Рейс в Новодраченино. Пьеса на 5 человек

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора. Обложка книги разработана автором в дизайнерской программе и является интеллектуальной собственностью Николая Лакутина.

ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЁ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА. ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.

Драматическая комедия на пять актёров.

Продолжительность 1час 30 минут

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

СТЕПАН

– приятный, неглупый мужчина около 50 лет. Водитель рейсового автобуса.

ТАМАРА – жена около 50 лет. Пассажир, едущий в один конец навсегда.

ГОША – известный в стране музыкант около 30-35 лет. Богатый завидный жених.

НИКОЛАЙ – деревенский мужик, около 45 лет, плотного телосложения, весельчак.

ЛЮБА – толстая деревенская многострадальная девушка 22-х лет, выглядит примерно на 30-35 лет.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ОСТАНОВКА

Вокзал одного из городов Алтайского края России.

Маршрутный автобус уже стоит на остановке с открытыми дверьми.

За стеклом автобуса красуется надпись «Новодраченино».

Водитель автобуса курит уже не первую сигарету, стоит у открытых дверей, уставшего от дальних и частых поездок авто.

В автобусе сидит лишь один пассажир, Тамара.

Водитель, Степан, бросает осторожные взгляды в её сторону, обратив внимание на печальный вид пассажирки.

Женщина всё это время смотрит в окно, не переводя взгляда.

К автобусу подбегает запыхавшийся Гоша.

ГОША (водителю): Успел, слава Богу. Через сколько отправляемся?

Водитель Степан спокойно смотрит на парня, делает очередную затяжку и отвечает.

СТЕПАН: Минут сорок ещё стоим, ждём.

ГОША (умоляюще): Как сорок? Да вы что? Мне через час уже нужно быть там!

Степан вдумчиво смотрит на парня, делает последнюю затяжку и, отбросив сигарету, отвечает.

СТЕПАН: Тут два варианта!

ГОША: В смысле?

СТЕПАН: Либо тебе не надо быть там, через час, либо через минуту набивается полный автобус и у мотора автобуса вырастают две турбины. Но я склоняюсь всё же к первому варианту.

ГОША: Послушайте, я Гоша Кац, слыхали? Я никогда никого не ждал. И я вам говорю, мне нужно через час быть уже там, в этом, вашем Драченино. Давайте я решу вопрос с пассажирами, а вы с турбинами, или крыльями там, у автобуса, на ваше усмотрение. Идёт?

СТЕПАН: Теоретически я могу попробовать решить вопрос с автобусом, но как ты собираешься решать вопрос с пассажирами?

ГОША: Элементарно. Сколько билет стоит в один конец?

СТЕПАН: Тысяча триста.

ГОША: Ну вот, я оплачу оставшиеся пустые места, и вопрос снят, сколько там надо добить?

Гоша заглядывает в автобус и энтузиазм его убавляется.

Он видит на заднем сидении только одну женщину.

Степан усмехается.

СТЕПАН (с подковыркой): Это значит двадцать пять посадочных мест, а вместимость сорок три человека, помножить на тысяча триста… что там, получается?

Гоша достаёт из кармана смартфон, считает, с печальным видом резюмирует.

ГОША: Пятьдесят пять девятьсот получается.

Степан закусывает губу, представляя себе сколько это.

ГОША: Ну что, время-то идёт, погнали?

СТЕПАН (по-отцовски): Ты что, готов оплатить почти шестьдесят деревянных с ноликами за то, чтобы примчаться в эту дыру? Не проще ли такси взять за две – три тысячи?

ГОША: Да где я его буду сейчас искать. Поехали уже, деньги это не главное, а вот время, упущенное, не вернёшь. Мы его уже упустили достаточно. Поехали!

Гоша достаёт бумажник, отсчитывает одиннадцать пятитысячных купюр и подаёт водителю.

ГОША: Сейчас ещё девятьсот найду…

Копошится в карманах, чтобы добить сумму.

СТЕПАН: Ладно, прыгай, с деньгами после разберёмся. За час не обещаю, маршрут рассчитан на полтора, но постараемся успеть.

Степан, суетливо оббегает кабину, стремясь попасть к водительской двери, которая расположена с другой стороны.

Парень в два прыжка запрыгивает в салон автобуса.

На сцену в раскачку не спеша выходят два грузных человека, Николай и Люба.

НИКОЛАЙ (увидев почти пустой автобус, обращается к Любе): О…? Да тут ещё никого нет, а мы спешили, давай на улице постоим, поболтаем, чего там, в духоте сидеть, ещё насидимся в дороге.

Ставят тяжёлые сумки на сцену у открытых дверей автобуса.

В этот момент двери закрываются, и автобус начинает ехать.

НИКОЛАЙ (кричит): Э.... Стой! Куда!!!

Николай начинает свистеть.

ЛЮБА (кричит): Стой!

Водитель услышав свист и крик, видит в правое зеркало два бедолаги отчаянно машущие руками, останавливает автобус, открывает дверь.

ТРАССА

В автобус залазят Люба и Николай, двери закрываются.

Гул мотора автобуса эмитирует движение.

СТЕПАН (подмигнув Гоше): Ну вот, пару билетов долой и вас двое, уже минус пять.

Две запыхавшиеся фигуры протискиваются между рядами сидений и грузно погружаются на свободные места.

ЛЮБА (обращаясь неизвестно к кому): А я сейчас не поняла, это что было?

НИКОЛАЙ (водителю): Вы, почему уехали, ещё же время стоянки?

Степан лукаво оценивает в зеркало заднего вида говорившего мужчину и упитанную девушку, делает не то удивлённый, не то осуждающий кивок.

СТЕПАН (на полном серьёзе): Так, а куда сажать народ? Автобус битком. Теперь уж остальным только следующего ждать!

Женщина у окна впервые отвлекается от своих думок и переводит взгляд в салон автобуса.

Так же внимательно изучает глазами салон зашедшая парочка.

Только Гоша сидит с ухмылкой в своём телефоне, не участвуя во всеобщем безмолвном непонимании.

НИКОЛАЙ (обращаясь к Любе): Ты чего-нибудь понимаешь?

ЛЮБА: Неа…

НИКОЛАЙ: И я неа…

Николай поворачивается к сидящей на заднем сидении Тамаре.

НИКОЛАЙ (Тамаре): А вы, женщина, можете нам объяснить, что происходит?

Тамара отрицательно качает головой, и вновь смотрит куда-то вдаль сквозь стекло автобуса.

СТЕПАН: Видите, рядом с вами сидит парень в чёрной куртке?

Николай и Люба пристально смотрят на парня.

СТЕПАН (со значимостью в голосе): Знаете, кто это?

Люба отрицательно качает головой и смотрит на Николая.

Николай смотрит на парня, потом Любу с непониманием и изумлением.

НИКОЛАЙ (водителю): Нет. А кто это?

СТЕПАН (многозначительно): О…, это сам Гоша Кац!

Николай и Люба непонимающе переглядываются.

НИКОЛАЙ: А я Николай Егоров, а это Любовь… (обращается к Любе) Как у тебя фамилия?

ЛЮБА (скромно): Малютина!

Пассажиры хмыкают, оценив несоответствие фамилии и габаритов девушки.

НИКОЛАЙ: Вот, Малютина! Но нас как-то так никто с пафосом не представляет (обращается ко всем). Кто такой этот Гоша Кац?

Тамара поворачивается от окна к парочке, потом смотрит на парня. Встаёт со своего места, идёт вперёд к Гоше, садится напротив него, внимательно смотрит ему в глаза.

Гоша поднимает взгляд от смартфона и смотрит на Тамару.

Степан с улыбкой наблюдает за происходящим, ничего не поясняя.

Тамара достаёт блокнот, ручку и протягивает Гоше.

ТАМАРА (Гоше): Простите, я вас не сразу узнала. Можно автограф?

Гоша берёт блокнот, молча, совершенно без эмоций, расписывается, возвращает его с ручкой обратно, после чего вновь переключает внимание на смартфон.

ТАМАРА: Благодарю!

Тамара возвращается на своё место, с умилением изучает роспись.

Николай и Люба переглядываются. Николай не выдерживает.

НИКОЛАЙ (водителю): Слышь, друг, скажи, а кто этот Гоша Кац?

Степан улыбается, смотрит через зеркало в салон.

СТЕПАН (Николаю): Я не знаю.

НИКОЛАЙ (верх возмущённо): В смысле не знаю?

Люба прихрюкнув хихикает.

СТЕПАН: Ну, серьёзно, не знаю. Этот парень представился Гошей Кац или Кацом, не знаю, как правильно. Предложил оплатить все пустые пассажирские места, чтобы не ждать, и мы поехали, ненароком оставив вас на остановке. Это всё что я о нём знаю.

НИКОЛАЙ (весело): Так вот оно что! А я сижу голову ломаю, что значит автобус битком. Ну, артист.

В автобусе на какое-то время повисает молчание.

Люба и Николай ненароком посматривают на Тамару изучающую роспись в ожидании пояснений, но она не спешит их давать.

Не дождавшись разъяснений, оборачиваются по направлению движения, смотрят вдаль простирающихся красот. Косятся на Гошу.

ТАМАРА (складывая блокнот в сумочку): Да откуда вам его знать, небось, по филармониям-то не ходите?

НИКОЛАЙ (возмущённо): Чего? Да у меня жена в городской филармонии отмотала десятку. Ты что думаешь, если не во фраке человек, значит, кроме водки и огурца ничего в жизни не видел?

ТАМАРА: А кем ваша жена работает в филармонии?

Гоша с любопытством оборачивается, глядя на Николая.

НИКОЛАЙ (надменно) Капельдинером!

Гоша улыбается и возвращается к гаджету.

ЛЮБА: Кем, дядь Коль?

НИКОЛАЙ (негромко): Билетером, в общем.

В автобусе вновь повисает молчание.

ТАМАРА (глядя в окно): Первая скрипка за Уралом.

Степан внимательно смотрит через зеркало на Тамару, потом на Гошу.

СТЕПАН: Это, с каких это пор деятели культуры такие деньги стали зарабатывать, чтобы за час по пятьдесят – шестьдесят тысяч рублей легко на ветер?

Гоша отвлекается от телефона.

ГОША: Послушайте, я же не лезу ни в чей карман. Зачем вы пытаетесь навести ревизию в моём?

СТЕПАН: Да нет, просто интересно. Извини, если обидел. Я просто считал, что музыканты гроши получают. Знать ошибся.

В автобусе ненадолго повисает молчание.

Гоша отвлекается от смартфона, о чём-то своём думает и обращается к Степану.

ГОША: Вы не ошиблись. Так и есть. Музыкальная карьера мне не приносит особых прибылей. То, что я зарабатываю скрипкой, хватает только на бензин. Честно говоря, не понимаю, как, и на что живут коллеги. Перебиваются заказными концертами, халтурками. Кто как, в общем. Стоило ли ради этого семь лет в музыкальной школе учиться да потом ещё в консерваториях…

Пассажиры автобуса внимательно слушают. Степан время от времени поглядывает на парня.

ГОША: Деньгами я обязан отцу. Да и всем остальным тоже. Он сколотил успешный бизнес в девяностых годах, успел, в общем, оказаться на гребне волны. И поэтому сделал так, чтобы его дети не нуждались ни в чём. Чтобы занимались в жизни тем, чем хочется нам. Не тем, чем вынуждены заниматься, чтобы добыть копейку, а именно тем, чем нам самим хочется, тем, что нам нравится. У меня есть ещё сестра. Она картины пишет. В Европе её хорошо знают, она там и живёт последние четыре года. Так что деньги у меня от отца. Трачу его капиталы.

Гоша умолкает, смотрит в окно.

ГОША: Это не слишком разумно в плане приумножения имеющихся средств. У меня нет жилки бизнесмена, но с другой стороны, зачем же эти деньги гноить на банковских счетах, если от них нет никакого проку здесь в жизни, в реальной жизни, а не на бумаге, или электронных отчётах, которым, по сути, грош – цена.

Гоша оборачивается назад, смотрит на Тамару, потом на Любу и Николая.

ГОША: Всем что у меня есть, я обязан отцу.

Пауза в несколько секунд.

Гоша опускает голову, продолжает рассказ.

ГОША: Он позвонил мне сегодня утром, сказал, что плохо себя чувствует и до вечера может не дотянуть. Что нужно успеть перекинуться последним словом и решить несколько формальностей. А через два часа мне позвонили из больницы этого городка или села, Новодраченино, сказали, что старик плох. Поэтому я спешу.

Степан грустно качает головой.

Слышен рёв мотора, автобус набирает обороты.

НИКОЛАЙ (Гоше): Это часом не Антон Григорьевич, твой отец?

ГОША: Он самый!

Пассажиры переключают внимание на Николая.

Гоша сидит не оборачиваясь.

НИКОЛАЙ: Знаю его… немного. Неординарная личность.

ГОША: Это точно.

НИКОЛАЙ: Лет пять назад он приехал в нашу трущобу. Построил двухэтажный дом за одно лето. С соседями всегда держал дистанцию, близко не подпускал и сам никому в душу не лез.

ГОША: Он не только с вами так общался, сколько его знаю, всегда так. Помочь чем – всегда без вопросов, а дружбу близкую никогда ни с кем не водил.

НИКОЛАЙ: Это да, помню в позапрошлом году сел на брюхо на своих Жигулях. Весна, дорога разбита. Мимо Антон Григорьевич. Пешком шёл, за хлебом в магазин выходил. Ни слова не сказал, я его только краем глаза заметил. Через пять минут смотрю, подъезжает задом на своём джипе. Трос достаёт, сам всё цепляет. Я в машине сам сидел, грелся. Вытащил, конечно. Поздоровался, хорошего дня пожелал и уехал.

ГОША: Узнаю, батьку.

В разговор вмешивается водитель, Степан.

СТЕПАН: Я что-то не пойму, если человек при деньгах, зачем он в такие дебри уехал? Дом построил. Обычно если деньги есть, едут встречать спокойную старость в Испанию, или если языками не владеешь – в курортную зону России…

НИКОЛАЙ: Мы тоже с соседями об этом думали. Не разгадали задачку, а спросить как-то не с руки. (Обращается к Гоше) Скажи, Гош, может, ты знаешь?

ГОША: Я не знаю. Родни у нас там нет. Я ни разу не приезжал к нему в эту местность. Сейчас приеду, спрошу, самому интересно.

ТАМАРА (глядя в окно): Ничего вы не понимаете в широте загадочной русской души.

Пассажиры оборачиваются на голос.

ТАМАРА: Я очень хорошо понимаю вашего отца, Георгий.

ЛЮБА (чешет толстый живот): А я вообще не понимаю! Все адекватные люди бегут сломя голову из такой дыры как наша. Что там делать? Какое там может быть будущее? Дояркой в совхозе работать всю жизнь за полторы тысячи в месяц? Это идиотизм и издевательство над самим собой. Да, есть земля, тем и живём, но знаете, каково приходится, когда неурожай?

НИКОЛАЙ: Как не знать.

ЛЮБА: Мы с тёткой по всей деревне ходили в тот год, кто картошки немного даст, кто муки горсть. Кору варили, да травками питались.

ГОША: Эво как тебя на травках-то разнесло.

ЛЮБА: Ни тебе меня судить, – огрызнулась Люба. У меня богатого папочки нет. Никакого нет. Я стройной была как былинка до того страшного неурожайного года. В ту пору вообще как скелет кожей обтянутый ходила. Тут не до филармоний, приятель, поверь. А как только чуть дела на поправку пошли, я наесться не могла. Всё в рот тянула.

У Гоши вырывается произвольный смешок.

ЛЮБА: Смешно тебе?

Люба встаёт и проходит на сидение напротив парня.

ЛЮБА (строго, Гоше прямо в глаза): Тебе смешно?

ГОША: Извини, подруга, но на тебя реально смотреть получается только с юмором или со слезой. Я выбираю с юмором. Я понимаю, что были трудные времена, знаю, что такое голод, но когда вижу, как люди превращают свои тела вот в такие однородные массы, мне становится реально грустно. Поэтому приходится эту грусть как-то вывозить в юморное русло. Считаешь, что я не прав?

ЛЮБА: Да что ты знаешь о голоде, юморист? Да, у меня во рту многое побывало в те смутные времена, я на всё готова была ради куска хлеба. Многие тем и пользовались. Не сохранила ни чести, ни здоровья. Но я выжила! А знаешь, сколько крестов в тот год прибавилось у нас на кладбище, юморист? Меня гнобили потом всей деревней пять лет, причём гнобили все те, кто воспользовался. Пришлось переезжать, никакой жизни не давали. Так я в Новодраченино и оказалась, благо бабушка хорошая приняла, приютила. А все тяготы жизни я познала в своей родной деревне Стародраченино.

ГОША: Что есть ещё и Стародраченино?

Люба протирает лицо руками.

ЛЮБА: Ты смеёшься надо мной. Да, у меня нет ни чести, ни здоровья, ни внешности, я всё потеряла, но я осталась жива.

Люба криком, на весь автобус!

ЛЮБА: Я сижу здесь перед тобой живая, хоть и израненная. Но я верю, что я живу не зря. Ты слышишь меня скрипач? Я живу не зря!

Люба встаёт, проходит в конец салона к Тамаре, садится напротив неё.

ЛЮБА (обращаясь ко всем): Поэтому все более-менее здравомыслящие люди бегут из деревень, чтобы хоть как-то попытаться уцепиться в больших городах. И я не исключение. Еду за последними вещами, оставшимися в деревне. Уже месяц как в городе обосновалась, работаю на кухне, платят немного, но в десять раз больше чем в селе, так что и на том спасибо.

Люба упирается взглядом в Тамару, обращается персонально к ней.

ЛЮБА: Так что там, на счёт загадочной русской души? Что мы все не способны понять?

Тамара спокойно поворачивает голову от окна в сторону Любы, их взгляды схватываются.

ТАМАРА (тихо, но чётко): Что ты, девочка, на судьбу роптаешь? Ты думаешь, что пережила самое страшное на свете? Ты действительно так считаешь?

Люба опускает взгляд.

ТАМАРА: Когда на кону только твоя жизнь – это вообще не проблема, а вот когда жизни твоих детей держатся на волоске, вот тогда по-настоящему страшно. Ты сидишь передо мной живая, это верно, и я тоже верю в то, что всё не зря. Посмотри в мои потухшие глаза, девочка! Видишь ли ты в них остатки чести? Видишь ли ты в них хоть кусочек того, что осталось целым, не выжженным дотла?

Люба поднимает взор и вновь опускает.

Николай чешет затылок, Степан кивает пару раз неизвестно кому.

Парень Гоша кладёт телефон в карман и о чём-то своём задумывается.

Раздаётся визжание шин.

Все пассажиры резко подаются вперёд по направлению движения.

Степан отжимает тормоз в пол.

Резкий звук, хлопок.

Степан паркует автобус к обочине…

ОБОЧИНА

Обочина дороги. Кругом необъятные просторы.

Проезжих машин мало, трасса не основная.

Полная неопределённость в настроениях пассажиров.

НИКОЛАЙ: Что случилось?

СТЕПАН: Сейчас посмотрю.

Водитель выходит из автобуса, осматривает, находит пробоину в колесе.

Пассажиры с нетерпением ждут возвращения Степана с отчётом. Степан открывает пассажирскую дверь и, зайдя в салон, обращается напрямую к Гоше.

СТЕПАН: Ну что парень, похоже, я был прав. Не надо тебе было быть через час в селе. Колесо пробито. Я, конечно, поменяю его, но это ещё на час примерно нас задержит.

ГОША: Чёрт. Ладно, на попутках доберусь, тут уже километров тридцать осталось.

Гоша хватает с сиденья сумку и, выскочив на улицу, бежит ловить попутку.

СТЕПАН (горестно усмехнувшись, обращается к оставшимся пассажирам): Пользуясь, случаем, можете пока мальчики налево, девочки направо.

Пассажиры начинают расходиться.

Степан стаскивает инструмент к колесу, скидывает рубаху, занимается съёмом запасного колеса.

Из автобуса выходит последний пассажир Николай.

На сцене в поле видимости зрителя остаётся только Николай и Степан.

НИКОЛАЙ (спускаясь со ступенек): Может помочь чем?

СТЕПАН: Вдвоём только мешать друг другу будем. Но помощь в качестве какой-нибудь занятной истории приму с удовольствием!

НИКОЛАЙ (садясь на ступеньку): Занятные истории? Их есть у меня. Дело было в прошлом годе. В аккурат, на день влюблённых, как по заказу. Самогона натащили к Надьке. Надька это моя крестная, все гулянки проходят у неё.

СТЕПАН (срывая болты на колесе): А вы прямо так отмечаете день влюблённых организованно?

НИКОЛАЙ: Да нет, просто четырнадцатого февраля день рождения у Надьки, а день влюблённых, это уже совпало. Но совпало в тему!

СТЕПАН (прикладываясь к ключу): Ясно.

НИКОЛАЙ: На улице морозец, в избу все забегают, покрякивают. Да не столько от мороза, сколько от предвкушения, что вот-вот накатят крепко. Как водится, в общем.

Николай умолкает, припоминает детали с затейливой улыбкой. Степан оборачивается к рассказчику, потеряв аудиальный сигнал.

НИКОЛАЙ: И надо такому было случиться, что составили всё это добро у входа, у двери, чтобы прохладой обдало самогонку. Так-то она лучше идёт. От двери дует. На мороз вынесешь – замёрзнет, в хате жарко. Да, главное, так всегда раньше и делали и ничего. А тут стол уже накрыт, гости почти все в сборе, осталось только разлить. Митька – муж Надьки пошёл за первыми пузырями, и у входа встречается с Воронёнком. Воронёнок – это местный дурачок. Не то что дурак, но какой-то он у себя на уме всегда. Хотя, чего греха таить, занятный парень. Ну как парень, ему сорока ещё нет. Весёлый, бродяга, ни один праздник без него не обходится. Душа компании. Его и матерят и даже бьют иногда за идеи его смелые, но он ничего, не обижается, всё равно шутит. Так и получается. Половина хохочет, половина бьёт. А потом он про других шутит, тогда его другая половина долбит, пока первая хохочет. Его юмор часто не лишён оснований, но кто же признает за собой, всегда проще дать пару тумаков говоруну, чем оправдаться перед всеми за услышанное. Так что на праздниках ему всегда рады. И повеселиться и кулаки почесать, во всём уважит Воронёнок.

Водитель подыскивает нужную точку под домкрат.

СТЕПАН (из-под автобуса): А за что Воронёнком-то окрестили парня?

НИКОЛАЙ: Так он на ворона похож. Взгляд, знаешь, такой острый, сам чёрный, носатый, ну чистый клюв.

СТЕПАН: Носатый говоришь? Знать бабы-то его любят?

НИКОЛАЙ: Ты погодь, про баб после. Заходит этот Воронёнок, значит, навстречу Митьке. А сам уже хорошо поддатый. И заходил, об порог запнулся да на пузыри с самогонов как брякнется. Прямо на глазах хозяина все заготовки растеклись по полу. Ни одной посудины целой не оставил, как специально.

Степан выползает из-под автобуса, с интересом глядит на собеседника.

НИКОЛАЙ (с памятной горечью): Как народ взбунтовался…

СТЕПАН: Пошутить в этот раз не успел, надо полагать, ваш Воронёнок?

НИКОЛАЙ: Какой там, сразу стали бить. Но, немного ему клюв подправили, а дальше что делать? Он всё равно ничего почти не чувствует, сидит, улыбается, ему то уже хорошо, а всем остальным ни салат в горло не лезет, ни картошка не мила без разогреву.

СТЕПАН: Так не уж то в деревне ни у кого поблизости не было больше «горючего»?

НИКОЛАЙ: Те, у кого были рядом – те принесли, их пузыри рядом разбитые лежали. Пол залит, стекла куча. Ароматы избу застили, а толку, с полу слизывать не будешь. Есть, конечно, у тех, что подальше, как в деревне без этого. Есть, конечно, есть, но мороз на улице, говорю же. Лишний раз идти не охота никому. А коли пойдёшь, так к чему возвращаться, закусь и дома найдётся. Все это понимают. Сидят, дуются, на Воронёнка поглядывают. Я тоже там сидел. Ох, зол на него был, помню. А рядом со мной сидел кум.

– А давайте, – говорит, – разденем его догола и пустим по деревне, будет знать, как над людьми издеваться!

СТЕПАН: И что, раздели?

НИКОЛАЙ: Ой, народ идею на ура воспринял. Злоба-то никуда не делась, обида только копится с каждой ложкой сухомятки. Раздели его и пинком под зад на мороз. Мы к окнам, а ничего не видно. Позамёрзли окна-то. Со щелей дует, тут же замерзает, подтаивает и опять замерзает. Сквозь наледь не видать ничего. Минут через пять сжалились, за ним подались, а его и след простыл. А в этом году несколько Воронят в селе родилось у разных баб. Чёрненькие такие же, носастые. Вот и думай! Это ты про баб спрашивал. У Воронёнка, понимаешь, не только нос длинный. Пригрели его видать в нескольких домах в тот день, приютили. Но он и сам знал, куда путь держать в таком наряде. Мозги-то на морозе быстро работают.

СТЕПАН (кряхтя, скидывая колесо): Интересно.

НИКОЛАЙ: Да уж. Интерес весь в том, что у одной из рожениц муж в это время сидел у Надьки на гулянке. Догадайся о ком речь?

СТЕПАН (немного промешкав): Не уж-то куму отомстил?

НИКОЛАЙ (радостно): В яблочко!

Хохочут оба.

СТЕПАН: Ловок, ваш Воронёнок, ловок.

НИКОЛАЙ: Да уж, яркий персонаж в нашем селе. Куму всё невдомёк. Он в тот вечер дома догнался как следует, не помнит ничего. Только смотрит порой на дитя и думает, в кого это он такой чёрненький уродился…