– Вопрос интересный, поэтому я собрал самых нужных и ответственных людей. Мы занимаемся техникой – это хорошо, но у нас есть и другая задача: дом из брёвен сложили, а ведь надо продолжать, заниматься внутренней отделкой. Нам, как воздух, нужна лаборатория, избавляться надо от буржуйки, проводить нормальное освещение. С материалами нас не ограничивают, остаётся только приложить руки. Поэтому прошу принять в этом самое активное участие. Заставить я не могу, вы не строители, но, если сами ничего делать не будем, никто нам не сделает. Лучше заниматься этим в нерабочее время, но, если где-то что-то будете делать в рабочее, я закрою глаза и буду на вашей стороне.

– В принципе можно, – сказал осторожный Ефим Ильич, – Надо…

Он стал перечислять, какие материалы и инструменты нужны, начиная с конопатки стен и вплоть до покраски.

– Хорошо, подготовьте мне список, и я прошу задерживаться после работы, использовать выходные, но прошу продолжить приводить здание в порядок. Техников я привлекать не могу, не позволяет КЗОТ. Надежда на вас и на комсомольцев, которыми у нас являются практически все.

– Надо решать вопрос с отоплением, иначе любая отделка стен не поможет. Дым и копоть приведут всё в негодность, – осторожно, боясь нарушить субординацию, проговорил Язёв.

– Этот вопрос решается. Планируется строительство дока для обслуживания одного самолёта, а к нему будем делать пристройки в кирпичном исполнении, в том числе и котельную для отопления помещений, – Якутин поведал о грандиозных планах начальства, которые до личного состава пока ещё не доводили, – Вопросами развития предприятия занимается лично первый секретарь райкома КПСС Мовиль Прокофий Александрович.

– С чего начнём? – Виктор не стал противиться и откладывать всё в долгий ящик, имея привычку всё делать сразу и быстро, – Я готов работать хоть сейчас.

– Решим наверно так: руководить будет Ефим Ильич, он имеет богатый опыт в этих делах, построил свой дом, ему и задавай вопросы, а начать надо с инженерной комнаты, чтобы создать хоть какой-то уют, заодно с ним поговоришь и о рыбалке.

Ефим Ильич – являлся местным жителем, пустившим глубокие корни. Он имел свой, с виду маленький, домик на тихой, такой же маленькой, улице. Всё в хозяйстве мастерил своими руками, начиная от мебели и заканчивая кровельными работами и отливкой поршней к моторам. В трудные послевоенные годы, когда практически ничего не имелось в продаже, а отдалённость района ничего не позволяла завезти, приходилось всё делать своими руками из любых подручных материалов и металлолома. Он имел троих детей: две дочки и сына, которые учились в старших классах школы и выглядели почти взрослыми. Работать приходилось в разных организациях и на разных работах. Специального диплома он не имел, поэтому не отказывался от любой работы. Случай свёл его с Якутиным, который быстро узнал о его способностях и предложил перейти к нему в службу слесарем по ремонту самолётов, на что Ефим Ильич ответил согласием, учитывая, что заработная плата будет выше той, что имелась ранее. Первоначальные трудности с отсутствием помещения для мастерской и условий для работы его не смущали. Он привык работать в любых условиях, даже самых неприспособленных.

Предложение Якутина он встретил не с энтузиазмом, но перечить не посмел. Его возраст и опыт давно считались не комсомольскими, и личное время он привык проводить дома, трудиться на благо семьи. Поэтому он просто промолчал, зная, что с Якутиным спорить бесполезно. Надо собраться с мыслями и спланировать работу так, чтобы стараться делать её в рабочее время. Ефим Ильич догадывался, что под защитой начальника можно почти всё своё рабочее время уделять стройке, а техники со своими нудными заказами подождут своей очереди. Жаловаться они не пойдут – это он твёрдо знал, как знал и то, что они могут сделать всё своими руками или заменить деталь на новую.

Дело с ремонтом здания с приездом Брызгалова сдвинулось с мёртвой точки. В паре с Язёвым они привлекали других людей, заставляя отрабатывать субботники и воскресники. Электрической проводкой занимался Алий Максимович – инженер по спецоборудованию самолётов, делал он её по всем правилам и нормам. Его главная задача – создать лабораторию для проверки самолётного оборудования. Он так всем и говорил, что приехал создавать лабораторию.

– Задерживаться здесь я не буду ни на минуту, вот сделаю дело и уеду, – говорил он.

Лаборатория красовалась четырьмя голыми стенами и не обшитым потолком, и без пола, на месте которого имелись только деревянные балки. Соседнее помещение, самое внушительное по размерам, выглядело точно так же. Алий Максимович ковырялся в своём помещении и на другие работы не отвлекался. У него имелась ясная и прозрачная цель, поэтому он знал, что, чем быстрее всё сделает, тем быстрее уедет к семье. Подгонять его никто не собирался и контролировать тоже. В помощь инженеру начальством выделен механик, который занимался только лабораторией, а самолёты его в это время интересовали мало.

Примерно в этот же период Главный инженер управления Халтурин поставил задачу, спущенную сверху: создавать в предприятиях технические классы для обучения лётного и технического состава в производственных условиях. Сама специфическая работа авиаторов требовала постоянного повышения квалификации.

Якутин и Брызгалов определили, что классом будет соседнее с лабораторией помещение, на которое Брызгалов полностью переключился, но так как создание учебных пособий требовало очень много времени и рабочих рук, он настоял, чтобы выделили в класс на постоянную работу техников, которых и так явно не хватало для обслуживания самолётов. Якутин пошёл на эту непопулярную меру, зная, что за класс с него Главный инженер спросит очень строго. Дело в том, что Якутин устраивался на работу, поставив условие, чтобы через три года его в городе ждала квартира. Имея ясную для себя цель, он боялся ослушаться Халтурина и сделать что-нибудь против его воли.

Халтурин слыл очень властным и самолюбивым человеком, требовал неукоснительного выполнения всех своих распоряжений. Иногда доходило до абсурда: распоряжения издавались вопреки здравому смыслу, но никто не осмеливался их оспаривать и игнорировать. Халтурин славился ещё и своей злопамятностью. Он оплошность человека мог помнить долгие годы и при случае всегда об этом напоминал, если не прямо в глаза, то на общих заседаниях и разборах. Все об этом знали и старались лишний раз ему на глаза не попадаться. Брызгалов его почему-то не боялся, и эта его способность очень не нравилась Главному инженеру, который зеленел, видя, как Брызгалов принимает самостоятельные решения по многим вопросам. Халтурин же считал, что только он способен принимать решения и не терпел, когда это делали другие. Возможно, его кумиром считался Иосиф Виссарионович Сталин, который по характеру имел сходство с ним. Как бы то ни было, а эти разные инженеры работали в одной отрасли и вынужденно терпели друг друга.

Постепенно дни стали прибывать. Январские морозы, хоть и давили всей своей мощью, но выглядывавшее днём из-за горизонта солнце не грело, но как-то радостно присутствовало и извещало о скором наступлении весны. Нелётных дней стало меньше. Погода позволяла летать и засветло делать по два рейса до города и обратно. Увеличивался и объём работ. В это время и пришла тревожная весть: во втором городском отряде разбился самолёт АН-2. Никто пока ничего не знал, но катастрофа заставила усилить контроль за выполнением полётов.

Только через некоторое время стали известны подробности этого случая. Смежное предприятие открыло полёты на замёрзшее Ерн-озеро, выполняя полёты по доставке рыбаков к месту рыбалки. Самолёт день ждал, пока рыбаки наловят рыбу, а вечером вывозил их обратно. В тот злополучный день занепогодилось, шёл сильный мокрый снег. За время стоянки самолёт облепило снегом, который намертво прилип к обшивке. Обметать плоскости на озере нечем, да никто и не предусмотрел такой непредвиденный случай. Рыбаки, наловив рыбу, загрузились внутрь пассажирской кабины, и самолёт стал взлетать, но двигатель не вытянул предельно загруженный лайнер с налипшим снегом. На взлёте самолёт стал цеплять ёлки и рухнул. Все погибли. На лётных разборах подробно изучали все обстоятельства происшествия, приняли меры по искоренению подобных случаев и надолго прекратились полёты по доставке рыбаков к месту рыбалки. В управлении решили перестраховаться, вместо того, чтобы осуществлять надлежащий контроль за полётами ежедневно и ежечасно. А такие полёты, как на неприспособленную заснеженную площадку, требовали особого подхода и некоторых ограничений в их осуществлении.

Брызгалов утром лично следил за подготовкой самолётов, несмотря на то, что этим же занимался и Серый, но Виктор считал, что лишний контроль не повредит, а заодно наблюдал за подготовкой к полёту пилотов, поскольку это ему вменили в обязанность. Весь процесс он не контролировал, а смотрел только за правильной эксплуатацией самолётов и соблюдением требований, предписанных документами.

Постепенно Брызгалов познакомился со всеми пилотами, а также и с прикомандированными экипажами, которые выполняли часть работы, поскольку на первых порах своих экипажей и самолётов не хватало.

– Сегодня мы едем к Кутузову, – в один из дней сказал ему Якутин.

– К какому Кутузову?

– Всё узнаешь. У меня на примете есть мужичок в соседней маленькой деревне, до неё всего семь километров. Когда-то давно у него был травмирован глаз, поэтому он всей своей комплекцией и обличьем похож на знаменитого маршала, увидишь сам.

– Я смотрю, у тебя кругом знакомые мужички!

– Со всеми я не знакомлюсь, а только с людьми нужными. Надо же иметь где-то базу, чтобы для отдыха заявиться с гармонью и девками! Шучу. Поедем на моём мотоцикле. Мой железный конь приспособлен ко всем просёлочным дорогам.

После работы они, заскочив в магазин, в полной темноте мчались на «Урале» по дороге, по обе стороны которой темнела стена леса. Свет фары иногда выхватывал отдельные ели или берёзы. Морозный воздух обжигал лицо. Якутин в меховых рукавицах, шубе и унтах уверенно управлял мотоциклом, стараясь не выскочить из колеи. Правда, в колее находились только основные колёса, а коляска моталась между колеями намного выше, так, что мотоцикл всё время стремился опрокинуться на бок. Виктор обратил внимание ещё до отъезда, что заднее колесо обмотано жгутом из тряпки. Этот жгут и позволял теперь ехать по рыхлому снегу почти без пробуксовки. Дорога заметно петляла. Раньше она предназначалась для конных повозок, а теперь, когда пришла цивилизация и люди сменили простых коней на железных, она также исправно служила и им. Якутин свернул на боковую дорогу, больше напоминавшую тропу. Теперь Брызгалову пришлось слезть и временами подталкивать буксующий мотоцикл, отчего, не смотря на мороз, стало жарко. До домов они так пробирались ещё метров пятьсот, когда, наконец, Якутин не остановил своего железного коня у калитки.

– Ну, пойдём в дом, не беспокойся, – видя замешательство Брызгалова, сказал он, – Нас уже засекли. Не так часто здесь появляются гости, да ещё по такой дороге.

Они вошли в огромный дом, имеющий пристройки и различные деревянные сооружения рядом, которые в темноте засыпанные снегом разглядеть трудно. Поздоровавшись с хозяевами, Якутин спросил:

– Хозяин ты книжки читаешь?

Хозяин, действительно похожий на Кутузова, ответил:

– Нам не до книжек. У нас здесь и библиотеки нет. Сегодня целый день огребаю снег, валит и валит…

– Плохо, а мы вот читаем не только брошюрки, но и серьёзные книги, – сказал Якутин, – доставая из-за пазухи бутылку водки и пересказывая в очередной раз анекдот про книжки.

Хозяин рассмеялся, а хозяйка сказала:

– Он опять начитается, а завтра вместо работы будет отдыхать.

– Отдыхать тоже когда-то надо, – возразил Якутин, – Вот, знакомьтесь – это наш главный инженер, недавно приехал, я вам о нём рассказывал.

Хозяин, которого величали Алексей Алексеевич, поднялся с деревянного дивана и стал ставить самовар. Потом он, не спеша, вокруг бутылки, стоящей на чистом столе, стал ставить различные миски, тарелки и, наконец, водрузил в центре большую тарелку сёмги, нарезанной крупными ломтями, у которой был такой аппетитный вид, что она сама просилась в рот.

– Садитесь ближе, будем пить чай, – сказал хозяин, заваривая чай в маленьком чайнике и ставя его на конфорку сверху самовара.

Сидеть в этой деревенской избе с гостеприимными хозяевами оказалось очень уютно. За окном кромешная темень, а они находились в маленьком оазисе, которому не страшны ни холод, ни мороз.

После утоления голода хозяева и гости принялись за чай. Алексей Алексеевич всё наполнял и наполнял из самовара освободившуюся чайную посуду. За разговорами постепенно опустела тарелка с сёмгой. Хозяин её снова наполнил рыбой.

– Мы живём с запасом, – рассказывал он, – Без запаса никак нельзя. Деревенская простая пища у нас всегда есть, даже в неурожайный год. Дети подрастают, их тоже надо кормить. Парни уже сами еду добывают, растут настоящими рыбаками. Дочка тоже рыбак, помогает матери по хозяйству обряжаться с коровой. А летом позову вас на сенокос. Мне инженеры на сенокосе очень нужны! Лишние руки никогда не помешают. Будете осваивать смежную профессию.

– Профессия эта нами давно освоена, – сказал Брызгалов, – Выросли все в деревне, на печи в сенокос не лежали, помогали взрослым.

Якутин неожиданно сказал:

– Ты знаешь, Витя, скоро Кутузова будем раскулачивать. Он ловит запрещённую для простых рыбаков сёмгу, но не только сёмгу, но и другую рыбу; имеет свой трактор; есть у него и свой пароход. Чем не кулак?

– Меня уже раскулачивали, – сказал Алексей, – Давно это было, но до сих пор помню ехидного следователя, который так и норовил засадить в тюрьму. Времена те прошли, но всё равно боюсь. Вы там не болтайте про сёмгу.

– Да ты что, Алексей, – сказал Якутин, – Это же шутка! Виктор болтать не будет, ну, а я тем более. Мы своих людей не закладываем. Кто нас тогда будет так щедро угощать? Ты не принимай все разговоры всерьёз. Мы отсюда выйдем и всё забудем.

– Это я так, к слову. Я знаю, что вы меня не предадите. А трактор и катер – это у меня от леспромхоза. В сезон, по весне, я занимаюсь сплавом леса, считаюсь их работником. Держу технику дома, поэтому сам за ней и слежу. Старший сын мне хорошо помогает. Когда сплавляем лес, попутно и рыбу ловим. Весной вся река наша, от верховьев до устья, до самого лесопильного завода. А уж когда река летом мелеет, сижу дома – это время засчитывается, как ремонт техники.

– Хорошая у Вас работа, – сказал Брызгалов, – Сам себе хозяин!

– Это лучше, чем быть под пяткой у начальства. А так начальство от нас далеко, мы сами по себе, оно само по себе.

Якутин встал из-за стола:

– Ну, нам пора! Застрянем, придём к тебе за трактором, надеюсь, вытянешь?

– Проедете! Сын у меня каждый день ездит.

Якутин утащил хозяина в сторонку, где они о чём-то посовещались, после чего хозяин вышел в коридор и вернулся со свёртком, который передал Якутину.

Попрощавшись, инженеры сели на замёрзший мотоцикл и двинулись в обратную дорогу. Брызгалову опять пришлось мотоцикл толкать до основной дороги.

– Я у него взял кусок рыбы, – сказал Якутин, – Надо для дела. При тебе я не стал просить. Я тебя знаю, а он знает плохо, мог бы и отказать, хотя этот мужик меня пока не подводил.

– Так ты и будешь меня со всеми крепкими мужиками знакомить? – спросил Виктор.

– Нет, со всеми не буду. В следующий раз буду знакомить с девками. Подберём тебе жену.

– Этим я как-нибудь займусь сам!

– Ну, сам так сам. Я не настаиваю.

Короткая дорога в семь километров заняла у них более получаса. За время их пребывания в гостях замело колеи, по которым они ехали. Мороз немного успокоился, но подул сильный ветер. Вместе со снегом получался настоящий абразив, который драл лицо. Брызгалов ещё мог немного спрятаться, а Якутину прятаться за рулём некуда. Спасало немного ветровое стекло, но сквозь него ничего не видно. Поневоле приходилось водителю вытягивать шею, чтобы хоть немного видеть дорогу.

Приехали они уже за полночь и сразу разошлись по своим квартирам.

Следующее утро в предприятии оказалось не радостным, особенно для Раева. Он составил план полётов, распределил экипажи, работу, а утром оказалось, что двух самолётов не хватает. Он понимал, что вина инженерной службы небольшая – самолёты пришли из рейса неисправными и их не успели за рабочее время привести в норму. С утра лайнеры стали восстанавливать и доводить до ума, но всё равно ему это не нравилось. Самолёт стоит в плане, значит, он должен летать!

Два экипажа с утра ходили за ним по пятам, оставшись без работы. Чтобы они ему не надоедали, Дмитрий Сергеевич отправил их домой.

– Если надо будет, вызовем, – сказал он.

Пилоты побурчали, но удалились. Раев имел семью. Ему дали в конторском доме отдельную квартиру. Маленький ребёнок являлся основным аргументом при распределении жилплощади. А площадь распределялась вопреки всем нормам и правилам. На это закрывали глаза и райисполком, и райком партии, и начальство, и профсоюз. На первых порах жильё давали так, чтобы, как можно меньше осталось недовольных, лишь бы как-нибудь заселить, чтобы люди не остались на улице. Пилоты имели преимущество, так как их профессия непременно контактировала с определённым риском, им нужен полноценный отдых перед полётами. А единственным преимуществом являлось, пожалуй, то, что жилплощадь давали на втором этаже двухэтажных деревянных домов. На первом этаже селили всех остальных.

До работы в новом предприятии Раев имел опыт работы в Нарьян-Маре. Летал за Полярным кругом, где зимой и солнца практически не бывает, лютуют морозы. А ландшафт – сплошной ровный белый ковёр, не имеющий ни конца, ни края. В пасмурную погоду вообще всё белое: и сверху, и снизу, и по бокам. Умение ориентироваться в таких условиях есть только у тех, кто отлетал на Севере определённый срок.

В Тайболе и вокруг неё стоял лес, где каждая ёлка, каждое болотце являлись ориентиром. Летать среди ориентиров немного проще и интересней, не так однообразно. Свой опыт Раев передавал молодым пилотам, набранным со всего Союза. В отличие от техников, пилотов брали всех, кто пожелает работать на Севере. Были тут и украинцы, и прибалты, и представители южных республик, а также новобранцы-выпускники лётных училищ.

Раеву предстояло каждого обучить, проверить на лётную пригодность и дать допуск к определённому виду работ. К пассажирским перевозкам допускались наиболее опытные экипажи. Своим примером командир приучал подчинённых к дисциплинированности и порядку. Раев считался одним из немногих пилотов, кто не брал на борт «зайцев». С этим распространённым явлением в гражданской авиации он упорно боролся. На самом же деле «зайцев» возили практически все экипажи. Раев это знал, но поймать нарушителей оказывалось сложно. Разве во время полётов, когда летаешь сам, за всеми уследишь?

Дмитрий Сергеевич журил попавшихся «шалунишек», песочил на разборе, но через некоторое время всё повторялось. Настроение ему это не портило, но на общих показателях по дисциплине его звена сказывалось.

Сегодняшнее настроение испортилось от отсутствия самолётов, а это для пилота главное горе. Вся заработная плата завязывалась на налёт часов: не будет налёта – не будет премии. А чтобы имелся налёт, нужны самолёты. Замкнутый и заколдованный круг, из которого мог вытащить только Якутин, а он каждый раз ссылался на объективные причины.

К инженерам Раев относился не доброжелательно, но терпимо. Он понимал, что им друг без друга существовать трудно, поэтому старался прислушиваться к мнению инженеров и иногда шёл на уступки. Мог, если надо, поменять экипаж или направить самолёт не по утверждённому, а по другому маршруту, если возникала такая необходимость, а начальник АТБ просил лично. Необходимость такая возникала. Три смежных района, где базировалось по звену самолётов, то и дело требовали запасные части или специалиста для решения сложного вопроса с техникой. Приходилось в срочном порядке направлять самолёт в нужный населённый пункт со специалистами и запасными частями. Инженер, как правило, летел один и брал с собой опытного техника. А в экипаже в таких случаях присутствовали Раев или Репанов на случай, если понадобится принимать решение по экипажу.

Инженер в последнее время для таких командировок имелся один. Зимин всегда находил причину, чтобы не лететь. Серый очень нужен на базе. Оставался единственный кандидат – Брызгалов. Виктор никогда не отказывался. Он очень любил летать, техники не боялся и мог всегда принять сам правильное решение или советовался с Якутиным по телефону.

Дмитрий Сергеевич наказывал экипажу, чтобы специалистов ждали до тех пор, пока они не освободятся, и затем экипаж доставлял их обратно на базу. Другого транспорта, кроме самолёта, чтобы вернуться, не имелось.

Кроме работы, немало беспокойства Раеву доставляло общежитие, где для организации своего досуга молодые пилоты устраивали чаепития с приглашением гостей. Чаще это оказывались гости женского пола, и в таких случаях не обходилось без спиртного. Единственным культурным развлечением в посёлке являлось кино, которое изрядно надоедало. Телевидение только-только зарождалось. Имелся единственный телевизор у местного «Кулибина», который через самодельную антенну что-то ловил и телевизор с большими помехами показывал одну программу.

Раев и Репанов проверяли общежитие регулярно, но всегда оказывалось, что во время проверки всё находилось в порядке. Пилоты, «принявшие на грудь», успевали спрятаться. Прохождение медицинского контроля утром их не сильно смущало, так как молодой организм позволял проходить его без каких-либо затруднений.

Сегодня Раев задумал осуществить очередную проверку. Отправив экипажи домой, он оказывался не очень уверен, что они будут сидеть, сложа руки, и читать газеты. Он закончил летать, но настроение за полдня не улучшилось. Запланированная работа выполнена частично, а часть её перенесена на завтра.

Чтобы не видеть этот бедлам на работе, он прогулочным шагом пошёл в общежитие. Тут тоже ждало разочарование. Отдыхающие пилоты праздновали день очередного выходного. Ещё в подъезде он услышал громкие голоса и женский визг. Его визита, зная, что командир звена летает, явно не ждали. Постучав, Раев вошёл. Прямо у входа стояла молодая девушка в расстёгнутом пальто. Она, улыбаясь, протянула руку ладошкой кверху.

– Валентина, – сказала она Раеву, нисколько не смущаясь.

Пилоты, увидев его, мгновенно протрезвели и, сделав непринуждённый вид, наводили порядок. Раев заметил, что здесь же находился женатый пилот Романов из своей, соседней квартиры. Он по возрасту старше ребят, проживающих в общежитии, но предпочитал отдыхать вместе с ними.

– Очень приятно, Раев, – сказал Дмитрий Сергеевич, игнорируя протянутую руку или просто не замечая. Его взгляд пронизывал пилотов.

– Садитесь с нами откушать чайку, – сказал второй пилот Вася по фамилии Копейкин. Василий никогда не смущался и не оправдывался. Он на пару лет старше других пилотов, по натуре весельчак и заводила.

– Ну, что за дела? Бросаете вы меня под танки! А если бы со мной зашёл Репанов?

– Но не зашёл же, – сказал Василий.

Остальные пилоты предпочитали помалкивать, чтобы не нарываться на неприятности.

– Мы ничего не делаем, – продолжил Копейкин, – Вот к нам зашла в гости девушка. Днём принимать женщин не запрещается, угощать чаем тоже. Только она чего-то стесняется и не садится. Полёты сегодня закончились, вот мы и организовали досуг. У нас все холостяки. Надо же нам когда-то жениться, заводить детей, чтобы быть морально устойчивыми! Только Валя никак не может выбрать нужного жениха. Я не подхожу, так как старый и облезлый, – он махнул рукой на темечко, где едва проклёвывалась лысина, – И не комсомолец. Эти комсомольцы, – махнул он рукой на товарищей, – Но в женихи вообще не годятся, слишком молодые и трезвые. У них ничего нет, кроме заработной платы и форменной одежды. Для Валентины они все на одно лицо.

Пока Василий говорил монолог, со стола на кухне таинственным образом исчезли бутылка и стопки, а с пола мусор.

– Я отдыхать не запрещаю и жениться тоже. Только всему есть своё время. У вас ещё не закончился рабочий день.

– Так мы же только побаловались чайком! А полётов сегодня всё равно не будет, нам техники сказали.

– Ну, ладно, я пойду к себе.

– А чайку? – спросил Василий.

– Дома попью. Не нарушайте порядок, – напутствовал Раев, открывая дверь.

Он понял, что зря заходил. Настроение не улучшилось, а только ухудшилось. Воспитатель из него никакой, сам в своё время вёл себя точно также. Раев быстрым шагом по скрипящему снегу направился к себе домой. Старые покосившиеся дома вдоль центральной улицы подсвечивали весёлыми огоньками окон. Раев свернул на тропинку, чтобы спрямить маршрут до штаба, где он проживал в отдельной квартире, составленной из трёх комнат. Тропинка едва угадывалась. На соседней улице совсем сумрачно и неуютно. Такие же старые дома обросли здесь заборами, сарайчиками, хлевушками, отчего улица стала больше похожа на груду покосившихся домов. По пути встретились два трелёвочника, стоявшие прямо у домов, причём не очень красиво, добавляя неказистости в и без того невзрачную картину.

<1 2 3 4 5...10 >

На страницу:

Перейти

3 из 10