Бремя версий

– Почто отступаем-то, гражданин начальник?

– Наоборот, наступаем, – возбуждённо ответил Кулагин, – только что опера отзвонились, похоже, наших убийц взяли в Солнечногорске. Якобы стреляли на ходу из машины. Я велел дождаться нас, с расспросами пока к ним не лезть, а рассадить по разным камерам. Подробностей сам не знаю, поэтому не приставай с вопросами.

В этот самый момент автомобильный радиоприёмник, прервав свои залихватские песни, милым женским голосом возвестил:

– Передаём срочное сообщение! По информации, полученной нами на правах эксклюзивности от высокопоставленного работника правоохранительных органов, пожелавшего остаться неизвестным, сегодня работникам полиции удалось обнаружить и задержать, так называемую, банду ГТА, члены которой много месяцев наводили ужас на подмосковных автовладельцев…

От досады Кулагин матерно выругался и велел шофёру:

– Саша, выключи эту говорилку к ядрёной матери! Ты слышал, Игорь? Похоже, наши коллеги стараются оказаться впереди планеты всей. Сейчас каждый из больших начальников будет названивать и требовать отчёта. Давай, отключаем телефоны. Будет, что доложить, тогда включимся.

Когда «Форд» остановился во дворе Солнечногорского отдела полиции, Игорь увидел у входа немалую кучку сотрудников в форме и без. Все старались засветиться на людях в этот волнующий момент, чтобы потом, с полным основанием, небрежно вспоминать: «А вот, когда мы «брали» ГТА…».

Кулагин, вылезая из машины, скептически осмотрев собравшихся, процитировал:

– Не стая воронов слеталась…

– Здравия желаю, Андрей Иванович, начальник полиции Селивёрстов, – представился пожилой седой полковник, прикладывая руку к фуражке.

– Здравствуйте, я Кулагин, а где наши злодеи?

– Один в камере для допросов, а второму медики помощь оказывают, но всё равно, с ним разговаривать нельзя.

– А что случилось?

– Да он каким-то наркотиком обдолбался, ничего не соображает, только мычит.

– Да, хорош киллер, – усмехнулся Кулагин, – ладно, ведите к тому, что в памяти.

В камере для допросов стены имели глубоко серый цвет. Штукатурка местам вспучилась от проступавшей сырости, и эти вздутия казались шкурой хворой рогатой скотины, облепленной навозом. Неяркая лампочка, заключённая в проволочную сетку, слабо освещала раскинувшегося на привинченной к полу скамейке парня. Игорь про себя отметил, что ветровка и потёртые рваные джинсы на нём не простые, из фирменных магазинов. Такие глубокие познания он почерпнул из общения с Мариниными приятелями.

Парень внимательно смотрел на вошедших Кулагина и Игоря и при этом быстро затягивался сигаретой. Курил он, видимо, всё то время, что их дожидался. Жестяная литровая банка, служившая в этой юдоли печали пепельницей, была полна окурков. Кто-то от скуки надрезал ножницами верхний край банки и загнул вниз получившиеся лепестки, на манер цветка, но даже такая икебана не смогла скрасить интерьер казённого дома.

Кулагин, заняв место за столом, улыбнулся и назвал себя.

Услышав, что перед ним старший следователь по особо важным делам из следственного комитета, парень подобрал под себя ноги и сел поровнее.

– Расскажите, что случилось, и как вы здесь оказались, – попросил Кулагин.

– Ничего я вам говорить не буду, я уже ментам всё рассказал два раза. Давайте мне адвоката, тогда и спрашивайте.

– Пока адвокат сюда доедет, вы хотя бы скажите, как вас зовут и вообще, кто вы. Согласитесь, что в такой информации ничего опасного для вас быть не может.

Парень недоверчиво и внимательно рассматривал Кулагина, который подчёркнуто спокойно раскладывал на столе бланки протоколов. Игорь, примостившийся сбоку стола, стараясь не смотреть в упор, боковым зрением изучал раскрасневшееся и довольно симпатичное лицо парня, пытаясь разглядеть в его мимике признаки паники или просто обеспокоенности. Но тот или хорошо владел собой, или ему не было чего особенно бояться.

– Слушаю вас, – напомнил Кулагин.

– Моя фамилия Островский, зовут Константин Валерьевич. Я студент четвертого курса юрфака в Академии Промдизайна. Живу в Москве с родителями. Туда и ехал.

– А почему же в полиции оказались?

– Мы с дачи ехали, а мой дружок, Эдик, выпивши был, и ещё каких-то таблеток накушался, ну его и понесло.

– А каких таблеток?

– Да, не знаю я! Я-то трезвый, мне ещё до Москвы рулить, я и не следил, чего он там жуёт. А здесь, в Солнечногорске, на дороге пробка вечная, ну, мы и встали вмёртвую. Эдик сперва спал-спал на пассажирском месте, а потом ни с того ни с сего вытащил пистолет. Я эту волыну у него раньше никогда и не видел. Ну, стекло опустил и начал в воздух палить. Раз пять, наверное, шмальнул. А мы в пробке зажаты, ни вперёд, ни назад. Менты нас там и приняли. К себе пересадили и сюда привезли. Только Эдика совсем расколбасило, ему «Скорую помощь» вызвали, а я здесь третий час парюсь. Всё, давайте адвоката, больше ничего рассказывать не буду.

– Хорошо, посидите, подумайте, может быть, что-то ещё вам припомнится. Пойдём, Игорь, потрещим с коллегами.

В коридоре их уже поджидали начальник полиции Селивёрстов и высокий грузный человек в штатском.

– Я замначальника областного управления уголовного розыска, полковник Перфильев, – представился мужчина.

Кулагин хмуро кивнул и пожал протянутую руку.

– Ну, что, задерживаем наших гавриков? – спросил Перфильев.

– Того, что в камере для допросов, Островский его фамилия, задерживать, на мой взгляд, не за что. Максимум, штраф какой-нибудь за буйного пассажира. А второго, пока не знаю, зависит от того, какое оружие он применял.

– Травматический пистолет «Иж» и три снаряженных резиновыми пулями патрона осталось в магазине, – доложил начальник полиции, – официальное разрешение на ношение этого оружия есть, в куртке нашли.

Слушая коллегу, замначальника областного угрозыска Перфильев презрительно кривил губы и играл желваками на левой щеке, явно недовольный, что тот раскрывает перед следователями из следственного комитета все карты.

Кулагин сделал вид, что не заметил реакции Перфильева и примирительно сказал:

– Ну, раз так, то можно речь вести о хулиганстве. Факт-то в дежурной части райотдела полиции зафиксирован, поэтому решения принимать должен следователь органов внутренних дел. Это их подследственность.

– Вы же знаете, что такие резиноплюи, как у этого задержанного, бандиты из ГТА переделывают в боевые и уже столько народа из таких стволов положили. Вы, что? Хотите всё спустить на тормозах? – не сдержался Перфильев.

– Почему, на тормозах? – возразил Кулагин, – за хулиганство он должен ответить. И отдельно следует проверить, каким образом в руки наркомана попало оружие с официальным на него разрешением. А если он его, как вы говорите, переделает в боевой, ну тогда и примеряйте его на участие в банде ГТА.

– Я не об этом сейчас говорю, – перебил Кулагина Перфильев, – я считаю, что вы обязаны, да, просто обязаны, задержать этих двух фигурантов по вашему делу об убийствах на дорогах и дать нам возможность поработать с ними. Провести, так сказать, весь необходимый комплекс оперативно-розыскных мероприятий. Все наши намётки говорят о том, что эти двое могут быть причастны к убийствам на дорогах. Если вы их сейчас не задержите, на верхах будет очень большой скандал. Дело на особом контроле, да ещё по радио раззвонили о том, что двоих уже схватили. Поймите, от нас раскрытия убийств ждут, а вы нам руки связываете.

– Законных оснований задерживать этих двух парней в качестве подозреваемых по делу об убийствах на дорогах нет, как бы этого кому-то не хотелось, – отрезал Кулагин, – я об этом сообщу своему руководству, а вы доложите своему. А если вам необходимо с ними оперативно поработать, то пускай их задерживают за хулиганство, и флаг вам в руки.

– Да при чём тут хулиганство, их надо подогреть, ошарашить, задержать за серию убийств, тогда они поплывут, поверьте мне, – как будто не слыша Кулагина, напирал Перфильев.

– Ну, извините, в эти игры играйте без меня, – Кулагин повернулся к Климову, – поехали Игорь.

– Если боитесь сами наступательно работать, то другим не мешайте. Я сейчас буду докладывать руководству, пускай они на своём уровне решают, что с вами делать, – с вызовом выпалил Перфильев.

Кулагин при этих словах приостановился, тяжёлым взглядом посмотрел в глаза Перфильева, и жестко произнёс:

– Ты базар-то фильтруй, полковник! Каждый из нас за своё ответит, а фуфлогоном я не был, и не буду. И тебе не советую. Прощай.

Кулагин и Климов направились к машине, ощущая спинами волну неприязни, катившую от разъярённого Перфильева.

– Хорошо, что не застрелил, – пошутил Игорь, усевшись на своё место.

– Такие не пулями, а кляузами стреляют, – усмехнулся Кулагин, – на любую пакость готов, чтобы выслужиться и первым рапортовать. Сам понимает, что эти двое не при делах, и никаких привязок к нашим убийствам нет, но будет землю носом рыть, только чтобы доложить о раскрытии громких преступлений. А то, что потом нам же извиняться придётся, ему по барабану.

– А что докладывать руководству будем?

– Правду, как она есть.

– Правда хороша, Андрей Иванович, когда дело раскрыто…

– Не стони, Игорь, без тебя тошно.

44

Солнечногорская история никаких последствий не имела. Кулагина дёргали для доклада наверх, но вернулся от оттуда по-прежнему бодрый и уверенный в себе. На расспросы Игоря, старавшегося выведать подробности разговора у руководства, отвечал односложно, давая понять, что подброшенная полковником Перфильевым тема с попыткой выдать автомобильных хулиганов за убийц с большой дороги закрыта, и возвращаться к ней Кулагин не намерен.

Так ничего и не узнав, Игорь вернулся на своё рабочее место, чтобы вновь и вновь читать протоколы осмотров и убеждаться, что ничто существенное им не пропущено. Но сам при этом понимал: их аналитические возможности исчерпаны. Сколько не перекладывай бумажки из папки в папку, результата это не принесёт, и прорыва не будет.

Оставалось надеяться на его величество случай, который даст толчок к раскрытию преступлений. Положение создавалось незавидное, потому что за такой счастливый случай какая-то новая жертва может заплатить жизнью. Осознавать своё бессилие в такой ситуации было мучительно. Так и казалось, что пока они здесь попусту теряют время, кто-то уже выехал на встречу с собственной смертью.

Игорь почувствовал, что ему невмоготу отсиживаться в душном кабинете, и решил пройтись по переулкам вокруг комитетского здания в расчёте на то, что на свежем воздухе его голову посетят новые мысли.

Внизу у лифтов он неожиданно нос к носу столкнулся с Мариной.

– Марина, здравствуй, – растерянно поздоровался Игорь.

– Здравствуй, Климов, – спокойно ответила Марина, как будто заранее готовая к встрече.

Уже потом, вспоминая все подробности их встречи, Игорь сообразил, что Марину в стенах следственного комитета он встретить никак не ожидал и поэтому слегка растерялся. А Марина, пришедшая в здание комитета по своим адвокатским делам, изначально допускала возможность увидеться с Игорем и была к этому внутренне готова, поэтому ничуть не смутилась.

Марину провожал к выходу какой-то паренёк в форме с лейтенантскими погонами. Наверное, такой же прикомандированный, как и он сам.

Игорь невольно пошёл рядом с Мариной, пока не решаясь заговорить. Только когда миновали проходную, Игорь неуверенно произнёс:

– Давненько не виделись.

Марина остановилась и, повернувшись лицом к Игорю, с улыбкой ответила:

– Да, уж, давненько. Скоро месяц пройдёт с момента твоего побега.

– Ты меня извини, нелепо как-то всё получилось, по-детски.

– Тут ты прав, действительно, по-детски.

– Если у тебя есть немного времени, давай где-нибудь кофе выпьем, поговорим?

– Ну, что же, можно и кофе. Ты лучше местные заведения знаешь, показывай куда идти.

Кафе с пышным названием «Восточная ночь» находилось ближе других и там с гарантированным качеством изготавливали кофе по-турецки, туда и отправились.

Можно было остаться в основном зале наверху, но Игорь предпочёл пригласить Марину в подвальный этаж, где над столиками нависали старинные кирпичные своды, и имелась возможность поговорить вдали он посторонних ушей.

Паузу в ожидании официанта прервала Марина:

– Расскажи, как ты живёшь, чем занимаешься?

– Нормально живу, работаю, как видишь. Я по-прежнему в следственной группе. Расследуем убийства на подмосковных дорогах.

– Ну и как, просвет виден?

– Да по правде говоря, пока не очень.

– Слухов-то много ходит вокруг этих убийств, один страшнее другого. А что, действительно столько народу погибло, как рассказывают?

– На сегодня уже четырнадцать трупов. И как убийц остановить, мы пока не знаем.

– Да, не позавидуешь вам. Я понимаю, какой прессинг идёт со стороны начальства. Но с другой стороны, полиция на каждом шагу, а этих гадов поймать не могут, люди на ушах стоят, ездить по вечерам боятся.

– Зацепиться пока не можем. Никто этих убийц не видел, кроме тех, кто уже никому ничего не расскажет. Ладно, хватит о печальном, расскажи, как у тебя дела?

– Живу в обычном цикле: работа, дом, работа. Как все. Вот и сегодня к вам в комитет приезжала по делу, ходатайства следователю передать. Я предпринимателя одного защищаю. Его с коллегами в неуплате налогов обвиняют. Уже второй год следствие идёт.

– Это у нас бывает… Ты знаешь, Марина, я много чего передумал за это время. Хочу у тебя прощения попросить, неправильно я тогда себя повёл. Обиделся почему-то, как мальчишка. Вместо того чтобы постараться понять, что же нам мешает и начать с чистого листа, я взбрыкнул, и сам об этом теперь жалею.

Подошёл официант, и Игорь замолчал. С подноса на столик перекочевали чашки кофе и сахарница. Плотный кофейный дух защекотал ноздри, а густая коричневая пенка сулила ароматную горечь напитка.

Задумавшись над его робкой попыткой оправдаться, Марина лёгким движением тонких пальцев раз за разом перемещала ложечку по кругу, давая содержимому чашки остынуть.

Она молчала. Молчал и Игорь, осторожно прихлёбывая огненный кофе, и стараясь подольше оттянуть минуту, когда будут произнесены главные слова в этом непростом для него разговоре.

Марина слегка пригубила напиток, который показался ей всё ещё горячим, и медленно вернула чашку на блюдце.

– Где ты сейчас живёшь? – вдруг спросила Марина.

– Сперва на службе, в кабинете, а потом у ребят на квартире.

– А почему же не у родителей?

– Знаешь, мне не хотелось никому ничего объяснять, – признался он.

– Вот и мне тоже, хотя мне, можно сказать, и объяснять некому. Подружкам рассказать, это значит, тему подарить для сплетен, а у родителей своя жизнь. Выходит, Игорь, я могу откровенно высказать то, что думаю только самой себе или, например, тебе.

– Да и я так же, – с этими словами Игорь накрыл её пальцы своей ладонью.

Марина руку не отдёрнула и, посмотрев Игорю в глаза, тихо предложила:

– Тогда предпримем вторую попытку?

– Конечно, предпримем, – согласился он, – я приеду вечером, хорошо?

Марина улыбнулась в ответ, и было ясно, что она будет ждать.

Не допив кофе они, не сговариваясь, встали. Игорь, неловко наклонившись, поцеловал Марину в щёку. Она поцелуем не ответила, но и от его губ не отстранилась. Игоря это окрылило. Он торопливо сунул смятые сторублёвые бумажки под своё блюдце и, слегка обняв Марину за плечи, повёл её к каменным ступеням, ведущим вверх.

45

В самом конце рабочего дня, когда кабинеты и коридоры следственного комитета стремительно пустели, Игоря вызвал старший следователь по особо важным делам Кулагин.

Одновременно с Игорем к дверям Кулагина подошёл полковник ФСБ Елисеев. Они поздоровались и вместе зашли в кабинет.

Кулагин занимался приготовлением чая. В момент их прихода он как раз наливал крутой кипяток из металлического видавшего виды электрочайника в стеклянную заварочную колбу. Сквозь пожелтевшие от долгого употребления стенки было видно, как рыжеватые волны, исходящие из сеточки с чаем, сплетаясь и скручиваясь, постепенно заполняют весь объём хрупкой на вид посудины.

Кулагин жестом пригласил пришедших садиться к столу и, не спрашивая их согласия, выставил на столешницу блюдца и чашки. К чаю появились и знакомые Игорю по предыдущим совместным чаепитиям сушки «челночок». Их Кулагин специально покупал в какой-то дальней булочной, считая лучшим дополнением к чайному столу.

Пока гоняли чаи, беседу вели вполне светскую. Поругали погоду за дожди, посетовали на дорожников, которые из-за своих перманентных раскопок в переулках, примыкающих к зданию следственного комитета, перегородили самые удобные подъезды. Но, наконец, чашки опустели, и хозяева кабинета воззрились на гостя, который сам попросил о встрече.

Елисеев, не торопясь, вытащил из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных вчетверо исписанных листков, нацепил на нос очки и стал похож на школьного учителя. Подняв глаза на собеседников, он убедился, что завладел их вниманием, и негромко начал говорить:

– Докладываю: в рамках проводящихся нашей службой оперативно-технических мероприятий, установлена группа лиц, которые в дни и часы нападений на дорогах находились в точках, привязанных к местам происшествий. Мы проанализировали большой объём информации, полученной от операторов мобильной связи, и выяснили, что телефоны нескольких абонентов регулярно отмечались на узловых ретрансляторах неподалёку от мест нападений. Не скрою, что объём всей информации очень велик и включает в себя данные о нескольких миллионах номеров. Поэтому, несмотря на использование новейших компьютерных программ, работа аналитиков затянулась. Ни разу интересующие нас телефоны не фиксировались на самих автомагистралях. Но когда мы, после консультаций с вами, сместили фокус поиска и сосредоточились на второстепенных дорогах, стали появляться результаты. В группу, по нашим подсчётам, входит шестнадцать номеров. Все они, правда, в разных сочетаниях засветились на местах убийств. А, точнее, на расстоянии примерно двух – трёх километров от таких мест, что подтверждает предположение о том, что вооружённые преступники выдвигались на неустановленном пока транспорте в заранее разведанную лесистую местность. Оставляли телефоны, видимо, в своей машине, а далее скрытно пешком добирались до автотрассы, где устраивали засаду. Характер повреждений на шинах говорит о применении каких-то специально приспособленных предметов, например, самодельных шипов. Поэтому выбор жертв оказывался совершенно случайным и никакой связи между убитыми и преступниками, а также между самими жертвами не было. Это и затрудняло вашу работу.

– Погодите, погодите, – не утерпел Кулагин, – вы считаете, что им было безразлично на кого нападать.

– Именно так, Андрей Иванович.

– Но тогда какая у них была цель, в чём же смысл нападений?

– Вот это главный вопрос. Но, думается, и на него мы сможем ответить. Смотрите, что получается. Мы сразу организовали прослушку всех абонентов интересующей нас группы. И выяснилось, что все они мигранты-гастарбайтеры. Между собой общаются по-таджикски, причём на каком-то редком местном диалекте. Мы даже не сразу подобрали переводчика. Да и то, из зафиксированных разговоров понятно далеко не всё, потому, что применяется условный язык. Один из участников этих переговоров идентифицирован по голосу, как Саидов. А это известный участник исламистской террористической организации, одним словом, активный боевик, имеющий многолетние связи на Ближнем Востоке. Он давно находится в международном розыске, а на нашу территорию проник нелегально, разумеется, под чужим именем, и себя ничем не проявлял. В телефонных разговорах его называют Абдулло, но это, скорее всего, один из псевдонимов. Сейчас мы уточняем его местонахождение. Так что смысл нападения не деньги и ценности, а сплочение и тренировка боевой группы. Причем, тренировка жёсткая, что называется, «на крови». Какова может быть конечная цель этих боевиков, мы пока не знаем. Предполагаем, что готовится террористическая атака, но где и когда неизвестно. Ну вот, в тех пределах, которые установило моё руководство, я вас проинформировал, давайте думать, как этими сведениями распорядиться.

– Любите вы, «старшие братья», туману напустить, – обиженно заявил Кулагин, – мы, как маленькие дети, ждём: вытащит дядя из кармана конфетку или нет.

– Обижаться нет причин. Одно дело делаем, только роль у каждого из нас своя, – примирительно заявил Елисеев, ничуть не смутившись.

– Наше руководство в курсе? – спросил Кулагин.

– Пока нет. Решено на этом этапе проинформировать вас двоих. По официальным каналам ещё не запускали.

– Ладно, мы будем готовы. Скажете, сколько точек нужно будет одновременно накрыть, тогда мы нужное количество следователей подготовим. Я думаю, всем понятно, что любая затяжка может стоить новых жертв?

– Конечно, все это понимают, но без детальной разведки соваться по адресам нельзя. Боевики вооружены и так просто не сдадутся. Планируется, что оперативно-техническое координирование останется за нами, а силовое обеспечение доверим спецназу полиции. Им и вся слава после победы. А на вашу долю, как всегда, процессуальное протоколирование на объекте операции, а потом официальная работа с задержанными. Завтра с утра планируется большое совещание наверху, там все детали и обсудим. Но готовность к выезду должна быть уже сегодня, если фигуранты зашевелятся. Для этого я и попросился к вам на встречу. Вы мужики серьёзные, знаем, что от вас информация растекаться не будет. Всё, тороплюсь к себе в управление, у нас там все на местах сидят в полной готовности. Ну, будем на связи.

С этими словами Елисеев вышел из кабинета, а Кулагин со вздохом потянулся включить в розетку чайник.

Полученная информация ломала все выстроенные версии. Осознавать профессиональную ошибку и Кулагину, и Климову было очень неприятно. Тем более что подобный вариант способа совершения преступления ими практически и обсуждался. Но какие-то крупицы, вроде следов в заснеженной луже или полное отсутствие каких-либо сведений о машинах убийц на автомагистралях, в общую картинку так и не сложились. Разработать близкий к действительности портрет предполагаемых преступников тоже не удалось.

– Вот тебе и банда ГТА, вот тебе патрули на дорогах и посты дорожной полиции, – с горечью сказал Кулагин, разливая новую порцию чая, – интересно, какая-такая оперативная информация была у полицейских начальников, которые нам тут про ГТА лапшу на уши вешали?

– Да, Бог с ними, это дело прошлое, – печально отозвался Игорь, – вот будет беда, если у чекистов что-то сорвётся.

– Нет, теперь уже никто никуда не сорвётся. Наверняка у них в ФСБ сотни людей по этой теме задействованы. Не то, что у нас. Масштабы другие. Другое плохо. Этих трудовых мигрантов в Подмосковье больше миллиона. Часть из них работает нелегально у физических лиц на стройках и участках. Многие уже привозят свои семьи. Я где-то статистику видел, там указывалось, что мигрантов к основному населению уже процентов шесть – семь. Полного контроля за ними нет. Конечно, далеко не каждый из них лично за оружие возьмётся, но для криминала они сами добыча лёгкая. Осложняется тем, что у полиции никаких оперативных позиций в их среде не имеется. Масса эта неоднородная и по национальности, и по религии. Кто у них там в авторитете? Никто не знает. Год за годом они корни пускают. И если сейчас они о своих правах помалкивают, то лет через десять или пятнадцать подрастут их дети, которые пока у нас ходят в детские сады и школы, и своё слово скажут. Причём, большинство из них к тому времени окажутся гражданами России, как ты и я. А менталитет и вера прежними останутся. Мы такую демографическую мину подкладываем нашим собственным детям, что мама не горюй.

– Ну, мама горюй – не горюй, а у меня просто беда, – признался Игорь, – я только с Мариной помирился и вечером обещал приехать, а тут, похоже, ночь в кабинете придётся просидеть. Вдруг тревогу объявят.

– Ничего не поделаешь, сами себе работу выбирали. Ладно, возьми вот денег, слетай в гастроном, купи что-нибудь нам на ужин.

Игорь, выйдя в коридор, первым делом позвонил Марине, чтобы предупредить и извиниться. Марина, узнав, что эту ночь он планирует посвятить не ей, а работе, горько поиронизировала:

– Совсем ты, Игорь, заработался. Что же вы там по ночам расследуете? Ладно, не переживай, может оно и к лучшему!

– Марина, извини, я, правда, собирался приехать, но…

Договорить он не успел, потому что Марина отключила мобильник.

Хрупкий мостик только-только наладившегося взаимопонимания с треском рухнул, вновь разведя в противоположные стороны их жизненные берега.

46

Сергей Юсупов с утра завёз Татьяну на её работу и по укоренившейся таксистской привычке занял место на площадке у железнодорожной платформы в ряду таких же «бомбил». Все ожидали скорого прибытия московской электрички, чтобы в толпе приехавших выбирать себе пассажиров.