Бремя версий

Для реализации своего заветного плана Гапоненко на первом этапе подобрал незаметный банк из третьей сотни по списку Центробанка, имевший небольшой офис с сейфовыми ячейками на окраине Москвы, и арендовал в нем пять боксов на пять разных имён.

Все эти пять граждан, исправно вносившие арендную плату за пользование хранилищем банка, дружно выдали Гапоненко Сергею Петровичу заверенные нотариусом и банком доверенности на право доступа к ячейкам. Фокус заключался в том, что пять жителей столицы и знать не знали, что арендовали ячейки и выдали доверенности, а Гапоненко никогда в жизни не встречали.

Многочисленные базы с копиями паспортов свободно реализовывались в Москве, а современному человеку не прожить, не предъявляя паспорт в госучреждениях, турфирмах, банках, оформляющих кредиты, в торговых заведениях, отпускающих товары в рассрочку и ещё много-много где.

Личности, продающие данные о паспортах, конкурировали между собой и с каждым годом предлагали всё новые и новые расширенные версии своего продукта. Для них особо урожайными становились выборные компании, когда на этот не афишируемый рынок влетали политтехнологи, набитые деньгами и нетребовательные к качеству покупаемого материала.

Серьёзные люди, а Гапоненко причислял себя именно к таким, работали точечно, и если платили деньги, то за настоящий товар: психически больных, алкоголиков, неходячих или незрячих одиноких пенсионеров. Это гарантировало от неожиданных визитов владельцев подлинных паспортов в банки, где на их имя открывались многомиллионные счета, или в офисы компаний, которыми они якобы владели.

Сейчас предстояло переместить накопленные компрматериалы в ячейки, а накопилось их многовато. Гапоненко, страдая в душе, отделял главное от второстепенного, стараясь втиснуться в объём пяти боксов, что было непростой задачей.

По его заказу подчинённые изготовили пять коробок из плотного картона, точно подходивших под внутренние размеры ячеек. Гапоненко сортировал своё будущее богатство по темам и персоналиям, нумеруя коробки и делая условные пометки в своём потрёпанном блокнотике. До вечера предстояло перевезти всё в банк на долгое хранение.

Вторым этапом операции – перемещением архива по частям за границу – Гапоненко займётся позже, когда «Финком» обанкротится, и сам Гапоненко уйдёт в тень. Третья часть сокровенного плана: реализация накопленных тайных знаний, может длиться многие годы, пока живы фигуранты скандальных, но пока скрытых от общества историй.

Раздался стук в дверь, Гапоненко с сожалением оторвался от бумаг и разрешил войти.

Вошедший сотрудник службы безопасности доложил: обнаружен бывший компьютерщик «Финкома» Ермаков, которого подозревают в краже паролей. Живет с девицей в съёмной квартире в пригороде. Имя девицы уточняется. Их точный адрес и номер телефона имеются. Какие дальнейшие указания?

Гапоненко забрал записку с адресом и телефоном Ермакова, аккуратно сложил и опустил в нагрудный карман рубашки, после чего отпустил докладчика.

Нужно было подумать. Похищение и пытки этого Ермакова позволят узнать, как именно Садаков купил пароли, но ни «Финком», ни лично Гапоненко это уже не спасает. Черкасов кровно заинтересован завершить денежные проводки по последним операциям, поэтому любая утечка информации для него сейчас смертельна. А что получит от этого Гапоненко сверх того, что уже получил? Премию в сто тысяч долларов? Но все риски с этим Ермаковым, если что-то пойдёт не так, лягут лично на него.

Из раздумья его вывел звонок внутреннего телефона. Звонил Черкасов:

–Мне сказали, что козла этого, что пароли наши продал, нашли, чего медлишь? Давай, действуй!

–Только что доложили, приступаем, – пробормотал Гапоненко в уже замолчавшую трубку. Ого, значит, крыса завелась и в его рядах. Течёт информация изо всех щелей. А ведь подбирал сотрудников сам и проверял не по одному разу, а всё-таки проглядел.

Хорошо хоть, свой архив он не доверял никому, ночами работал, чуть не ослеп, разбирая судорожные каракули признаний и расписок. Но делал всё сам, без помощников, и продать его некому.

Вновь постучали в дверь. Вошел давешний сотрудник. Его лицо не выражало никаких эмоций, что-что, а людей в госбезопасности раньше готовить умели. Вот и думай, не он ли минуту назад тебя сдал с потрохами.

Начальник службы безопасности по-доброму улыбнулся:

–Что ещё стряслось в нашей богадельне?

–Отзвонился наш человек из сотовой компании. Телефонный аппарат Садакова прорезался, но с другим абонентским номером. Какой номер, и где это было он сообщит при встрече лично вам, но предупредил, что ждёт двойную плату.

–Ладно, принято, свободен, – отпустил его Гапоненко.

Настало время быстрых действий. Из сейфа была извлечена пачка долларов для расплаты с осведомителем. За пустяковую информацию он требовал уже четыре тысячи, а не две, как обычно. Узнал, что «Финком» тонет, и старался урвать побольше напоследок.

Затем коробки с документами он втиснул в две большие спортивные сумки, прозванные в горячих точках «мечта оккупанта», а приговорённые к сожжению папки, свалил в большой мешок для мусора.

Вызвав на подмогу водителя и двух сотрудников, Гапоненко демонстративно распорядился:

–Тащите этот хлам в багажник. Сожгу сам, не дай Бог хоть листочек сохранится, все тогда сядем.

Проследив за исполнением, он велел водителю ехать к трем вокзалам и встать на стоянку перед универмагом. Доехали быстро. Гапоненко предложил водителю выйти покурить. Вышколенный парень, к слову, никогда не куривший, послушно выбрался из-за руля, и осторожно прикрыл дверцу. Далеко он не отходил, чтобы держать машину и прилегающую территорию под визуальным контролем.

Не прошло и пяти минут, как на заднее сиденье, рядом с Гапоненко плюхнулся растрепанный и небритый парень в очках. От его несвежей рубахи пахнуло потом. Хозяин машины поморщился, но гостю руку пожал, и, вытащив пакет с долларами, держал их на виду, приглашая тем самым к разговору. Парень протянул сложенный вчетверо лист распечатки телефонных соединений, в котором красным маркером была отмечена одна строка.

Приняв от Гапоненко пакет, парень натренированной рукой, по толщине пачки, убедился, что сумма правильная и сообщил:

–Это в области, город Калашин. Один выход в эфир, номер телефона принадлежит какому-то Кормилицыну Сергею. Его адрес я записал на обороте. Я пошёл?

Гапоненко кивнул, и когда дверь за гостем захлопнулась, разом опустил стекла для проветривания салона.

Возвратившегося с внешнего поста водителя он попросил ехать за город, в небольшой дачный посёлок, где ожидали его приказаний специально подготовленные люди, кстати, те самые, что нанесли визит невежливости в дом к свидетелю Иванову, после которого тот две недели лежал в больнице.

35

В дачном поселке подъехали к участку, на котором расположился выкрашенный в зелёный цвет домик. Их ждали, потому что водитель предупредил о приезде, позвонив с дороги. Ворота распахнули два крепких парня. Машина спряталась во дворике, где уже стоял черный внедорожник, и ворота быстро закрылись.

Гапоненко уверенно прошел в дом, парни последовали за ним. Водитель остался снаружи, и, подойдя к забору, следил за улицей.

Задачи, которые поставил Гапоненко, были коротки и понятны. Не говоря лишних слов, оба парня начали собирать в сумки необходимый инвентарь. Сам начальник безопасности вернулся к своей машине, выудил из багажника мешок и отправился в угол двора к мангалу. Там он начал доставать из мешка пачки документов и поливать их жидкостью для розжига углей.

Огонёк, выскочив из зажигалки, весело заскакал по исписанным страницам, превращая их в лёгкий серый слоистый пепел. Не обращая внимания на уносимые потоками раскалённого воздуха испепелённые хлопья, раскрасневшийся Гапоненко орудовал подобранной здесь же самодельной ржавой кочергой из толстой проволоки. Если одинокие листки исчезали в пламени быстро, то стопки бумаг сначала обугливались по краям, потом желтели в середине и, только разворошённые крюком кочерги, вдруг вспыхивали, как порох. Пришлось даже на несколько шагов отойти, чтобы не опалило брови и ресницы.

К моменту выхода из домика отягощённых сумками парней, всё содержимое мангала выгорело, и Гапоненко уже возвращался к машине, на ходу брезгливо обнюхивая свою провонявшую дымом белую рубашку. Аккуратный водитель, следивший за шефом издали, молча черпанул пластмассовым ведром воду из дождевой бочки, и плеснул на раскалённый мангал. С шипеньем вырвались оттуда струи серого пара, и сразу запахло жжёным.

Машина Гапоненко уехала первой. Оставшиеся во дворике парни переглянулись и сели в машину. Место за рулём занял тот, что постарше и обернулся к напарнику:

–Ну, что, тёзка, стартуем?

Напарник просто кивнул. По случайному стечению обстоятельств оказалось, что они оба Николаи. Сначала окружающих это веселило, но потом, когда по конторе поползли неясные слухи о характере их работы, стало пугать и казаться специально придуманной уловкой.

За много вынужденно проведенных бок о бок месяцев оба Николая, что называется, притёрлись и понимали друг друга уже интуитивно. Они хорошо знали своё костоломное ремесло, не предавались по этому поводу переживаниям, но ясно осознавали, что уйти из этого опасного бизнеса нужно вовремя.

Неудивительно, что и мечты о предстоящей жизни стали у них похожими: купить дом у моря или у большой реки на юге, жениться и все оставшиеся дни просто наслаждаться жизнью. Гапоненко платил исправно, и такие немудрящие планы вполне можно реализовать. Они никогда не обсуждали конкретного места будущего семейного гнёздышка, но каждый внутренне решил, что места эти будут разными, и встречаться им в предстоящей новой жизни совершенно незачем.

Заданий шеф нарезал два. Сначала найти в Калашине парня, державшего в руках телефон убитого Садакова, и выпотрошить его, разузнав, где телефон, а главное флеш-карта покойника. Во-вторых, найти и отловить бывшего компьютерщика Ермакова, привезти его в дачный домик и прессануть по полной, чтобы узнать, кому и как этот козёл слил системные пароли.

Потом дожидаться команды. С ними окончательно расплатятся, тогда нужно залечь на дно и переждать длительное время, где-нибудь вне Москвы.

Через братков в Калашине уже пробили, что этот парень, по фамилии Кормилицын, барыжит барахлом от чёрных копателей, всякая там военная амуниция и ржавая дребедень с мест прежних боёв. Находятся же любители такой дряни. Но на этом можно паренька и подловить. Тем более что номерок его телефона известен.

Со вторым сложнее. Живет с какой-то тёлкой, всюду таскаются вместе. Бывают только в людных местах. Нужно что-то придумывать, но пока лучше голову не забивать, решать проблемы по мере их появления.

36

В Калашин приехали к вечеру и остановились на площади у железнодорожного вокзала. Местный народ тусовался возле небольшой пивнушки, и кроме выпивки их мало что волновало.

Младший Николай позвонил по мобильному и как можно убедительнее произнёс:

–Здравствуйте, это Кормилицын Сергей? Мне ваш номер подсказал один московский коллекционер. Я большой ценитель реликвий Вермахта, а у вас, я знаю, есть, что предложить. Так удачно сложилось, что я проездом в вашем городе. Давайте встретимся, не хотелось бы уезжать порожняком, да и вы в накладе не останетесь. Хорошо? Жду вас на привокзальной площади, чёрный внедорожник номер 153 ТАМ. До встречи!

Младший Николай, обращаясь к старшему, с усмешкой сказал:

–Будет через десять минут, готовься.

–Усегда готов! – ответил старший голосом Лёлика из «Бриллиантовой руки».

Высокий светловолосый парень с модным рюкзаком в руках подошёл к ним даже быстрее, чем за обещанные десять минут. Младший Николай, широко улыбаясь, пожал ему руку и жестом пригласил к открытой задней дверце машины, там, дескать, удобнее посмотреть товар, чтобы не на виду у людей.

Кормилицын, поставив рюкзак на сиденье, склонился над застёжками. Ему в лицо, внезапно ударила струя из аэрозольного баллончика, сразу перебив дыхание и вызвав резкую боль в глазах. Он попытался втянуть в себя воздух, но водитель, схватив за шиворот, а встречавший, наподдав сзади коленом, бросили Кормилицына на заднее сидение, туда же ему на спину вскочил этот улыбчивый, и машина сорвалась с места.

Происшествия на площади никто не заметил. Кормилицын пытался продохнуть, но никак не мог этого сделать. Он тихо подвывал, из глаз ручьём текли слезы, мешая видеть, он пытался протереть их ладонями, но сначала левую, а потом и правую руку кто-то сильный заломил ему за спину и чем-то их связал. Сергей попытался закричать, но вышло что-то негромкое, нечленораздельное, похожее на всхлипывание. Эту робкую попытку позвать на помощь сразу пресекли резким ударом в затылок, а в рот запихнули пропахшую бензином тряпку.

Ехали минут сорок, видимо, выбирая место поглуше. Наконец остановились. Сергей замер от ужаса. Он не понимал, что от него нужно этим умелым в злодействе людям. Помощи ждать было не от кого. Сам он, связанный, никакого сопротивления оказать не мог, да если бы и развязали, что он сможет против двух качков? С острой жалостью к себе, Сергей проклинал своё легкомыслие, что повелся, как щурёнок на жестяную блесну, на это странное приглашение по телефону. Подзаработать захотелось. Ах, если бы можно было вернуться на полчаса назад, отключить мобильный и просто развалиться у телевизора, потягивая пиво! Простые и милые радости, которые не очень и ценишь, стали вдруг недостижимы. Сергей чуть не заплакал.

Похитители вытащили Сергея из салона машины и натянули ему на голову его же собственный рюкзак, предварительно вывалив всё содержимое прямо на траву. Тычками заставили подойти вплотную к дереву, корявую кору которого Сергей ощутил сквозь тонкую рубашку. Руки развязали, но сразу подняли кверху и снова закрепили, наверное, за какой-нибудь сучок. Рубаху на груди грубо дернули в стороны, отрывая пуговицы, а потом он, с упавшим сердцем, почувствовал холод клинка у своего оголённого живота и резкий рывок, от которого рассечённые острым лезвием трусы и брюки свалились вниз. Сергея стала колотить нервная дрожь, по бокам потекли струйки пота. Он ничего не видел из-за нахлобученного на голову рюкзака, только скашивая глаза книзу, удавалось рассмотреть кроссовки этих жутких людей. Мысли метались. Он не мог сосредоточиться ни на одной, его просто парализовал животный страх от предчувствия мучений.

От резкого удара в солнечное сплетение тело согнуло судорогой боли. Немного придя в себя, он старался отдышаться носом, но воздуха не хватало.

–Ну что, родной, расскажешь сам, где телефон и флешка, тогда и умирать будет не так больно, – услышал он спокойный голос.

–Ничего он тебе, проклятому, не скажет, а просто умрёт в страшных муках, как настоящий герой, – смеясь, сказал второй.

–Это почему ещё? – возмутился первый.

–Да просто потому, что ты кляп у него не вытащил, вот он и молчит, – продолжая смеяться, растолковал второй.

Теперь засмеялись оба. Чья-то рука нащупала под рюкзаком тряпку и рванула её изо рта Сергея. В лёгкие сразу хлынул воздух, но во рту от волнения и бензиновых паров всё пересохло, язык еле ворочался, но он выговорил:

–Что вы от меня хотите? Чего вам надо?

–Отдай телефон «Верту» и флешку, всё равно они не твои, а серьёзные люди огорчаются.

–У меня ничего нет, отпустите меня.

–Врёшь, родной, не порти свои последние минуты, говори, а то сейчас всё, что у тебя на сердце лежит, мы сами рассмотрим, – не повышая голоса, пообещал невидимый злодей.

Сергей почувствовал поначалу лёгкое прикосновение жала клинка к коже повыше пупка, а потом нажим металла стал усиливаться, и как он не старался притиснуться к стволу дерева и втягивать живот, сразу ощутил жгучую боль и побежавшую по телу горячую струйку крови. Заплакав, он моляще заскулил:

–Не надо, я всё вам расскажу. Этот телефон мне принёс Жека. Он местный, из деревни. Телефон я продал за пятнадцать тысяч одному мужику в Москве на Измайловском рынке. Как зовут его, не знаю, но он всегда торгует там антиквариатом, могу его показать. Но больше Жека ничего мне не приносил, а про телефон сказал, что нашёл у нас, на городском пляже.

–Похоже, ты не понял серьёзности момента, – вступил в разговор второй похититель, – Давай-ка, братан, отчекрыжь ему колокольчики. Всё равно уже не понадобятся.

Теперь лезвие ножа переместилось вниз, к мошонке, и Сергей, содрогаясь в рыданиях, стал умолять не трогать его.

– Ты не реви, а вспоминай получше, – участливо сказали ему, – потом поздно будет. Обратно не приклеишь, так в кулаке и понесёшь.

– Я всю правду рассказал, ей-богу! Из жадности с этим Жекой связался. Но никакой флешки я в глаза не видел, и Жека ничего не говорил про это.

–Как его фамилия, где живет?

–Зовут его Жека, а фамилии я не знаю. Он в какой-то деревне, недалеко от города, живёт со своей матерью. Только я у него ни разу не был. Он ещё всё на мотоцикле «Урал» ездит. Он мне много раз барахло из немецких блиндажей продавал, но никакой флешки никогда я у него не видел.

Оба Николая переглянулись. Похоже, запуганный Сергуня не врёт. Но наобум ехать по деревням и искать на ночь глядя Жеку не входило в их планы. Уже совсем стемнело, и обступающий их лес казался монолитной громадой, нависающей со всех сторон.

– Ну что, раз не хочет говорить, надо его кончать. Давай, мочи, а я лопату из машины принесу. Здесь и прикопаем, до следующей весны не найдут, – вполголоса сказал старший и, нарочно громко ломая ветки, сделал несколько шагов к машине.

После этих слов Сергей зарыдал и конвульсивно задергался, стараясь освободиться, рюкзак свалился с его головы, руки сорвались с сучка, от чего он рухнул на траву. От животного слепого страха с ним вдобавок случился неприятный казус. Рефлекторно сократилась прямая кишка, и он обильно обмарался.

Младший Николай, только развёл руками, наблюдая за такими разрушительными результатами их изощрённого запугивания. Подошедший старший Николай удивлённо покрутил головой и задумчиво промолвил:

–И как, теперь, его в машину пустишь?

–А никак, – отозвался младший, – пусть себе чапает по холодку, один фиг, ночью его никто не заметит, разве, что по запаху. Ты, орёл, помалкивай, а то мы снова к тебе приедем.

С этими словами они вернулись к машине. Скоро там засветились фары, и рыкнул двигатель. Световое пятно стало удаляться, и тогда Сергей, ещё не поверивший в спасение, приподнялся на дрожащих ногах и с трудом выпрямился. Зажав рукой ранку на животе, он другой подтянул спадающие штаны и трусы, и наугад побрёл за машиной, натыкаясь в темноте на нависающие ветки.

37

На следующий день по следственному отделу прошелестела недобрая весть, что в полдень приедет лично Зинченков и проведёт заслушивание по делу об убийстве. Все в меру своих возможностей, стали готовиться. Следователь-криминалист Горячкин собрал в красивую папку все письменные донесения, направленные за это время. Заместитель руководителя отдела Петрова безотлучно сидела в своём кабинете и с помощью следователя Величко формировала материалы, раскладывая протоколы допросов и осмотров по будущим томам дела. Руководитель отдела Сорокин тоже сидел у себя, но Игорь подозревал, что он просто медитирует, понимая, что чему быть, того не миновать.

Игорь, испытывая некоторую гордость, от тех успехов, которых они добились с начальником уголовного розыска Куницыным, не предвидел каких-то затруднений от своего предстоящего отчета перед руководителем следственной группы Зинченковым, и, как показали события, совершенно напрасно.

Ровно в двенадцать все уже сидели в кабинете Сорокина. На этот раз никто лицом в грязь не ударил, золотые погоны светились на голубых форменных рубашках, придавая казённому кабинету какой-то новогодний колорит. Брюки с красным кантом Игорю достались широковатые, но сидя, это было незаметно.

Зинченков в строгом сером цивильном костюме быстрым шагом прошёл к своему председательскому месту и поинтересовался у Сорокина, кто будет вести протокол совещания. Выбор пал на Дементьеву, как самую аккуратную.

Приступили к отчёту. Пока звучали цифры проведённых следственных действий и назначенных экспертиз, Зинченков слушал молча, когда докладывали следователи, тоже не перебивал, только низко опустил голову и поигрывал желваками на скулах. Когда все замолчали, исчерпав своё воображение, он медленным взглядом обвёл присутствующих, глядя каждому в глаза. Кто-то, кто посообразительнее, смотрел в свои бумаги, а Игорь, не ожидая подвоха, пялился прямо на начальство.

Поэтому начали с него.

– Установленные руководством управления сроки раскрытия этого особо тяжкого, совершённого в условиях неочевидности, преступления, грубо нарушены. Прошло три недели, а воз, что называется, и ныне там. Требуемый результат – установление лиц, совершивших убийство, не достигнут. Кто-то думает, что можно жонглировать цифрами, ссылаться на количество проведённых допросов и этим прикрыть свою некомпетентность. Не выйдет, дорогие товарищи или господа, как кому нравится. Я предупреждал об ответственности, но это пропустили мимо ушей. Допущена явная волокита и некомпетентность. Начинающий следователь Климов оказался предоставлен сам себе, и вот результат. Допрос основного свидетеля Вишневецкого, от показаний которого зависело, узнаем ли мы о теневых сторонах деятельности убитого Садакова, следователь Климов провел поверхностно, затратив на эту работу менее сорока минут. В результате Вишневецкий после этой мимолётной встречи со следователем Климовым спешно выехал в государство Израиль, якобы на лечение. Но по имеющимся оперативным данным у него в Израиле есть недвижимость, долгие годы проживает семья, и в Россию этот Вишневецкий явно не собирается возвращаться. Климов халатно отнёсся к порученной работе, осмотр изъятого с места происшествия автомобиля в стационарных условиях стоянки с привлечением криминалистов и автоспециалистов не провёл. В итоге: сгоревшая машина и, возможно, утраченные следы преступления. Климову давалось указание подвергнуть задержанию некоего Иванова, первым обнаружившего в лесу машину с убитым. Климов исполнение моего поручения затянул, в итоге Иванов избит неизвестными в своём собственном доме, и возможность его внутрикамерной разработки не реализована. Это серьёзные упущения в работе, если не сказать больше. Я принимаю решение об исключении Климова из состава следственной группы и доложу руководству управления о необходимости его дисциплинарного наказания. Майор Сорокин, подготовьте соответствующее постановление об изменении состава следственной группы, – не повышая голоса, как автомат, проговорил Зинченков.

Игорь, не ожидавший ничего подобного, просто потерял дар речи. Но никто его выслушивать и не собирался. Зинченков принялся за Величко:

– Вы докладываете об отрицательных результатах осмотра лесного массива, на который, по вашим словам, вы затратили четыре рабочих дня, а можете вы дать гарантию, что там действительно нет предметов, имеющих отношение к расследуемому делу?

–Ну, гарантию, конечно, не могу, – испуганно протянул Величко.

–Плохо, товарищ следователь. Работать нужно с полной отдачей, чтобы потом за вас не переделывать, – отрезал Зинченков. Он внезапно поднял глаза на Игоря:

–Вы, Климов, свободны. Вы не в составе группы, поэтому подробности работы по делу вас теперь не касаются.

Игорь, молча, встал и ушёл в свой кабинет, где начал остервенело переодеваться в гражданскую одежду.

Совещание длилось ещё долго. Игорь так и сидел у себя за столом, не в состоянии приняться за какое-нибудь дело. От злости он то и дело стискивал зубы и сжимал кулаки. Он столько сделал, чтобы раскрыть убийство. Не один, конечно, но всё-таки, а теперь он даже не вправе слышать, как идёт расследование. От пережитого унижения разболелась голова, и хотелось пить, но он не мог себя заставить дойти до умывальника, чтобы набрать воды в чайник.

Прошло около часа, в коридоре послышались шаги, скрипнула дверь чьего-то кабинета, следователи возвращались с совещания. Разговаривать ни с кем не хотелось.

Игорь тупо дожидался окончания рабочего дня, чтобы уйти домой, успокоиться и решить, что ему делать дальше. Может, действительно со следствием у него не выходит, зачем тогда мучиться самому и подводить других? Плюнуть, написать рапорт, и через две недели искать работу в Москве. Жить дома, с родителями, не просыпаясь от ночных вызовов и не ворочая трупы. Ирина будет рада и, может быть, всё у них пойдёт на лад?

Но долго предаваться терзаниям не получилось. В кабинет вошёл Белов и, увидев состояние Игоря, только присвистнул:

–Хватит горевать, ваше благородие, есть предложение, подкупающее своей новизной, а именно: тяпнуть по маленькой.

– Иван Иванович, мне и так хреново, а за пьянку Сорокин обещал со свету сжить.