Время в моей власти

А русские из коммунистического Китая двинулись в Латинскую Америку, по большей части в Бразилию – в том числе и семья Василия Атаманова. Один его сын, Виктор, стал архитектором, в Сан-Пауло, другой, Михаил – инженером, работал в США, дочь Кира была сотрудником банка – в Швеции. Ну, а про Галю вы знаете…

После первого приезда Галины в Россию у нас было двадцать лет переписки, я за это время обосновался в Ленинграде-Петербурге, так что к ее второму приезду – в Москву, из США, с семьей, на празднование 1000-летия крещения Руси – мне на встречу было ехать недолго: ночь в поезде.

Днем мы встречали американцев в аэропорту. Вместе с Галиной приехал ее муж – Прохор Григорьевич Мартюшев, и сын – 9-летний Гаврюша. Группа, прилетевшая рейсом из Нью-Йорка, оказалась невероятно колоритная! Мужчины – бородатые, в косоворотках, украшенных вышивкой, подвязанных поясами с кистями; женщины – в косынках, длинных платьях-таличках… Ткани всё блестящие, яркие, шелковые, вышивка нарядная! А люди всё крупные, рослые, свободные, уверенные в себе, спокойно-веселые, улыбчивые, говорливые… Наверное, аэропорт «Шереметьево-2» со дня своего основания не видел таких людей – притом русских, настоящих русских!

Прохор Григорьевич, которому было уже за 60, в Россию приехал впервые.

– Бедная страна, бедная, – произнес он после объятий и приветствий.

Это он углядел из окошечка самолета, когда рассматривал деревеньки, пригороды Москвы, « частный сектор» – убогие домишки, серые заборы, пыльные дороги… А сравнить ему было с чем : белый свет он повидал чуть не весь.

Из аэропорта поехали в гостиницу «Украина», поднялись на высокое крыльцо, на широкую площадку перед входом, где нас встретили подъехавшие ранее русские – из Бразилии, Австралии – отовсюду…

– Надо же, как ты похож на Виктора Атаманова, – сказали мне, – сейчас удостоверишься.

Подвели ко мне маленького мальчишку, который меня не знает, а Виктора Атаманова знает. Это кто? – показывают на меня.

– Это дядя Витя из Бразилии…

Дядя Витя, правда, тогда не приехал – но, как видите, я его заменял!

Шучу. Каждый из нас занимает свое место во всемирном клане Атамановых…

Остаток этого дня был посвящен отдыху: фотографировались, ходили обедать в ресторан, гуляли вокруг гостиницы… Отдельный, особый поход совершили в магазин «Березка» при гостинице. Как бы это объяснить человеку 21-го века, что это такое – магазин «Березка» в Советском Союзе? Сказочная пещера Али-бабы? Нет, это выход за «железный занавес»! В магазинах «Березка» продавались товары западного производства, которых не было в советских магазинах, но купить которые можно только за валюту – которой не было, и быть не могло – у советского человека. Магнитофоны, джинсы, французские духи… Наши родственники купили нам с женой в подарок японский магнитофон! Вон он, и сейчас стоит, функционирует – что ему сделается?..

Набрав еще баночного пива – чудо из чудес – под восторженно-завистливые взгляды продавцов двинулись в свой номер. Пиво оказалось слабенько-кисленьким, безвкусным – про пастеризацию мы тогда еще ничего не знали – но я сидел, упорно дул его…

Галина Васильевна с устатку прилегла отдохнуть, задремала, сняла с руки часы, положила их на тумбочку передо мной… Я пригляделся: легендарные швейцарские Longines! Взял, показал жене… Галина Васильевна заметила, сказала :

– Оля , забери их себе на память, часы хорошие, золотые…

Вот такая она была – моя тетя Галя!

Ну, часы мы повертели, как диковинку, и положили на место…

Долгий летний день закончился веселым ужином в ресторане гостиницы «Украина» – с музыкой, вином и тесным дружеским общением всесветного русского братства. Переодевания к ужину, как вы понимаете, не было – разве что рубахи понаряднее надели, пояса покрасивше подвязали. Бороды расчесали – бороды ведь длинные, и «трогать», то есть подстригать – их нельзя!

Гости Москвы, такие колоритные, да все как на подбор из дальних стран, хотя и все похожие – производили фурор среди прочей ресторанной публики. На вид они, вроде, супер-деревенские, а приглядишься – ан нет! Среди них, скажу я вам, даже настоящие американские миллионеры были…

Я подслушал один разговор. Порфирий Торан – русский из Турции, живущий в США – высокий молодой красавец, привлек внимание ресторанной дамы.

Пристально глядя на него, явно будучи уверена, что перед ней участник какого-нибудь известного фольклорного ансамбля, она спросила:

– Скажите пожалуйста, а где вы танцуете?

Порфирий, а попросту – Перфил, с улыбкой ответил:

– Вообще-то, я больше пою…

На следующий день мы отправились в Рогожскую слободу, где находится духовный центр Русской Православной старообрядческой Церкви – здесь прошли торжества, посвященные 1000-летию крещения Руси. Увидел я древлеправославное благочестие, не спеша прошелся по старинному Рогожскому кладбищу, посмотрел на знаменитую колокольню – она вторая по высоте после Ивана Великого, постоял у древних икон, намоленных за века многими поколениями русских людей…

Когда настало время прощаться-разъезжаться, маленький Гавриил, правнук Вахрамея Атаманова, не хотел уезжать из России.

– Зачем отсюда уезжать? Здесь же все говорят по-русски…

Ах, поистине: устами ребенка глаголет истина!

* * *

Расставаясь в Москве, мы договорились встретиться на следующий год в Америке… Вскоре нам с женой пришли красивые бланки-приглашения на посещение Соединенных Штатов – встал вопрос о покупке билетов. Вопрос неразрешимый, поскольку быстро выяснилось: билеты купить невозможно, их просто нет – и не бывает никогда. Причина проста: любые поездки на Запад стали большим коммерческим предприятием. Люди привозили оттуда, скажем, компьютер, продавали его – и получали чистую прибыль… ну, где-то 30-40 тысяч рублей. Абсолютно фантастическая по тем временам сумма. Первые, самые-самые первые «перестроечные» капиталы делались именно на этом. Даже устроить кому-то приглашение – и 5 тысяч рублей в кармане!

Начинались серьезные дела… Это уж я потом узнал, после того, как один знакомый уболтал меня, вышел на Галю, та сделала ему приглашение, он рванул в США – и остался там, затерялся… Обдул-облапошил нас. А Галю навещали сотрудники ФБР: где ваш гость? Хорошо, обошлось без последствий.

Так что мне, собравшемуся «просто в гости», делать у международных касс «Аэрофлота» было нечего… Но билеты я купил – поистине чудом. Когда об этом узнал мой знакомый, пожилой врач-еврей, у которого на руках имелось такое же приглашение, он сказал:

– Геннадий Иванович, я готов встать перед вами на колени, только вы мне скажите, как вы купили билеты?!.

Вот такие пошли дела. Близилась новая революция. Переходя на большую политику, надо сказать: каждому разумному, думающему человеку было понятно – к власти в России рвутся те же силы, которые устроили в свое время так называемый «Великий Октябрь». Те же самые, из-за которых миллионы русских людей оказались за границей.

Вместе с новыми экономическими реалиями набирал силу и страшный, остервенелый «демократический» хай… Он всех и оглушил, и разума лишил – даже многих разумных, думающих людей.

Но в 1989 году еще не верилось, не верилось, что буквально через два года эти силы полностью захватят власть, преступным образом развалят страну – и «демократическим» путем, путем обмана, через всеобщие «свободные» выборы заставят народ своими же руками посадить себе на шею новую диктатуру – «демократическую». В экономике – латиноамериканский вариант, в идеологии – изощренный сатанизм. И жертв «демократическая» революция принесет побольше, чем коммунистическая – новые технологии! И русских людей за границей окажутся десятки миллионов. А роль оппозиции будет выполнять карикатурная ЛДПР, да бессильная КПРФ, парализованная марксизмом-ленинизмом…

В августе же 1989-го в аэропорту «Шереметьево-2» еще царила тишь да гладь да божья благодать. Людей в зале – наперечет, каждый, где надо, взят на учет… Избранные счастливцы заполнили бумажки и по большому приставному коридору-рукаву среди улыбающихся стюардесс проходили прямо из зала в «Боинг»…

– Уф-ф-ф-фа-а-а-а!..

Даже запах другой. Атмосфера… ну, свободы – не свободы, а некой другой жизни. Я вообще первый раз ехал-летел за границу, да еще сразу – в Америку. Не верилось. Видимо, я волновался, так что стюард подошел ко мне, и – еще до отлета – предложил шампанского. Принес бокал шампанского, потом другой, потом кипу ярких журналов подал.

Не верилось…

– Ну, – думаю, – когда где-нибудь над Германией полетим – тогда поверю!

Сижу, попиваю шампанское… Да! А сколько же с меня сдерут за этот шампейн?! Хоть мы сегодня и при валюте, однако пропивать ее, даже с места не тронувшись… Ведь нам еще ехать из Нью-Йорка через всю страну – в штат Орегон!

Шампанское оказалось бесплатное, журнальчики очень занятные… Полетели.

В Нью-Йорке сели, багаж получили, в паспорта печати нам шлепнули…

– Ай эм фри? Я свободен? – спросил я у служащего.

Ты свободен! – с улыбкой воздел он руки к небу.

И поехали мы из Нью-Йорка через всю страну, от океана до океана… на автобусе. Как сели на 8-й авеню на Манхэттене – так и ехали трое суток, день и ночь, до города Портленда – только пересаживались иногда с автобуса на автобус. Во-первых, денег хватило, во-вторых – Америку посмотрели! И по Чикаго несколько часов побродили, и великую реку Миссисипи пересекли, и портреты американских президентов, высеченные среди скал, посмотрели… Среди кукурузы целый день ехали – тоже интересно!

Прибыли на автобусную станцию Портленда. Позвонили родственникам, и в скором времени – вот они, подъехали на машине.

Смотрю сейчас на фотографию, где запечатлен момент нашей встречи… Вот я: весь такой советизировано-демократизированный, в полосатой импортной рубашке, купленной по какому-то невероятному случаю в «Гостином Дворе»; в легких летних штанах, заказанных в ателье – и все равно сшитых не так, как надо… Боже, сколько же мороки было в те времена буквально с каждой тряпкой… Рядом со мной – Прохор, в самошивной косоворотке, перехваченной самодельным поясом под изрядным пузцом; в ладно скроенных широких штанах – я поинтересовался, где бы мне такие купить…

– Да в секонд-хэнде, за два доллара! – был ответ…

Думаете, я крохобор-тряпичник? Ну что вы, что вы… Если уж самые серьезные, умные люди считают, что вообще всю советскую власть разрушил дефицит… Вот и считайте.

Галина – в длинном цветастом сарафане, а к ней прижался Гаврюшка, в голубой вышитой рубашечке… (Сегодня Гавриил – взрослый семейный человек, его фотографии вы можете увидеть на страницах книги).

А рядом с ними Ольга – в хорошем розовом костюме, с шикарной прической, над которой в Питере долго колдовал парикмахер, когда ему сказали: в Америку человек едет!

В общем, мы старались. Так, что в Нью-Йорке, в аэропорту, здоровенная толстая негритянка-полицейская, когда решался какой-то вопрос, несколько недоверчиво переспросила у меня:

– Это ваша жена?..

Дескать, слишком шикарно рядом со мной выглядит.

По пути заехали в магазин, прикупили того-сего к столу, сыграли в какую-то лотерею за 1 доллар – но где выигрыш может быть огромным!.. Помню, еще покупали бананы у входа в магазин: они чуть «в крапинку», а потому стоили буквально центы.

Почему я обо всем этом толкую… Галина и Прохор – люди очень простые, как и все русские староверы, с кем довелось мне тесно общаться в Орегоне. Их день с утра до вечера наполнен вещами и делами абсолютно простыми, практическими. Зато их душа, от момента пробуждения – и до отхода ко сну – обращена к Богу. Мелочи жизни остаются мелочами, а сама жизнь идет строго в соответствии с заповедями Божьми. И все дела идут успешно.

До понимания, осознания такой истины многим православным людям в России, как мне кажется, еще далеко… Потому и быт заедает, и всякие мелочи жизни – жизнь отравляют, и грех уныния одолевает… Только вера, постоянное молитвенное состояние души, помогает человеку обратить в радость каждое дело – от маленького до большого, помогает ясно видеть, чувствовать и понимать каждое событие – большое и малое. Кстати, защитит и от грозной болезни нынешнего века – депрессии, то есть, попросту говоря, нежелания жить. Когда окончательно выдавим атеистическую заразу, тогда и будем жить полной жизнью…

Как мои родные староверы!

***

По отличной дороге, меж высоких сосен, близ океанского простора, мы быстро пролетели Портленд, и столицу штата – город Сейлем, и городок Вудбурн, и вот он – крохотный Bethlehem – Вифлеем – несколько домов среди ягодных плантаций. Дороги, как и всюду, где бы мы ни были в Америке – в идеальном состоянии. Причина проста: каждый штат США обсчитывает все свои нужды – абсолютно все, в том числе и на строительство, ремонт дорог – и подает заявку в Вашингтон, федеральный центр. Заявка удовлетворяется на 100 процентов. Вот и весь секрет. Такова система власти в Соединенных Штатах Америки – не система финансирования, а система власти!

Едва мы приехали, со всей округи к дому потянулись любопытные, желающие взглянуть на нас – и поговорить, поприветствовать. Даже бабушка в инвалидной коляске подкатила. Гости из далекой России – Советского Союза – тогда еще были в диковинку. Да чего там: даже в автобусе, на котором мы ехали через Америку, водитель однажды произнес в микрофон: в нашем автобусе – туристы из России! И все посмотрели на нас – и даже раздались приветственные возгласы…

В диковинку гости, наверное, и сейчас. Какая уж, нынче, Америка, какие поездки за компьютерами… Уже в середине 1990-х, мой гость из США, пройдясь по Петербургу, заметил :

– Мне кажется, всяких товаров здесь даже больше, чем у нас…

То же самое – завалить полки магазинов всякими товарами – можно было сделать и в середине 1980-х – безо всякой «перестройки». Тем более, что все заводы и фабрики тогда работали, а в середине 90-х – стояли. Политика!

А просто так, просто в гости – кто же попрется из России – на край света? И на какие шиши?.. На какие шиши – можно было и тогда спросить, в 1989-м. На поездку в Америку мы потратили все, все, все свои деньги – несколько тысяч рублей, что откладывались «на кооператив». На покупку кооперативной квартиры, то есть. Очередь на которую еще неизвестно когда подойдет, через много-много лет – но деньги «на кооператив» надо копить уже сейчас, отказывая себе во всем… Кстати, про этот «кооператив» мне до сих пор попадаются какие-то сладенькие россказни: дескать, можно было «встать на кооператив» – и купить квартиру без очереди, по доступной цене.

Чушь!

Во-первых, чтобы поставили в очередь «на кооператив», нужно, чтобы тебя еще признали нуждающимся, потом стоять чуть не столько же лет, сколько на бесплатную квартиру – и все время откладывать деньги, а потом, въехав в этот «кооператив», продолжать за него выплачивать каждый месяц, много лет… Попросту говоря, одних вынуждали покупать квартиру, а другим давали бесплатно. Хотя у всех было равенство в бедности, и государство могло бы не устраивать никаких «кооперативов».

Да и не покупал никто этот «кооператив»! Собираемые за него деньги – это были сущие гроши в реальной стоимости квартиры, но для отдельного человека – деньги всей жизни…

С чего это я пустился в такие рассуждения? Да ведь самый больной в России вопрос! В России, но не в США, и где бы то ни было, даже в любой мало-мальски развитой стране.

Вспомнил я сейчас свой клоповник-крысятник-комарятник площадью 10,3 квадратных метра в коммуналке на улице Курляндской, и дом Прохора – Галины, вполне бедных людей. У Прохора пенсия 800 долларов, у Галины, гражданки Швеции – пособие по болезни, 200 долларов. И всё. А дом… Прежде я никогда в таких домах не бывал, хотя на вид он совершенно простой. Но какой большой, просторный, удобный! Сколько метров квадратных? Да кто его знает, наверное, метров 200 будет, хотя американцы меряют дом не метрами, а количеством спален. Скажем, две спальни, три спальни – и всё понятно. У Прохора с Галиной было две, в каждой – свой туалет. Кроме этого, в доме еще несколько разных помещений: кухня, и рядом – столовая, далее – ванная. Рабочий кабинет Прохора, с компьютером. Кабинет, а не закуток – как обычно бывает в России. Баня еще только строилась… Самое же главное – все большое, просторное, сразу чувствуется: никто не стремится ужать эти пресловутые квадратные метры, понизить потолки, сэкономить на удобстве – на жизни человека, в конце концов! Никуда не надо протискиваться, пролазить, всюду можно свободно шагать, с размаху стул отодвигать, широко руками разводить, двери распахивать! А в туалет, на унитаз, влезет любой ширины человеческий таз…

А гостиная?.. Ах, гостиная моя, ты гостиная… Петь хочется, стихами говорить! Дверь с веранды распахнул – и в гостиную сразу шагнул. И шагай, хоть прямо, хоть вправо, хоть влево, и присаживайся на диван – диваны идут по кругу, дорогого гостя ждут…

Однако, войдя в дом, гость обязательно первым делом перекрестится, да с поклоном. Главное в доме – иконы, большие и малые, в каждой комнате развешенные-расставленные, с любовью украшенные цветами, расшитыми яркими полотенцами…

Нам с Ольгой выделили комнату с двумя кроватями – и со своим туалетом, разумеется… Едва мы поставили свои вещи, как сразу – за стол. Кроме нас и хозяев был еще один гость, свой, орегонский, Семен Созонтьевич Фефелов – они с Прохором Григорьевичем да-а-вние друзья… И в Китае вместе жили, и в Бразилии, и на Аляске – и даже несколько лет в Уругвае! Да, был такой период в жизни Прохора – Галины, уругвайский. На память о нем у меня имеются несколько открыток с уругвайскими видами, да несколько марок – с лицами уругвайских генералов… А сейчас мы сидим за столом в поселке Вифлеем, пьем «канадиян» – канадский виски, и разговор у нас все крутится вокруг моего приезда, прямо-таки явления в старообрядческий мир орегонской общины. Явления настолько невероятного, что забежавший на минуту сосед, знакомый вам Порфирий Торан – Перфил, аж воскликнул:

– Да… какой же черт тебя сюда занес?!

Это было первое – и последнее ругательное слово, услышанное мною в Орегоне! Перфил тут же спохватился, что сказанул не то… Ну, а в последующие дни мы стали отличными друзьями!

Пока же – Прохор, Семен, огромная пластиковая бутыль «канадияна», запиваемого кока-колой, и уже поздний вечер, и в глазах у меня всё начинает переворачиваться вверх тормашками, и сердце у меня куда-то проваливается, и всё это не столько от «канадияна», сколько от нескольких бессонных ночей: в самолете, в зале ожидания аэропорта имени Джона Кеннеди, в летящем день и ночь автобусе… И тут Семен неожиданно заявляет:

– Ты же, наверное, еще и подзаработать хочешь? Я в четыре утра еду на Аляску – поехали со мной?..

Я встрепенулся:

– И что же я там буду делать?

– Как что? Круглое катить, плоское тащить!

– И сколько заработаю?

– Ну… тысяч по пятьдесят-то возьмем!

Помаленьку, слово за слово, выяснилось, что ехать надо в поселок Николаевск на Аляске, на морскую путину, недели на две, и время отъезда перенести никак нельзя, поскольку срок путины государство определяет в строго отведенные дни, и даже часы. А ехать надо километров четыреста до канадской границы, и там еще тысячи две – через всю Канаду, с юга на север, да еще по Аляске… А у меня уже не только в глазах всё переворачивается – я и сам уже переворачиваюсь.

Пришлось отказаться. Хотя про эти 50 тысяч долларов я до сих пор (сами понимаете), до сих пор иногда с сожалением вспоминаю… Хотя… Бог знает, к чему бы эти 50 тысяч в «лихие 90-е» меня привели, и что бы с ними стало, и что со мной стало, окажись они у меня – тогда…

Пока же мы с Семеном Созонтьевичем расстанемся, но встретимся еще – встретимся!

Орегон, город Вудбурн. В гостях у Семёна Созонтьевича Фефелова – он в белой рубахе. Я – рядом, справа от него. 1989 год.

***

Спал я последующую ночь сном праведника. Проснулся поздно, и оглядывая комнату в ярком свете дня, увидел у изголовья большую, богато украшенную икону… Боже, какой же путь проделала она, через какие опасности прошла, чтобы основаться здесь, в Орегоне, в поселке Вифлеем, чтобы охранять мир и покой верных ей людей?! Но пока что этот мир был для меня закрыт, и начались обычные будничные хлопоты.

По русскому обычаю – в баню бы надо с дороги, но поскольку с вечера идти в баню не было никакой возможности… Ближайший сосед, Перфил, повез нас в баню куда-то на машине. Подъехали прямо к бане, на задний двор. Хозяина не видно, а хозяйка занималась своими делами неподалеку.

– Можно в баню?

– Можно…

Услыхав про гостей из России, она поглядела на нас, приложив ладонь ко лбу, от солнца, козырьком. Интересно, конечно, да мы-то ей – никто… Собралась уже было пойти к дому, да напоследок спросила : как фамилия?

– Атамановы.

Хозяйка преобразилась! Подскочила к умывальнику, сполоснула руки, быстро подошла к нам, радостно улыбаясь, подала руку для знакомства.

– А моя девичья фамилия – Атаманова!

Надо ли говорить, какое застолье нас ожидало после бани? Евдокия Тарасьевна и Кирилл Васильевич Бабаевы расстарались вовсю: даже пельмени настряпали! Явился на стол и уже знакомый мне «канадиян». Выпили за встречу, за приятное знакомство, разговорились, кто есть кто, откуда приехали такие Атамановы. Быстро выяснилось: для Евдокии Тарасьевны мы никакая не родня, просто однофамильцы – и безо всяких сомнений, потому что она со своим Кириллом Васильевичем происходит из турецких русских, в Орегоне их называют – турчане. Они – казаки-некрасовцы, потомки тех русских, что несколько веков назад, ведомые атаманом Игнатием Некрасовым, ушли в Турцию после поражения крестьянского восстания под руководством Кондратия Булавина… Двести пятьдесят лет прожили русские в чуждом окружении – и ни с кем не смешались. Община покинула Турцию в 1962-м году: кто-то поехал в СССР, а кто-то в Америку.

Конечно же, только вера помогла им сохранить себя и добиться уважения окружающего народа. Кирилл Васильевич, например, даже служил офицером в турецкой армии. Говорит, молил Бога, чтобы не пришлось воевать против русских…

Как видите, несмотря на всю простоту компании, разговор у меня везде и со всеми собеседниками сразу переходил на глобальные темы – время было такое. Я, гость, узнавал историю и жизнь орегонской общины, а хозяев страшно интересовала наша перестройка, Горбачев – и перемены в жизни Советского Союза. Шел 1989-й год, и все мы были полны самых радужных надежд. Некоторые из орегонцев за год до этого побывали в Москве на праздновании 1000-летия крещения Руси – побывали на земле своих предков, встретили знакомых – и незнакомых родственников. А мы с Бабаевыми – побывав у них в бане и на послебанном застолье – стали просто не разлей вода!

Кирилл Васильевич Бабаев и его жена Евдокия Тарасьевна. США, Орегон, 2010 год.

Сказав о турчанах, скажу и о других составных частях орегонской общины : это харбинцы и синьцзянцы. Тут всё понятно : это те русские, которые в годы гражданской войны, а потом и коллективизации, ушли в Китай – в район города Харбина на востоке, и провинцию Синьцзян на Западе. Между прочим, это очень далеко друг от друга – тысячи три километров! Потому и синьцзянцы – харбинцы, по своим привычкам, оборотам речи, некоторому бытовому укладу – люди разные. Мои Галина Васильевна и Прохор Григорьевич – харбинцы, и Прохор Григорьевич, например, подшучивал над некоторыми привычками синьцзянцев…

Впрочем, не только эти три основные группы составляют русскую общину Орегона – мне доводилось встречать даже русских из Ирана. А в конце 1980-х годов здесь стали появляться русские из Румынии, так называемые липоване – тоже не один век живущие за пределами России. Они начали прибывать в Штаты в качестве женихов и невест для орегонских русских.

А сблизила столь далеких друг от друга русских людей не только вера, но и дела церковные.

Церковь

Еще где-то в конце 1970-х, в одном из писем Галина написала, что они с Прохором пришли к мысли: нужна святость – то есть нужны священники, нужна церковь.

Крестины Емельяна Мартюшева. Он на руках сестры Галины – внучки Галины Атамановой. 2010 год.

Мысль естественная и простая: все когда-то были в лоне церкви, духовно окормлялись священниками, но потом, вследствие раскола и гонений на старую веру, утратили священство и церковь – стали беспоповцами. Когда же появилась возможность утраченное вернуть – надо возвращать. Прохор съездил в Румынию, к липованам, которые сохранили старую веру такой, какой она была до раскола на Руси – поговорил, посмотрел… Когда вернулся в Америку, вокруг него мало-помалу образовался круг желающих вернуться в лоно старообрядческой церкви.