134-я

Стасик боялся его до полусмерти. Во время скандалов он прятался под стол или диван, а потом научился забираться в платяной шкаф. Сидя в темноте, мальчик жмурился и затыкал уши пальцами, чтобы не слышать плача бабушки и криков матери. Так прошло его раннее детство – время, которое у людей обычно связано в памяти с любовью родителей, веселыми прогулками, игрушками и мороженым.

Конечно, мама и бабушка любили его. Но от постоянных нервотрепок с отцом обе женщины стали запуганными, неразговорчивыми. Да и денег в семье было в обрез. Отец пропивал почти всю свою зарплату. Заработков матери и пенсии бабушки хватало на жизнь, но не более того.

Стасик с завистью смотрел на красивые игрушечные машинки и пистолеты, которыми хвалились мальчишки во дворе. А если видел, как другие папы играют со своими детьми, учат их кататься на велосипеде или носят на плечах, отворачивался и уходил. Ему казалось, люди делают это нарочно, чтобы его подразнить. Разве так бывает на самом деле?

Однажды маму Стасика вызвали в детский сад.

– Ваш мальчик постоянно дерется с другими детьми, – сообщила ей воспитательница. – Отбирает у мальчиков игрушки, ломает их. Бьет девочек. И еще… – воспитательница понизила голос, и на лице ее отразилось беспокойство. – Ему пять лет, а он до сих пор мочится в постель во время тихого часа. Нянечки подстилают ему клеенку, как годовалому малышу. Вам следует показать его врачу.

Мать кивала, растерянно глядя себе под ноги. Стасику не было ее жалко. Он злился. Почему мама не заступается за него, а молчит?

– Он не выговаривает несколько звуков, – продолжала воспитательница. – Наш логопед занималась с ним, но результата нет: у ребенка педагогическая запущенность. Скажите, у вас дома всё благополучно?

– Да, – быстро подняв голову, ответила мать. – У нас нормальная семья! Как у всех!

Стасик даже кулачки стиснул от злости. Зачем она врет?!

Он не понимал поведения матери и думал: может быть, это она виновата в том, что отец пьет и скандалит? Может, если бы не мать, отец был бы добрым, как у других ребят во дворе? Но детский ум неспособен анализировать сложные взрослые проблемы. Стасик рос, не зная любви, доверия, доброты. Он ощущал лишь страх перед отцом и обиду на мать.

А потом жизнь вдруг резко изменилась. Отец перестал возвращаться с работы. В доме воцарилась странная, давящая тишина. Поначалу Стасик непонимающе поглядывал на входную дверь и шарахался от каждого звонка. Но отец не приходил, и вскоре мальчик стал забывать крики и скандалы. Однажды утром в воскресенье он проснулся, но продолжал неподвижно лежать в полудреме. Мать и бабушка негромко беседовали, думая, что ребенок спит.

– Грех говорить такое, ведь он мне сын, – всхлипывая, бормотала бабушка, – но всем только легче от того, что он сел. Тебя было жалко и Стаську… За что ж вы мучились, бедные?!

«Про папу говорит, – подумал Стасик. – Значит, он не ушел на работу навсегда. Он куда-то сел!»

– Господи, спасибо тому мальчику-милиционеру, который освободил нас от этого кошмара… ценой своей жизни! – воскликнула мать.

Стасик заворочался в постели, и женщины тотчас смолкли. Позже мальчик узнал, что его отец попал в тюрьму за убийство милиционера. Крепко напившись после работы, он учинил во дворе дебош. Участковый и соседи пытались утихомирить хулигана. Отец выхватил из кармана нож и ударил милиционера в бок. Тот скончался в больнице через два часа. Ему было всего двадцать пять, у него остались жена и годовалая дочка.

В суде отец каялся, говорил, что нанес удар нечаянно. Но суд приговорил его к шестнадцати годам лишения свободы. Семья вздохнула с облегчением. Никто больше не скандалил, и вечерами мама читала Стасику книжки, играла с ним в кубики и настольные игры. Без всякого логопеда она за два месяца выучила его правильно произносить все звуки. Зарплата у матери была небольшая, но с каждой получки она покупала сыну какую-нибудь игрушку.

Стасик слышал, как бабушка молилась перед иконами и просила боженьку вознаградить погибшего милиционера и послать хорошей жизни его вдове и дочке. Иногда она молилась и за отца, сидевшего в тюрьме.

– Наставь на путь истинный… Наставь на путь истинный…

Слыша это, Стасик представлял себе, как отец сидит в узкой темной клетке и вопит от злости, как делал это дома. А убитый милиционер смотрит на него сверху и приговаривает: «Так тебе и надо!»

Но спокойная жизнь длилась недолго. Сначала мама стала уходить надолго – на целый день и ночь.

– Где мама? – волновался мальчик, с тревогой поглядывая на темные окна. – Почему она не идет домой, бабуля?

– Не волнуйся, детка, – отвечала бабушка, – мама теперь на сутках. Растить-то тебя надо, денежки зарабатывать…

Мать Стасика работала медсестрой. Раньше в поликлинике, а теперь перешла в хирургическое отделение, где зарплата повыше. Дежурила сутками, а потом оставалась еще до вечера. Приходила еле живая от усталости, проводила сутки дома и снова шла на дежурство.

– Зачем ты так много работаешь? – сердито спрашивал Стасик. – Без тебя скучно!

С бабушкой и в самом деле было неинтересно. Она целыми вечерами сидела перед телевизором или болтала с соседками на лавочке у подъезда. Она не читала Стасику сказок, не играла с ним. А если мальчик приставал с разговорами, то ворчала:

– Иди-иди, поиграй с ребятами! У меня с утра давление скачет!

Потом мама стала оставаться дома чаще. Она лежала на кровати в своей комнате, но не спала, а смотрела в стену странным остановившимся взглядом.

– Мам! – испуганно восклицал Стасик. – Ты чего?

Он приносил к ней на кровать книжки или домино с картинками и предлагал:

– Давай поиграем!

Она соглашалась, но уже через десять минут книга падала из ее рук, и мама засыпала. Стасик тормошил ее, но бабушка оттаскивала его за руку.

– Отстань от матери! Дай ей полежать… Болеет она.

Мальчик стал замечать, что мама почти ничего не ест. Лицо ее стало худым и постоянно казалось усталым, хотя она только и делала, что спала. Мама с бабушкой часто обсуждали что-то вдвоем, но замолкали, едва Стасик входил в комнату.

Потом маму положили в больницу. Больше Стасик ее никогда не видел. Он часто спрашивал бабушку, когда мама вернется домой. Но та отвечала, что мама в больнице и навещать ее пока нельзя. Вот выздоровеет и вернется.

Постепенно ребенок стал забывать о матери. Книжки и домино с картинками пылились в коробке под кроватью. Стасик боялся к ним прикасаться. Ему казалось, что без мамы эти вещи трогать нельзя. Целыми днями он болтался во дворе, играл с соседскими детьми, но чаще дрался, отбирал у них игрушки, топтал ногами дворцы из песка, возведенные малышами в песочнице.

Однажды он выхватил из рук у маленькой девочки пластмассового зайца и немедленно открутил ему уши. Девочка с ревом побежала жаловаться матери.

– Ты чего хулиганишь? – сердито прикрикнула на Стасика женщина. – Думаешь, раз сирота, то всё можно?

Стасик не понял, что такое сирота. Объяснил Димка, дворовый приятель тремя годами старше.

– Ну, у тебя ведь мамка померла. Поэтому ты сирота. А ты не знал разве?

К тому времени Стасику уже исполнилось семь лет. Оставался месяц до школы. Он не поверил Димке и побежал к бабушке. Та расплакалась и созналась:

– Да, Стасенька. Еще в феврале померла наша мамочка. Тогда и схоронили.

Позже, будучи подростком, Стасик спрашивал, почему же его не взяли на кладбище. Бабушка ответила:

– Не хотели, чтобы ты волновался. Зачем малышу такое знать?

Дети быстрее взрослых приспосабливаются к новой жизни. Стас быстро забыл отца. Еще быстрее он привык к роли сироты. Его не пугало и не расстраивало то, что у него нет родителей. Наоборот, он научился использовать свое положение.

Наверное, всё началось с того времени, как Стас пошел в первый класс. Он не проучился и месяца, как к ним домой явились две важные тетки в строгих костюмах.

– Здравствуйте! – деловито сказала одна из них. – Здесь проживает Ольга Петровна Крюкова?

– Это я, – удивленно и слегка испуганно ответила бабушка. – А что случилось?

– Случилось то, что ребенок остался фактически сиротой. – Черноволосая тетка в сером костюме ткнула пальцем в застывшего на месте Стаса. – А вы, Ольга Петровна, не оформляете опекунство!

– Так я ж не знала! – пробормотала бабушка.

– Нужно было посетить надлежащие инстанции и спросить, – продолжила вторая тетка с волосами цвета вареной свеклы. – Вам ведь положены опекунские выплаты.

– А мальчику – пенсия по потере кормильца, – подхватила черноволосая. – Кроме того, он имеет право на льготные путевки в санатории и детские лагеря, на бесплатные подарки и другую помощь от государства…

Тогда Стасик не понял ничего, кроме слов «подарки» и «помощь». Но ему казалось, что тетки ругают бабушку, поэтому он смотрел на них исподлобья. Однако они не сделали ничего плохого, только дали бабушке подписать какие-то бумаги и отправились восвояси.

Но с того времени слово «сирота» прочно связалось в представлении мальчика с понятиями «подарки» и «помощь». Каждый месяц бабушка приходила домой с сумками, битком набитыми всяческой вкуснятиной.

– Пенсию получила на тебя, Стасенька, – поясняла она. – Вот, тортик купила, колбаски копченой взяла… И свитерок тебе новый…

Бабушка тратила Стасовы деньги честно – исключительно на ребенка. Разве что продукты покупала на двоих. На Новый год Стасу всегда приносили сладкий подарок «от опеки». А летом непременно предлагали путевку в лагерь.

Так у Стаса сформировалось убеждение – быть сиротой выгодно. За это дают подарки и деньги. И еще сиротам позволено больше, чем обычным детям. Это он понял в третьем классе, когда бабушку впервые вызвали в школу.

Учительница начала жаловаться. Говорила почти то же самое, что и воспитательница в детском саду:

– Дерется, обижает одноклассников, отбирает у детей ручки, пеналы, линейки и ломает…

Потом перешла на учебу:

– Стасик невнимателен на уроках. Постоянно смотрит в окно или вертит что-нибудь в руках. Выкрикивает с места. Когда вызываю к доске, втягивает голову в плечи и молчит. Если повышаю голос, вздрагивает, закрывает голову рукой, точно боится удара.

– А что ж вы хотите, миленькая, – тяжело вздохнула бабушка, – он ведь практически сирота. Мамочка у него померла, отец в тюрьме… Пожалеть надо ребенка!

Молодая учительница с испугом посмотрела на Стаса. И с тех пор стала «жалеть»: никогда не ругала, завышала отметки. В средние классы Стас перешел с уже сложившейся репутацией: «Мальчик в учебе слабенький, но надо жалеть. Он ведь сирота».

Учиться ему было неинтересно. Он пришел в первый класс без базы: не знал букв, не помнил на память ни одного стишка. Но что хуже всего, он не доверял взрослым. Отец нарочно сел в тюрьму, мать нарочно заболела и умерла. Всё для того, чтобы избавиться от него. Бабушка отмахивалась от него, как от надоедливой мухи: «Не донимай меня! Без тебя тошно! Иди гулять!»

Ну и как после этого доверять им, большим, хитрым и жестоким обманщикам? Такими он считал всех взрослых: школьных учителей, теток из отдела опеки, врачей в детской поликлинике. Он молчал на уроках, домашние и контрольные работы списывал. А почему же нет? Они обманывают – и он будет!

В школе скучно, дома – холодно и неприютно. Бабушке всё до лампочки. Она только смотрит телевизор, в котором выступают «одни обманщики», и молится самому главному обманщику – Богу.

– Ба, зачем ты молишься? – спрашивал мальчик.

– Как зачем? Боженьку попросишь – он тебе и даст, – отвечала она.

– Тебе много дал?

– Много, а как же. Мужа покойного дал, сына дал… Тебя вот дал.

– А зачем я тебе? Я же плохой. Учусь плохо.

Бабушка не находила ответа. И Стасик уходил за ответом на улицу. Там, в тесных дворах, мрачных подвалах и чердаках, за сараями и гаражами, он пытался понять: зачем вообще люди живут на свете?

Он видел пьяных, видел бродяг в вонючих обносках и наркоманов, ширявшихся по очереди грязным шприцем. А рядом с этим человеческим мусором жили счастливые семьи, по улицам ходили стройные подтянутые спортсмены, красивые, как ангелы, девушки. Почему одним было так плохо, а другим так хорошо? «Наверное, они все обманывают, как мои родители», – думал Стасик.

У него появилось много друзей – целая дворовая компания. В нее не принимали ни одного из «чистеньких» мальчиков, которым мамы кричали из окна добрыми голосами: «Серёжа, иди ужинать!» Друзьями Стасика были такие же, как он, волчата – дети замученных тяжелой работой матерей-одиночек, алкоголиков или просто обделенных интеллектом людей, привыкших проводить вечера за бутылкой пива у телевизора.

Мальчишки из их компании стремительно приобщались к взрослой жизни. С семи лет начинали материться, с десяти – курить, с тринадцати – пить водку. Стасик не отставал, а во многом и опережал приятелей. Он первым придумал воровать продукты в супермаркетах, только-только появившихся в городе.

Подученные им, мальчишки входили толпой и растекались по магазину. Они начинались мельтешить повсюду, брать товары с полок и тут же класть их обратно, шумно перекликаться, толкаться в узких проходах между стеллажами. Отвлекая таким способом внимание продавцов и охранников, дети прятали в карманы шоколадные батончики, упаковки жвачек и леденцов. В конце обязательно покупали что-нибудь, например, двухлитровую бутыль дешевого лимонада. Потом выходили на улицу и с гоготом извлекали из карманов украденное.

Стасу не были нужны эти лакомства. Бабушка баловала его, да и опека регулярно подбрасывала подарки. Он делал это из спортивного интереса. Ему нравилось пощекотать нервы рискованной проделкой. Пожалуй, риск был единственным, что казалось ему интересным.

Глава 8. Стас и Ромка

Ромка возвращался из школы, сгибаясь под тяжестью ранца, набитого учебниками. Апрельское сибирское солнце, не щадя ни снега, ни людей, заливало город пронзительным желтым светом. Распахнув куртку, Ромка торопился домой, где его ждал следующий уровень игры «Дум».

Он шел мимо серых панельных домов, окруженных стандартными дворами: почерневшие за зиму газоны, лавочки, игровые площадки для малышей и ряды гаражей. В одной из таких девятиэтажек жила и семья Ромки.

На углу своего дома мальчик увидел группу парней лет шестнадцати-восемнадцати. Сердце у Ромки вздрогнуло от неприятного предчувствия. Эта компания пользовалась в округе дурной славой. Вели они себя вызывающе, девушкам выкрикивали вслед всякие гадости, детям отвешивали подзатыльники, стариков передразнивали. Побаивались лишь людей средних лет, которые могли и в полицию позвонить. Хуже всего приходилось подросткам: могли отобрать карманные деньги, а то и мобильный телефон.

Парни курили и громко смеялись. Идти мимо них было боязно. В другое время Ромка, пожалуй, переждал бы на лавочке в соседнем дворе, пока хулиганы не уйдут. Но сейчас его одолевало нестерпимое желание побыстрее отыскать тайную дверь, которая перевела бы его в игре на уровень выше. Опустив голову, он направился к подъезду, стараясь не смотреть на хулиганов. Сердце бешено стучало, на лбу выступила испарина…

Он уже почти дошел до двери подъезда, когда вслед прозвучало:

– Эй, поц, полегче! Чуть старшим ноги не оттоптал! Закурить найдется?

Ромка неохотно оглянулся и покачал головой.

Один из парней, коротышка, чуть повыше Ромки, стриженый почти под ноль, вальяжно направился к мальчику, приговаривая:

– Чему только учат в школе?! Совсем не умеешь разговаривать со старшими!

Подойдя вплотную к оробевшему Ромке, он грубо прошипел:

– Чего уставился? Гони бабло! Придется самому купить сигареты.

Втянув голову в плечи, Ромка исподлобья посмотрел на парня, ожидая оплеухи.

Но едва тот схватил его за ворот, кто-то крикнул сзади:

– Эй, да это ж мой сосед! Здорóво!

От группы отделился высокий худощавый парень лет пятнадцати на вид. Ромка вспомнил, что однажды видел его на своей лестничной площадке. Под тонкой ветровкой у парня была полурасстегнутая рубашка, а на груди поблескивал большой крест.

Подросток обнял Ромку за плечи и негромко сказал:

– Это правильный пацан. Так что ты, Зюзя, не напрягай его!

Низкорослый хулиган сплюнул себе под ноги и промямлил, оправдываясь:

– А я что? Я ничего… Так, на понт брал. А раз пацан правильный, то всё нормалёк! – И той же вальяжной походкой он вернулся к своей компании.

– Что, малость взял он тебя на испуг? – усмехнувшись, спросил у Ромки парень с крестом. – Как зовут, сосед?

– Я и не испугался, – постаравшись придать как можно больше уверенности голосу, ответил мальчик. – А зовут меня Рома.

– А я Стас.

Парень протянул Ромке руку, как взрослому.

– Если чё, обращайся ко мне, разрулим проблему, понял?

Затем он развернулся и ушел, оставив в душе Ромки смешанные чувства. Мальчишка был рад, что всё так благополучно разрешилось, но слегка оторопел от неожиданного заступничества. Что бы это значило? Но долго раздумывать Ромка не стал. Вприпрыжку вбежав в подъезд, он вихрем пролетел три этажа и ворвался в квартиру.

– А, Романыч, – воскликнул отец, – ты чего опять не разулся? Мать придет, будет мне выговаривать!

– Да ладно, всё будет окей! – отмахнулся Ромка. – Ну как, нашел выход на восьмом уровне?

– Конечно, смотри, где спряталась дверь. – Отец стал водить компьютерной мышкой, показывая виртуальный выход.

Не отрывая глаз от монитора, Ромка быстро стянул кроссовки и швырнул их в прихожую.

Глава 9. Вовка и Стасик

В подъезде всегда царил полумрак, разбавляемый лишь парой тусклых лампочек. Остальные либо давно перегорели, либо были выкручены кем-то из находчивых соседей. Остановившись в этом бледном свете, Вовка, пятнадцатилетний брат Ромки, прислонился к стене и задумался.

Мысли его были весьма невеселыми. Требовалось что-нибудь срочно придумать, чтобы выкрутиться из ситуации, в которой он оказался. Классная руководительница Вовки, Надежда Дмитриевна, она же учитель математики, хотела срочно поговорить с его родителями, потому что, по ее словам, она «не может дальше смотреть, как вроде бы неглупый парень катится по наклонной плоскости». Вовка ухитрился закончить решающую четверть девятого класса только с двумя четверками – по пению и физкультуре. По всем остальным предметам красовались тройки, да и те ему поставили скорее по старой памяти, поскольку прежде Вовка был твердым хорошистом.

Сначала Надама, как за глаза называли классную, подумала, что Вовка просто влюбился в какую-то «вертихвостку в короткой юбочке». Но вскоре она поняла, что ошиблась: подросток разговаривал с друзьями на переменах исключительно об уровнях сложности, танках и взятиях городов. Нередко он заводил такие разговоры и на уроках, за что получал замечания от учителей. Красные глаза и сонный вид ученика подтвердили выводы педагога о том, что мальчик ночи напролет играет в компьютерные игры.

А недавно Вовка заснул прямо на уроке математики. Надама на несколько минут впала в ступор – сначала от его наглости, потом от полного безразличия к ее крикам. А кричать на учеников было основным педагогическим методом Надамы, проработавшей в школе более тридцати лет. Сама она именовала эту методику «небольшим увеличением громкости вещания для улучшения прохода знаний в малюсенький отдельчик мозга учащегося, отвечающий за интеллект».

В общем, после этого инцидента Вовке было запрещено приходить в школу без родителей. Под угрозой автоматически оказывались и выпускные экзамены. Он размышлял: может, соврать, что заболел и не понимает новый материал? Но тогда мать начнет таскать его по врачам, а те сразу же запретят компьютер. Или сказать, что учителя придираются к нему? Но не могут же придираться все десять учителей одновременно… Так ничего и не придумав, Вовка с тяжелым сердцем поплелся домой.

На площадке между вторым и третьим этажами стоял парень примерно его возраста с темными кудрявыми волосами. Он дымил сигаретой, стряхивая пепел в консервную баночку, поставленную специально для этой цели соседями-курильщиками. Глядя на него снизу вверх, Вовка отметил, что подросток держится совершенно по-взрослому. Не прячется, как обычно делают курящие школьники, а уверенно выпускает дым кольцами. Вовка узнал его – это был Стас, живший в одной из соседних квартир. Именно о нем вчера рассказывал Ромка со смесью восхищения и недоумения. Стас почему-то заступился за Ромку, когда тот налетел на компанию хулиганов, и, можно сказать, взял его под свое покровительство.

– Привет, сосед! – первым сказал Вовка, увидев, что Стас обернулся к нему.

– О, здорово! Ты что, только из школы ползешь? Время-то – скоро «Спокойной ночи, малыши» будут, – шутливо отозвался Стас.

– Ну, после школы кое-какие дела были, – с напускной серьезностью ответил Вовка.

Этому научил его отец. Если хочешь показаться крутым, всегда говори, что у тебя много дел и ни на что не хватает времени.

– Все лентяи – самые занятые в этом королевстве, – пояснил отец после совместного преодоления очередного игрового уровня.

Михаил нечасто давал советы сыновьям. Он словно не замечал, что взрослеющим мальчишкам хочется поговорить с отцом о своих проблемах. Подросткам необходимо общаться с близким человеком на взрослые темы, не касаясь опостылевшей учебы и оценок. Но родители часто не понимают этого, уходя с головой в работу и личные проблемы. Михаил был еще более далек от своих детей, чем любой среднестатистический отец: он жил в виртуальном мире и в сыновьях видел всего лишь партнеров по игре.

Тем не менее мальчишки любили отца. Они обсуждали его редкие фразы, которые не относились к играм, пытаясь понять, что за ними кроется – оправдание или руководство к действию. Ребята видели, что отец не ходит на работу, но постоянно заявляет, что сильно занят. Чем он занимался, братья не понимали. Он целыми днями сидел за компьютером и играл. Даже обедал и пил чай, не вставая из-за компьютерного стола. А если иногда и прерывался, то лишь для того, чтобы почитать компьютерные форумы или скачать обновления.

Правда, в играх он был настоящим асом. Проходил самые сложные уровни, с необыкновенной ловкостью уничтожал вражеских солдат и инопланетных вурдалаков, мастерски владел различными видами оружия – от автомата до бензопилы. Благодаря своим умениям Михаил стал настоящим кумиром для своих сыновей. Ни мать, ни тем более школьные учителя не пользовались у мальчиков таким авторитетом.

Не меньшее уважение, хотя совсем иного рода, вызывал у них и Стас. Вовка и Рома плохо знали его, но видели, как он запросто общается с пацанами постарше – с теми, кого в районе называли братвой. Кроме того, в поведении Стаса чувствовалась внутренняя свобода и независимость. Он разговаривал, как взрослый, без опаски курил на лестничной площадке и, кажется, часто прогуливал школу. Братья слышали от сверстников во дворе, что Стас живет с бабушкой, потому что мать его умерла от рака, а отец сидит в тюрьме за убийство полицейского.

Хотя Вовка был ровесником Стаса, ему казалось, что сосед старше его лет на семь. Стоя напротив Вовки на лестнице, он завел непринужденный разговор о том, что сигареты подорожали, о вредной старушенции с четвертого этажа, которая ворчит на курильщиков, о хорошей погоде. Вроде бы разговор ни о чем, но Вовка чувствовал себя свободно, словно болтал со старым другом.

– Слушай, Вован, а ты чего какой-то напряженный? – спросил Стас. – Случилось чего?

Это прозвучало так тепло и дружелюбно, что Вовка сразу же рассказал о своих проблемах в школе и о вызове родителей.

– Да забей ты на свою математичку! Хочешь, я поговорю с твоими родителями? – участливо предложил Стас. – Я знаю, что надо говорить, чтобы предки сильно не напрягались.

– Отец-то переживать не будет, – задумчиво произнес Вовка, – а вот мама…

Он стеснялся сказать, что именно мать была главой семьи и могла, если требовалось, и ремня всыпать, невзирая на то что Вовка уже перерос ее на полголовы.

– Что, мамка и накостылять может? – Стас засмеялся и изящно выстрелил пальцами окурок в угол. – Не парься! Сейчас всё будет пучком! Пошли!

Вовка не успел возразить. Стас стремительно подошел к двери его квартиры и нажал кнопку звонка.

Дверь открыла Светлана. Она была в ярко-алых легинсах, плотно облегающих ее стройные ноги, и в мужниной рубашке, небрежно подвязанной узлом на животе. Широкий воротник съехал на одно плечо, открыв бретельку белого кружевного бюстгальтера. В руках у Светы была сковородка.

Вовку вдруг почему-то смутило, что его мама выглядит так… привлекательно? Нет, скорее сексуально, но ведь такое слово нельзя употреблять по отношению к матери. Мысли в голове перепутались. А Стас уже начал разговор – тем же непринужденным тоном, каким он беседовал с Вовкой в подъезде.