Корделаки

Избыток украшений из золота и драгоценных камней искрился, отражая огни зажжённых вдоль дорожек парка светильников и факелов. Шум и свет сопровождали шествие и медленно удалялись вместе с ним. Несмотря на обилие чёрного цвета, процессия вовсе не казалась траурной, а только, может быть, лишь слишком торжественной для повода повеселиться.

– Вы только с цветом не угадали! – заметил граф. – А так могли бы слиться с приближёнными богини. А вот, кажется, появляются и знакомые!

Из удаляющейся вереницы заморских гостей, сопровождающих божественных особ, пробирался к краю процессии Арабский Принц. Он на ходу, не останавливаясь и не снимая маски, крикнул Звездочёту: «Времена года!» и его увлекла за собой ликующая свита.

– Это точно нам? – удивилась Мария Францевна.

– Надеюсь, – ответил ей Звездочёт и на всякий случай огляделся.

– А как же вас узнали в маске? – низким голосом спросил Палач.

– Думаю, что у Арабского Принца тут неплохие шпионы, а у них, в свою очередь, прелестные отношения с привратниками, которые видели моё лицо, – граф улыбнулся. – Теперь только остается найти то, что имелось в виду под временами года.

– Если бы вы были – она, я пошёл бы за вами на край света! – вдруг услышали они совсем рядом знакомые интонации.

– А почём тебе знать, миленький, что я не она? Здесь возможно всё! – очень молодая, по всей вероятности, особа, одетая в платье цвета розовой зари, расшитое звёздами, и в розовом же домино, тянула за руку невысокого Трубочиста куда-то в сторону нижнего парка. – Пойдём со мной, там можно найти уютную беседку, и может быть, ты угостишь меня чем-нибудь сладким?

– Не-ееет, – капризно тянул Трубочист. – Найди себе приятеля повеселее. Я потерял аппетит с тех пор, как думаю о ней. Я даже на ужин не собираюсь идти, ведь это так прозаично. Еда! Я хочу уединиться в полумраке, чтобы оттуда глядеть на свет и представлять её в каждой проходящей маске. Я узнал бы её из сотни других! Из тысячи! Но она уехала. Её нет нынче в городе, и это невозможно! Я могу только грезить и мечтать.

– У тебя, миленький, есть приглашение на ужин? – тут же расхотела гулять его спутница. – Возьми меня с собой, я умоляю тебя! Там же будут все-все приближённые Его величества. Я принесу тебе удачу, вот увидишь! Только проведи меня туда!

– Милая Аврора! Вы сияете ярче всех на небосклоне, и вы – одно из самых лучших украшений этого праздника. Поверьте, вы достойны лучшего ценителя, – Трубочист вздохнул. – Мне нечего дать тебе, дитя! Моя душа опустошена и…

– Противный! – перебила его нетерпеливая Утренняя Звезда. – Там можно увидеть то, о чём завтра будет говорить весь Петербург! Разные кушанья, напитки, музыка и убранства! Говорят, там устроен Морской зал, Охотничий зал, зал Времён Года и галерея Коломбины. И всего этого я не увижу только потому, что вам, сударь, угодно страдать? Зачем тогда вообще вы приехали туда, где люди веселятся и танцуют? Вы несносны! И ваша дама права, я бы тоже от вас сбежала!

Она топнула ножкой и осталась на месте, лишь поправив громоздкий и немного аляповатый головной убор, сплошь усыпанный, как и всё её одеяние, блестящими звёздами, самая крупная из которых возвышалась над её личиком, скрытым под маской. Тут её легко задел плечом проходящий мимо Звездочёт. Он был так расстроен этим обстоятельством, так мило извинялся и раскланивался, что тут же был прощён.

– Милая Аврора! Наше столкновение вовсе не случайность! – всё не уходил Звездочёт, слегка раскланиваясь со спутником Утренней Звезды. – Как вы повелеваете всеми звёздами, что освещают путь странниками и влюблённым, так я предсказываю пути этих самих звёзд. Мы – родственные души, и я могу угадать ваше желание. И не только угадать, но и исполнить. Скажите, ведь вам нестерпимо хочется танцевать? Позволит ли ваш кавалер украсть вас у него ненадолго? Умоляю! Всего одну лишь польку или мазурку! И я верну вас тому, кто каждую ночь встаёт на цыпочки на краю крыши или залезает на самую высокую трубу, лишь бы попробовать дотянуться до вас!

Аврора была очарована такой поэтической лестью в её честь, вот теперь праздник действительно начинался и для неё. Она уже сделала пару шагов в ту сторону, откуда звучал оркестр музыки танцевальной, но Звездочёт, пропустив её вперёд и приобняв за талию, вопросительно смотрел на Трубочиста. Тому ничего не оставалось, как согласно кивнуть головой.

– Благодарю вас, великодушный герой! – продолжал Звездочёт свои напыщенные речи. – А в залог я оставляю вам моего друга. Не бойтесь его! Это не призвание, а всего лишь маска на один вечер. Зовите его…

– Сеньор дон Вердуго, – из полумрака вышел Палач, а Звездочёт со своей новой спутницей тут же растворились в толпе гуляющих гостей.

* * *

Танцуя с Авророй, Звездочёт всё больше поддавался её живому очарованию. И, хотя она отвечала ему часто невпопад и не всегда понимала шутки графа, в ней было столько заразительного куража и какого-то бездумного задора, какие только и уместны на подобных увеселениях, что он подумал, не всё ли равно, раз с ней сейчас так просто и весело. Она скользила в его руках, кружилась, иногда вынужденно прижималась и заливисто смеялась почти постоянно. Корделаки тут же на ходу решил, что баронессе надо прибавить времени на расспросы корнета, и одним танцем его общение с Авророй не обошлось.

В это время другая пара уходила по аллее всё глубже во мрак парковых дорожек.

– Вы, я вижу, грустите, молодой человек? – спросил дон Вердуго Трубочиста глухим грудным голосом и потянулся за своим бутафорским топором – Хотите, я прерву ваши страдания одним ударом?

– Вы шутите, дорогой сеньор, – горестно улыбнулся корнет, а это был именно он. – А, тем не менее, я бы многое отдал, чтобы избавиться от тоски в моём сердце. Меня разрывает желание говорить с ней. Я должен. Должен сказать ей об одной вещи! Но она ускользает от меня. А ведь я хотел только найти повод говорить с ней, быть ей полезным. А получается вот так! Это действительно становится невыносимо!

– И что же стало причиной ваших мучений? – баронесса увлекала корнета под сень деревьев, где узнать её было меньше возможностей. – Не можете сказать ей – скажите мне. Поведайте всё умудрённому опытом другу. Я слуга самой Смерти, так что мне Хандра или Разлука!

– Вы всё упрощаете, дорогой дон Вердуго, – Трубочист явно не желал расставаться со своим томлением. – Прародительницей моей боли является яростная соперница вашей повседневной госпожи, её вечный и лютый враг – Любовь!

– Ха-ха! Любовь! – хлопнул Палач собеседника по спине. – Вы не представляете, мой юный друг, какое количество пыток подарила она в мой арсенал. Так что, и с ней мы – друзья. Не хотите кончины мгновенной, так давайте растянем удовольствие. Вы будете мне рассказывать о вашей избраннице, а я слушать и внимать. Но поверьте, нет ничего невыносимей, чем долгие речи на пустой желудок. Не желаете ли сначала подкрепиться чем-нибудь?

– Право, я не знаю, – растерялся корнет, вдохновлённый перспективой благодарного слушателя, что для него сейчас было высочайшей ценностью. Да и, признаться, он сам уже порядком проголодался, а перед этим солидным субъектом не стоило притворяться, он же не дамочка с хрупким сердцем. – У меня есть жетон, позволяющий вход во дворец, а там накрыты столы. Если бы не ожидание вашего друга и моей дамы, мы могли бы пройти туда.

– Вы действительно не замечаете жизни вокруг, милый мой, – теперь Палач положил руку на плечо Трубочиста и так продолжил путь. – Печаль застит вам глаза, а так нельзя, вы много не видите! Все сроки давно прошли, мазурка отзвучала. Если б они хотели, то давно вернулись бы на это место. Но маскарады для того и созданы, чтобы знакомиться, танцевать, скрываться, терять и находить друг друга. Пойдёмте! Я уверен, что мы ещё встретим их сегодня, и не раз.

Войдя в покои дворца, наша пара следовала через вереницу помещений. Корнет давно бы уже обосновался в любом из них, но сеньор Вердуго, бросая изредка короткие замечания: «Здесь очень шумно» или «Какое здесь яркое освещение, слепит глаза!», увлекал его всё дальше. При этом он внимательно разглядывал всё, что встречалось им по дороге – интерьеры, кушанья и гостей. И вот они дошли до огромного зала, который не был набит людьми до отказа, как крайние при входе. Каждая из его четырёх частей была оформлена под соответствующее время года, а прислуживали гостям дриады и богини, оплетённые зелёными, жёлтыми или красными листьями.

– Остановимся здесь! – велел Палач. – Пройдёмте в ту нишу, где вовсе свободные столы.

Им подали вина, но дон Вердуго не стал пить. Он остался в своём капюшоне, даже не откинув его на плечи. Трубочист же не отказал себе в удовольствии и наполнил бокал. Они вели неспешную беседу, когда через их зал проследовали глашатаи праздника. Они оповещали всех о том, что ровно через час в саду состоится забава карусели и звали её участников начать подготовку прямо сейчас.

– А я думал, что карусели давно уже не устраиваются, – сказал Трубочист.

– Да, чаще этим грешили наши бабушки и деды, – отозвался Палач.

– Как! И женщины тоже? – удивился Трубочист, видимо, в силу своего возраста.

– Просто в нашем поколении трудно найти даму, умеющую метать дротики, – чуть усмехнулся Палач и тут же умолк, заметив проходящих через зал Времён Года распорядителей бала. Одним из них был Арабский Принц.

– Простите, мой юный друг, я ненадолго покину вас, – дон Вердуго встал из-за стола. – Именно по поводу карусели желаю я сделать кое-какие уточнения. Побудьте здесь, я тут же вернусь.

Баронесса, стараясь не забывать о походке, тяжёлым шагом отправилась навстречу Принцу, тот удивлённо посмотрел на гостя, которого по началу не признал, но тут обязанности устроителя взяли верх, и он расплылся в приветливой улыбке.

– Чем могу служить, сударь? – спросил он у Палача.

– Могли бы вы уделить мне пару минут наедине? – шёпотом ответил тот.

– Какая таинственность! – продолжал улыбаться Арабский Принц и указал гостю на пустующий столик. – Не смею вам отказать, ведь это и есть привилегия сегодняшнего вечера.

Они присели, но Палач не спешил с речами, а лишь вглядывался в маску Принца.

– Так что же? – выжидал Принц, а Палач рассматривал его всё пристальней.

– Это вы, Нурчук-хаир? – вырвалось вдруг у баронессы. – О боже!

– Позволено ли будет и мне узнать вас? – невозмутимо спросил Принц.

– Нет-нет-нет! Ни в коем случае! – паниковала Туреева. – Меня вообще, как бы нет в городе, я в отъезде и об этом знают все мои друзья. А здесь я по делу!

– По делу на маскараде? – князь откинулся на спинку стула. – Вы неподражаемы! Но, я смотрю, вы, как всегда в паре с корнетом?

– Что вы! Он понятия не имеет, кто с ним ужинает. Умоляю вас, князь, сохранить мое инкогнито, – баронесса смотрела сквозь прорези колпака жалостливо и просительно. – Просто он стал единственной возможностью попасть сюда. Вы же назначили встречу графу Корделаки, не подумав о том, что у него нет жетона!

– Да, это я как-то упустил из виду, – согласно кивнул Нурчук-хаир. – Обязанности устроителя так обременительны, что вечно возникают какие-то новые мелочи, препятствия или напасти, на всё не хватает памяти. Простите, но где же он сам?

– Танцует с каким-то розовым домино с Вифлиемской звездой во лбу! – довольно пренебрежительно скривив губу, ответила баронесса.

– Милый Палач, да вы ревнуете! – развеселился Арабский Принц. – Но возвращайтесь к своему кавалеру, я попробую найти их и приведу сюда. До карусели ещё достаточно времени.

* * *

Теперь они впятером сидели за столиком в зале Времён Года и вели общий, ни к чему не обязывающий разговор.

– А я всем драгоценностям предпочитаю бриллианты! – восторженно заявила Аврора в продолжение завязавшейся темы о камнях и их свойствах.

– Да, камень чистый, но, говорят, молоденьким девушкам он не даёт выйти замуж. Его можно носить только уже счастливым людям. Это камень королей! И, знаете ли вы, что он обладает магической силой, только, если вам его подарили? – спрашивал её Арабский Принц. – Его нельзя украсть. И даже купить или продать.

– Я думаю, никто из присутствующих и не собирался ничего красть, уважаемый Принц, так что ваша сентенция ни к чему. Кстати, можно ещё получать бриллианты по наследству, – поправил его Палач. – А мне больше нравится глубокий цвет изумрудов.

– Я слышал, изумруды обостряют дар предвидения, – вставил реплику и Звездочёт.

– Это камень мореплавателей и путешественников, – заметил Трубочист. – Или я спутал его с сапфиром?

– Нет-нет, всё верно, – подтвердил Палач. – Сапфир – это камень власти, его носили жрецы Юпитера. Он помогает в достижении целей.

– Вот он, полюбуйтесь! – Арабский Принц вытянул руку с перстнем, на котором красовался камень красивого синего цвета.

– Юпитер? А что носили жрецы Марса, хозяина сегодняшнего вечера? – любопытствовала Аврора. – Надо угождать тому, кто у власти сейчас.

– Несомненно – это камень, внушающий силу и бесстрашие льва. Камень воинов! – отвечал ей Принц.

– Кровавый рубин! – уточнил Палач. – Кто-нибудь угодил нашему нынешнему покровителю? Я у себя вовсе не держу рубинов, я их побаиваюсь.

– Каюсь, не придал значения, выбирая украшения для вечера, – вытянул руку с рубиновым перстнем Звездочёт. – Это вышло случайно.

– Случайностей не бывает, милый Звездочёт, – сказал ему Принц с улыбкой. – Видимо, вам сегодня покровительствует сам Марс, вот и всё!

– Я бы предпочёл покровительство Венеры, – пошутил Звездочёт.

– Никто не знает, на каком поле ждут вас очередные победы, сударь, – парировал Принц. – Возможно, боги объединят свои усилия.

Беседа то продолжалась, то затихала, к столу всё подносили и подносили очередные блюда и напитки. Аврора не прекращала заливаться серебристым смехом, Звездочёт угощал её всё новыми лакомствами и подливал в бокал вина. Трубочист смотрел на них с затаённой грустью и периодически вздыхал. Палач просто умолк, а Принц наблюдал за всем этим с расслабленной улыбкой. Им прислуживала Помона, и каждое её появление почему-то вызывало у корнета невольную неприязнь. За столом все скоро заметили это и стали подшучивать.

– Чем вам не угодила наша хозяйка, дорогой Трубочист? – лениво спрашивал его Арабский Принц.

– Когда мы выбирали это место, я даже не обратил внимания, что за время года нам выпало? – вопросом на вопрос отвечал молодой человек.

– Это владения Осени, – осмотревшись по сторонам, определила Аврора. – Вам не нравится этот сезон, милый Трубочист?

– Мне при ней становится как-то не по себе, – ответил корнет.

– Ни вы, дорогая, ни наш друг ещё не дожили до того времени, чтобы суметь оценить плоды зрелости, – Принц смотрел на Аврору, отщипывал виноградины и по одной закидывал себе в рот. – Ваше время – Весна!

– Может быть, эта пора – всего лишь часть разнообразия природы, и вы склонны приписывать ей не существующие достоинства и пороки, господа? – перевёл разговор в другое русло Звездочёт, заметив, как напряжённо выпрямил спину Палач при упоминании молодости собеседников. – А вам, сударь, скажите, чем-то не угодила сама богиня? Вы каждый раз морщитесь именно при её приближении.

– Да, все эти листья и гроздья отчего-то вызывают у меня непроизвольную досаду или тоску, – передёрнул плечами корнет. – Что-то неуловимое. А мы не могли бы переместиться в другую часть залы? Может быть – в Лето?

– Как видите, народу собирается всё больше, вряд ли нам теперь удастся отыскать свободное место, – повёл руками по сторонам Звездочёт. – Терпите. Вспомните, в чём вина Помоны перед вами и постарайтесь её простить.

– А может быть, это вы провинились перед Осенью, молодой человек? – Арабский Принц устремил свой пронзительный взгляд через прорези маски. – И то, что вы испытываете при виде богини плодородия, всего лишь угрызения совести?

– Ах! А не выпить ли нам ещё? – воскликнул вдруг Трубочист и все кроме Авроры заметили, что шея его покрылась пунцовыми пятнами.

– Да-да! – захлопала в ладоши Утренняя Звезда. – Как вы вовремя подумали об этом, миленький!

– Простите, но для этого я буду вынужден подозвать к столу столь антипатичную вам богиню, – рассмеялся Принц. – Вы позволите?

Тут к нему подлетел явно чем-то озабоченный Арлекин.

– Что-то случилось? – предварил его сообщение Арабский Принц. – Нужно ли об этом знать моим гостям, подумайте?

– Ах, да что уж теперь! – Арлекин махнул рукой. – Графиня Корсакова только что подвернула ногу!

– Боже мой! Она сильно страдает? – всполошился Принц.

– Вы же знаете её характер! Она мужественно перенесла врачебные услуги и не захотела покинуть бал. Её усадили в повозку, и она продолжает веселиться с гостями сидя. Но! – Арлекин развёл руками. – Теперь её выход в арабской кадрили невозможен. У вас нет пары для карусели, сударь!

– Милый Арлекин! А что входит в нынешнюю программу карусели, позвольте поинтересоваться? – вступил вдруг в разговор Палач. – Дело в том, что среди гостей присутствует одна моя знакомая… Если задания не сильно пугающие, думаю, можно будет попросить её помочь вам, дорогой Принц.

– Четыре кадрили, сударь! – докладывал Арлекин по-военному. – Русская, арабская, индийская и китайская. Для мужчин испытания в стрельбе из лука, срубании голов и метании копий, для дам – набрасывание колец на копья, метание дротиков и для всех – конская выездка и национальные танцы.

– Срубание голов – это вам близко, сеньор Вердуго! – улыбнулся Звездочёт.

– Но ведь не хватает дамы! Причем тут я? – огрызнулся Палач. – Арабская говорите… Если господин Звездочёт ненадолго покинет благородное собрание и сопроводит сюда мою даму, то думаю у вас есть шанс, Принц.

– Буду вам премного благодарен, сеньор Вердуго! – с нотками восхищения в голосе отвечал Арабский Принц о чём-то догадываясь.

– А вы не можете сделать это сами, дон Вердуго? – наивно спросил Трубочист.

– К сожалению, я вынужден покинуть ваше блестящее общество насовсем, господа! – откланялся Палач. – После того как мы отыщем нужную нам даму, я отправлюсь к каретам и отбуду с праздника, дорогие мои. Благодарю всех за приятное общество!

– Но как же так! Мы только начали такой милый разговор, – Трубочист явно и искренне расстроился. – И вы не увидите своей знакомой в кадрили…

– Не грустите, мой юный друг! – напутствовал дон Вердуго своего визави. – Держите голову выше, пока она на ваших плечах! Упущенное сегодня может обернуться находкой завтра! Оставляем на ваше попечение мадемуазель Аврору. Ведь господин Принц не принадлежит себе, а только своим обязанностям. Думаю, вы все встретитесь теперь уже у амфитеатра. Прощайте!

Корделаки и Туреева вышли в парк.

– Какого чёрта вам нужно у карет? – граф был недоволен тем, что его выдернули из-за стола и разлучили с интересом сегодняшнего вечера. – Мы потеряем полчаса, пока вернёмся оттуда.

– Такого, что у меня там остались туфли, диадема и домино, а без них маска Шахразады не завершена. Вы же тоже кивер не таскаете с собой! Или вы передумали менять наряд? Ну, конечно! Звезда и Звездочёт! Кто же нарушит такую гармонию.

– Я не пойму, вы упрекаете меня в чём-то? – Корделаки недоумевал. – Сами-то вы продвинулись в своих поисках хоть на вершок? Как нам поможет ваше катание на лошади в розыске Канцлера? Я не понимаю!

– Вы вообще ничего не понимаете! – бросила ему упрёк баронесса.

Тут они подошли к скоплению карет и повозок и с помощью служителя, представляющего нынче Фаэтона, стали отыскивать свою. К их удивлению, до сих пор подъезжали гости. Пока баронесса что-то мудрила с одеждой внутри кареты, граф стал свидетелем прибытия троих таких припозднившихся масок. Явно немолодая пара – мужчина и женщина в обычных масках – были наряжены в боярские костюмы минувших времён и с достоинством проследовали мимо графа. Следом шла статная молодая дама, видимо их дочь. Её наряд был очень в духе сегодняшнего собрания – она олицетворяла богиню победы Викторию, держала в руках золотой венок и чуть отстала от своих спутников. В эту минуту Шахразада протянула графу руку, он помог ей спуститься со ступенек, и неожиданно дамы оказались почти лицом к лицу. Вернее – маска к маске. Это длилось всего секунду, после они одновременно чуть опустили головы в приветствии и разошлись. Корделаки с изумлением наблюдал этот немой диалог, но ничего не понял.

– Кто это был? – спросил он баронессу, когда богиня Виктория удалилась на значительное расстояние.

Шахразада долгим взглядом посмотрела на него сквозь домино, усыпанное алмазной крошкой и оттого посылающее миллион лучиков в глаза собеседнику, и ответила погодя:

– Понятия не имею!

И они направились к амфитеатру, где уже в предвкушении зрелища собралась шумная любопытствующая толпа.

* * *

Граф вручил баронессу заботам Нурчук-хаира, а сам занял место среди стоячих зрителей. Корнет с Авророй оказались на противоположной стороне арены, и он, заметив их, всё же не решился пробираться так далеко, тем более, что им достались сидячие места на дерновых скамьях. Состязания начались. Все участники являлись ловкими наездниками, и в первой части выделить кого-то в фавориты было довольно сложно. Но вот уже мужчины срубили саблями мешки, плотно набитые соломой с многочисленных манекенов, вонзили свои копья в деревянные щиты, и настала очередь дам-напарниц набрасывать на них кольца. Шахразада отыскала в толпе смотрящих чалму Звездочёта и, посылая в ту сторону горделивые взгляды, начала бросать кольца.

– Вы предсказываете судьбу всем, дорогой Звездочёт? – прозвучал вдруг прямо над ухом графа тихий бархатный голос, точно ему откуда-то знакомый.

Он обернулся и увидел золотую маску богини Виктории. Корделаки тут же забыл и про Аврору, и про сражающуюся с китайскими соперницами Шахразаду. Он покачал головой, как бы, не веря своим глазам, и тут же позволил даме увлечь себя вдаль от шума и огней.

Шахразада делала успехи, и сама понимала это по одобрительному гомону зрителей. Она ещё раз посмотрела в сторону Звездочёта и увидела рядом склонившуюся золотую фигуру, которая своей грудью нависла над его плечом. Очередное кольцо не попало в цель, а упало на землю. Баронесса прикусила губу. Следующим испытанием были дротики. Шахразада мужественно держалась какое-то время, пока шла подготовка колесниц, но потом не выдержала и всё-таки посмотрела ещё раз на то место, где стоял граф. Там никого не было. Тогда она разозлилась, сосредоточилась и стала метать точно в цель.

– Амалия, это вы! – Звездочёт держал богиню Викторию за обе ладони и рассматривал со всех сторон. – А я вас вовсе не признал там, у карет. Но откуда вы тут?

– Добирались из имения, не заезжая в городской особняк, поэтому так опоздали. Нет, я не жалею, хотя хотелось бы успеть потанцевать. Но вы не поверите, граф! – смеялась она. – Инициатором поездки сюда была вовсе не я, а Пал-Семёныч! А вы тут уже вполне освоились? Погуляйте со мной по парку, прошу вас, мне отчего-то вовсе не хочется на люди.

Они спустились в парк и ходили по его дорожкам от фонтана к фонтану, мило болтая ни о чём, как старые приятели. На открытых полянах они замечали шатры и беседки, убранные коврами и покрывалами – часть публики не разъезжалась по домам, а до рассвета предавалась виночерпию и иным, иногда сомнительным удовольствиям. Многие именно за этим и ездили на маскарады. Граф заметил вдруг румянец, проступающий из-под маски Амалии. Он огляделся и догадался, что она могла понять дефиле между местами, обустроенными под случайный ночлег, как намёк. Ему самому стало неудобно, и он увлёк её к Руинному каскаду и шутихам, совсем в другую часть сада, на ходу меняя тему разговора.

– Вы ведёте меня прямо к драконам в пасть, граф? – спросила Куницина.

– Они охраняют свои сокровища, и им нет дела до одной богини и одного смертного, прогуливающихся внизу. Я веду вас к римским фонтанам, чтобы вы почувствовали себя как дома, дорогая Виктория!

– Хорошо бы и смертным уметь так беречь свои сокровища, – вырвалось у вдовы замечание, которое можно было понять двояко.

– Ты жалеешь, о том, что было? – после затянувшегося молчания спросил Корделаки.

– Нет. Не жалею. Вовсе, – тихо ответила она.

– Сними маску.

Вдова сняла золотую маску, Илья Казимирович обнял её за талию и, прижимая к себе всё плотнее, поцеловал долгим поцелуем. Она выронила маску на траву и одной рукой обняла его за шею. Так они застыли на некоторое время, и стоящие напротив статуи не возражали против этого. Плутон и кто-то слева от него, наверно жрец – те, как мужчины, хорошо понимали происходящее, Олимпия и Помона стыдливо отвернулись и смотрели в другую сторону, а остальным и вовсе было плохо видно издалека. Но вот волшебство притяжения кончилось и тени разделились.

– И что мы будем делать с этим дальше? – шёпотом спросил граф.

– Вспоминать, – так же тихо ответила его спутница. – Я думаю, что ни тебе, ни мне не нужна пошлая интрижка? А просыпаться каждое утро вместе мы явно не готовы и уже знаем это. Мы дали друг другу немного тепла и много-много сил для того, чтобы идти дальше. Так?