В тени больших вишневых деревьев

Проходя мимо столовой , он отвлекся от своих мрачных мыслей и офигел: оттуда на все лады неслась музыка. Парачи-ди подумал, что это наряд по столовой совсем нюх потерял, и направился к центральному входу, внутренне приготовившись вылить весь свой праведный гнев, но дверь была закрыта. Тогда он кинулся к служебному – результат тот же. «Значит, поварята резвятся, – промелькнуло у него в голове. – Ну-ну…

Резвитесь… Сейчас дорезвитесь», – окончил он свою мысль и по проторенной прапорщиком Гуляевым дорожке пошел прямо к зампотылу.

Гера, передавая третий «стингер» Игорю и откашливаясь от густого, пахучего дыма чарса, севшим голосом сказал:

– Да, нормальная банда. Не думал, что когда-нибудь такие в Союзе будут, – и, помолчав немного, добавил: – А у нас жопа, короче, поэтому и в засады не ездим.

– Что за жопа? – спросил Сергей.

– С дедами у нас война не на жизнь, а на смерть. Они нас хотят по новой построить. Да вот только хрен им, мы свое от-летали. Мы же не виноваты, что чижей на замену не дали. Я черпак и не намерен за ними сопли подтирать. Вчера стенка на стенку с ними бодались, чуть палатку не снесли. Шакалы прибежали, комполка полночи мозг выносил. Короче, чует мое сердце, чем-то эта возня закончится, как пить дать. Мы решили – не уступим по-любому…

– Да, я слышал про вчерашнюю бойню, весь полк судачит, – как-то задумчиво произнес Пожидаев, пытаясь предположить, чем закончится это противостояние, и протягивая руку, чтобы взять сигарету с гашишем у Игоря.

Открыв служебную дверь своим ключом и ступая как мож-но тише, хотя этого и не требовалось, музыка гремела на всю столовую, подполковник Фурса и капитан Парачиди подошли

к подсобке.

Видно, у двери в поварской каморке на роду было написано получать всякие тумаки различной силы и различными предме-

91

тами. И когда к ней приблизился зампотыл вместе с начкаром, то она, увидев их заговорщицкие лица, внутренне напряглась, готовясь к очередной взбучке. Но в этот раз прелюдий не было, как в случае с прапорщиком Гуляевым. Секунду помешкав, Фурса со всего маху с ноги ударил по двери раза четыре…

Разведчик вместе с поваром так и застыли с вытянутыми руками: один протягивает косяк – другой принимает. Какое-то время после ударов они так и сидели, и лишь только сизый дым тонкой струйкой подымался вверх к потолку, пока не по-следовала следующая серия ударов.

Гера было кинулся выключать музыку, но Игорь его оста-новил, дернув за рукав и отрицательно качая головой. Опять прозвучала серия ударов, но при этом никаких требований не выдвигалось. Разведчики вылупились на Серегу. В их глазах недвусмысленно читался все тот же классический вопрос: «Что делать?» Пожидаев губами по слогам начертил в полутьме: «Открывать не будем…»

Дверь, конечно же, не ожидала такой развязки. Ей казалось, что после экзекуции, которую ей устроил прапорщик Гуляев, ей уже ничего не страшно. Да и вообще, обычно постучатся, покричат, в ее чреве провернется ключ, и конфликт исчерпан. Но в этот раз пошло что-то не так.

Пожидаев знал, что она достаточно крепкая и, кто бы то ни был на той стороне, вряд ли ее вышибут, побарабанят-побарабанят, да и отвалят несолоно хлебавши. «Вариант такой, что вариантов нет», – теперь уже подумал Сергей, хотя он тоже не был жителем города-курорта. У него уже было последнее японское предупреждение от зампотыла, и если что, то ему светит пехота как минимум.

Тем временем натиск все усиливался, и к экзекуции двери присоединился Парачиди. С упоением долбя сапогом по двери, он мысленно представлял, что отвешивает поджопники Музе.

В его воспаленном мозге садиста представлялось искаженное от боли лицо поварихи-проститутки и как эта охреневшая сучка просит у него прощения.

Разведчики с поваром под барабанную дробь сапогами тупо смотрели на дверь, гадая, все же кто там, на той стороне. Ког-да начкар в очередной раз размахнулся ногой, «чтоб влепить

92

смачный поджопник Музе», Фурса, подняв руку, попытался остановить его, и удар получился смазанный, ни то ни сё. Па-рачиди посмотрел на зампотыла обиженным взглядом ребенка,

у которого забрали любимую игрушку…

– Надо выбивать дверь, – сказал подполковник, смотря в обиженные глаза капитана и сразу ставя своей интонацией точки над «i»: ломать ее будет начкар.

Услышав голос зампотыла и его намеренье, Серега понял: дело пахнет керосином, и начал тоскливо озираться по сторо-нам, ища какую-нибудь дырочку, в которой можно было бы исчезнуть, хотя прекрасно понимал: ее нет и быть не может.

Капитан слегка наклонил корпус, выставив плечо вперед, разогнался по узкому коридору… и с треском влепился в дверь, но особого впечатления на нее не произвёл. Однако стеллажи, прибитые гвоздями к фанерным стенам подсобки, дрогнули, уронив со своих полок пару-тройку булок хлеба. Комнатная муха, потревоженная встряской, проснулась и тотчас с за-миранием в сердце подумала: «Неужели не рай? Неужели ошиблась?»

Разведка опять во все глаза посмотрела на Пожидаева, кри-ча ими все тот же вопрос: «Что делать?» Сергей перевел свой тоскливый взгляд на дверь, понимая, что теперь только на нее надежда, поразмыслив несколько секунд, отрицательно покачал головой, решив идти до конца.

В эту же секунду раздался второй шлепок капитанского тела о дверь. Она, скрипнув петлями и зазвенев слегка полотном, осталась в том же положении. Со стеллажей полетели буханки хлеба вместе с поварешками и кастрюлями, а муха, оконча-тельно перепугавшись, залезла в какую-то щель и притаилась, перестав практически дышать.

Потом последовал еще удар, потом еще – дверь не сдавалась, вот только ее звон начал более походить на унылое завывание. В такт ей вторили петли скрежетом и каким-то писком, а стел-лажи – звоном падающей посуды и различных консервов. Под эту мелодию героической обороны запел Парачиди в рэперском стиле, хотя тогда афроамериканцы даже и не помышляли о нем, не говоря уже о Союзе. Вот только в этом «рэпе» не было ни одного цензурного слова, даже для связки этих, так скажем,

93

специфических слов. Чтоб не создавать какофонию, «Sharp» заткнулся… Вдруг наступила гробовая тишина, так что мож-но было услышать, как со страху пожужживает комнатная муха, думая, что настал конец света. Это монотонное, тихое жужжание было словно шипение горящего бикфордова шнура, идущего к огромной черной бомбе…

– Давай вместе на раз-два-три, – услышали защитники ка-морки голос зампотыла.

Удар был мощным. Пожидаеву показалось, что дверь на какую-то сотую долю секунды прогнулась внутрь, и в обра-зовавшийся проем Сергей успел заметить зампотыла с начка-ром. Шурупы повылазили, смотря своими головками в разные стороны, а петли провисли. Дверь как-то безжизненно обмякла

и перекосилась, до взятия «крепости» оставались считаные секунды…

Сергей, Гера и Игорь внутренне приготовились к «долго-жданной» встрече и, понимая, куда будет лететь дверь, рассту-пились, освободив взлетно-посадочную полосу. Практически не оказав никакого сопротивления, дверь влетела вместе с офицерами в подсобку и, пролетев до противоположной сте-ны, с грохотом упала. Ее тут же накрыли своими телами под-полковник с капитаном, как будто боялись, что она вскочит и побежит. Парачиди был относительно молод и потому, быстро вскочив, словно ставя жирную точку своего замысловатого полета на эйфории победы, с ходу влепил Героину кулаком в подбородок, но тут же получил в обратку, снова продолжив «полет». Отлетев к стене, он прокричал:

– Да ты ох…л, солдат! На дизеле1 сгниешь у меня!

Фурса в это время кряхтел, лежа на двери, очевидно, сильно ударившись при падении, но, видя, что происходит, почему-то проорал:

– Молчать! – и тут же спохватился: – Смирно! Стоять! Продолжая кряхтеть, он встал, держась рукой за ушибленное

плечо, и, подойдя в упор к Пожидаеву, глядя ему в глаза, как-то вкрадчиво задал вопрос:

– Ты что, Сереженька, ох…л?

1

Дизель

–

дисциплинарный батальон.

94

В это время начкар уже поднялся и, метая глазами молнии, возник сзади зампотыла. В каморке был полный разгром: всюду валялся хлеб, различная посуда, банки тушенки, сгущенки, рыбные консервы и прочий хлам. Все это накрывал сверху сизый дым с густым, терпким запахом гашиша.

– А ты, товарищ солдат, тоже ох…л? – задал все тот же во-прос подполковник Гере, повернувшись к нему.

Хотя Героин и сам уже понимал, что грубанул и чисто меха-нически, не желая того, заехал в глаз Парачиди. Потом взгляд Фурсы остановился на валяющейся везде тушенке, сгущенке

и прочих продуктах питания. Он, прищурившись, окинул взглядом каморку, посмотрел на потолок, далее с неожиданной прытью полез по стеллажам наверх, снова напугав муху. Она еще глубже забилась в щель, думая: «С первыми лучами солнца духу моего здесь не будет».

Зампотыл как будто бы знал о заначке, и уже через минуту капитан принимал у него термос с только что поставленной брагой, два ящика говяжьего жира, пятнадцать пачек сахара, несколько банок сгущенки и те два ящика сухого молока, кото-рое теперь уж точно не попадет на стол к бедному дехканину.

Смотря на свою «добычу», Фурса скомандовал:

– Веди этих двоих в штаб, я сейчас подойду.

Когда Гера с Игорем исчезли вместе с начкаром, подпол-ковник еще какое-то время молчал и только гладил свои усы, потом задумчиво произнес:

– М-да, ну ты и сучонок, – и тут же ударил Серегу в челюсть. Подполковник был худощавого телосложения, да и в возрас-те, но все же очень крепок, а возможно, он чем-то занимался, но факт в том, что он выключил Пожидаева с одного удара. Когда тот очнулся, то обнаружил себя под стеллажом. В под-собке, кроме него, лежащей двери на полу и комнатной мухи,

никого уже не было… Наутро, сготовив и раздав завтрак, Сергей, хватанув остатки

чарса, принялся чинить дверь. В подсобку вошел подполковник. Пожидаев встал, вытянувшись по стойке «смирно».

– Пойдем со мной, – сказал он и направился к центральной двери, которая выходила прямо на плац.

Когда Сергей вышел, то увидел, что весь полк построен.

95

– За мной, солдат! – громко и четко скомандовал зампотыл

и направился на середину плаца.

Остановившись в центре, Фурса, зачем-то сбросив панаму

с головы Сергея на землю, прокричал:

– Товарищи солдаты! Я хорошо знаю, как тяжела и опасна ваша служба! Как в жаре и холоде в карауле, в окопе, в рейде и бою вы доблестно переносите все тяготы советского солда-та! Но вот этот упырь ничего этого не знает! Он каждый день сладко жрет и мягко спит! Причем у него хватает наглости и бесстыдства своей грязной лапой лезть в ваш котелок и забирать оттуда самое лучшее, что Родина вам дала!

Полк молча стоял, а Пожидаев, опустив голову и смотря себе под ноги, думал: «Охренеть, вот это пападос, а я еще, придурок, накурился как удав…»

– Прошу любить и жаловать. Теперь вы бывшего повара найдете в 3-м ПТВ, если у кого есть к нему вопросы, – уже просто громко добавил подполковник. – Лейтенант Кислицын! Ко мне! – опять перейдя на крик, скомандовал Фурса.

От одного из подразделений, построенных на плацу, от-делился офицер и легким бегом подбежал к нему. Не успел он отрапортовать, как зампотыл, перебив его, четко чеканя каждое слово произнес:

– Лейтенант Кислицын! Примите пополнение! И пусть он таскает у вас АГС1, – которых не было в 3-м ПТВ, перепутав его с СПГ2.

– Есть! – ответил офицер и, обращаясь к Сергею, приказал: – Рядовой, за мной бегом арш! – и побежал к своему взводу, а Пожидаев – за ним…

Лежа в палатке 3-го ПТВ на шконаре и путаясь в своих мыслях, Сергей даже и не догадывался, что буквально еще вчера по ней ползала та самая обыкновенная комнатная муха

с пустым брюхом, мечтающая «о большой и чистой любви». Зато он только что узнал, что Геру Сарычева и Игоря Алехина с утра увезли на точку. Но не знал Пожидаев того, что уже боль-ше никогда их не увидит, и не знал еще того, что в его жизни

1

АГС

–

автоматический гранатомет станковый.

2

СПГ

–

станковый противотанковый гранатомет.

96

открывается абсолютно новая страница, что не зря комнатная муха всеми силами пыталась отсюда вырваться…

А копрофага факультативная, обожравшись в подсобке до умопомрачения сладкой сгущенки, еле доползла до своего укромного местечка и, уже засыпая, подумала: «Все же я попала

в рай. И какие, однако ж, вздорные мысли мне вчера вечером

в голову приходили…»

97

Глава VIII

Только что прозвучала труба, возвещая личному составу

12-го Гвардейского команду строиться на обед. И 3-й ПТВ, как в замедленной съемке, начал собираться, гремя котелками, в волнах испарений от воды, разлитой по всему зеленому дере-вянному полу, сколоченному из ящиков от снарядов. Солдаты, как сонные мухи, неторопливо передвигались и о чем-то вяло переговаривались. Расплавленные 50-градусной жарой, они походили на безвольных, бесформенных амеб, которым по фиг, что кровь пить, что вино.

– Э-э, поварь, слюшай сюдэ. В предбаннике1 взяль мой котелёк и принес мне пайку с обед, – нехотя, через губу про-мычал Бухрон, вальяжно раскинувшись на кровати. – На ней написан фамиля «Бикмаев», – продолжил он. – Только бери второй, первой эту парашу, что ты готовиль, жри сама, – и, считая разговор законченным, перешел на тюркское наречие, продолжив общение со своим земляком, сидящим напротив.

«Эта песня хороша, начинай сначала», – подумал Сергей, но вслух ничего не ответил черпаку-узбеку и, взяв только свой ко-телок в предбаннике, вышел на улицу. Совсем недавно наконец-то он перестал отбиваться от наседающих на него дембелей на прачке. Хотя, по большому счету, уже как пару месяцев его особо никто и не трогал. Словесно с ним по-прежнему разго-варивали как с чижиком, но наехать или припахать никто не пытался. После того как он дал отпор банщику Назиму, конечно же, так сразу от него никто не отстал и были еще предприняты попытки поставить поваренка на место. Сергею пришлось еще пару раз постоять за себя и получить по полной, но все же ему досталось не так сильно, как в первый. Пожидаев хорошо за-помнил наставления своего земляка Саши Антонова: «Держи марку. Если упадешь, то обратно подняться будет практически невозможно». А теперь Сергей был черпаком и имел законное право послать куда подальше дедушку вместе с бабушкой, а вернее – с дембелем, тем более какого-то черпака. Но его быв-шая прописка – прачка – все перечёркивала, всю его борьбу за выживание, а вовсе не «пламенная» речь зампотыла перед всем полком.

1

Предбанник

–

небольшой коридор в военной палатке при входе.

98

Он прекрасно понимал, что озлобленные солдаты не простят ему его привилегированного положения, и эти полгода на кухне сейчас аукнутся. Правда повара были наименее презираемы в войсках, в отличие от писарей, кладовщиков, банщиков и про-чих, потому как тоже ходили в рейды, но эта печать «Прачка» – как помазать лоб зеленкой.

Стоя в строю на плацу, Сергей увидел, что в подавляющем большинстве своем 3-й ПТВ состоит из азиатов, немного сла-вян и человек пять кавказцев. «Восток – дело тонкое», – как-то говаривал красноармеец Федор Сухов, но с тех пор, наверное, многое изменилось, и проще пареной репы было понятно, что верховодят во взводе азиаты и что именно с ними придётся столкнуться Сергею, о чем красноречиво говорил приказ Бикмаева.

Когда стояла страшная жара, почти никто ничего не ел в столовой: запредельная температура убивала всякое чувство голода, и оставалось загадкой, что делают в сортире «серуны»,

о чем «думают», когда «думать» нечем. Помахав руками над котелком и все же словив с пяток мух в кашу и поковырявшись в ней ложкой, но так ничего съестного не обнаружив, Пожидаев поковылял из столовой к своему новому месту жительства. «Да, после поварских ништяков трудно будет привыкнуть к новому рациону», – думал Сергей, бредя по раскаленным камням плаца.

Еще сегодня утром он готовил эту самую кашу и, есте-ственно, к ней не прикасался, потому что знал, как и из чего ее готовят и что в ней не только мало калорий, но и вообще мало пригодного для пищи. А вот уже на обеде был вынужден сам есть это чудо кулинарного искусства и был уверен в том, что его ученики не подкачали и все съестное из этой каши технично изъяли. «Что имеем – не храним, потерявши – плачем» – эта поговорка начала приобретать реалистичные черты в судьбе теперь уже бывшего повара Сергея Пожидаева, но это были только первые ласточки…

Подойдя к палатке, Сергей остановился возле входа. Ман-драж предательски охватил его нутро, и он попытался изгнать это чувство из своего естества, но оно раскинуло свои щупальца по всем закоулкам души, вцепившись мертвой хваткой. То, что

99

сейчас будет драка, а скорее всего – тупо избиение, Пожидаев не сомневался. Также он не сомневался и в том, что другого пути нет, что только кулаками можно отмахать место под солн-цем и что ни в коем случае нельзя выказать свой страх перед азиатами. «Да что со мной?! Меня чуть духи не сожрали, а я испугался каких-то узбеков!» – подбодрил себя Сергей и зашел в палатку…

Войдя, он направился к своей кровати и, улегшись на нее, поймал себя на мысли, что точь-в-точь такое происходило в па-латке на прачке с той только разницей, что там были плюшевые

и

сытые банщики с писарями, а здесь – голодные, опаленные войной солдаты самого залетного взвода в пехоте. Залетным 3-й ПТВ считался потому, что его личный состав таскал на своих плечах в рейдах самое тяжелое переносное оружие – огнеметы, ПТРК

1

и СПГ

2

, и некоторые «залетчики» в полку из разных подразделений для профилактики попадали в него.

«Просто какое-то дежавю», – продолжил размышлять Се-рега, но вдруг вернувшийся мандраж разогнал все мысли, за-владев его сознанием. То, что он не мог справиться с чувством страха, разозлило Пожидаева, и он, мысленно обругав себя, сел на кровать, тут же встретившись взглядами с Бикмаевым. В этих широко раскрытых темно-карих глазах навыкате чи-талось, что негодованию Бухрона просто нет предела, что наглость бывшего повара в разы превысила все допустимые нормы 3-го ПТВ. Узбек тоже сидел на кровати и все это время, как вошел Сергей, молча смотрел на него этими бесконечно воз-мущенными глазами, показывая всему взводу, что повар явно попутал берега и его нужно немедленно поставить в стойло.

Бикмаев был невысок ростом, как и Пожидаев, довольно неплохо сложен, но имел одну особенность – женоподобное лицо. Конечно, он не был голубым. Тогда о таком даже и не слышали. Считалось, что такое возможно только на зонах. Бухрон был представителем узбекской знати, и его беззабот-ная, сытая жизнь молодого бая отразилась на лице чрезмерной холеностью, которая была необычна в те времена и, возможно,

1

ПТРК

–

переносной противотанковый ракетный комплекс.

2 СПГ – станковый противотанковый гранатомет.

100

воспринималась как женственность. Несмотря на то, что офи-циально Узбекская ССР входила в состав СССР и считалась социалистической республикой, но на самом деле она была феодальной страной с клановыми устоями, и слово «хозяин» заменило слово «бай», хотя сути это не меняло.

Каким образом он оказался в Советской Армии, да еще в Афганистане, осталось за кадром. Вероятно, чем-то насолил своему отцу, и тот в наказание запулил своего непутевого от-прыска в Афган. Или, может быть, юношеская бравада, жела-ние понюхать пороху привели его в 3-й ПТВ, но факт остается фактом: все узбеки лебезили перед ним. «Братья по крови» зарабатывали себе на будущие преференции в надежде на то, что Бухрон не забудет за них на гражданке, да и вековой фео-дальный устой на подсознании нажимал на невидимую кнопку «раб», когда перед ними стоял «хозяин». Поэтому Бикмаев, облизываемый со всех сторон своими земляками, продолжал вести себя как бай, как будто он один живет на этой грешной земле, а остальные просто вышли погулять.

– Э-э, ты что, ох…ль? Где моя пайка? – не меняя позиции полного негодования, задал ожидаемый вопрос Бухрон Сергею.

«Лучшая защита – это нападение» – в свои восемнадцать По-жидаев уже хорошо усвоил этот полковой постулат, но сейчас, скорее всего, не это побудило Сергея пойти на таран, а борьба со своим внутренним страхом, и он резко ответил:

– Я тебе не э-э, и твою пайку в столовой мухи дожирают, – и он уперся своим взглядом в узбека, чувствуя, как страх транс-формируется в закипающую в нем злость.

Их разделяло метров шесть. Бикмаев вскочил и практически побежал на Сергея. Тот, в свою очередь, – на него, а когда рас-стояние между ними сократилось до вытянутой руки, то они тут же принялись лупить друг друга по чем попало. Момен-тально, как по команде, все без исключения узбеки ринулись на Пожидаева, но Бухрон прокричал:

– Turish! Men o'Zim!1

Как единодушно они бросились на Сергея, так и разом все остановились. Было такое впечатление, что окрик хозяина

1

Turish! Men o'Zim!

–

Стоять!

Я сам!

101

пригвоздил их всех на месте. Очевидно, это был вопрос чести для Бикмаева – поставить в стойло оборзевшую поварешку, а может, он сам себе что-то хотел доказать. Кто знает, почему он остановил своих земляков.

Силы были примерно равны, и минут через десять бойцы прекратили махать руками и ногами, оба согнулись буквой «г»

и оперлись руками о колени, жадно глотая горячий воздух, смо-трели в упор друг на друга перекошенными от злости и побоев физиономиями. Обтекая только что вздыбившиеся шишки, по их лицам ручьями бежал пот и, смешиваясь с кровью разбитых губ и бровей, падал на зеленый деревянный пол. Поняв, что он не может одолеть Пожидаева и уже не в силах провести второй раунд, но чтобы не упасть в грязь лицом, Бикмаев, продолжая интенсивно хватать ртом раскаленный воздух, который окон-чательно высушил ему горло, прошипел:

– На ужинь… пайка… мне… Поняль…

– Не понял… Понял?.. – тоже задыхаясь, ответил Сергей.

– Ладно… увидим, – ответил Бухрон и побрел к своей кро-вати, а Пожидаев – к своей.