Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск второй

Российский колокол

Слово редактора

Дорогой читатель!

Перед тобой специальный выпуск альманаха «Российский колокол», посвященный памяти русского поэта и прозаика, одного из крупнейших деятелей русского авангарда Велимира Хлебникова.

В истории литературы немного писателей с такой сложной судьбой и таким необычным мировосприятием. «Вечный узник созвучия», «председатель земного шара», «будетлянин» (от слова «будет»), как он себя называл. Его творческие поиски во многом определили развитие не только русской, но и мировой культуры ХХ века, а найденные им «законы чисел», «законы времени», другие открытия оказались провидческими. Его короткая жизнь окружена легендами, за которыми скрываются еще более фантастические факты.

Кому-то творчество Велимира Хлебникова покажется странным и непонятным, а кого-то увлечет и натолкнет на размышления. Уверены, что среди вас будут и те, кому вообще не знакомо это имя. И поэтому наш альманах несет не только памятную, но и просветительскую миссию.

И как говорил Велимир Хлебников:

«Стихи живут по закону Дарвина. Закон Дарвина справедлив не только для животных, но и для стихов. Самые сильные стихи живут столетия, а слабые вымирают».

А значит, перед нами сильные стихи, которые не просто пережили столетия, а заняли свою нишу в русской литературе.

Надеемся, что в нашем выпуске вы обязательно найдете для себя что-то увлекательное и полезное, ведь в его создании принимали участие десятки талантливых и интересных людей. И каждому из них определенно есть что сказать и чем поделиться.

Хотим выразить свое признание и уважение всем нашим авторам, которые любезно откликнулись на приглашение принять участие в этом необычном и интересном проекте памяти великого писателя.

Приятного чтения!

Борис Алексеев

Борис Алексеев, москвич, родился в 1952 году. Окончил ядерный институт МИФИ, некоторое время работал физиком-ядерщиком в Институте атомной энергии им. И. В. Курчатова. Увлёкся рисованием, оставил физику, выучился на художника и стал профессиональным иконописцем. С 1998 года является членом Московского Союза художников. Имеет два ордена РПЦ.

Пишет стихи и прозу. Выпустил ряд книг, в том числе три книги в содружестве с ИСП. В 2016 году стал лауреатом премии Гиляровского (памятный знак 3-й степени) и серебряным лауреатом Международной литературной премии «Золотое перо Руси».

Живет и работает в Москве.

Планета-надежда

Фантастическая триоль для старших и старейших школьников

Вступление. Обыкновенная пакость фатального характера

– Я так считаю: на Земле человек стал этаким беспечным всезнайкой. Ничем его не удивишь. Космос – другое дело! В космосе чем больше ты знаешь, тем глубже твоя граница с незнанием. Космическая одиссея возвращает нам способность удивляться!..

– Ромул, оставьте эмоции. Комиссию интересует только ваша техническая версия случившегося.

– Техническая? Пожалуйста. В считанные секунды непредвиденное обстоятельство превратило нашу планетарную миссию в жалкую примитивную катастрофу. Я понимаю, вас интересует человеческий фактор. Искать причину аварии в действиях стрелочника – неистребимая особенность нашего рабского ума! Однако смею утверждать и настаиваю: случившееся с нами – ещё один пример дискретности наших фундаментальных знаний. Проще говоря – обыкновенная пакость фатального характера. И только.

Вечером того же дня.

– Ромул, здорово ты этих комитетчиков припечатал! Они Верховному уже и списочек составили. Вали на мёртвых, им что!

– Слушай, Рэм, найди мне толкового скульптора. Я памятник ребятам обещал поставить. Если Комитет не прочухается, поставлю сам.

– Почему ты сказал «Рэм»? Я Кларк.

* * *

…Рабочая капсула в штатном режиме отделилась от орбитальной станции и вошла в плотный атмосферный слой крохотной планеты Урия[1].

Когда до расчётного квадрата посадки оставалось меньше полутора тысяч метров, на поверхности планеты началось мощнейшее извержение вулкана с выбросом радиоактивного пепла. Все приборы капсулы мгновенно зашкалили. Защита, блокированная контуром «i-pi» и не рассчитанная на бомбардировку быстрыми нейтронами, которых практически нет в открытом космосе, не сработала. В результате вместо мягкого и контролируемого приземления капсула воткнулась точно в гранитный выступ скальной гряды. Сотрясение было настолько велико, что все четыре мои товарища, находившиеся в переднем обзорном отсеке, погибли мгновенно. Меня же спасло то обстоятельство, что за минуту до удара я отлучился в отсек биологических процедур, находящийся в хвосте капсулы (проще говоря, в сортир). Богу было угодно, чтобы деформация корпуса остановилась в нескольких перегородках от того места, где я, собственно, и «выполнял» процедуру. По этой нелепой случайности мне удалось обменять смерть на пару отменных шишек на голове и лёгкую контузию.

Оглушённый ударом, шатаясь, как пьяный, от сотрясения и испарений какой-то разлившейся гадости, я прошёл в головной отсек, вернее в то, что от него осталось, и по трупам товарищей стал пробираться к выходу. У выходного шлюза мне почудился странный гул. Гул нарастал. Я тупо поглядел в иллюминатор и увидел, что повреждённая капсула окружена толпой воинственных живых существ, антропологически схожих с нашими далёкими предками. О, несмотря на трагедию момента, это зрелище захватило меня! У подножия битого сверхметалла оживала иллюстрация из книги о раннем периоде развития человечества.

В голове моей всё смешалось. Ужасный вид мёртвых астронавтов в разорванных скафандрах, живые комиксы дикарей за окном, разбитая в хлам аппаратура – всё сплелось в причудливый липкий ком визуальной грязи. Я обхватил руками голову и сжал виски, стараясь удержать в равновесии рассудок, накренившийся, как крыша соломенного домика под тяжестью мартовского снега.

Часть 1. Соприкосновение

Токсичность воздуха в капсуле увеличивалась с каждой минутой. Оставаться доле взаперти не имело никакого смысла. Я собрался с духом и ослабил гидравлику выходного шлюза.

Центральный бортовой компьютер, сохранивший (это невероятно!) работоспособность после аварии, объявил по селектору состав урийской атмосферы и добавил, что первичный анализ допускает контакт с бионикой среды без поддерживающих систем дыхания и температурной регуляции. «И то слава Богу, – подумал я, – судя по всему, здесь явно придётся задержаться».

Шлюз медленно наполнился воздухом Урии. Воздух был абсолютно прозрачен, но имел лёгкий фиолетовый оттенок. Я осторожно вдохнул его фиолетовую струйку, и тут же по всему телу разлилось сладостное ощущение покоя и бессодержательного веселья. «Ох, не к добру!» – подумал я, пряча улыбку.

Последние аварийные «челюсти» шлюза распахнулись, и механический трап медленно пополз к поверхности планеты. «Ты гляди, мы ещё что-то можем!» – обрадовался я, с каждой минутой всё более пьянея от испарений фиолетового урийского «самогона».

С моим появлением на площадке трапа у подножия капсулы наступила мёртвая тишина. Не менее тысячи глаз из-под косматых смоляных бровей пожирали меня глазами со смешанным чувством любопытства и страха. Представьте моё положение: за спиной – трупы мёртвых товарищей, впереди – дикая, непредсказуемая масса коренного населения планеты. И я, оглушённый случившимся, в состоянии аффекта должен приступить к историческому диалогу двух цивилизаций!

Я развёл руки в стороны, таким образом подавая туземцам знак о своём миролюбии. По толпе прокатился одобрительный гул. Ага, значит, поняли! Не опуская рук, я начал спускаться по трапу вниз. Каждый мой шаг толпа сопровождала гулким «у-ух» и чуть более сторонилась капсулы. Наконец я ступил на каменистую поверхность планеты Урия.

Кровь ударила в виски: свершилось ещё одно грандиозное событие в познании Вселенной. Однако печальные обстоятельства за моей спиной не располагали к фундаментальной радости, скорее, наоборот.

«Что они со мной сделают, когда перестанут бояться, – съедят, наверное?» – подумал я, продолжая вдыхать упоительную местную арому и глупо улыбаться в ответ на озадаченные выражения туземцев.

От толпы отделились четыре высокорослых существа и мелкими пружинистыми шажками направились ко мне. Так кошка, повинуясь инстинкту, подкрадывается к опасной добыче, которая может расправиться с ней самой.

«Парламентёры» остановились метрах в четырёх-пяти от трапа. Поразительно! Все четыре дикаря внешне были абсолютно похожи друг на друга. Вы усмехнётесь: дикари схожи по определению. Согласен, европейцу подметить различия двух китайцев – большая проблема! Но тут было иное. Передо мной стояли настолько одинаковые экземпляры, что закрадывалась мысль… об их последовательном клонировании. Забегая вперёд, скажу: именно так и оказалось.

Один из подошедших поднял вверх руку. Толпа одобрительно закивала головами и опустилась на колени. Я понял: передо мной вождь и свита. Вождь, продолжая указывать в небо, вытянул другую руку в мою сторону. Он что-то предлагал мне, и я обязан был ему ответить. Но что? Есть правило: когда не знаешь, как поступить, повтори уже известное. И я, копируя движения дикаря, так же поднял правую руку вверх, а левой указал на него. Вождь, не опуская рук, направился ко мне. Я зашагал ему навстречу. Через пару мгновений наши пальцы коснулись друг друга. Как только это символическое касание произошло, толпа поднялась с колен и огласила окрестность рёвом ликования.

Я понял сакральный смысл происходящего. Сверкающий серебристый скафандр с кучей причудливых прибамбасов роднил меня в сознании дикарей с божественным пришельцем, ожидание которого всегда присутствует в разумной материи, независимо от уровня её эволюционного развития.

Получив «благодать» методом «прикосновения к божеству», вождь отправился раздавать её соплеменникам. Двойники (их он коснулся в первую очередь) тоже отправились в народ, торжественно вознося правую руку вверх как символ небесного соприсутствия.

Восторженная церемония дикарей напомнила мне земное отечество, детство и воскресную службу в храме, счастливые лица прихожан, отходивших от Чаши с кусочками Тела и Крови Господней…

Благостные воспоминания прервала трезвая мысль-негодница: не надумают ли дикари меня самого превратить в некое «причастие»? Мысль о том, что я могу рассыпаться (вернее, разрезаться) на «благодатные» кусочки, равно как и просто быть съеденным без гарнира, вернула мне чувство опасности. Твердили же нам все пять лет обучения в университете астронавтики: «Чувство опасности – ваша нить Ариадны в космической одиссее!»

Дикари, не ведая о моём страхе, по очереди выходили из толпы и складывали передо мной подношения. Вскоре выросла целая гора разнообразных предметов – от каменного острия стрелы до мохнатого скальпа какого-то животного. Торжественный вид собравшихся недвусмысленно говорил, что появление капсулы они расценивают как чудо и вождь объявляет по этому случаю великий праздник. Действительно, лица туземцев искрились предвкушением праздничного веселья.

Вдруг огромная чёрная птица, похожая на древнего ящера-птеродактиля, сорвалась с верхушки скалы и камнем упала в толпу дикарей. Вонзив острые когти в одного из них, она пыталась взлететь, но со всех сторон десятки рук ухватили её за взъерошенные подкрылки. Силы были явно неравны, и птица, орудуя клювом, стряхивала нападавших одного за другим. Но действия дикарей на некоторое время задержали расправу над беднягой, зажатым в железных когтях рептилии, и это позволило свершиться невероятному!..

Несчастный пленник изловчился и, несмотря на ужасную боль и распятое состояние, достал из болтавшейся за его спиной плетёной сумы какой-то острый предмет. Этим предметом (видимо, заточенным камнем) он рассёк руку от плеча до ладони. Кровь брызнула из раны. И тут я оказался свидетелем настоящего чуда, чуда по всем земным и планетарным меркам!

Брызнувшая иссиня-фиолетовая кровь на моих глазах стала образовывать некую странную форму. Форма росла и в конце концов превратилась… точно в такого же дикаря, что был захвачен птицей. Единственное отличие от первообраза состояло в отсутствии набедренной повязки у новоявленного клона. Как только трансформация крови завершилась, нападавшие дикари отпустили птицу. Рептилия, взмахнув огромными крыльями, грузно поднялась в воздух и понесла прочь свою добычу. А собратья, обступив новорождённого двойника, гладили его плечи, руки и указывали на меня, сообщая языковым клёкотом новому члену племени какую-то вводную информацию.

Я был совершенно потрясён случившимся. Да, мы научились клонировать биоорганизмы любой сложности, в том числе человека, но это прежде всего технология! А чтобы вот так запросто из секреции крови создать полное подобие с помощью обыкновенного камня! И кто? Дикий, полуживотный антропос…

Часть 2. Рождённый от крови

Над горизонтом клубились ранние фиолетовые сумерки. Рыжее урийское солнце медленно садилось за остроконечные выступы гор. Сочетание тёплого оранжевого солнечного света и холодного фиолетового отлива атмосферы подкрашивало ландшафт необычайными оттенками и светотенями. Я даже на некоторое время забыл о происходящем вокруг и залюбовался вибрацией цвета, которая все окружающие предметы превращала в источники красоты.

«Мои товарищи! – как молния, сверкнула горькая мысль. – Четыре мёртвых товарища в разрушенной капсуле!..» Я поспешил к трапу. У трапа ко мне подошла всё та же четвёрка. Один их них встал передо мной на колени и протянул руку. На его ладони я увидел небольшой камень с острым, как лезвие бритвы, краем и глиняную чашечку, наполненную до краёв густой фиолетовой жидкостью.

Опять загадка! Он мне что-то предлагал, но что? Я оказался в цейтноте и от напряжения непроизвольно нахмурил брови. Дикарь воспринял мой «рассерженный» вид как проявление божественного неудовольствия. Он повернулся и махнул кому-то рукой. Тут же рослый волосатый туземец оказался перед ним на коленях.

Вождь поднял тяжёлую руку верзилы и камнем рассёк её от запястья до локтя. Из раны брызнула фиолетовая кровь. И тотчас упавшие на камни сгустки крови стали непроизвольно соединяться друг с другом, образуя какую-то осмысленную форму. Форма стремительно росла и превратилась в конце концов… в копию верзилы! Мне с трудом хватило сил сохранить своё «божественное» достоинство и не рухнуть в обморок к ногам дикарей.

Сгибаясь до земли, подбежало несколько членов стаи. Они обхватили материализовавшегося верзилу-клона и, согнув его буквально пополам, поволокли в сторону. Вождь ещё раз протянул мне чашу, предварительно пригубив от неё глоток. Я понял: мне также предлагается выпить чудодейственное фиолетовое содержимое. Я согласился, взял из рук вождя чашу и отпил глоток фиолетовой влаги. Безвкусное инертное вещество тихо и безболезненно разбежалось по моему организму. По прошествии минуты я почувствовал прилив сил и необычное жжение в области груди. Вождь протянул мне камень. При виде камня я почувствовал непреодолимое желание рассечь руку. Рука ныла, чесалась и всячески обращала на себя внимание. Я взял камень с ладони вождя, закатал по локоть гофру скафандра и рассёк руку. Из раны брызнула красно-фиолетовая кровяная струйка.

Ещё в воздухе, прежде чем коснуться каменистой насыпи, кровь стала образовывать причудливую форму, всё более и более напоминавшую человека. Ещё секунд через десять на ступени трапа стоял совершенно голый мой абсолютный двойник и широко открытыми глазами оглядывал происходящее. Наконец он увидел меня, и его взгляд застыл неподвижно. Я смотрел на него, как в зеркало, и горячие слёзы готовы были брызнуть из моих глаз. К нам опять подбежали несколько дикарей и прикрыли моего двойника куском власяницы.

О, зрелище! Два совершенно одинаковых человека, один в межпланетном гидравлическом скафандре, другой – прикрытый перекинутой через плечо власяницей, стоят и смотрят друг другу в глаза. Один – с изумлением и страхом, другой – с радостью и надеждой…

Вождь издал гортанный крик, похожий на крик земной чайки: «Ыа». Что означал этот крик, я понял потому, что послушное племя попятилось назад и стало расходиться. У трапа остались: я, мой брат-близнец (как по-другому скажешь?) и четверо вождей, похожих друг на друга, как четыре капли воды. Я пригласил вождей в капсулу. Они поднялись по трапу и вошли вслед за мной в рабочий отсек, где лежали исковерканные тела моих несчастных товарищей. Я внимательно следил за мимикой дикарей в надежде, что их реакция на увиденное подскажет мне дальнейшие действия. Они же в свою очередь решили, что я одержал победу в схватке и с другими божествами, и с ещё большим трепетом глядели на меня, ожидая царских распоряжений.

Я жестом указал на мёртвых астронавтов и опустил руку указательным пальцем вниз. Вожди оказались вполне сообразительными собеседниками. Они поклонились и один за другим спустились по трапу.

…Я вглядывался в мёртвые лица друзей, и меня охватывал ужас от невосполнимости свершившейся потери. Сердце ныло от боли и стыда за то, что высшие силы избрали из нас пятерых именно меня к продолжению жизни. Чем я оказался лучше их? Вот лежит Ор-ланд, командир нашего экипажа, заслуженный астронавт, умница. Скольких ребят он спас, рискуя жизнью! А вот пристроился рядышком, с вдавленной в грудь осевой балкой аварийной гидравлики Стёпка – биолог, гений нанокомбинаторики и знаток всех анекдотов от сотворения мира…

От переживаний сердца я, по-видимому, впал в сегментный анабиоз и совершенно потерял ощущение времени. Привёл меня в чувство… мой кровный брат. Он подошёл и обнял меня за плечи.

– Ты жив, и это главное, – тихо сказал он, прижимаясь щекой к плечевой гофре скафандра.

Это были первые слова, сказанные братом с момента его «рождения». Я очнулся и посмотрел ему в глаза:

– Ты говоришь, как я?

– А как я должен говорить? Я многого не знаю, но ведь ты расскажешь мне? Скажи, кто они?

Брат указал рукой на погибших астронавтов.

Я кратко ответил ему. Затем, открыв дверцу отсека дополнительного оборудования, достал бельё и предложил одеться. Наблюдая за его движениями, я заметил, что одевался он так, будто совершал эту процедуру многократно. Я невольно улыбнулся и тут же осёк себя. Радость в окружении мёртвых товарищей была неуместна.

Послышались призывные голоса дикарей.

– Они зовут нас. Всё готово.

Мои брови опять поползли вверх.

– Ты понимаешь их язык?

– Конечно, я один из них.

– Но…

– Да, представь себе!

Брат улыбнулся и направился к шлюзу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Часть 3. Рэм!

С верхней площадки трапа я увидел, что дикари уже вырыли небольшую аккуратную яму невдалеке от капсулы. Возле ямы была навалена горка земли. Её необычный цвет поразил меня и даже отвлёк внимание от ритуала предстоящего погребения. С минуту я разглядывал лазурно-фиолетовые каменистые образования.

– Они спрашивают, что им делать дальше, – шепнул на ухо брат, возвращая меня к происходящему.

– Ответь им, пусть помогут здесь.

Брат махнул дикарям рукой, приглашая подойти к капсуле.

Мы аккуратно выпутывали мёртвые тела астронавтов из всклокоченной аппаратурной дыбы и спускали по трапу вниз. Дикари принимали тела и несли к яме. Когда всех четверых героев перенесли к последнему пристанищу, я попросил брата перевести мои прощальные слова:

– Прощайте, Орланд, Геометр, Степан и Полладий. Пусть фиолетовый мрак Урии станет вашим вечным космическим домом. Клянусь, если мне удастся вернуться на Землю, я расскажу о вашем подвиге. И люди поставят в вашу память обелиск славы…

Брат, насколько хватало его сообразительности, переводил, вернее, толковал мою речь. Я видел, как он страдает от непонимания большинства сказанных мною слов. Тем не менее его голос взволнованно вторил моим словам, а четвёрка дикарей одобрительно кивала головами.

Мы бережно опустили тела на дно ямы. Дикари принялись деревянными скребками забрасывать посверкивающие в сполохах закатного неба серебристые скафандры астронавтов. Вскоре ямы не стало. Я попросил принести валявшиеся неподалёку сухие ветви упавшего от ветра старого дерева и сделал из двух наиболее толстых ветвей крест. Установив крест в рыхлую землю каменистого фиолета, я тихо произнёс: «Пусть Урия будет вам пухом, друзья. Простите меня, окаянного, что остался жив и не погиб заодно с вами. Бог для чего-то разделил нас. Прощайте».

– Могут ли они идти в деревню? Уже поздно, – обратился ко мне брат.

– Поблагодари их, и пусть уходят, – ответил я.

Дикари ушли, а мы вернулись в капсулу. Следовало первый раз за долгий урийский день хоть чем-нибудь перекусить. Я достал провиант, разлил в две пластиковые чарки красное сухое вино и протянул одну из них брату. Его лицо изобразило беспокойную гримасу непонимания.

– Пей, это можно, – улыбнулся я и отпил первым.

Мы начали трапезу. Мой молчаливый собеседник с удивлением разглядывал тюбики с разнообразными яствами. Заморская еда с каждой новой тубой ему нравилась всё больше, и он за вечер заметно сократил драгоценные запасы экспедиции.

– Э-э, да тебя не прокормишь! – улыбнулся я, приходя в хорошее расположение духа после трёх-четырёх выпитых чарок.

– Слушай, брат! – мне захотелось придать словам оттенок торжественности. – Моё имя Ромул. А тебя я назову… Рэм! Ты только представь: Ромул и Рэм, основатели Рима! Рим? Э-э, потом, про Рим я тебе расскажу потом, это долго. Ты согласен?

– Согласен, конечно, согласен, – задумчиво, растягивая слова, произнёс Рэм (он пил наравне со мной, причём первый раз в жизни!). – А скажи, брат, в твоём племени все имеют такие красивые сверкающие одежды, как ты и твои погибшие друзья?

– Идём! – я взял Рэма за руку и вывел на верхнюю площадку трапа. Огромные лиловые звёзды царствовали в чёрном фиолете неба. – Где-то там, за большими звёздами, есть крохотная звёздочка под названием Солнце. А среди множества планет, которые, как комарики на болоте, кружат вокруг неё, есть и моя планета…

– Что значат твои слова «комарики на болоте»?

Пересказывая Рэму историю Земли, я невольно анализировал его реакцию. Оказалось, что фундаментальные знания он воспринимал легко, и мне не приходилось пускаться в бессмысленные и дотошные разъяснения. Но тонкости земной жизни, которые я извлекал скорее из глубины своего житейского подсознания, вызывали у Рэма вопросы, на которые он сразу же стремился получить ответ.

– Вы прилетели на Урию. Зачем?

– Понимаешь, Рэм, смысл разума, если можно так выразиться, в непрерывном движении вперёд. Разум идёт по следам Бога. Он и привёл нас сюда.

– Кто привёл, Бог?

– Да нет, я же тебе объясняю: ра-зум, покоритель Вселенной! Вселенная, понимаешь?

– Вселенная… – мечтательно повторил Рэм. – А как ты думаешь, почему Бог не подарил вам Вселенную? Почему вы должны её завоёвывать, жертвуя, как ты говоришь, жизнями лучших из людей?

– Странный вопрос! Бог подарил нам разум. А разум – это ключ, который помогает открыть сундучок с тайнами мироздания. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Но слышу, как твоя память произносит имя «Пандора», кто это?

– Ты слышишь мысли?!

– Ну да, это просто. И мои братья слышат мысли друг друга, поэтому наша речь так неразвита. Они и тебя слышат, но не понимают смысла.

– Пандора, говоришь? – я на мгновение задумался. – Да, была такая любопытная особа. Некто Зевс подарил ей красивый ящичек с уговором, что она ни в коем случае не откроет его самостоятельно. Но разве можно словом унять женское любопытство! Конечно, Пандора приоткрыла крышку. Она не хотела открывать, она хотела просто посмотреть, что находится в ящике. Увы, как только образовалась щель и в темноту ящика брызнул луч солнечного света, наружу из ящика вырвались все возможные несчастья и беды. Это было ужасно! Пандора в страхе захлопнула крышку, но поздно. На дне ящика осталась единственная представительница житейского ремесла – недотёпа Надежда…

– Поучительная история, – произнёс Рэм, зевая и с трудом приподнимая отяжелевшие веки.

Мне вдруг показалось, что этот однодневка-фигляр замахнулся ни много ни мало на смысл разумного обустройства Вселенной! И зачем я ему про Пандору стал рассказывать?

Чтобы побыстрее закончить щекотливый разговор, я набрал в лёгкие воздух и пробасил:

– Я, Аслонов Ромул Полладьевич, принимаю командование личным составом космической экспедиции на себя. Слушай мой приказ – всем спать!

– Ой-ой-ой, напугал даже! – пробурчал Рэм и, как сидел, повалился на ближайший плоский выступ аппаратуры.

Я смотрел на похрапывающего Рэма и припоминал невероятные обстоятельства его появления на свет. Так душа смотрит со стороны на покинутое тело. Что ж, первый день его жизни завершился. «Какой же он ещё маленький, этот верзила!» – улыбнулся я. Никогда не думал, что смогу любить другого человека как себя.