Необратимые искажения

– Бедная ты моя девочка, – пробормотала пиратка. – Бедная девочка… Что с тобой будет, когда ты всё узнаешь?

Дождь размывал всё вокруг, превращал предметы в цветные кляксы; Хелия вглядывалась в него, напрягала ослабевшие глаза до тех пор, пока не поняла: ушла девчонка. И тут же вернулась, волоча за собой тоску, старческая ненужность. Приевшийся пейзаж омертвел и ещё больше поблёк. Прохлада дождя превратилась в промозглую стынь, от которой привычно заломило кости.

Старая пиратка вздохнула, затворила дверь и вернулась в постель.

– Хорошо, что не мне тебе всё это открывать, – сказала она, старательно вспоминая лицо Ари. – Уж раз пообещала молчать, то слова не нарушу. Не хотела Лина, чтоб ты знала об отце всю правду – на то ей, наверно, виднее было. Прости меня, Яринка. Больно молчать, а поведать не смею. Не моя это тайна. Может, Рэн ещё объявится, он ведь собирался тебе рассказать…

Глава 7

На болото опустилась ночь. Как и подобает почти уже летней ночи, она была черна, как смоль, и Нир, наполовину скрытый облаками, особо ситуацию не менял. Скорее усугублял: тени, которые он рождал, скрадывали ландшафт, а временами и вовсе притворялись силуэтами невиданных уродин, от которых у любого нормального человека сердце бы ушло в пятки. Над водой тонкой плёнкой стелился студенистый туман. Из него торчали кочки, так похожие на мохнатые головы болотных духов. Из темноты то и дело доносились шорохи и всплески – слишком резкие, чтобы можно было списать на что-то неживое. И пахло тут, кстати, тоже не очень.

В общем, в мире нашёлся только один душевно нездоровый оригинал, который вместо того, чтобы как все лежать в обнимку с подушкой, решил прогуляться именно здесь и именно сейчас. Больше того, он оказался достаточно нездоровым, чтобы считать свои ночные блуждания прогулкой, и достаточно оригинальным, чтобы при этом насвистывать ярмарочную танцевальную мелодию. И о своей безнаказанности он тоже был прекрасно осведомлён. Чего ему бояться, нападения, что ли? Вот уж вряд ли. Любая болотная гадость чуяла, что за тип так нагло шлёпает по самому видному месту, и нападать на него дураков не находилось. Среди темноты он был тем, кого в ней следовало бояться.

Хотя если отбросить всю эту лирику, Гвин здесь был всё-таки по делу.

Он шёл по следу Странной Хреновины, которую иначе и окрестить не мог, ибо раньше никогда не сталкивался с таким «запахом». Хреновина оставляла за собой энергетический след настолько чёткий, что по нему прошёл бы не только любой чародей, но и слепой на внутренний глаз придворный пройдоха-астролог. Прав оказался Эррол – исключительная попалась тварюга, такую Гвин бы с удовольствием сожрал, даже будучи сытым, просто наслаждения ради.

Вот только кантернец шёл по следу уже три дня, а догнать загадочную Хреновину всё никак не удавалось. Она будто бы шла без остановок и почти по прямой, хотя обычно выродки стремились угнездиться где-то недалеко от места появления. То ли чуяла погоню, то ли сама за кем-то гналась, но факт есть факт – след свежее не становился. Да и пёс его вообще знает, как долго он не рассеивается? Может, Хреновина тут уже седмицу назад прошла.

И всё же идти приходилось аккуратно, пробуя почву перед собой длинной жердью, ведь Гвин хоть и не боялся никого и ничего, а плюхнуться в трясину для него было похуже смерти – по ощущениям это примерно как быть придавленным лавиной. Вот и брёл он, рутинно насвистывая, сквозь ночь, сырость и вонь, орудовал палкой да думал о своём.

«Вот же жуть дремучая, – это он о пейзаже. – Даже жаль, что не страшно. Колоритненько здесь. Прямо как в плохих сказках, которыми народ сам себя пугает. Того и гляди вомпер выпрыгнет из-под куста! А задницу эту, – это он уже о Хреновине, – похоже, вомперами не напугать. Ну и хорошо. Главное, чтоб она мне при встрече голову не откусила… прежде, чем я ей откушу, ха-ха! Если есть она, голова эта…»

Размышляя таким образом, Гвин даже не заметил, что под ногами перестало хлюпать. Очнулся только когда взошёл на невысокую гряду, поросшую миртом, и тут же остановился.

Болото осталось позади. Впереди, выглядывая из-за небольшой рощицы, виднелась чёрная громада какого-то строения, по всей видимости замка. След Хреновины уходил прямёхонько к нему.

Несколько обескураженный таким поворотом, Гвин продолжил путь. Спустя неполных полчаса он уже стоял под стенами в полном недоумении. В башнях несли вахту стражники. Во внутренних строениях, судя по отсветам, не спал кто-то ещё. Всё было тихо, как в обычном селении, и при этом след инородной твари вёл Гвина внутрь, в самое сердце обители.

Насторожившись и печёнкой чуя подвох, кантернец подошёл к стене вплотную. Надо было попасть внутрь. Попутчик приходил к нему на помощь либо в часы острой нужды, либо в минуты опасности, а без него взобраться вверх по кладке, даже такой неровной, была та ещё задача. Гвин умел усилием воли вызывать некоторую часть силы Твари, но это немного усиливало Голод, чего кантернцу ой как не хотелось – и так больше недели прошло с последней «трапезы». Однако выбор был невелик. Либо так, либо идти к воротам и стучаться: «Впустите, люди добрые, я сам не местный, заплутал, промок, продрог…» И опыт Гвину подсказывал, что во втором случае послали бы его люди добрые куда подальше.

Сначала голову заволокло туманом – кантернец попытался как можно сильнее разозлиться. Затем, когда подступила ярость, мысли очистились, и сквозь тусклые человеческие ощущения пробилось болезненное, как оголённый нерв, восприятие Бестии. След неведомого выродка для неё оказался таким ярким, что застил все остальные сущности. В глазах Гвина же ночная темнота, напротив, расступилась, выпустив из себя окружение. По телу пробежала горячая волна: это менялись мышцы. Затем, отзываясь болью, с годами ставшей почти приятной, защёлкали суставы, а кисти будто налились металлом, упрочняясь и выпуская когти. Даже не дождавшись окончания этого процесса, Гвин подпрыгнул на добрую сажень, ухватился за край стены и одним движением перемахнул через неё.

Замок оказался не крепостного типа, а скорее резидентного: за внешним кольцом стен не имелось внутреннего, но стояло внушительных размеров трёхэтажное здание, окружённое хозяйственными постройками. Не было сада, да и вообще растений кроме сорняков Гвин не заметил. Цвета своим ночным зрением он различал плохо, но даже так чувствовал, что всё в этом месте серое и неприятное.

«Видимо, полузаброшенное имение какого-нибудь богача, – подумал кантернец, спускаясь по внутренней стороне стены. – Купил, чтобы было, оставил немного охраны, домоправителя, а потом забыл. Неудивительно, что особо хитрая гадость сюда пробралась».

Стража то ли спала, то ли затаилась, но двор Гвин пересёк без малейших затруднений. Некоторое время покрутился у главного здания. В итоге влез в плохо закрытое окно кухни, едва не угодив ногой в стоящую на столе кастрюлю. И тут же понял, что ошибся.

Заброшенным замок точно не был. Во-первых, в углу, свернувшись калачиком, спал юный поварёнок, и судя по грязной подстилке главным на кухне точно был не он. Посуды на сушилке висело много, вся намытая-начищенная, как если бы ей пользовались каждый день. В тазах размораживались добытые из ледника продукты – человек на полсотни, самое меньшее.

Стараясь поддерживать себя в изменённом состоянии, Гвин прокрался мимо поварёнка и попал в коридор. Заглянув в первую же не запертую дверь, кантернец наткнулся на спальню, где по кроватям храпело и сопело не меньше дюжины солдат: их снаряжение висело у изголовий, а в воздухе витал отчётливый винный перегар. В другой комнате обнаружился стол с целой кипой бумаг и стратегическим запасом очиненных перьев. Тут даже писарь имелся!

Бросив строить догадки, Гвин дошёл до конца коридора, повернул за угол и оказался в другом крыле. Здесь слышался приглушённый голос. Равномерный, монотонный – кто-то не то молился, не то бормотал во сне скороговорки. Почти все двери оказались закрытыми, кроме одной, но в неё Гвин решил не соваться. Увидел свет через замочную скважину. Только остановился перед створкой – мощной, укреплённой металлическими полосами – чтобы прислушаться. И тут же ощутил: там, за дверью, притаилась магия. Тошнотворная, как шмат тухлого мяса.

У Гвина даже мороз по спине пробежал – во всех деталях вспомнилось коварство Тиссана, потом Стана, а потом и то, как рука Твари врывает из девичьей груди раздавленное сердце. Тотчас захотелось ворваться и уничтожить носителя гадкой магии, а заодно и всех, кто попадётся под руку, но огромным усилием воли кантернец сдержался. «Если начну убивать, – сказал он себе, – это будет значить, что я так и не смирился. А мне этот камень на душе больше не нужен. Так что топай мимо, Гвин, топай и не нервничай…»

И он потопал мимо, решив больше не отвлекаться от основной цели.

Коридор вскоре влился в большой зал, из которого наверх вела лестница. «Принюхавшись», Гвин понял, что ему вниз. Путь туда отыскался под лестницей: небольшая дверца, которая отчего-то стояла приоткрытой. За ней три десятка винтовых ступеней. Ещё одна дверь с тремя замками, из которых ни один не был заперт. И, наконец, внизу длинный коридор со множеством дверей, освещённый холодным ровным светом магических кристаллов, что висели на стенах на манер факелов.

Хозяева этого места Гвину уже сильно не нравились. Сначала мрачный вид самого замка, потом омерзительная магия за дверью. Теперь ещё обширное подземелье. Да и вообще, тут здоровенное болото в двух шагах! Ну какой богач в здравом уме станет жить рядом с болотом?

Дальше – хуже. За дверями обнаружились слабоосвещённые комнаты, очень похожие на хранилища, в которых содержались разные неприятные диковины. В одном, например, рядами стояли прозрачные баки в человеческий рост, заполненные мутной оранжевой жидкостью, похожей на абрикосовый сок. Кажется, в ней плавали мёртвые тела. В другой комнате на торчащих из стены крюках висели сушёные растения и что-то похожее на звериные внутренности. В третьей стояли чучела мутантов и химер. Четвёртая вся была заставлена большими коробками, зачем-то выкрашенными в алый цвет. В пятой обнаружилось множество столиков со стеклянными витринами. Между них стояли шкафы, манекены и… Ари.

От неожиданности Гвин разом потерял концентрацию и чуть не споткнулся о собственную ногу. Острые чувства Бестии быстро уползли куда-то в недра сознания, так что в комнате стало значительно темнее. Кантернец усердно моргнул. Вопреки его ожиданиям, пуэри никуда не исчезла. Судя по выражению лица, она находилась в не меньшем замешательстве.

Гвин смотрел на Ари. Ари смотрела на Гвина. Оба забыли, что нужно дышать.

Едва поняв, что девушка ему не мерещится, кантернец неожиданно ощутил, как всё вокруг меняется. Оказалось, что жизнь таит в себе намного больше, нежели Гвин привык считать. Это превышение ожиданий вызвало какую-то дикую, необъяснимую радость, которая огнём пробежала по венам, и жутковатое подземелье волшебным образом превратилось в интереснейшее из мест. Мир будто стал ещё более настоящим, чем был.

Первой в себя пришла пуэри. Она бесшумно преодолела всё разделяющее их расстояние и прокричала шёпотом прямо Гвину в лицо:

– Ты тут ещё откуда?!

– Хочешь удивлю? – в тон ей отозвался кантернец. – Чтобы ты спросила! У меня, вообще-то, симметричный вопрос!

– Ты знаком с таном Лойко?

– С кем?

– С хозяином… этого… паноптикума! Или хочешь сказать, что просто мимо проходил по его подземелью?!

– С тобой повидаться пришёл! А у тебя какое оправдание?!

– А у тебя?!

– А у тебя?!

Разговор зашёл в тупик. Никто не хотел откровенничать первым. Ари прожигала Гвина двухцветным взглядом и стискивала рукоять меча, который пока ещё покоился в ножнах. Одета она была не по-походному: недешёвая тёмная куртка с капюшоном, тёмные же штаны зауженного покроя и лёгкие сапожки до середины голени. На поясе блестела пара метательных ножей, и одного между ними явно не хватало. Кантернец повидал немало воров и знал, что профессиональные изыматели имущества так одеваются, только идя на дело. И раз воры профессиональные, то куда попало они не лазят и к каждому делу тщательно готовятся, чтобы не дай Явор шорохом ткани себя не выдать.

А Гвин сюда пришлёпал как был, в изгвазданных грязедавах. Даже неловко как-то.

Кантернец собирался произнести очередную колкость, но тут внутри него мерзким червём шевельнулся Голод. Пока ещё слабый и не очень-то уверенный, но уже такой, который не уйдёт, пока его не утолишь. И, глядя на Ари, Гвин с ужасом осознал, что она начинает выглядеть… аппетитно. Он осёкся, отвернулся и попытался как можно скорее вытеснить эту мысль из головы.

Где-то поблизости, источая немыслимо сильные эманации, притаилась Хреновина. Её «запах» был таким сильным, что почти отшибал демоническое обоняние.

– Ты чувствуешь? – спросил Гвин.

– Что чувствую? – враз изменившимся тоном отозвалась Ари, и стало понятно – она чувствует.

– Оно где-то совсем рядом, – прошептал кантернец и пошёл дальше по коридору.

Ослабленное чутьё позволило ему легче воспринимать материальный мир. Теперь он слышал и ощущал то, на что раньше из-за оглушения слишком ярким энергетическим следом не обращал внимания. Чуть слышное подвывание сквозняка. Резкий запах бальзамирующего средства и едва уловимый – тлена. А ещё стены коридора были выкрашены чёрной поблёскивающей краской. И что-то постукивало за одной из дверей. Тихо и как будто даже печально. Тук, тук, тук-тук…

За спиной Гвина бесшумно выросла девичья тень.

– Ты за этим сюда пришёл? – прошептала Ари.

– Да, – Гвин непрестанно «принюхивался», пытаясь уловить направление следа.

– Как думаешь, что это?

«Не знаю, – подумал кантернец, и по спине его пробежал неприятный холодок. – Не имею ни малейшего представления».

И в то же время он испытывал непреодолимое желание это выяснить. Ноги несли Гвина вперёд сами.

– Что-то живое, – поразмыслив, ответил он. – И нездешнее.

– Как только подошла к стенам, тоже это почуяла.

– Значит, это ты вскрыла все замки?

– Кто же ещё…

Тук, тук, тук. Тук. Тук-тук. Звук с каждым шагом становился громче, а след – ярче. Ближе к концу коридора светокристаллы на стенах поредели, поэтому видно было уже плохо, но там, в конце, точно темнел дверной проём. Больше дверей поблизости не осталось.

У Гвина почему-то захватывало дух. Словно призрачный ветер, гуляющий по подземелью, пронизывал кантернца до самых внутренностей. Ладони вспотели, сердце ускорило марш. Нетерпение перед «трапезой» смешивалось с опаской, поэтому каждый новый шаг был как рывок, после которого следовала остановка. Ари молчала – наверное, чувствовала что-то похожее. Её рука не отпускала рукоять меча.

Дверь, разумеется, оказалась закрытой. А ещё она была полностью железной, с мощным наружным засовом. Снизу в металлическом листе имелась небольшая дверца с собственным засовом, в самый раз чтобы протолкнуть в неё ведро или кадку. На уровне лица же красовалась сложная магическая фигура, аккуратно начерченная белой краской.

Тук, тук, тук-тук, доносилось из совершенно тёмной замочной скважины. Тук. Тук. Тук.

Гвин остановился перед дверью и с сомнением взглянул на Ари. Та тоже не выглядела особенно уверенной, но с вызовом прошептала:

– Что, испугался?

Гвин фыркнул и потянулся к засову, но тут стук вдруг прекратился.

А ещё через одну очень долгую секунду с той стороны двери донеслось:

– Входи, мальчик-без-кожи. И ты, раздвоённая девочка, тоже входи. Любопытные, славные детки…

Глаза у пуэри стали очень большие, но, судя по решительно сжатым губам, отступать она не собиралась. Поэтому Гвин, поборов внезапные сомнения, дёрнул засов. Затем Ари чётко и без суеты вскрыла замок – в два счёта, будто неделями специально тренировалась. Как только щёлкнул запор, дверь сама подалась наружу.

Внутри было совсем темно. Тусклые коридорные кристаллы роняли на пол конус света, в который не попал ни единый предмет. Чуть в стороне от него, на грани видимости, стояла деревянная клетка, упирающаяся верхней гранью в низкий потолок. И внутри неё, в густом как смола мраке, горел немигающий глаз. Большой, круглый, без зрачка, зато с тремя радужками, которые располагались треугольником и наползали друг друга, непрерывно меняя и смешивая цвета.

Едва увидев это, Гвин расхотел его есть. Не раздумал, а именно расхотел – Тварь почему-то отшатнулась от сидящего в клетке существа, как от заразы. В то же время «запах» от неё шёл просто сказочный: словно десяток самых вкусных химер слились воедино. Теряясь в противоречивых ощущениях, Гвин нерешительно шагнул внутрь. Ари последовала за ним.

– Вот вы, хорошие, – голос был женский, но дребезжащий, как у разозлённой сирены. – Какой это раз? Первый ли? Второй ли? Судьбы вяжутся-плетутся – всё равно пересекутся. И куда ты не беги, будут близко вороги… И придёте, и уйдёте, и потеряете, и найдёте – иль уже нашли? Того, кто молод-светел, умереть готов, а до смерти не доживёт. Нашли, конечно, но потом, потом… Нашли потом! Не сейчас. А сейчас – лишь Глад да Страх. Один другого догоняет…

Существо в клетке продолжало сбивчиво бормотать, а у Гвина будто ком застрял в горле. Он повернулся, не отводя взгляда от пёстрого Глаза, и спросил:

– Ты хоть что-нибудь понимаешь? Что это вообще?

Ари помолчала, прежде чем ответить.

– Не знаю. Но клетка очень непростая. Настолько непростая, что…

– Грифон! – гаркнуло существо, на этот раз грубым мужским голосом. – Грифон-альбинос! Каждый свой – чужой. Так, девочка? И помнится тебе, и колется. Как убивала, убивала, да не убила, а страхом память затопила. Чёрная… глухая… клякса?

Пуэри затаила дыхание – Гвин заметил, потому что смотрел то на неё, то на Глаз. Тот чуть покачивался, будто существо находилось в трансе.

– Говори, что ты такое, – в полный голос потребовала Ари, словно выдавливая из себя слова. – Говори!

– Смотри-ите, смотри-ите! – протянуло существо визгливым детским альтом. – Он придёт, и вы сгорите. Не будет вам хорошего конца. Девчонке жить-не пережить, мальчишке до смерти тужить. Ничего Ему не объяснишь – Он лучше знает! Отец отвергнутых детей. Живы иль не живы, а страдать придётся, ой придётся!

– Слушай, ты! – вдруг выкрикнул Гвин, чувствуя, как трясутся губы. – Ты у меня сейчас пострадаешь! Возьму и…

– Не возьмёшь, – уронило существо голосом Гвина, наведя на него мельтешение радужек. – Мёртвый ты. А во сне Его – живой. Когда миг настанет, умрёшь – и выживешь, спасёшь – и погубишь. Так какой это раз? Третий ли? Первый ли? Четвёртый? Последнего не хватит, как всегда. Демон нечистый – мальчик плечистый! Скоро, скоро будет тебе много еды. Ох и утолишь ты Голод! Ох и насладишься!

И по подземелью прокатился звучный смех, не перемежающийся вдохами. А ещё снова зазвучало: тук, тук-тук, тук. Это из клетки высунулось что-то тонкое и начало стучать по прутьям. Присмотревшись, кантернец с омерзением понял: это длинный костистый палец без ногтя, покрытый редкими волосками.

– Это нужно убить, – проговорил Гвин сквозь стиснутые зубы. – Не знаю, почему. Просто знаю, что надо.

– Да, – без тени сомнений кивнула пуэри. – Ты прав. Оно…

– Оно видит! – громыхнуло существо голосом оратора, стоящего перед многотысячной толпой, и глаз его взорвался тремя цветными всполохами. – Былое, что только будет, настоящее, что уже прошло! Раскол грядёт, тянется из прошлого в будущее и обратно, ширится, множится, вскипает! Всё лишнее провалится в него безвозвратно. Молодой-светлый провалится! Старуха-мать провалится! И девочка за ними канет! Больно, как же больно… А после того, как Он уйдёт, возврата уж не будет. Небывалые восстанут, расползутся во все края. Живое от неживого отделится, и падут снега на землю. И всё сломается, да перемелется, да ссыплется в общую чашу, а небеса порвутся на бесцветные лоскуты; но перед тем взойдёт, взойдёт чёрное солнце! Тогда закончится былое, а начнётся нынешнее, своё, ото всего отдельное, безупречное! Так что беги, мальчик, беги, девочка! Обгоняйте свои тени! Трудны быстрые мишени…

Существо перестало вдохновенно вещать и захихикало. От этого звука Гвина передёрнуло – будто ему в уши заливали концентрированную мерзость. Он шагнул было навстречу существу, но вдруг ощутил магию – до неприличия сильную и крайне агрессивную.

– Клетка его защищает, – бросила Ари. – Придётся сначала её сломать.

– И как это лучше сделать?

– Не знаю! Можно попробовать… вот так!

Она выхватила меч и с нечеловеческой силой рубанула по клетке.

Та не выдержала.

Клинок тоже.

Грохнул взрыв; Гвин почувствовал только, как упругая волна бьёт по всему телу и швыряет его в сторону, а потом на какое-то время впал в беспамятство.

Глава 8

Ари тоже отбросило, но она успела сгруппироваться и при ударе о стену отделалась болезненным ушибом. Свет совсем погас – это захлопнулась дверь. Слабые лучи проникали теперь только через замочную скважину и в небольшую щель рядом с полом. Их не хватало, чтобы видеть хоть что-то.

Плечо, на которое пришёлся удар, сразу стало саднить. Эта боль, как ни странно, пришлась кстати: Ари словно сбросила с себя наваждение, которое мешало ей думать о чём-то кроме убийства запертой в клетке химеры.

Кстати, что случилось с химерой? Светящегося Глаза что-то не видно…

– Гвин! – тихо позвала пуэри.

Тот не ответил.

Ари наощупь поползла вдоль стены – туда, куда защитное заклинание должно было откинуть полудемона. Рука шарила по пыльному полу и стене. Сначала она нашла обломок деревяшки, потом ещё один. Затем попался острый осколок, о который пуэри чуть не поранилась. Наконец, в самом углу её пальцы наткнулись на что-то мягкое. Спустя несколько секунд Ари поняла, что ощупывает обтянутый штанами мужской зад и поспешила переместить руки повыше, к голове. Пробежалась пальцами по лицу, коротким волосам – на затылке у Гвина наливалась здоровенная шишка. Стоило прикоснуться к ней, как юноша с тихим стоном зашевелился.

– Мне показалось, или ты меня облапала? – первым делом спросил он.

– И ведь заметил же, – буркнула Ари. – Ты как?

– Да чего мне будет… – Гвин сел. – Где эта хреновина?

– Не знаю.

– А почему темно так?

Пуэри помялась, прежде чем ответить.

– Заклинание оказалось с подвохом… При разрушении клетки сработала ловушка, которая нас разбросала и задействовала второй слой защиты. Я не уверена, но дверь сейчас вряд ли получится открыть с этой стороны. И ещё, кажется, сюда скоро сбежится весь замок.

Словно в подтверждение её словам за дверью послышалась отдалённые голоса и возня.

Гвин какое-то время помолчал, прислушиваясь к происходящему снаружи и переваривая информацию.

– То есть если поводить итог, – сказал он наконец, – мы заперты в подземелье, из которого только один выход, и прямо сейчас его перекрывает толпа вооружённых охранников, среди которых наверняка есть чародеи. Кроме того, с нами в комнате предположительно заперто воплощение жуткой жути, которое мы вместо того, чтобы убить, выпустили. Всё так, нигде не ошибся?

Повисла тишина, в которой приближающиеся голоса обитателей замка звучали всё отчётливее. Там кричали про вторжение, воров, без конца поминались чьи-то матери и некий Предвестник.

Гвин был прав по каждому пункту, и Ари очень хотелось отвесить ему за это подзатыльник. Отчасти благодаря пониманию, что именно её инициатива привела к настоящему положению.

– Может, химеру убило взрывом? – с надеждой сказала она.

– Нас же не убило, – возразил юноша.

Опять он прав. Так раздражает!

– Могла она успеть выскользнуть за дверь?

– Не знаю, я не успела заметить. Меня вообще-то тоже знатно приложило.

– Да уж, полный провал, подруга!

Паузу в разговоре заполнил отчётливый звук затрещины.

– Ай! Прямо по шишке! За что?!

– Болтаешь много! Помолчи и дай подумать.

В коридоре грохотали сапоги и слышались переговоры – тихие, чтобы пойманные в ловушку воры не расслышали. Судя по мельтешению в щели под дверью, охрана толклась рядом с ней: видимо, придумывали, как ловчее выскрести из ловушки незваных гостей. Это продолжалось с минуту, после чего высокий мужской голос прикрикнул на вояк и велел отойти.

Ари встала и, схватив Гвина за руку, потянула его за собой к двери.

– Что делать будем? – шёпотом спросил он, когда они заняли позиции слева и справа от створки.

– А сам как думаешь? Прорываться нужно.

– Не далековато ли прорываться? Не пойми меня неправильно, я не из страха интересуюсь, убить они меня всё равно вряд ли смогут. Просто не хотелось бы устраивать тут бойню.

– Учитывая то, что мы тут видели, жалко мне этих ребят не будет, – возразила Ари. – Хотя, знаешь, что? У меня идея. Нам нужно добраться до третьей комнаты справа.

Гвин задумчиво помолчал.

– Там, вроде, какая-то сушильня.