Повесть о настоящем Капитане, или Обратная сторона Звезды

Аллея Мужества

Большим океанским судам неуютно в стесненных водах портовых гаваней. Привыкшие к необозримым морским просторам, стальные гиганты скованно и некомфортно чувствуют себя в прибрежной тесноте и мелководье одетых в бетон портовых заливов и бухт, как правило до отказа забитых другими судами всевозможных размеров и назначений. А также, словно пересохшая лужа головастиками, узкие акватории портов всегда кишат разнообразной зловредной плавучей мелочью, беспорядочно снующей во всех направлениях. В любом порту мира, москитному флота свойственна отвратительнейшая особенность – назойливо и нагло путаться под ногами своих более представительных собратьев, без тени страха быть раздавленными, и без проявления даже малейшего уважения к их размерам и мощи. Именно поэтому, кроме прочих многочисленных причин о которых стоит поговорить отдельно, каждый заход в порт для Капитана всегда является сильнейшим стрессом, добавляющим седины в голове и морщин на лице. Осторожно пробираясь сквозь скопления суетливой мелюзги, под неусыпным контролем буксиров, намертво вцепившихся, словно матерые бульдоги в нос и корму, усталый бродяга танкер медленно продвигался к конечной цели своего путешествия- местному Судоремонтному заводу. Облезлые борта, помятый корпус с рельефно обтянутыми, словно худые ребра старческой кожей, шпангоутами, нездоровый стук клапанов донельзя изношенного двигателя; даже беглого взгляда было достаточно для опытного моряка, чтоб понять, что ремонт утомлённому океанскому труженику просто необходим. И вот, наконец, бездонное чрево плавучего дока аккуратно всосало в себя непривычно высоко сидящий над водой корпус пустого танкера, тяжелые створки доковых ворот плавно затворились за кормой, словно двери больничной палаты, заботливо принявшей в свои покои очередного пациента, остро нуждающегося в уходе и лечении. Закончился и этот контракт, и Анатолий Иванович готовился убыть в свой очередной долгожданный отпуск. Погожим весенним днем, пребывая в эйфорическом расположении духа, ТоляВаня бодренько направлялся в Город, плавно помахивая в такт своих шагов потертым чемоданчиком типа «дипломат» и вскоре миновал проходную Судоремонтного Завода. Кейс, в котором обычно кроме пачки дешевых сигарет и очков в потертом футляре ничего не бывало, в этот раз был под завязку забит разноцветной импортной канцелярией. В последнем порту захода Страны Восходящего Солнца, грузополучатель в качестве благодарности за доставленный без потерь груз, презентовал Помощникам целый ящик прекрасной японской канцелярии: ручки, карандаши, ластики, степлеры и прочие приятные штурманскому сердцу и действительно нужные в повседневной работе мелочи, чем вызвал у Офицеров бурный всплеск положительных эмоций. Увы, радость их была весьма скоротечной, поскольку КоляВаня, со свойственной ему в подобных ситуациях бескомпромиссностью, тут же наложил вето на расходование этого разноцветного великолепия. А так же- свою волосатую лапу с кривыми подагрическими пальцами и неровно обгрызенными ногтями обрамленными траурной каймой, как всегда обосновав свои действия лишь одним железным аргументом -«Я никому не позволю грабить молодое Пароходство!» После чего милостиво выдал штурманам 2 черных ручки для заполнения судового журнала. И теперь все эти симпатичные штучки туго распирали дипломат жизнерадостно направляющегося к дому Анатолия Ивановича. Нужно сказать, что определенный отрезок дороги на подступах к проходной Завода пользовался недоброй славой среди всех моряков Компании. Это был мрачный, неосвещенный участок пути, расположенный в сырой низине среди деревьев, абсолютно не просматриваемый с оживленной городской трассы, проходящей выше. Идеальное место для засады! Не один засидевшийся в недалеко расположенном популярном ресторане «Океан» морячок, в ночное время бредущий к проходной СРЗ будучи в подпитии, расстался здесь со всей наличкой, а также с модными заграничными шмотками и содержимым сумок. Местная гопота отлично знала, что с подгулявшего одинокого маримана, направлявшегося вечером к проходной СРЗ, можно снять массу полезных вещей, пользующихся повышенным спросом на вещевом рынке, особенно если судно, находящееся сейчас в заводе, только что вернулось из заграничного рейса! И никогда не упускала случая подкараулить какого-нибудь припозднившегося бедолагу в этом злосчастном месте, чтоб безнаказанно вывернуть его карманы, а заодно от души навешать ему трендюлей! Поэтому ночью мало кто отваживался пройтись по этой жутковатой тропинке в одиночку, без реального риска хорошенько получить по мордасам! Но если же кто-то на своей страх и риск преодолевал эти несколько сот метров в темное время суток, да ещё и в одиночку, то наградой ему было искреннее уважение друзей за проявленный героизм. Именно по этой причине, сие недоброе место издавна было известно среди моряков, как «Аллея Мужества». Но стоял не по-весеннему теплый солнечный день, природа активно просыпалась после зимней спячки; ручейки талой воды весело журчали в придорожной канаве, птички звонко щебетали в ветвях деревьев, тихий ветерок ласково щекотал лысину и в кои-то веки побритые пухленькие щечки Анатолия Ивановича. Нужно заметить, что брился ТоляВаня исключительно безопасной бритвой отечественного производства лохматого 1974 года выпуска, оснащенной знаменитыми некогда лезвиями «Нева». Судя по всему, запасы лезвий остались у него еще со времен тотального дефицита, когда все, что появлялось на прилавках тут же сметалось осатаневшими гражданами для запасания впрок, а тратиться на новомодные бритвенные принадлежности он считал непозволительным расточительством. Буфетчица- татарка, ежедневно посещавшая его каюту для уборки, и отлично знавшая, что находится у него в туалетном шкафчике, давно уже вложила в уши всему Пароходству эту интересную деталь. Буфетчица ходила с ним в море уже не первый год, поэтому испытывала к нему не менее добросердечные чувства, чем все остальные члены экипажа. За долгие месяцы совместной работы, ей до малейших подробностей стали известны все пристрастия, причуды и повседневные привычки Анатолия Ивановича. Экипажи в те времена редко менялись, и люди работали вместе на одном судне на протяжении многих лет, за которые порой узнавали друг о друге больше, чем прожившие вместе не одно десятилетие супруги. Ведь, как известно, у судна борта стальные, да вот переборки между каютами – стеклянные…. Впрочем, буфетчица вполне могла насочинять бог весть что про ТоляВаню, имея лишь цель в очередной раз нагадить на его репутацию, и без того заметно отдающую тухлым душком, явно движимая злобной женской местью, хотя сама она была готова поклясться на Коране, что говорит чистую правду. Весь экипаж был прекрасно осведомлен, что ее ежедневные визиты в капитанскую каюту совершались не только лишь с целью уборки помещения. Харрасмент на флоте в те благословенные времена цвел пышным цветом, был делом вполне обыденным, никто еще даже и не пытался с ним бороться. По неписанным законам Капитан имел право застолбить Буфетчицу для своего пользования, предоставляя возможность другим членам экипажа разобрать оставшихся девиц из обслуживающего персонала в соответствии с судовым табелем о рангах. Буфетчица, изначально положившая глаз на чернявого моториста, этим негласным положением устава была страшно не довольна, но ее мнение по этому поводу было последним пунктом в списке вопросов, в принципе интересовавших Анатолия Ивановича на тот момент. Страстное желание работать на хорошем судне, ходить за границу и зарабатывать хоть какую-то валюту, чтоб получить возможность вырваться наконец из своей татарской тьму- таракани, не оставляло ей никакого выбора и вынуждало систематически отрабатывать барщину, усердно ублажая ТоляВаню по первому же его зову. Правда качество любовных утех, опять же согласно ее презрительных откровений, желало быть много лучше. Суровая восточная женщина, воспитанная в каком-то занюханном ауле в полном соответствии с положениями ортодоксального ислама, на протяжении долгих месяцев она была вынуждена регулярно купировать Анатолию Ивановичу спонтанные приступы хронического спермотоксикоза, которым он издавна страдал, и который, как известно, резко обостряется в длительных рейсах. С великим трудом сдерживая растущее день ото дня навязчивое желание нарушить один из основных постулатов любой религии «Не убий!», и не имея фактической возможности радикально изменить старую флотскую традицию, озлобленная до предела жрица подневольной любви не упускала ни малейшей возможности, чтоб не напакостить ему, и не обляпать очередной порцией грязи и без того не очень светлый образ своего Капитана, с садистским наслаждением распространяя про него всевозможные сплетни, и регулярно выставляя на всеобщий показ его грязное белье. Именно поэтому вся подноготная из повседневной жизни Анатолия Ивановича, немедленно становилась достоянием общественности, со всеми интимными подробностями и пикантными деталями. Общественность, во все времена обожающая слухи и небылицы, со своей стороны чрезвычайно высоко ценила и всячески поощряла ее откровения, хоть иной раз и граничившие с рамками элементарного приличия. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что не только буфетчица, но и все остальные члены судового обслуживающего персонала терпеть не могли Анатолия Ивановича за его постоянные придирки, и старались ему нагадить, где только было можно. Причем, как доносила молва, судовая повариха делала это не только лишь в иносказательном смысле, особенно когда в дневном меню присутствовало его любимое блюдо- гороховое пюре…. Но мы отвлеклись. ТоляВаня бодро вышагивал по аллее, наслаждаясь каждой секундой наконец-то наступившего желанного отпуска. И тем более было для него неожиданно, когда 2 здоровенных мордоворота облаченных в широкие штаны и наимоднейшие кожаные куртки, выскочив из придорожных кустов, без предъявления какого-либо ультиматума, принялись сноровисто и деловито выколачивали пыль из пиджака и штанов Нашего Чудака, видно по запарке забыв предварительно вынуть из одежды его самого. На всем протяжении недолгой, но эффектной экзекуции, невольные свидетели не без явного удовольствия созерцали, как качки с мастеровито обрабатывают беднягу Анатолия Ивановича. Под градом ударов, он мученически воздевал глаза к небу, и пронзительно визжал самым возмутительным образом, словно свинья под ножом мясника, напрочь отринув остатки своего капитанского достоинства. Мужественная попытка защититься «дипломатом» от щедро сыплющаяся на него оплеух и затрещин закончилась совсем уж плачевно для ТоляВани: кейс был выхвачен у него мощной тренированной рукой, и в следующую же секунду гулко обрушился на его же лысый череп. Старенький Дипломат развалился на 2 части, и вся разнокалиберная импортная канцелярия испуганной разноцветной стайкой разлетелась в разные стороны. В сутолоке продолжающегося мордобоя, хрупкие ручки и карандаши тут же оказалась безжалостно растоптаны и раздавлены. Сам же ТоляВаня, потерев равновесие, как куль завалился в придорожный куст высоко задрав ноги. Тут же сменившие тактику агрессоры, на удивление слаженно захороводились вокруг лежащего Анатолия Ивановича, и ритмично хекая, принялись усердно трамбовать его многострадальный ливер и прочие потроха своими устрашающего вида говнодавами, перепачканными жирной весенней грязью. Случайные зрители в основе своей были моряками этой же Судоходной Компании, и по известным причинам не особо жаловали Анатолия Ивановича. Да и времена были чрезвычайно веселые; на дворе стояли печально известные 90 годы, поэтому никто из столпившихся зевак, жадно глазеющих на бесплатное представление, и не подумал броситься самоотверженно защищать ТолюВаню от щедро сыплющихся на него увесистых затрещин и пинков. Закончив показательные выступления, гопники, напоследок назидательно лягнув по разику Анатолия Ивановича в увесистое брюхо, сноровисто взбежали по крутому косогору вверх, прыгнули в стоявшую неподалеку неприметную машину без номеров и бесследно растворились в плотном городском потоке подержанных японских автомобилей. Убедившись, что самое худшее уже миновало, и никто его больше не собирается валтузить, крепко отметеленный ТоляВаня поднялся с земли, затравленно дыша и обильно пуская розовые пузыри из расквашенного носа. Осторожно ощупав основательно отбитые причиндалы, и удостоверившись, что все находится на своих местах, он с горестными причитаниями принялся собирать дрожащими руками рассыпавшееся содержимое своего дипломата, вернее то, что все же умудрилось уцелеть. В голове, не понять почему, крутилась четверостишье из дурацкой поэмы, некогда сочиненной от нечего делать одним из штурманов во время затянувшейся якорной стоянки на портовом рейде:

Опечалилась юная Лада, почему-то пропало либидо,

И под вопли ревущей ламбады, вкралась в нежную душу обида.

Таинственных мордобойцев, столь профессионально отделавших ТолюВаню, что называется – под орех, так и не нашли, да скорей всего – и не искали по-настоящему, хоть он и провел следующие два дня безвылазно в ближайшем отделении Милиции, доведя до истерики дежурного лейтенанта своими плаксивыми жалобами. Впрочем, ходили слухи, что доведенная до крайней степени озлобления, Буфетчица не поскупилась пожертвовать своей двухмесячной валютной выручкой, и заплатила местным бандюкам, чтоб они хорошенько отмудохали Анатолия Ивановича, что те не без удовольствия и выполнили самым что ни на есть добросовестным образом. Согласно же другой версии, Старпом, карьеру которого ТоляВаня столь безжалостно растоптал, вполне мог к этому приложить свою руку. И то и другое бело недоказуемо, поэтому так и осталось всего лишь на уровне слухов. Но долго еще, словивший знатных люлей ТоляВаня искренне радовал жителей своего района живописной синевой под заплывшим глазом, расплющенными губами и скорбным выражением основательно помятой физиономии.

Шерше Ля Фам (часть первая, вступительная)

Как уже можно было понять из содержания предыдущих глав, отношения с прекрасным полом занимало в жизни Анатолия Ивановича далеко не самое последнее место. Нужно сказать, что не всегда он был непривлекательным, неопрятным мужчиной, одетым в черт знает какое тряпье, и абсолютно равнодушным к своему облику в глазах окружающих. В начальный период своих зрелых лет, лишь став Капитаном, он все еще являл собой довольно интересного внешне мужа, этакий статный, голубоглазый идальго, на котором невольно останавливался заинтересованный взгляд даже таких сверхизбалованных постоянным мужским вниманием представительниц прекрасного пола, как судовой обслуживающий персонал. Не открою Америку, если скажу, что в основном женщины идут работать на флот не для романтики (ха-ха-ха!!), а единозначно для поисков спутника жизни. Увы, тот прискорбный факт, что в те годы среди экипажа в 25 -30 человек редко бывало больше 4-5 женщин, неизбежно рождало нездоровую конкуренцию среди соскучившихся по элементарной женской ласке двух с половиной десятков нормальных, здоровых парней. Наличие стройной фигурки и смазливого личика конечно же приветствовалось, но не являлось критическим критерием выбора потенциальной дамы сердца. Как говориться, не до жиру…. Именно поэтому, девушки, которые на суше в повседневной жизни не могли похвастать обилием почитателей в силу своей, мягко говоря, неброской внешности, попав на флот моментально превращались в цариц и королев красоты, пред которыми ежедневно преклонялись и распростирались ниц многочисленные поклонники, жаждущие завоевать расположение дамы сердца. А говоря простым языком, страстно желающие как можно скорей залезть к ним в койку, дабы стравить давление внутреннего пара прессующего уши, и достигающего к концу третьего месяца плавания уже критических значений. Женщины по природе своей более функциональны, чем мужики и быстрее приспосабливаются к любым условиям внешней среды чисто на рефлекторном и подсознательном уровне. Само собой, такое обилие внимания со стороны множества мужчин не может не вскружить голову ни одной фемине, и не воспользоваться им было бы совсем глупо. Именно поэтому, где-то с 4 месяца рейса, вся тяжкая кухонная работа, как правило была за них выполняема индивидуумами мужского пола с явными признаками переизбытка тестостерона в крови. За что их добровольных рабов, пошло и многозначительно хихикая, за глаза звали Ведроносами, Поломоями, Хлебопеками и Мясокрутами. Как говориться, чем богаты….

Даже в те годы Руководство Морского Флота, неустанно направляемое заботливой рукой Партии, конечно же никак не могла просто игнорировать прискорбный факт существования наболевшего вопроса сексуальных отношений на судах дальнего плавания. Во всем мировом флоте этот пикантный вопрос был решена уже давным-давно самым простым и естественным образом, но, Руссо Туристо, как известно – Облико Моралес! Поэтому была выпущена чрезвычайно содержательная брошюрка о Половом Воспитании моряков на судах Мин Морфлота. В ней довольно детально, простым и доступным языком были изложены все эффективные методы и способы по преодолению этой проблемы. В первую очередь, когда после 3-4 месяцев плавания, морякам неминуемо начинали лезть в голову всякие нехорошие мысли, конечно же предлагалось загружать их работой так, чтоб у ни у кого не оставалось ни минуты свободного времени. Ну а если во время длительных морских переходов, несмотря на изощренные усилия администрации судна, это самое свободное время все же у людей нет-нет, да и выдавалось, то членов экипажа настоятельно рекомендовалось нагружать общественными обязанностями: рисовать стенгазету, писать Листовки- Молнии, систематически проводить собрания. В обязательном порядке была организация общесудовых соревнований по всем доступным видам спорта, а именно: игра в шашки, нарды и домино, предписывались географические викторины и конкурсы задорных речевок, шарады ну и конечно- же, как вишенка на торте- перетягивание каната. По вечерам, после напряженного трудового дня, горячо приветствовалось коллективное пение под баян на корме русских народных песен, опять же коллективное чтение очередных литературны опусов необычайно плодовитого в этом плане Генсека, ну или, на худой конец, совместное любование созвездием Южного Креста в таинственной тишине упоительной южной ночи под успокаивающий плеск волн за кормой. При условии грамотного подхода и правильной организации, все вышеописываемые мероприятия, по замыслам полубезумного автора этого шедевра в дешевой картонной обложке кирпичного цвета, должны были дать прекрасные результаты, обеспечивая высокую производительность труда, бодрый психологический климат в экипаже, полное отсутствие каких-либо похабных мыслей в голове и крепкий здоровый сон. Единственное, о чем забыл упомянуть создатель этого содержательнейшего бестселлера, так это то, что по ночам администрации судна надлежало бы так же тщательно контролировать спящий экипаж, делая регулярные обходы по каютам с потайным фонариком, дабы убедиться, что руки у всех спящих находятся поверх одеяла….

Достигнув заветного капитанского кресла Анатолий Иванович не мог не воспользоваться существующими привилегиями, дарованными ему в полном соответствии с негласным флотским уставом. Именно поэтому, приняв дела на очередном танкере, он разворачивал бурную деятельность по завоеванию сердечного расположения местных дам, напоминая красавца павлина, распустившего шикарный хвост в стае цесарок. Присутствие остальных членов экипажа, как потенциальных конкурентов, он не воспринимал абсолютно, поскольку понимал свою силу и прекрасно мог воспользоваться правом последнего слова, когда в этом возникала необходимость. Именно благодаря этому слову, не один морячек оказавший знаки внимания приглянувшейся ТоляВане курочки, бывал списан в первом же порту захода за самые разнообразные нарушения, которые он мог и не совершать вовсе! Своих противников Анатолий Иванович истреблял жестко и решительно, как настоящий альфа- самец, при первом же возникшем подозрении на шашни за его спиной. Эта его нехорошая черта вскоре стала известно всему флоту Пароходства, и любителей составить ему конкуренцию в плане завоевания девичьего благорасположения значительно поубавилось. ТоляВаня блаженно кувыркался в обилие женской любви, словно сыр в масле, едва лишь поднявшись на борт очередного танкера после каждого нового своего назначения. Все бы ничего, но был один человек, которому данное положение дел решительно не устраивало, и который регулярно сворачивал ему кровь, мешая насладиться всеми привилегиями, дарованными султану в его гареме. Супругу Анатолия Ивановича, не понаслышке знавшей о его страстном стремлении прогуляться налево при первой же возможности, само собой одолевали самые серьезные и небезосновательные подозрения в отношение целомудрия ее благоверного, когда он убывал из дома в свое очередное длительное плавание. Поскольку она работала в одной из береговых служб Пароходства, то слухи об судовых амурных похождениях блистательного ТоляВани рано или поздно достигали и ее ушей. Не будучи в состоянии достать и хорошенько надавать супругу по сусалам за эти выкрутасы, когда он был в рейсе, она с нетерпением ожидала прихода его судна в базовый порт, чтоб тут же заявиться на борт с необъявленным визитом. Причем, основным стимулом побуждающим ее к этим посещениям было отнюдь не желание как можно скорей обнять своего муженька и выразить ему свои любовные чувства, а проведение расследования и раздача пряников по поводу супружеской неверности Анатолия Ивановича, слухи об любовных интрижках которого переполняли закулисье всей Компании. Зная эту интересную особенность своей жены, и, как правило, имея к концу рейса рыльце в пуху, что называется, по самые колени, Анатолий Иванович никогда особо не торопился к семейному очагу по приходу в родной порт, выискивая всевозможные предлоги, чтоб всячески оттянуть свое появление дома. Но по сути, это ничего не решало, так как супруга его, дама решительная и закаленная, как бронебойная сталь, за двадцатилетие совместной жизни, решительнейшим образом брала инициативу в свои руки. С нетерпением дождавшись окончания формальностей по оформления прихода судна, она подымалась на борт и быстрым шагом направлялась в капитанскую каюту, где трясущийся от страха, предвкушающий скорую расправу Анатолий Иванович готовился принять этот удар судьбы на свою блудливую голову, лихорадочно прокручивая в голове все возможные сценарии по дальнейшему развитию событий. На коротком расстоянии от трапа до каюты его супруге на пути почти всегда попадался кто-нибудь из обслуживающего персонала, и в течение буквально одной минуты она была кратко, но достаточно четко информирована о всех безобразиях, которые успел вытворить ее муж, лишь только вырвавшись из-под ее заботливой опеки. Многие в экипажах знали об этой ее причуде, и всегда ждали ее появления на судне с большим нетерпением, чтоб хоть так насыпать соли под хвост вконец потерявшему нюх ТоляВане. Поэтому вместо теплых домашних пирожков, хрустящих малосольных огурчиков и запотевшей бутылочки водки (стандартный набор гостинцев, обычно приносимый женами моряков на судно!), а также очевидно в качестве альтернативы ожидаемо жарким объятьям, Анатолий Иванович с порога, и практически без предисловья, отгребал серию размашистых оплеух, тут же переходивших в нещадное драньё волос намертво вцепившейся ему в шевелюру обезумевшей от душившей ее ярости супруги. Неиссякаемый словесный поток далеко не литературных выражений разъярённой, словно фурия, соскучившейся за долгие месяцы разлуки дражайшей половины, служил верным подтверждением того, что воссоединение двух любящих сердец после длительного расставания удалось на славу! Хоть двери его каюты и были закрыты, но душераздирающий визг, истошный рёв, звон битой посуды и грохот переворачиваемой мебели отчетливо раздавался по всему судну! Практически весь экипаж, жадно прильнув ушами к переборкам прилегающих кают, с наслаждением слушал эту любовную воркотню, с восторгом внимая всем деталям разборок сей оригинальной супружеской пары. По доносившимся из каюты истерическим воплям сотворяющей возмездие, словно Богиня Немезида, разъярённой жены Анатолия Ивановича, можно было понять, что кастрация самым противоестественным образом- далеко не самое страшное, что она была готова с ним сотворить, если непрекращающиеся слухи о его многочисленных любовных похождениях будут и впредь вливаться в ее многострадальные уши, лишь только он покидает родной дом. Сполна удовлетворив свою жажду мести, и не забыв при этом стребовать от изрядно помятого ТоляВани причитающуюся ей по закону порцию супружеского долга, ревностная хранительница традиционных семейных ценностей удалилась с судна, оставив своего блудливого супруга убирать разгромленную каюту, зализывать раны, и восстанавливать изрядно пострадавший волосяной покров. Находившиеся в этот момент за переборкой в соседних каютах моряки, только что прослушавшие все стадии этой увлекательнейшей трагикомедии, тихо ликовали, энергично демонстрируя характерные жесты руками, доходчиво означавшие то, что только что сделали с Анатолием Ивановичем, и восторженно строя друг другу дикие рожи, должные показать высшую степень торжества! Эту захватывающую историю поведал в деталях дневальная, присутствовавший лично во время одного из таких визитов на судно Прямой Кишки, как за глаза звали супругу ТоляВани, за ее высокий рост и непомерную худобу. Поскольку многоопытная буфетчица по приходу в базовый порт всегда предусмотрительно отсиживалась у кого- нибудь в каюте на нижней палубе, чтоб не попасть под раздачу разьяренной Капитанши, то барские покои в эти дни приходилось убирать дневальной, которая, как, впрочем, и многие морячки того времени, была личностью неординарной, но все же на ней хотелось бы остановится поподробней. Родители нарекли ее прекрасным именем Серафима, но все знакомые звали Хиросимой. Даже после краткого общения становилось очевидно, что папа и мама в свое время здорово ввалили пиджачка, и не поняли с кем имеют дело, когда подбирали ей имя, тогда как житейская народная мудрость не ошибается никогда! То ли за свои устрашающие габариты, то ли за недоброе выражение обильно разукрашенного оспинами лица, но скорей всего все же из-за своего непредсказуемого и взбаламошного характера, прозвище Хиросима намертво закрепилось за ней с первого же дня работы в Пароходстве. Ввиду своих выдающихся внешних данных, поиск потенциального жениха даже на флоте шел из рук вон плохо, несмотря на все прилагаемые ей титанические усилия, и не приносил пока вообще никаких результатов. Что ввергало Хиросиму одновременно в ярость и уныние, окончательно превращая в классическую Мегеру! В один из вечеров она упросила повариху, к тому времени уже вовсю крутившую адюльтер с 3-м механиком, устроить им совместные посиделки с Ревизором. На коего, изнемогающая от хронического дефицита суровой мужской любви Хиросима уже давно положила свой тяжелый девичий взгляд. Нужно все же отметить, что Ревизор наш действительно был чертовски хорош собой, точеным профилем своего лица и рельефной статью спортивной фигуры порождая горячие эротические фантазии не только лишь у одной Хиросимы. Ну что ж, дело житейское, спонтанное суаре было организовано вечером в каюте у поварихи, которая ради подруги расстаралась вовсю и напекла всяких вкусностей. Хиросима в свою очередь любовно выставила на стол заветную бутылку Смирновки, которую лилейно хранила весь прошедший рейс, в надежде использовать ее, как главный козырь, лишь только ей подвернется подходящая оказия заарканить потенциального жениха. Ревизор, как любой нормальный мужик, был большой любитель хорошенько пожрать, да и выпить был совсем не дурак. К тому времени судно уже несколько месяцев как находилось в длительном рейсе, повторяющееся изо дня в день однообразное варево уже обрыдло всему экипажу, а все спиртосодержащие жидкости, включая те, что предназначались для ухода за различной судовой техникой, были давным-давно выпиты Судовой Администрацией, к числу которой, он, увы, не принадлежал. Поэтому Паша (как звали Ревизора), отнюдь не страдающий комплексами застенчивости, тут же согласился без излишних уговоров. Однако вечером, придя в каюту к третьему механику якобы для игры в карты, и улицезрев подозрительную гендерную парность приглашенных гостей, Паша к своим 30 годам обладавший богатым житейским опытом, моментально сделал абсолютно верный вывод, что пригласили его не только лишь повеселиться в приятной компании, и что за дармовую водку возможно придется выложить непомерно высокую плату. Окинув быстрым, но опытным взглядом разукрашенную и расфуфыренную в пух и прах Хиросиму, скромно потупившей очи долу, словно невеста на смотринах, Паша вспомнил старую истину о бесплатном сыре, который бывает лишь в мышеловке. Но выпить ему хотелось просто страсть как сильно, вид запотевшей бутылки хорошей водки в совокупности с разнообразной закуской, обильно грудившейся на столе, сыграл-таки свою решающую роль, и скрепя сердце, Ревизор решил все же остаться. Буквально через 20 минут после начала дружеского застолья, повариха и третий механик под каким-то явно надуманным предлогом покинули гостей, оставив Пашу наедине с изнывающей от вожделения Хиросимой. Дебелая красотка, хватив для вящего куража солидную порцию Смирновки, распалялась все больше и больше, и откровенно пожирая Ревизора горящими глазами, начала предпринимать явные попытки приблизиться к нему на ставшем вдруг почему-то очень тесном диване. Потихонечку отодвигаясь от нее к краешку, Паша опасливо наблюдал, как пышущие жаром мощные груди, выпирающие из узкой кружевной кофточки, будто подоспевшее тесто из квашни, медленно, но неотвратимо нависают над ним, грозя, словно снежная лавина, намертво похоронить под собой. Спинным мозгом чуя, что эта хитроумно задуманная комбинация вот-вот должна вступить в свою заключительную фазу, с тонко продуманным финалом которой он был категорически не согласен, Ревизор, почти давясь, проглотил все плюшки, по- молодецки опрокинул в себя остатки уже теплой водки, и внезапно вспомнив про оставленный включенным кипятильник, выскочил «на минутку». Ловко избежав в самый последний момент могучих обьятий страстно возжелавшей его Хиросимы, ушлый Паша по-быстрому скатился по трапу палубой ниже, и осторожно постучал условным стуком в каюту судовой докторши, с которой они вовсю крутили шуры-муры уже вторую неделю. Будучи впущенным внутрь уютного любовного гнездышка, Ревизор надежно запер за собой дверь, отключил телефон, и с ходу мастерски занырнул в койку прямо в обьятья полусонной докторины. После чего они с энтузиазмом занялись с ней именно тем, что ежевечерне практиковали вот уже на протяжении последних нескольких дней перед его ночной вахтой. Можно лишь догадываться, что творилось в душе коварно обманутой и бессердечно отвергнутой Хиросимы, хотя это и так было предельно ясно даже для людей, обделенных богатой фантазией! В завершение к этой захватывающей истории, пред которой блекнет и выглядит всего лишь жалким комиксом пресловутая Санта- Барбара, остается только дополнить, что на следующий день, в ответ на немой вопрос 3-го механика по существу произошедшего (вернее сказать – так и не произошедшего), Паша с пафосом процитировал ему бессмертную фразу классиков отечественной литературы: «Согласие есть продукт при обоюдном непротивлении сторон!». И уже от себя, назидательно подняв вверх указательный палец, добавил, что женщина должна хоть немного походить на женщину, а не на Экскаватор! А также от души поблагодарил за вкусные плюшки и холодную водку, заверив 3 –его механика в своей полной готовности вновь поучаствовать в вечеринке, как только им вздумается еще повеселиться! Но, как ни странно, предложений принять участие в дружеских посиделках ему больше не поступало….