Маньяк

Соседка сверху Тамара, придыхая от волнения, рассказывала маме Максима, что на днях видела маньяка у продуктового магазина «Юбилейный».

– Вот те крест, Наташ, видела. Он это был, он – он – он. Рожа злая, глаза навыкате, пена у рта. Он в рукав мне вцепился, а я руку вырвала и бегом от него, а сама ору во все горло. А всем хоть бы хны.

– Так он же познакомиться с тобой хотел, дурёха. А глаза выпучил – так это ты его красотой своей сразила. А ты – маньяк, маньяк…

Прислушиваться к малограмотной тетке, которая до сих пор хранила на антресолях банки с заряженной «кашпировской» водой, излечивающей от всех болячек, и надеялась когда – нибудь обменять ваучеры Мавроди на деньги и сказочно разбогатеть, Наталье Сергеевне не хотелось. К тому же, не было ни одной милицейской ориентировки, даже крохотной заметки в областной газете, ничего. Только слухи, сплетни и домыслы.

***

Тем не менее, Максим, по совету ветерана, стал носить с собой перочинный ножик, найденный у отца в ящике с инструментами. Ножик был складной, легко умещался в кармане джинсов и включал в себя отвертку, шило, штопор, ножницы и абсолютно бесполезную пилочку для ногтей. Расправив это добро веером, он показал находку Саньке. Тот не без зависти осмотрел трофей, сложил, подбросил на ладони и хмыкнул:

– Игрушка. Таким и ребенка не напугать.

– А я пугать и не собираюсь, – обиделся Максим, – это для самообороны.

– Запыряешь пилочкой до смерти? – посмеялся он, возвращая нож, – тогда бы уж с кухонным ходил для самообороны.

На уроке географии Максим заметил, как новенькая передала соседке по парте Варе Батт анкету. Та убрала ее в сумку. Максим хищно усмехнулся. Он знал, что на перемене обязательно добудет заветный манускрипт.

Пожилую географиню с редкими, крашеными хной кудряшками, и в мятой, телесного цвета блузке никто не слушал. Казалось, что не уснуть на собственном уроке стоило ей нечеловеческих усилий. Говорила она тихо, а то и вовсе шепотом.

Пацаны рубились в «морской бой», кто – то глазел в окно, за которым крупными хлопьями падал снег. Салаев с Лариным хохотали и плевали в стену бумажными комочками из стеклянных трубок. Мишенью служила глубокая выбоина с осыпающейся известкой. Проигравший получал горячий фофан в лоб. Девочки шушукались или прикладывали ладони к тетрадному листу, обводили контуры шариковой ручкой и пририсовывали маникюр, браслеты и кольца.

Прозвенел звонок.

Батт не расставалась со своей сумочкой ни на минуту, словно чувствовала опасность. Даже в столовой укладывала ее себе на круглые колени, обтянутые черными, вязаными колготками. Максим думал о том, как в коридоре вырвет сумку из ее рук, забежит в укромное, тихое местечко под лестницей, варварски распотрошит, разбрасывая по полу бесчисленные тетрадки, ручки, и прочий ученический скарб, и заполучит анкету.

Мирным путем договориться с одноклассницей было невозможно. Варя давала заполнить анкету только тем, кто был ей симпатичен. Из мальчишек в классе такая честь выпала только Дону Жопену. От посторонних глаз Батт ее тщательно оберегала.

Максим уже было потерял всякую надежду, но на физкультуре замаячил шанс исполнить задуманное.

В спортивном зале с давно не крашенными деревянными половицами играли в волейбол. Команда девочек против команды мальчишек. Остальные сачковали, отсиживаясь на длинных вдоль стен скамьях. Максим тоже был в компании сачков – болельщиков. Рядом сидел Салаев и о чем – то ворковал с новенькой. Даже пытался ее приобнять, но Олеся целомудренно сбрасывала нахальную руку, стараясь отсесть подальше.

«Какая же ты сволочь, Салаев, какая подлая тварь!» – шипел Макаров, до боли сжимая кулаки.

Поскрипывали резиновые подошвы кроссовок, раздавались тугие удары по мячу. Эхом разлетались крики игроков и болельщиков. Изредка слышался короткий свисток учителя физкультуры, седого, невысокого, крепко сколоченного мужичка с округлым брюшком.

Максим уличил момент и выскользнул из зала. Он едва не подскочил от радости, когда увидел незапертую дверь в женскую раздевалку. Сердце застучало, отдавая в виски. Но как только он сделал шаг, увидел сквозь распахнутую дверь мужской раздевалки Пьянкова. Он сидел на корточках, прислонившись к стене. Уронив голову на сложенные руки, Вася рыдал, дергая плечами.

– Что случилось? – спросил Макаров.

Кисло воняло потом. На приоткрытых дверцах шкафчиков висела одежда. Сапоги и ботинки были разбросаны по полу.

– Ничего, отвали, – шмыгнул носом Пьянков, не поднимая голову.

– Да ладно тебе хныкать, Васек, – присел рядом Максим, – расскажи, что произошло – то?

– Штаны, – утирая ладонью слезы, в два слога выговорил одноклассник.

– Чего – штаны?

– Штаны я порвал, вот чего! Последние! Меня дома убьют! – вскричал Пьянков и выставил вперед ногу. – На вот, полюбуйся!

Макаров увидел распоротую от щиколотки до колена штанину. Спортивки Пьянкова стали похожи на клёши моряков парусного флота.

– Нууу, из – за такой ерунды, – усмехнулся Макаров, – ну хочешь, я тебе завтра свои принесу, у меня этих треников дома навалом.

– Засунь себе в жопу тогда, свои треники!

Пьянков вскочил, стянул с себя клёши, и влез в джинсы. Широко размахнувшись, забросил скомканные штаны за шкафчики, схватил рюкзак и выбежал.

Максим чуть было не вернулся обратно в спортзал, напрочь позабыв о своем деле. Но вовремя опомнился. Оглядываясь по сторонам, вошел в женскую раздевалку. Моментально подскочил адреналин, сердце отчаянно рвалось из груди. Казалось, что сейчас кто – нибудь войдет и застанет его на месте преступления. И уж тогда – то он никак не отмажется. Ныряя в шкафчики девчонок, через некоторое время он отыскал нужный. Дрожащей, влажной от пота рукой дернул молнию на сумке Вари, порылся в учебниках и выхватил толстую тетрадь. Метнулся в мужскую раздевалку и спрятал краденое в своем рюкзаке.

На последнем уроке Макаров еле сдерживался, чтобы не раскрыть анкету.

После звонка оравы школьников выскакивали из кабинетов и устремлялись по лестнице вниз, точно снежная лавина, соскальзывающая с крутого горного склона.

Мимо, заложив сигарету за ухо, прошел Рома Чиндяйкин. За ним следовала его свита из пяти человек. Рома улыбнулся и подмигнул Макарову. Макаров осторожно кивнул в ответ.

В фойе, пробираясь сквозь шумную толпу, к Максиму подошел Пьянков и отвел его в сторону, где было тише.

– Не говори никому, что в раздевалке видел… Ладно? – он хмуро протянул ладонь.

– Лады, все между нами, – в ответ пожал руку Максим.

– Спасибо, – Вася хотел было уйти, но замешкался и повернулся, – А хочешь, поехали с нами на машине, с олеговской мамой. Думаю, она не будет против.

– Да не, Васек, не надо. Мы уж сами как – нибудь.

Пьянков поплелся к выходу. Он был невысокий, вдобавок сутулился. Лямки рюкзака мохрились и сползали с покатых плеч.

Максиму было его жаль.

***

Убили четырех милиционеров. Новость в мгновенье разлетелась по городу. На конспиративной квартире их расстреляли из автомата. Поговаривали, что у ментов были какие – то дела с «Комаровскими», якобы стражи порядка имели свою долю от продажи спирта в ивдельскую зону. Пули искромсали тела милиционеров, у одного оказалось отстрелено ухо. Вся квартира была залита кровью, по полу были разбросаны двойные, скрученные изолентой рожки. Санька видел, как из подъезда в каких – то длинных, черных то ли сумках, то ли мешках выносили убитых. Это произошло в доме напротив. Поглазеть сбежался весь район. Бабушки, замотанные в пуховые шали до самых глаз, крестились и охали, родители отводили детей подальше.

Ужинали молча. Мать была не в духе. Она качала головой и тяжело вздыхала. Пару раз прикрикнула на Максима:

– Сядь ровно! Где твои локти?! Не чавкай, как свинья!

Виктор Павлович был спокоен и невозмутим. Но мать это еще больше распаляло. После ужина Максима отправили в зал и велели сделать громче звук телевизора. А сами плотно закрыли дверь в кухню.

Значит, будут ругаться, понял Максим.

Как не велико было желание почитать краденую анкету, школьник решил оттянуть сладостный момент до позднего вечера. А заодно и проверить свою силу воли. Голоса родителей слышались из кухни все отчетливей. Мать то визгливо вскрикивала, то монотонно бубнила. Отец отзывался кратко и сдержанно.

– …чувствую себя здесь как в ссылке! Завез к черту на кулички, в дыру богом забытую. Вон погляди, здесь уже и в людей стреляют! Из дома выйти страшно! – каким – то не своим, плаксивым голосом причитала Наталья Сергеевна.

– Сейчас везде так, время такое, – звучал в ответ бархатистый отцовский бас.

– Везде, да не везде. Сам же говорил – чем дальше от центра, тем больше бардака. А здесь вообще уголовники по улицам разгуливают.

– Где ты их видела – то?

– А ты глаза разуй! Вот отсидел он срок, предположим, дома никто не ждет, ехать некуда, куда деваться? Конечно, оставаться в этой чертовой деревне!

– Не ори ты, пацана разбудишь…

– Тебе просто на нас наплевать!

Отец шумно вздохнул.

– С твоей – то головой, давно бы в бизнес пошел, – продолжала наступать мама, – вон тот же Короленко, у него образование восемь классов, дэбил – дэбилом, а зато свой ларек. Работает на себя.

– Я не торгаш, я офицер.

– Да? А кому от этого легче?! – взорвалась мать, – плевала на тебя твоя армия и твое государство! Перебиваемся с копейки на копейку. Каждый раз одно и то же! Разве это жизнь?! Как цыгане по стране мотаемся. Из Новгорода в Таджикистан, из Таджикистана – в Казахстан, из Казахстана – на Урал. Всю жизнь на перекладных! Сил моих больше нет! Служба эта твоя проклятая! Хочу, наконец, нормальной жизни! Хочу свое гнездо!

Мать начала плакать. Отец что- то тихо говорил, пытаясь ее успокоить.

Максим вышел из зала и отправился в свою комнату. Сосед за стеной пытался гневно перекричать радио, которое транслировало какую – то политическую передачу. Макарову было не до него. Он вытащил из рюкзака анкету, погасил общий свет и включил ночник. Подмяв под себя одеяло, уселся на кровать.

На двух первых страницах старательной девичьей рукой были написаны вопросы, каждый из которых Вера выделила фломастерами.

С нетерпением перелистав страницы, Максим отыскал нужную.

У Олеси оказался мелкий, семенящий почерк с множеством закорючек и завитушек, буквы чуть скошены влево. От бумаги пахло духами. Максим приложил тетрадь к носу и втянул сладкий аромат. В голове затуманилось, в паху стало щекотно и горячо. Он откинулся на подушку.

– Козлы! Козлы! – вдруг закричал раздосадованный ветеран, – когда же вы все, падлы, передохните! Такую державу размандорили, сатрапы! Дай мне волю, я бы вам всем яйца пооткручивал.

Максим поднялся и снова взял в руки анкету:

Та-а-а-к, значит, родилась двадцатого февраля… Любимая музыка: «Руки вверх», «Отпетые мошенники», «Стрелки»… ничего интересного, идем дальше. Любимый цвет – зеленый, любимая передача – «Звездный час». Ну и бестолочь же эта Батт, не могла придумать вопросы поинтересней. Любимое блюдо, бла – бла – бла… Нравится ли кто – нибудь из класса? Его бросило в жар. Максим прочел строчку ниже:

«Секрет».

«Вот оно, подумал Макаров, значит, кто – то все – таки нравится. Может быть, это я?» Максиму захотелось выкрикнуть что – нибудь радостное.

– Что делать – что делать? Хрен муравью приделать, вот что делать! – не унимался сосед.

Максим еще раз пробежался по страницам, снова вдохнул пьянящий аромат. Ему хотелось запомнить этот запах.

Родители, вроде бы, помирились. Они посмеивались в зале под комедию с Луи де Фюнесом, будто и не ругались вовсе.

Сосед за стенкой притих, а Максим еще долго не мог уснуть. Он был приятно взволнован. Ворочался с боку на бок, обнимал подушку, которая тоже, казалось, пахла духами Олеси.

***

В воскресенье утром отец отправился на дежурство. Ближе к одиннадцати мама стала собирать ему обед. Голубцы в баночке, плотно обернутой полотенцем, чтобы дольше не остывали, термос кофе и пирожки, с луком и яйцом.

Наспех убрав «Денди» в рюкзак, Максим убежал к Салаеву за новыми картриджами. У Олега была более крутая приставка – 16 битная «Супер Нинтендо». А восьмибитную «Денди» он подарил своему младшему брату – дошкольнику.

Родители не позволяли Максиму играть дома, боясь, что он «спалит телевизор». Ему приходилось делать это тайно, после школы, когда все были на работе. Но однажды его застукала мать. Отругав сына, она выдернула из приставки блок питания и надежно спрятала, соврав, что теперь будет носить его с собой на работу.

Поэтому Максим с нетерпением ждал воскресного дежурства отца, чтобы отправится к нему в военкомат и вволю наиграться на казенной «Чайке».

«Денди» Максиму подарили прошлым летом, когда он гостил у бабушки в деревне. Он нетерпеливо сорвал пленку с коробки, затем с противным пенопластовым скрипом достал из ячеек приставку, блок питания, два джойстика и световой пистолет.

Побросав все дела, бабка с дедом расселись рядышком на табуретах и дивились тому, как лихо внучок стреляет из черного «Кольта» по уткам.

– Вот так чудо техники, – качал седой головой дедушка, подкручивая желтые от табака усы. – А ты это, попробуй – ка в собаку разок пальни, – озорно посмеивался он, когда на экране черно – белого «Рубина» выскакивал из кустов довольный пес с подстреленной уткой в лапе.

– Ты что городишь, старый черт, – стыдила бабушка, – в собаку нельзя, она друг.

… – Максим, ну где ты ходишь, остынет же все! – сказала Наталья Сергеевна, когда запыхавшийся, краснощекий сын вбежал в коридор. Карманы его пуховика были набиты картриджами в оранжевых и желтых футлярах: «Бателтодс энд Дабл Драгон», «Червяк Джим», «Аладдин», долгожданные третьи «Черепашки», «Футбольная лига», чтобы сразиться с отцом один на один…

Макаров просунул руки сквозь тесные лямки рюкзака, джойстики внутри стукнулись о пластиковый корпус приставки.

– И смотри у меня, чтобы дома был не позднее четырех. Понятно? – мама протянула ему холщовую сумку с едой, поправила съезжающую на глаза шапку.

– Да понятно – понятно. Ну все, мам, я погнал, а то времени мало.

Военкомат находился в пятнадцати минутах ходьбы.

В воскресное утро на улице было совсем мало людей. Ярко светило солнце. Морозец стоял крепкий, но не такой лютый, как на прошлой неделе.

Школьник мчался по хрусткому снегу, сокращая путь дворами. И вдруг, обегая хоккейную «коробку», он увидел Его.

Мужчина в черной вязаной шапке и камуфлированном бушлате угрюмо сидел на корточках посреди заснеженной детской площадки и стряхивал пепел сигареты. Вокруг, как назло, не было ни души. Страх парализовал Максима. Он встал как вкопанный метрах в тридцати.

«Маньяк, маньяк, маньяк, маньяк!» – застучало в голове.

Затряслись колени, пересохло во рту. Он опустил руку в карман куртки, пытаясь нащупать перочинный ножик, который безнадежно запутался в подкладке. От ужаса он попятился назад, но вдруг увидел, как мужчина выбросил окурок и припал на одно колено. Затем он поднял пластиковую выбивалку и стал яростно колотить по утопленному в сугробе половику, поднимая снежные брызги.

– Тьфу ты, блин! – облегченно выругался Макаров и сплюнул сухой слюной.

Немного отдышавшись и придя в себя, он припустил дальше, даже посмеиваясь над своей трусостью.

В одном из дворов за ним увязалась лохматая рыжая собачонка таинственной породы. Звонко тявкая, она норовила обогнать школьника.

Отстала собака только у массивных дверей военкомата. С визгом шарахнулась в сторону, точно злостная уклонистка от военной службы.

Максим дотянулся до черной кнопки звонка. Раздалось грозное жужжание. Через минуту лязгнул замок, дверь тяжело открылась.

– Проходи, – улыбнулся отец, пропуская Максима вперед.

Подполковник был в зеленой форменной рубашке с засученными по локоть рукавами, верхняя пуговица расстегнута, галстук под цвет рубашки болтался на медном зажиме на уровне груди.

– Поднимайся в мой кабинет, я сейчас подойду, – сказал отец и, поскрипывая до блеска начищенными ботинками, шагнул в застекленную будку «дежурки».

Макаров младший, пройдя по длинному коридору с множеством дверей с красными табличками: «окулист», «психиатр», «лор», «хирург»… оказался на лестничном пролете. Поднялся на второй этаж и вышел в просторный холл. На стенах висели агитационные плакаты, заключенные в деревянные пролаченные рамки. Снайпер в каске, с черными маскировочными полосками на лице и с СВД в руках смотрел в оптический прицел. Ниже подпись: «Он бьет без промаха. А тебе слабо?», два солдата в окопе с «калашами», один прицеливался, второй указывал пальцем перед собой. Над ними слова: «Военная служба по контракту – дело настоящих мужчин!»

Максим был у отца на работе не в первый раз. В будни по коридорам сновали военные, не смолкали трели телефонов, раздавались грубые, громкие голоса и смех.

Работники его хорошо знали. Пропахшие табаком и одеколоном мужчины жали ему руку, как взрослому, женщины приглашали пить чай и угощали печеньем.

– Ну что стоишь, как засватанный? – процитировал строчку из любимого фильма отец, поднимаясь по лестнице. – Открыто же, чего не заходишь?

– Да тебя ждал, – стаскивая с плеч рюкзак, Максим надавил на ручку, подтолкнул дверь и вошел в кабинет.

В центре располагался громоздкий стол, на нем возвышалась аккуратно сложенная стопка папок, рядом уверенно обозначился дисковый телефон. В углу притаился небольшой сейф с кодовым замком. На противоположной стороне кабинета размещался продавленный диван – «Чебурашка», тумба с заветным телевизором «Чайка» и низкий журнальный столик.

Отец снял телефонную трубку и, зажав ее между плечом и ухом, стал накручивать тугой диск, другой рукой придерживая скользящий по столу аппарат. Максим выгрузил из сумки еду на журнальный столик

Пока Виктор Павлович разговаривал по телефону, Максим успел подключить приставку к лениво прогревающейся «Чайке».

На мерцающем экране появилась наконец заставка «Черепашек».

– Пап, давай со мной, тут на двоих можно, – сказал Максим, присаживаясь на краешек дивана с джойстиком в руках.

Подполковник отрицательно покачал головой. Достал пирожки, протянул сыну:

– На вот, полопай лучше.

– Не, спасибо, я их дома объелся, – ответил Максим и, щелкая кнопками, выбрал персонажа. Это был Леонардо, он лихо орудовал мечами.

«Кавабанга!» – прокричал Лео и игра началась.

Пообедав, подполковник отправился сполоснуть посуду. Вернувшись в кабинет, он сел за свой стол, раскрыл серую папку и стал перебирать документы, изредка хлопая печатью.

– Да ё – мое!!! – вскрикнул Максим, топая ногой, – опять продул, а! Дебильный уровень, блин! Долбаный кабан!

– Тихо там, – чуть заметно улыбнувшись, произнес отец.

– В следующий раз возьму у Олега книжку с кодами для прохождения, – рассуждал Макаров младший.

Позднее Максим уговорил отца сыграть в футбол.

Но не успели они доиграть второй тайм, как задребезжал телефон. Отец встал, бодро прошагал к столу, снял трубку.

Нажав на паузу, Максим поднялся и побрел в туалет. А по возвращении в кабинет услышал:

– Ну все, лафа кончилась. Мать звонила, дуй домой.

Препираться было бессмысленно.

– Эх, только разыгрался, – вздохнул Максим.

Перед выходом подполковник крепко, по – мужски пожал ему руку, достал черный бумажник и отсчитал несколько купюр. На карманные.

***

Классный руководитель задерживался. Ученики шестого «А» гудели.

– Ребят, а кто дежурный? – громко и требовательно спросила Варя, – сходите в учительскую, узнайте, где Маргарита Николавна.

– Те надо, ты и иди, – хмыкнул Ларин.

Новенькая что – то шепнула Варе на ухо. Та кивнула и рассмеялась.

– Пятнадцать минут ждем и сваливаем, – объявил Салаев. Он сидел, закинув ногу на парту, хвастаясь новыми утепленными кроссовками из «Еврошопа».

– Тоже мне, командир нашелся, – усмехнулась Батт.

– Толстым слово не давали!

– Идиот, – раскраснелась Варя.

Она опустила голову и принялась нервно перелистывать страницы учебника.

Санька хвастался Максиму новыми наклейками в журнале с футболистами:

– Во, смотри, это Роналдо. В семнадцать лет стал лучшим бомбардиром чемпионата Голландии…

Неожиданно дверь распахнулась и в класс вошла Маргарита Николаевна, у нее был серьезный, озабоченный вид. За ней проследовали две женщины. Одна пожилая, другая средних лет. Та, что помоложе, с отекшим лицом и красными, слезящимися глазами часто сморкалась в скомканный носовой платок. Старушка в засаленном коричневом пальто и в старомодной ондатровой шапке – ушанке тяжело вздыхала, склонив голову на бок.

Ученики с любопытством рассматривали вошедших, некоторые удивленно переглядывались.

– Ребята, – наконец заговорила Маргарита Николаевна, – у нас в классе произошло чепе. Пропал Вася Пьянков.

– Как пропал?! Куда?! Когда?!

Дети оборачивались и осматривали пустующее место Пьянкова на «камчатке», будто бы он нарочно спрятался под парту и сейчас же выпрыгнет из – под нее, смеясь над тем, как здорово он всех разыграл.

Покачиваясь, старушка подбрела к первой парте и тихо произнесла:

– Ребятишки, миленькие, кто – нибудь из вас виделся с Васей в выходные?

Мать Пьянкова театрально всхлипывала рядом, придерживая бабушку за талию.

Школьники отрицательно качали головами.

– Господи, боже мой, – выдохнула старушка, утирая слезы ладонью, – как с уроков в субботу пришел, пообедал, и гулять убег, и больше не видели его.

– Да вы не волнуйтесь так, вернется, – приподнялась Варя, – мы с ребятами поспрашиваем, может кто- нибудь его и видел. Правда, ребят?

– Спасибо вам, мои хорошие, спасибо, миленькие, – старушка чуть отступила назад.

– Очень надеемся на вашу помощь, дети, – сказала мать, комкая в кулаке платок, – мы все испереживались. Ходили в милицию, заявление написали. Места себе не находим. Где он? Что с ним?

Классный руководитель жестом попросила детей встать и отправилась провожать Пьянковых.

– Ребзя, да это маньяк, – сказал Ларин, когда дверь захлопнулась, – сто пудов маньяк. Выследил нашего Ваську и грохнул.

– Что ты несешь? – возмутилась Батт, – он же твой друг.

– А я че, я, что ли, виноват?

– Да бред это все, – взобрался на парту Салаев, – с родаками посрался, вот и решил свалить, типа попугать. Вы на мать его посмотрите, синячка натуральная.

– Если и сбежал бы – сбежал бы к бабке, а бабка тут, – возразил Перепелкин, – не, тут что – то посерьезней, походу. Макс, – он слегка толкнул соседа в плечо, – а ты че скажешь?

Макаров молчал. Рассказать ребятам о порванных штанах – засмеют. Из – за таких пустяков из дома не убегают. Тем более, он дал слово хранить тайну.

– Ребят, – вдруг сказала новенькая, – да чё вы паникуете раньше времени. У меня в той школе тоже случай был, мальчишка пропал. Искали все, подняли на уши полгорода. А он в подвале у дворника жил. У него две «пары» за четверть выходило, он боялся домой возвращаться.

– И чё, ты предлагаешь все подвалы в городе проверить? – спросила Синицына, грубоватая, белобрысая, дочка завуча.

– Я – ничего не предлагаю, – хмыкнула Олеся.

– А я предлагаю, – вмешался Салаев. Все обернулись в его сторону. – После школы собираемся и идем прочесывать город. Каждый подвал, каждый закуток. Кто не идет – тот лошара.

Вернулась Маргарита Николаевна. Скрестив руки на груди, шагнула в центр класса:

– Ребят. Олег, Тимур, Саша, Максим. Вы дружите, может, вы что – нибудь знаете?

– Нет, Маргарит Николавна, – ответил Салаев, – зачем нам что – то скрывать?

– Мы все знаем, – продолжила она, – что семья у него сложная. Вася когда – нибудь вам жаловался или, к примеру, говорил, что не хочет возвращаться домой? Ну, было такое?

– Нет, Васек никогда никому не жаловался.

Макаров отвернулся к окну.

***

На поиски Васи собрался весь класс. Уклонились лишь двое – братья Карповы из поселка «Гидролизный», сославшись на то, что у них были талоны на прием в поликлинику.

– Ну и валите, – прокричал им вслед Салаев, – и без вас обойдемся, уроды!

Ребята организованно разбились на несколько групп. Максим оказался в компании Саньки Перепелкина, Наташи Зиминой, Коли Варенцова, Вари Батт, а позднее, на радость Макарова, к ним присоединилась Олеся, дезертировав из команды приставучего Салаева.

Их группа должна была прочесать улицу 60 лет ВЛКСМ, потом через Пильный переулок выйти на Куйбышева, пройти вдоль по улице Трошева вплоть до автостанции на Первомайской. Это была общая точка сбора.

Мальчишки шагали впереди, девчонки – чуть поодаль, но старались не отставать. Ребята действовали решительно, они были готовы проверить каждый дом. Заходили в подъезды и в шесть голосов звали Васю. Несколько раз их прогоняли недовольные жильцы:

– Нет тут никакого Васи, и не было никогда! Валите отсюда, а то милицию вызову!