1Q84. Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Книга 3. Октябрь–декабрь

– Значит, сведения об очевидцах вы собрали?

– Да. Только предупреждаю: материала очень много. Семья Аомамэ – истые верующие, активно миссионерствуют вот уже много лет, и документов об их деятельности накопилось с избытком. Что вам из них пригодится, что нет – прошу решать самостоятельно.

– Да-да, разумеется, – согласился Усикава. На это он и рассчитывал.

– Со спортклубом все прошло достаточно гладко. Открыл дверь, зашел, отыскал что хотел, вышел, запер за собой. Правда, времени было совсем мало; пришлось, что называется, выдирать информацию с корнем, оттого и такие объемы. Но по обоим каналам данные собраны, и я готов их вам предоставить. Как всегда, по факту оплаты.

Усикава записал в блокнот окончательную сумму сделки. Выше предложенной сметы процентов на двадцать. Кроме как согласиться, ничего другого не оставалось.

– На сей раз пересылать все почтой неудобно. Поэтому завтра в это же время мой ассистент передаст вам документацию лично. Прошу подготовить нужную сумму. Как всегда, расписки в получении этих денег я предоставить вам не смогу.

– Понимаю, – сказал Усикава.

– И последнее, о чем я уже говорил, но повторяю на всякий случай. Вся информация, которую можно было собрать по интересующим вас вопросам, добыта. Если же у вас, господин Усикава, вдруг появятся претензии к содержанию самих материалов, за это я никакой ответственности не несу. Технически было сделано все, что в моих силах. Вы платите мне за усилия, а не за их результат. Также я не смогу вернуть вам деньги, если в этих данных вы не найдете, чего искали. Надеюсь, вы и это хорошо понимаете.

– Понимаю, – повторил Усикава.

– Что касается фото госпожи Аомамэ, – продолжал Нетопырь, – его я достать не смог, как ни пытался. На всех документах ее фотографии срезаны подчистую.

– Ясно… – вздохнул Усикава. – Ничего не поделаешь.

– Не исключено, что у нее уже совершенно другое лицо, – добавили в трубке.

– Возможно, – отозвался Усикава.

Нетопырь еще немного покашлял.

– До связи, – проговорил он наконец, и связь оборвалась.

Положив трубку, Усикава глубоко вздохнул, закурил очередную сигарету – и медленно выдохнул струю дыма в телефонный аппарат.

На следующий день, опять после обеда, контору Усикавы посетила девица. Совсем юная, на вид не дашь и двадцати. Короткое белое платье, плотно облегающее бедра, такие же белые и элегантные туфли на шпильках, жемчужные серьги. Миниатюрно сложена, чуть выше полутора метров, – но с неожиданно крупными ушами, копною длинных прямых волос и пристальными, глубоко посаженными глазами. Этакая феечка-практикантка. Она разглядывала Усикаву как нечто диковинное, что встречала только однажды и запомнила на всю жизнь. Улыбалась ему светло и приветливо, показывая меж маленьких губ аккуратный ряд белых зубов. Может, конечно, и обычная производственная улыбка. И все же найдется очень мало людей, способных так долго разглядывать Усикаву без содрогания.

– Вся информация, которую вы запрашивали, для вас приготовлена, – защебетала она, раскрыла туго набитую холщовую сумку, тут же опустошила ее, вытащив два толстенных конверта для крупноформатных документов. И, обхватив их обеими руками, – так юные мико[14] в древних храмах перетаскивали каменные прессы для литографий, – выгрузила перед Усикавой на стол.

Усикава полез в ящик стола, достал заготовленный конверт и передал ей. Она вскрыла конверт, вынула огромную пачку десяток[15] и тут же, не садясь, начала пересчитывать. Быстро, отточенными движениями: тонкие пальчики так и мелькали. Досчитав, убрала деньги в конверт, спрятала в сумку. И вновь одарила Усикаву лучезарной улыбкой. «Всю жизнь бы на вас любовалась», – будто говорили ее глаза.

«Что общего у этого небесного создания с Нетопырем?» – невольно гадал Усикава. Хотя, казалось бы, ему-то какое дело? Информацию доставляет, деньги получает. Скорее всего, ничего больше от нее и не требуется.

Когда фея покинула кабинет, Усикава долго просидел в ступоре, глядя на закрытую дверь. В воздухе по-прежнему ощущалось ее присутствие. А взамен этого ощущения – Усикава готов был поклясться – она забрала с собой частичку его души. Не ведомая доселе пустота заполнила его изнутри. Что со мной? – поражался он. Что все это значит?

Минут через десять он пришел в себя и вскрыл перемотанные скотчем конверты. В каждом обнаружилось по увесистой пачке перемешанных как попало документов – ксерокопий, распечаток, оригиналов. Все, что не понять, каким чудом удалось собрать в настолько сжатые сроки. Теперь, казалось бы, можно и поработать. Но при виде такой огромной кипы бумаг Усикава лишь бессильно вздохнул: да разве все это можно когда-нибудь изучить до конца? А может, я просто заплатил бешеные деньги за груду нелепой макулатуры? Бессилие это было таким глубоким, что сколько ни погружайся, сколько ни вглядывайся, дна не увидать никогда; глаза различают лишь призрачный сумрак, похожий на преддверие смерти. Виной ли тому ощущение, которое эта девчонка от себя оставила? Или проблема в том, что она с собой забрала?

Наконец Усикаве удалось взять себя в руки. До самого вечера он разгребал бумаги, разбивал их по темам и выписывал в блокнот все, что казалось важным. Лишь уйдя в работу с головой, он сумел наконец избавиться от проклятой беспомощности. Постепенно в конторе стемнело, и, зажигая настольную лампу, он уже был уверен, что заплатил свои деньги не зря.

Начал Усикава с материалов из фитнес-клуба. Четыре года назад Аомамэ устроилась туда на работу – тренером по растяжке и инструктором боевых искусств. Сама составляла программы занятий, сама набирала и вела параллельно несколько групп. Чуть ли не каждый документ говорил о том, что преподавала она отменно и слыла настоящим кумиром у членов клуба. Помимо групповых занятий давала и частные уроки на дому. Брала за это недешево, но для клиентов, которые не могут являться в клуб по расписанию или просто любят более приватную обстановку, такая система удобнее, так что недостатка в «частниках» у нее не было.

Из копии расписания тренировок стало ясно, когда, где и как Аомамэ занималась с частными клиентами. Для одних назначала время и место в стенах клуба, к другим выезжала на дом. Были среди этих клиентов и светские знаменитости, и политики. Самой пожилой оказалась Сидзуэ Огата, хозяйка «Плакучей виллы».

Знакомство с нею Аомамэ поддерживала вплоть до своего исчезновения, а завязала его вскоре после начала работы в клубе – как раз когда двухэтажный дом при усадьбе переоборудовали в приют «Консультации для женщин – жертв бытового насилия». Может, простое совпадение, а может, и нет. В любом случае, документы говорили о том, что вскоре эта парочка сблизилась еще теснее.

Более того: создавалось впечатление, будто между Аомамэ и хозяйкой установилось нечто вроде родства. Усикава чуял это нутром. Поначалу женщины общались как инструктор клуба с частной клиенткой. Но в какой-то момент их отношения изменились. Отслеживая расписание день за днем, Усикава пытался вычислить, когда именно эти двое начали общаться как близкие люди, невзирая на разницу в возрасте и положении. Скорее всего, когда обеим открылась некая истина и они устроили тайный сговор, который каким-то образом привел к убийству Лидера в номере гостиницы «Окура». Так подсказывало Усикаве его чутье.

Но каким образом? И что это за сговор?

На это чутья Усикавы уже не хватало.

Определенно, что-то здесь связано с бытовым насилием. Старуха явно неравнодушна к этой теме. Согласно документам, Сидзуэ Огата познакомилась с Аомамэ, когда записалась в группу самозащиты. Но обычные семидесятилетние старухи не ходят на курсы самозащиты. Так, может, их связала не столько необходимость защищаться самим, сколько желание защитить кого-то еще?

Или над самой Аомамэ надругались в детстве? А Лидер оказался бытовым насильником – и две женщины, узнав об этом, приговорили его к казни? Впрочем, это всего лишь предположения. Которые, насколько известно Усикаве, серьезно расходятся с образом Лидера. Конечно, чужая душа – потемки, тем более такая бездонная, как у Лидера. Все-таки он был гуру огромной секты. Мудрая, образованная личность, настоящая загадка для своего окружения. И даже если допустить, что при этом он насиловал малолеток, – стоит ли ради этого рисковать собой и своей репутацией, планируя настолько скандальное убийство?

А убили его хладнокровно, и никаким «состоянием аффекта» здесь не пахло. Продуманное убийство с осознанными мотивами, на организацию которого потрачены огромные время, силы и деньги.

Но доказательств этому не было. Сплошные умозрительные выводы – то, что отсекала «бритва Оккама». И предложить «Авангарду», увы, пока нечего. Усикава просто понимал, что случилось – по запаху и на ощупь. Все косвенные факторы говорили об одном. Под предлогом мести насильнику старуха подговорила Аомамэ убить Лидера, а потом спрятала ее в безопасном месте. Чему полностью, хотя и косвенно, соответствовали все документы, собранные Нетопырем.

Куда больше времени и сил Усикава потратил на изучение материалов об «Очевидцах». Этих бумаг оказалось куда больше, чем он думал, хотя по-настоящему полезными он нашел лишь несколько документов. В основном перед его глазами мелькали отчеты о вкладе семейства Аомамэ в деятельность секты. Эти люди по-настоящему истово, до самоотречения распространяли учение «Очевидцев». Родители ее теперь жили в городке Итикава префектуры Тиба. Переселились туда тридцать пять лет назад, после чего дважды переезжали, но только в пределах Итикавы. Отец, Такаюки Аомамэ (58 лет), работает в машиностроительной компании. Мать, Кэйко Аомамэ (56 лет), – домохозяйка. Их сын, Кэйити Аомамэ (34 года), окончил среднюю школу в Итикаве, устроился на работу в небольшую токийскую типографию, но через три года уволился и полностью посвятил себя «очевидцам». Поначалу печатал религиозные брошюры в штаб-квартире секты в Одаваре, ныне занимает там же руководящую должность. Пять лет назад женился на сектантке, которая родила ему двоих детей. Живет с семьей в Одаваре, снимает квартиру.

«Официальная» биография их дочери, Масами Аомамэ, обрывается в одиннадцать лет, когда девочка уходит из секты. А люди, которые отрекаются от веры, «очевидцев» не интересуют. Для сектантов Масами Аомамэ умерла в одиннадцать. После этого никаких записей о ней не велось, и никто не знает, жива ли она вообще.

«Придется поговорить с ее родителями или братом, – решил Усикава. – Может, что-нибудь выведаю хотя бы у них?» Но, окинув взглядом груду документов перед собой, тут же усомнился в том, что этих людей будет легко расколоть. Члены семьи Аомамэ (насколько показалось Усикаве) – узколобые аскеты, которые свято верят: чем сильней они будут ограничивать себя в этом мире, тем скорее приблизятся к Царству Небесному. Для них отрекшийся от веры, – каким бы близким он ни был, – ступил на путь греха и позора. И сегодня наверняка никто уже не считает Аомамэ ни дочерью, ни сестрой.

Так, может, саму Аомамэ истязали в детстве?

Кто знает. Если да – вряд ли ее родители считали это насилием. Усикава слышал, что «очевидцы» держат детей в черном теле и часто их наказывают. Если подобное случалось с Аомамэ, может, детская травма и привела ее к нынешнему убийству? Конечно, такое не исключается. И все-таки это очень смелое предположение. Спланировать убийство человека непросто. Опасно для жизни – и крайне вредно для психики. Если поймают, можешь оказаться на виселице[16]. И чтобы смириться с таким финалом заранее, нужна очень веская мотивация.

Листая бумаги, Усикава присматривался к детству Масами Аомамэ. Едва научившись ходить, она сопровождала мать в нескончаемых миссионерских походах. Вместе они стучали в чужие двери, вручали брошюры, рассказывали о надвигающемся Конце Времен и призывали принять их веру. Ибо только Секта поможет пережить Апокалипсис, после которого «очевидцы» непременно попадут в Рай. Подобные визитеры не раз заявлялись и к Усикаве. Как правило, женщины средних лет в шляпках или с зонтиками от солнца. Нередко в очках, через которые глядели на собеседника взглядом ученой рыбы. Иногда они приводили с собой детей. Усикава невольно представил лицо маленькой Аомамэ перед дверью своей квартиры.

В детский сад она не ходила. В школе проучилась до пятого класса, а затем покинула секту по неизвестной причине, которая «очевидцами» не зафиксирована. Отдавшийся дьяволу да с ним и останется. На заблудших некогда отвлекаться, ведь мы рассказываем людям о рае – и о том, как туда попасть. Богу богово, дьяволу дьяволово. Пусть каждый занимается своей работой.

И тут вдруг его пронзило. Словно кто-то постучался в голову, как в фанерную дверь, позвал: «Господин Усикава! Господин Усикава…» Он закрыл глаза и прислушался. Голос слабый, однако настойчивый. Что-то я пропустил, понял Усикава. Чертовы документы содержат то, чего я до сих пор не заметил. А голос велит, чтобы я это откопал…

Он еще раз перелистал бумаги – с начала и до конца. Не столько вчитываясь, сколько пытаясь представить информацию в виде сцен и картинок. Вот трехлетняя Аомамэ сопровождает мать в миссионерском походе. Как обычно, их грубо гонят с порога. Вот Аомамэ поступает в школу. А миссионерские походы продолжаются. Каждые выходные. На друзей нет времени. Да что там время – подружиться с кем-либо просто невозможно. В школе ее постоянно дразнят и поднимают на смех. Об этом Усикава знал из книг о жизни сектантов. И вот в одиннадцать лет Аомамэ отрекается от веры. Решение это наверняка далось ей нелегко, ведь ей привили веру с рождения. Вместе с верой девочка росла. Вера вошла в ее плоть и кровь. Веру не сбросишь, как сбрасывают одежду, чтобы облачиться во что-нибудь другое. Стоит ли говорить о космическом одиночестве, на которое она обрекла себя в родном доме. В таком доме. Ведь для ее родителей отречься от веры – все равно что отречься от семьи.

Что же тогда случилось с Аомамэ? Что заставило ее решиться на это?

«Муниципальная школа N. Город Итикава, префектура Тиба», – подумал Усикава. И произнес это вслух.

– Вот где что-то случилось. Именно там… – Он сглотнул, задержав дыхание. – Где-то я уже слышал об этой школе.

Но где? С префектурой Тиба Усикаву ничто не связывало. Родился он в городе Урава префектуры Сайтама, затем переехал учиться в Токио – и с тех пор, не считая редких выездов в Канагаву, жил в одном из двадцати трех административных округов столицы. В Тибе практически не бывал. Лишь однажды приезжал на пляж Фуцу искупаться. Откуда же в его памяти осталось название школы в Итикаве?

Вспоминалось с трудом. Потирая ладонью сплюснутую голову, он пытался сосредоточиться. Об этой школе он услышал недавно. Совсем недавно. Префектура Тиба… Город Итикава… начальная школа. И наконец он нащупал то, что искал.

«Тэнго Кавана! – всплыло в голове. – Он тоже родился в Итикаве. И наверняка ходил в местную муниципальную школу».

Усикава снял с полки досье Тэнго Каваны – материал, собранный несколько месяцев назад по заказу «Авангарда». И попробовал отыскать, где же Тэнго учился. Корявый палец отыскал название школы. Так и есть: Масами Аомамэ ходила в ту же муниципальную школу, что и Тэнго Кавана! Более того – они были ровесниками. Учились ли оба в одном классе? Это нужно проверить. Но вероятность того, что они знакомы, резко возрастает.

Усикава достал из пачки сигарету, прикурил. Вот теперь все начинает увязываться. Между разными точками намечаются линии. Что за рисунок выйдет в итоге – пока неясно. Но скоро должен проступить силуэт.

«Ну что, госпожа Аомамэ! Вы слышите мои шаги? Наверно, не слышите. Я двигаюсь тихо. Но приближаюсь шаг за шагом. Я безмозглая черепаха, которая только и знает, что ползти вперед. Но уже очень скоро я увижу спину убежавшего зайца. Ожидайте меня с нетерпением».

Усикава откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и медленно выпустил в потолок струйку дыма.

Глава 8

АОМАМЭ

Просто отличная дверь

Две недели подряд в дверь никто не звонил – если не считать молчаливых курьеров, приходивших по вторникам после обеда. Странный тип, назвавшийся сборщиком взносов из «Эн-эйч-кей», пообещал непременно вернуться. И, судя по голосу, действительно намеревался это сделать. По крайней мере, так показалось Аомамэ. Но с тех пор он так и не появился. Видимо, очень занят на остальных маршрутах.

День за днем протекали размеренно и спокойно. Ничего не случалось, никто не приходил, телефон молчал. Безопасности ради Тамару сократил число звонков до минимума. Аомамэ, как обычно, жила с задернутыми шторами – тихо и незаметно. Даже на тренажере старалась заниматься бесшумно. Каждый день мыла пол, не спеша готовила еду. Смотрела видео с уроками испанского (по ее просьбе Тамару прислал кассету), старательно повторяя каждую фразу вслух. Если долго не разговаривать, мышцы рта атрофируются, их нужно разминать осознанно. Изучение иностранного языка оптимально для такой тренировки. Ее давно влекла романтика Южной Америки. Будь у нее свобода выбора – поселилась бы в какой-нибудь маленькой южноамериканской стране. Например, в Коста-Рике. Снимала бы небольшую виллу на берегу, купалась в море да читала книжки. Если не шиковать, наличных из сумки хватило бы лет на десять. Да и те, кто ее преследует, вряд ли когда-либо доберутся до Коста-Рики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Ко́ма-и́ну (яп.) – персонаж китайской мифологии, собака с головой льва, чьи статуи (попарно – одна с открытым ртом, другая с закрытым) охраняют ворота синтоистских святилищ от злых духов. – Здесь и далее прим. переводчика.

2

Одава́ра – административный район и крупная станция метро в центральном Токио.

3

То́фу – желеобразный соевый творог с нейтральным вкусом. Натто́ – ферментированная бобовая паста с резкими запахом и вкусом. Популярные блюда японской кухни.

4

Хотя цикл Пруста «В поисках утраченного времени» состоит из семи романов, в 1970–1980-е гг. весь его японский перевод выпускался издательством «Тикума-Сёбо» в виде пятитомника.

5

Наряду с отелями западного образца в Японии также популярны «рёка́ны» – гостиницы в традиционном стиле, с японскими интерьером, сервисом и едой.

6

Отрывок из романа «Токийский дневник» (То: кё: Никки, 1939) японского прозаика, поэта и эссеиста Утиды Хяккэна (1889–1971).

7

«Пальцы чешутся – к чему бы? К посещенью душегуба…» – фраза из сцены 1 акта IV трагедии Уильяма Шекспира «Макбет» (здесь и далее – перевод Б. Пастернака). Фразу произносит Вторая Ведьма, и под «душегубом» имеется в виду сам Макбет, который к этому моменту совершил два убийства.

8

Исак Динесен – псевдоним датской писательницы Карен Бликсен (1885–1962). Бо́льшую часть произведений написала на английском языке. Часть жизни провела в Кении, где ее двоюродный брат, он же муж, владел кофейной плантацией. Этому периоду посвящена ее книга воспоминаний «Прощай, Африка!» (Out of Africa, 1937). Дальнейшие цитаты приводятся по изданию «Лимбус Пресс» (Санкт-Петербург, 1997) в переводе М. Ковалевой.

9

Я́кини́ку (букв. «гриль-мясо», яп.) – т. н. японское барбекю, хотя блюдо заимствовано из корейской кухни. Тонкие ломтики отборного мяса подвергаются моментальной прожарке на вмонтированной в центр стола жаровне, затем обмакиваются в различные соусы и тут же отправляются в рот.

10

«Candies» (яп. «Кя́ндидзу») – популярное женское трио, японская поп-икона 1970-х гг. Ран Ито, Ёсико (Сью) Танака и Мики Фудзимура основали группу в 1973 г., а в 1977-м объявили о ее самороспуске под скандальным лозунгом «Мы хотим снова стать обычными девушками».

11

Ёсу́и Ино́уэ (р. 1948) – японский певец, поэт-песенник, композитор, гитарист и музыкальный продюсер, значительная фигура в японской поп-музыке второй половины ХХ в. Широко известен своей уникальной вокальной интонацией, эксцентричными текстами песен, а также темными очками, которых никогда не снимает на публике.

12

«Макбет», акт I, сцена 1.

13

Одава́ра – небольшой город в префектуре Канага́ва неподалеку от священной горы Фудзи, население – ок. 200 тыс. чел. Примерно в этом же месте, у подножия Фудзи, располагалась штаб-квартира секты «Аум Синрикё», организовавшая «зариновый теракт» в токийском метро в 1995 г.

14

Мико́ (яп.) – молодые служительницы синтоистских храмов. В современном синтоизме помогают в проведении обрядов и брачных церемоний, исполняют ритуальные танцы, занимаются гаданиями, поддерживают чистоту и порядок в храмах. В массовой культуре обычно изображаются защитницами людей от злых духов, демонов и призраков, мастерицами боевых искусств, владеют холодным оружием, а также магией. Лишь незамужние девушки могут стать мико, однако от них не требуется обета безбрачия. Традиционно мико служат в храмах до замужества, после чего оставляют службу и переключаются на домашнее хозяйство.

15

Имеется в виду ман (букв. десять тысяч, яп.) – крупнейшая денежная купюра современной Японии, на время действия романа – ок. 120 долларов США.

16

Смертная казнь в Японии традиционно осуществляется через повешение. За необходимость ее применения выступает около 80 % современных японцев.