Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47

– Это что, его ребёнок?!

– Ты явно тупеешь, госпожа начмед. Зачем бы участковый педиатр фотографировал своего ребёнка в супермаркете. Это уже не говоря о том, что пусть и вчерашний интерн, пусть и окончивший нынешний мед, не довёл бы своё дитя до такого состояния.

– Да. Прости. Это я от ужаса. И что ты ему ответил?

– Ничего. Ответил: «ничего не делать».

Они уже дошли до лифта.

– Подождите меня! – ворвался Аркадий Петрович Святогорский. – Что рассматриваем?

– Любуйся! – Ельский показал ему экран.

– Боже мой! Какая прелесть! Прям ми-ми-ми! – брезгливо скривил губы анестезиолог. – Ты теперь пациентов в торговых сетях отлавливаешь? А что такого? Молодца! В тяжкую для всей российской медицины экономическую годину волка ноги кормят! А что это двухдневный малыш весь в чём-то буддийском изволит делать у полки с пивасиком? Я бы на его месте поостерёгся пока спиртное употреблять. Антибиотики, печень, все дела…

– Учись, студент! – Ельский кивнул на Святогорского, сделав глазками Мальцевой. – Зубры моментом охватывают и клиническую ситуацию, и бэкграунд. Не говоря уже о диагнозе. Разве что с сутками ты, Аркаша, ошибся. Трёхдневный малыш. Густой гнойный секрет уже присутствует.

Двери лифта раскрылись, Татьяна Георгиевна направилась в свой кабинет. Парочка заведующих не отставала.

– Вы чего за мной хвостом идёте?

– Мне у тебя бумаги надо подписать, – сказал Ельский. Под рукой у него действительно была пластиковая папка.

– Ты только что пятиминутку вела. Почему? Догадался, Штирлиц?! Потому что ты начмед! Нам – бумаги! – Святогорский порылся в кармане халата и вытащил несколько изрядно помятых заявок в операционную. – И мне ещё – кофе! Выйду на пенсию – не забуду упомянуть в мемуарах, что мне заместитель главного врача собственноручно кофе заваривала. Если меня, конечно, отсюда вперёд ногами не вынесут, как Кутузова в Бунцлау[20]. Что скорее всего!

Вслед за Мальцевой заведующие вошли в кабинет начмеда.

– Кофе! – указала она Святогорскому на агрегат. – Давай свои бумаги, – это уже адресовалось Ельскому.

– Вова, присядь. Я не гордый, как наша Татьяна Георгиевна. Я и тебе кофе изображу. А она пусть твои бумажки пока внимательно читает. Потому что в должностные обязанности начмеда входит помимо всего прочего ещё и что? Пра-а-а-вильно! Постоянная проверка историй болезни и другой медицинской документации в отношении качества ведения, правильности и своевременности выполнения врачебных назначений и применяемых методов лечения, качества проведения, правильности и своевременности оформления больных! А также руководство работой заведующих лечебно-диагностическими подразделениями больницы согласно утверждённым нормативам!

– Аркаша, даже я должностную инструкцию наизусть не шпарю, – Татьяна Георгиевна посмотрела на старого друга с некоторым ехидством. – Ты что, хотел стать начмедом?

– Да ни в жизнь! Оно мне надо, такой гембель? Но несколько раз исполнял обязанности, врать не буду. Как только какая жопа где – извольте, говорят, Аркадий Петрович, исполнять. А как пару-тройку раз на ковре в министерстве поизображаешь Каменного гостя, которому вместо «здравствуйте, господин хороший!» – сразу молотком по иным частям скульптуры, так инструкции влёт запоминаются. Но и вы ж в курсе, друзья мои, что у меня вообще не голова, а свалка! Помните ли вы, к примеру, что название «гонорея» ввёл старина Гален. Потому что ошибочно полагал, что из уретры у мужиков выделяется не гной, а сперма. «Hone» с греческого – семя. А «rhoia» – истечение. Отсюда и «honerhoia». А о внутриклеточном паразите мочеполовых органов тогда ещё не знали. Так откуда у тебя такая пугающая картинка, Вова? Чай, второе десятилетие двадцать первого века на дворе.

– Ученик прислал, – кратко пояснил Ельский в своей обыкновенной мрачной манере.

– Понятно. У молодого человека ещё не прошёл агрессивный гуманизм, и он гоняет над пропастью во ржи, пытаясь спасти недоумков. Кофе! – он подал Ельскому чашку.

– Ага, – заведующий детской реанимацией принял кофе у куда более старшего заведующего реанимацией взрослой, поблагодарив лишь кивком. – До умеренного социал-дарвинизма надо ещё дорасти.

– Ваше здоровье, друзья мои! – отсалютовал своей чашкой Святогорский и Мальцевой, и Ельскому. И, сделав первый глоток, продолжил: – Вот за что люблю наш узкий круг – так за то в том числе, что наш опыт научил нас существенно ограничивать бессмысленные действия по попыткам уменьшения уровня энтропии. Кистежопые и сиськопёрые чудища некогда вышли из воды и, породив Аристотеля, Галена, Александра Второго Освободителя и Ульянова-Ленина Сифилитика, должны в воду и вернуться. Диалектика-с! Просто ну о-о-очень замысловатая спираль… И чего хочет от тебя твой малыш-ученик?

– Совета.

– А ты?

– А я не советник. Я – неонатолог.

– Очень чёткая позиция!

– Владимир Сергеевич! – Татьяна Георгиевна подвинула на край стола папку Ельского. – Аркадий Петрович, давайте ваши огрызки.

Зав детским отделением молча встал. Молча сполоснул чашку. Молча поставил её на поднос. Молча забрал свою папку и молча вышел.

– Чего это с ним? – удивился Святогорский, выкладывая Мальцевой на стол заявки.

– Ничего. Такой же, как и всегда. Немногословный и хмурый. Ты – оптимистичный болтун. Ельский – пессимистичный молчун. Во вселенной всё сбалансировано.

– Нет, что-то обречённей обыкновенного. Оно и понятно. Жёны всё моложе. А он – наоборот. Только заношенная, как старый валенок, жена, которая от тебя ничего не ждёт и от которой ты уже ничего не ждёшь, способна сделать мужчину счастливым. Когда-нибудь Ельский к этому придёт. Если прежде и его не вынесут вперёд ногами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Писала я недавно сценарий. Главный персонаж, нервничая, раскачивался. Это достаточно распространённая людская «дурная привычка», вовсе не свидетельствующая ни об аутизме, ни о шизофрении и проч. Просто ещё один способ нормализовать расшалившиеся «нервные токи». Молитва, к слову, тоже является не чем иным, как медитативной практикой. Второстепенный персонаж, ещё не знакомый с таковыми манерами центрального героя, интересуется: «Что ты раскачиваешься, как старый еврей на молитве?» На что редактор мне заявляет: «Уберите! Неполиткорректно! Канал не пропустит!» Я, недоумевая, чем это слово «еврей» хуже слов «русский» или «эвенк», тем не менее иду на поводу у редактора и меняю на: «Что ты раскачиваешься, как Лобановский на тренерской скамье?» Редактор попугайничает: «Уберите!» Этого-то за что?! «Зритель не помнит Лобановского!» Понятия не имею, как главный персонаж раскачивается в окончательном, экранизированном варианте, очень даже может быть – как колокольчик на ветру. Но дабы восстановить честь попранного политкорректностью еврея и достоинство оскорблённого склерозом аудитории Лобановского, отливаю их в бумаге. Они этого заслуживают вопреки всем абсурдным веяниям и параноидальным тенденциям.

2

ВОЗ – Всемирная организация здравоохранения.

3

ПЦР – полимеразная цепная реакция, «считывает» ДНК – дезоксирибонуклеиновую кислоту, «флешку», содержащую генную информацию.

4

Предыстории всех героев и перипетии развития сюжета см. в книгах Татьяны Соломатиной «Роддом. Сериал. Кадры 1–13», «Роддом. Сериал. Кадры 14–26» и «Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27–37».

5

ОРИТ – отделение реанимации и интенсивной терапии.

6

Очень агрессивный штамм вируса гриппа, свирепствовавший в начале двадцатого века по всей Европе и унесший миллионы жизней. Пандемия началась в Испании – отсюда и крепко прижившееся название.

7

Жена Святогорского заведует отделением инвалидов Отечественной войны (ИОВ). Отсюда и прозвище, построенное на обыгрывании аббревиатуры ИОВ («исполняющая обязанности всевышнего»), полностью соответствующее её характеру.

8

Верно с английского на русский это можно перевести так: медицинский работник, специализирующийся на грудном вскармливании.

9

Молоко многих здоровых женщин, кормящих грудью и желающих стать донорами, обсеменено патогенными бактериями (англ.).

10

Елизавета Петровна Денисенко – доктор медицинских наук, профессор, заведующая одной из многочисленных кафедр акушерства и гинекологии, располагающейся на базе многопрофильной клинической больницы, где трудятся персонажи. Безрукая климактерическая клуша, пытается командовать, но никто её не принимает всерьёз. Изредка внезапно выступает как порядочный человек и просто хорошая баба – исключительно в бытовых ситуациях. В клинике – полный профан. См. первые «сезоны» сериала, особенно «Роддом. Сериал. Кадры 1–13», кадр третий «Климакс», и «Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27–37», кадр двадцать девятый «Я же его люблю!».

11

Если есть домовой, то наверняка имеется и роддомовой.

12

См. «Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27–37», кадр тридцать первый «ЦА».

13

Патогномоничный – особенный, специфический, показательный, диагностически решающий, характерный только для конкретного состояния.

14

Данте Алигьери. Божественная комедия. Цит. по изд. М.: Художественная литература,1967/. Пер. с ит. М. Лозинского.

15

См. «Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27–37».

16

Данте Алигьери. Божественная комедия. Цит. по изд. М.: Художественная литература,1967/. Пер. с ит. М. Лозинского.

17

Потому что (лат.).

18

Данте Алигьери. Божественная комедия. Цит. по изд. М.: Художественная литература,1967/. Пер. с ит. М. Лозинского.

19

Владимир Сергеевич Ельский, врач-неонатолог, заведующий детским отделением и реанимацией новорождённых родильного дома. Один из главных персонажей предыдущих трёх «сезонов»: «Роддом. Сериал. Кадры 1–13», «Роддом. Сериал. Кадры 14–26», «Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27–37».

20

Наш образованнейший анестезиолог Аркадий Петрович Святогорский – см. его историю и истории о нём в предыдущих «сезонах» – намекает, что его ждёт та же участь, что и великого русского полководца Кутузова, скончавшегося 28 апреля 1813 года в городе Бунцлау в Силезии во время освободительного похода русской армии, завершившего Отечественную войну 1812 года. Возможно, мы, русские, и могли бы ограничиться изгнанием Наполеона из наших пределов, но Европа бы обиделась. Этот стяжатель чужих земель всем государствам изрядно поднадоел. А светлейший князь Голенищев-Кутузов-Смоленский так и не сподобился умереть в собственной постели в окружении родных и близких. Хорошая судьба, погибать надо на работе, не допустив никого «вздыхать и думать про себя: “Когда же чёрт возьмёт тебя?!”».