Дом на берегу

– Ничего девочка.

– Да что ты, она замужем.

Ну и ладно, меня это устраивало, я же учиться хотела, а с мальчиками еще успеется. У девочек нашего поколения мечты о семье, детях считались мещанскими. Мы должны были стремиться получить специальность, что-то там такое строить – материально-техническую базу коммунизма. Совмещать учебу на физическом факультете и семью было почти невозможно. В нашей группе только Нина вышла замуж после первого курса. Но она жила в Саратове, была дочерью офицера, то есть из обеспеченной семьи. Ее мать не работала, занималась домашним хозяйством. После рождения ребенка Нине пришлось взять академический отпуск, отстать от нашей группы. Потом, когда она стала продолжать учебу, во время сессии все заботы о ребенке брала на себя ее мать. Женились и выходили замуж студенты нашего факультета обычно в конце четвертого или на пятом курсе. Моему отцу как-то приснилось, что я выхожу замуж на третьем курсе, он проснулся в холодном поту.

Чтобы получать зачеты по физкультуре на младших курсах, нужно было либо посещать общие занятия, либо ходить в одну из секций. На первом курсе я записалась в лыжную секцию, она пользовалась большой популярностью в университете, здесь сложились свои правила, традиции. Большинство лыжников продолжали ходить в эту секцию и на старших курсах, хотя это было уже не обязательно, зачета по физкультуре на старших курсах не было. Многие тренировки вместо тренера проводили как раз студенты старших курсов, «старички».

В этой секции был очень хороший тренер, посвящавший своим воспитанникам все свое время. Надо отдать должное, многие из его заповедей запомнились мне на всю жизнь. Он учил стойкости, собранности, ответственности за свои поступки. Очень сердился, когда кто-то начинал оправдываться, жаловаться на недостаток времени: «Забудьте эти слова! Вы должны все успевать, надо только научиться распределять свое время правильно, не терять его зря, не лениться». Сам он успевал очень много, вкладывал в свое дело всю душу. Ему писали бывшие питомцы, которые давно окончили университет, жили далеко от Саратова, он непременно отвечал каждому. Некоторые строки из этих писем он читал нам, радуясь за своих воспитанников, восхищаясь их изобретательностью. Многие из них сами становились организаторами спортивных секций на местах своей работы.

В письмах отца было то же самое: «Легко тебе в школе давалась учеба, слабовато, видимо, спрашивали, не научили много работать, но учиться этому нужно. Ничего тут особенно трудного нет. Но обязательно нужно научиться управлять своими чувствами и желаниями. Заниматься и тогда, когда не хочется. Подавить плохое настроение. Нужно почаще тренироваться в таких поступках, и результат будет обязательно. А еще необходимо более спокойно переносить все неприятности и неудачи. Их в жизни любого человека встречается значительно больше, чем хотелось бы. Философски подходи ко всем этим вопросам. И еще совет: никогда не жалей о прошлом – бесполезная трата времени, смотри всегда вперед, думай о том, что предстоит делать. Прошлое нужно использовать только как урок для будущего».

Но для меня лыжный спорт оказался слишком тяжелым. Особенно трудно давались подъемы, если по ровному месту я могла бежать легко и сравнительно долго, то даже при небольших подъемах начинала задыхаться, темнело в глазах, казалось, что меня оставляют последние силы, сейчас упаду. В конце концов, пришлось признать, что это действительно не для меня и перейти в секцию легкой атлетики. Тренировки здесь тоже были трудные, с большой нагрузкой, но проходили они на стадионе или во Дворце спорта, никаких подъемов.

Отказаться от чтения художественных книг я не могла, тем более в моем распоряжении оказалась такая уникальная научная библиотека. Она занимает третье место в Союзе по фонду имеющихся книг

С другой стороны открыла для себя Горького, не те его общеизвестные произведения, а пьесы, удивительные поэмы в прозе «Часы», «Человек».

«Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете его медленно шествует – вперед! и – выше! – трагически прекрасный Человек!»

«И только Мысль – подруга Человека, и только с ней всегда он неразлучен и только пламя Мысли освещает перед ним препятствия его пути, загадки жизни, сумрак тайн природы и темный хаос в сердце у него».

Большое впечатление на меня оказывает «Очарованная душа» Ромена Роллана. С трудом удается получить ненадолго в читальном зале томик стихов Евтушенко, торопливо переписываю любимые стихотворения в свою тетрадь. Шли споры о физиках и лириках, а я зачитывалась стихами Цветаевой, Вознесенского, Васильевой, Злобиной, Асеева. Читала даже Бальмонта. В университете организовали факультет общественных профессий, я записалась на искусствоведческое отделение и с огромным интересом слушала лекции о живописи, о художниках и их картинах.

Я не сразу привыкаю заниматься, готовиться к семинарам и экзаменам в библиотеке, как делают большинство студентов университета. В библиотеке шесть залов, два самых больших, где предлагают заниматься студентам младших курсов, слишком шумные. Говорят все мало и тихо, но шум от шагов, постоянно кто-то заходит и уходит, подходит к полкам с книгами. Книги здесь в открытом доступе, но можно заказать и книги из других залов, хранилища библиотеки. Здесь всегда можно найти нужный учебник, обсудить непонятное место в лекциях с товарищем. Мне шум мешает, я не могу сосредоточиться. В комнате общежития, где нас уже пять человек, заниматься тоже невозможно. Из-за этого я около года живу на квартире у дальней родственницы, сохраняя место в общежитии. Но на третьем курсе я уже понимаю преимущество занятий в библиотеке, умею отключаться от окружающего. В сессию приезжаю к открытию библиотеки, чтобы успеть занять место в одном из удобных, тихих, небольших залов. Сижу там до закрытия, обедаю либо в столовой рядом с библиотекой, либо в буфете библиотеки.

Физика мне нравилась, особенно раздел оптики, но настоящей увлеченности этой наукой у меня не было. Преподаватель, который вел практические занятия по оптике, умнейший, интереснейший человек с оригинальными методами преподавания, он оценивал студентов по собственной десятибалльной системе, сказал мне:

– Вы могли бы учиться только на «отлично», но не пойму, что вам мешает. Или у вас недостаточная трудоспособность, или не хватает любви к физике.

Мне не хватало и того, и другого, тем не менее, я уже училась вполне прилично, особых трудностей учеба не вызывала.

Из общественных наук мне нравится только диалектический материализм. Во всех других дисциплинах никакой научности я не вижу, но никто так рьяно не следит за посещением лекций и семинаров, как преподаватели этих наук. Если не выступаешь на семинарах, рассчитывать на хорошую оценку на экзаменах не приходится. Труды Маркса и Энгельса иногда вызывают интерес, но не те места, которые рекомендованы для изучения. Заучивать даты многочисленных партийных съездов и читать длинные пустопорожние доклады в газетах невообразимо скучно. Как-то мне попался старый учебник по истории КПСС. Этим участком руководил Троцкий, поэтому потерпели поражение, другим участком руководил Сталин, поэтому победили. В трудах Ленина сплошная злобная полемика с множеством неизвестных оппонентов. Меня выручает то, что я научилась быстро конспектировать на лекциях и использовать эти конспекты при выступлениях на семинарах и при подготовке к экзаменам. Особенно хорошо помогает, если сдаешь экзамен тому преподавателю, который читал лекции.

На ноябрьские праздники на втором курсе я приехала домой, брат пригласил в свою компанию, в кавалеры мне определили Толю Журова, по его инициативе, надо думать.

Слава тосковал по Наде, стихи стал читать:

Дайте водки, на сердце камень,Выпью стакан до дна.Почему не приходит прекрасная дама,Где же она?Надоело казаться сильным и дерзким,Циником и наглецом.Мне б до шепота снизить голос резкий,Мне б в твое заглянуть лицо.

Водки ему дали и неоднократно. Я пыталась останавливать, но где там! Это только масла в огонь подливало. К концу вечеринки назюзюкался основательно, идти домой без меня боится. Отец и ударить мог, тем более если сам выпивши, мать он отшвыривал, только я могла его остановить, меня он никогда пальцем не трогал. А Толька тоже выпил, кричит: «Какой же ты друг! Я ее так ждал, хочу проводить!» С кулаками идут друг на друга. Меня уже трясет, слезы по щекам текут. Еще один их друг вышел: «Кто Славину сестренку обижает?» Ударил Анатолия, тот упал, с трудом поднялся и ушел. Мы со Славой домой отправились, он останавливается, кричит что-то. Хотела плюнуть и уйти, тогда он утихомирился, добрались до дома. Родители еще не пришли, все мирно обошлось, только я наутро ни Славку, ни Анатолия видеть не хотела.

Родители собирались все той же компанией, но добавились новые друзья Борис и Нина Ужинские. Они работали на Крайнем Севере, заработали деньги на кооперативную квартиру и приехали в Вольск, где жила мать Нины Георгиевны. Борис стал преподавать физику в школе отца, Нина математику в школе ближайшего друга отца. Примерно в это же время появляются новые соседи с другой стороны дома, дальше от угла, по странному совпадению тоже Тарасовы.

У отца не складываются отношения с руководителями районного отдела образования, особенно с бывшим директором школы, которую теперь возглавляет отец. Возможно, это ревность, но еще отец слишком прямолинеен, неуправляем. Он не соглашается менять расписание так, как удобно дочери одного из руководителей, но неудобно учителям. Отказывается написать хорошую характеристику сынку другого руководителя, «Подумаешь, без тебя обойдемся, другие напишут!» Отец просит отпустить его назад в техникум, там как раз освободилось место завуча, которое отец занимал до работы в школе. Его не отпускают.

Я уехала в Саратов, а вскоре получила письмо от Толи:

«Я вот подумал, подумал и выдумал, что будто бы ты на меня (как бы это покрасивее выразиться-то) духовно совсем даже положительно влияешь. А раз ты на меня положительно влияешь, то ты мне друг. Ну, а раз ты на меня положительно влияешь и мне друг, то тогда и я тебе, значит, тоже друг. А раз ты на меня положительно влияешь и мне друг, и я тебе тоже друг, то, отсюда, значит, мы с тобой друзья. Так это или не так? По-моему, не смотря на свою умственную отсталость, я здесь поразительно логично вымыслился. Ты тоже так думаешь? Ну вот и прекрасно! Буду ждать твоих писем».

Стали переписываться. Кроме его писем я получала письма от одноклассницы Гали Степновой, которая в том же году, что и я, поступила в медицинский институт в Перми. Мы с ней встречались во время зимних и летних каникул, когда обе приезжали домой

5. Володя

Надя проработала год в своем Казахстане, приехала в Вольск в отпуск. Не знаю, где они встретились со Славой, наверно, ему сказали, что она приехала, и он пошел к ней.

Надя выслушала все его признания и предложила пожениться. Причем свадьбу она хотела как можно быстрее, Слава боялся, что она передумает, и тоже торопился, а родители, возможно, надеялись, что, женившись, Слава перестанет увлекаться выпивкой. Отец воспользовался какими-то старыми связями, попросил сократить срок ожидания до двух недель вместо месяца. У меня заканчивались каникулы, я осталась только на первый день, который гуляли в нашем доме. Родственников с обеих сторон набралось человек 60, как они только там втиснулись, не представляю. Нам с Юлей места не хватило, мы сиротливо постояли на кухне у окна, потом спустились вниз, к тете Нине.

Надя совсем не была похожа на счастливую невесту, сначала даже плакала, а потом подсела к своим подругам и хватанула рюмку водки «для храбрости». Ребята потеснились, освободили нам место, мне удалось втиснуться на уголочке, посидеть немного с ними.

Ночевали мы у тети Нины, освободив верх молодым. Утром Слава сидел с затуманенными глазами, ласково прижимал Надю к себе, а она отодвигалась от него, отворачивалась. В доме невесты я не гуляла, уехала в этот же день в Саратов, все остальное знаю только из рассказов матери.

Надя забеременела сразу после свадьбы, но ребенка почему-то не хотела, порывалась сделать аборт, ее отговорили. Она глотала постоянно какие-то таблетки, сильно нервничала. Свадьба была в феврале, а ребенок родился в начале сентября, с наполовину синим лицом, Надя сказала, что ее сильно толкнули в автобусе. Ребенок прожил всего 12 часов и умер.

После они пытались разводиться, Надя уходила к своим родителям, возвращалась, опять уходила.

А я на третьем курсе вдруг влюбилась. На мальчиков я старалась не смотреть, на танцы в общежитии не ходила, но один раз соседки по комнате затащили меня на танцы. Я так стремилась приобщиться к культуре областного города, ходила в театры даже одна, если не находилось спутников. И в этот раз я слушала в одиночестве оперу «Царская невеста». Видела ее до этого по телевизору, но впечатление от спектакля на сцене даже близко нельзя сравнить с телевизионными впечатлениями. Вот такая я и появилась в «Красном уголке», в белом платье, с распущенными волосами, с блестящими от недавних переживаний глазами. Сначала со мной немедленно захотел познакомиться знакомый моих соседок из юридического института, протянул руку: «Дима!», и тут же пригласил танцевать. Станцевали один танец, потом другой, он прижимал меня все крепче и крепче, я пыталась отстраниться, потом сказала: «Вы, конечно, сильнее, но танцевать так с вами я не буду!». Он пробурчал что-то обиженное и отошел, но тут же меня пригласил следующий «юрист», подвыпивший, такой же развязный. Я вырвалась и от него, стала пробираться к дверям, подняла глаза, встретилась с открытым, доброжелательным взглядом, владелец взгляда слегка улыбнулся, шагнул ко мне, я доверчиво положила руки ему на плечи, у меня появилось чувство, что встретила старого, доброго знакомого. Он танцевал легко, не пытался прижимать, спросил, на каком курсе я учусь и живу ли в этом общежитии. Вечер заканчивался, объявили последний танец, мы вышли вместе с ним из «Красного уголка», поднялись на наш четвертый этаж, остановились у окна. Он сообщил, что учится тоже на третьем курсе, но на географическом факультете и отслужил в армии. Живет в Энгельсе, поэтому не всегда ночует в общежитии. Внешне он чем-то похож на моего брата Славу, только повыше, покрепче, мне с ним удивительно легко и просто. Я не отстранилась, когда он ласково привлек меня к себе, отыскал мои губы. Этот поцелуй не был похож ни на один из прежних, я испытала ни с чем несравнимое наслаждение. Он с легкостью поднял меня на руки:

– Давай я донесу тебя до твоей комнаты.

– Ну что ты, я тяжелая.

– Как тебя зовут?

– Галя. Запомнил?

– Что ты, на всю жизнь!

Долго лежала без сна, переживала новое для себя удивительное чувство, как будто меня несло куда-то, покачивало на теплых волнах. Звали мое неожиданное чудо Володей.

Вроде бы вот она – неземная! Все также ходила на занятия, тренировки, но перед глазами постоянно его лицо, волосы. Волосы у него густые, волнистые, узкие полоски бакенбард на висках. А какие сильные руки! Он высокий, крепкий, массивный, но походка легкая, идет почти неслышно. Хочу, чтобы все время прижимал, целовал, но когда его руки становятся слишком настойчивыми, отстраняюсь:

– Не надо!

– Боишься?

– Да, боюсь.

Нет, нет, все это будет, конечно, только потом, после свадьбы. Так приятно представлять себя в белом платье, а он выносит меня на руках из ЗАГСа. Уплываю в свои мечты, застываю с блаженной улыбкой на лекциях, семинарах. Вот уже преподаватель на семинаре по математической физике смотрит прямо на меня и объясняет только мне, как самой тупой, наверно.

В тот вечер в общежитие приехал университетский оркестр с концертом. Володя зашел часов в семь. Я лежала на кровати в бигуди, он открыл дверь без стука, увидел меня, сказал что-то вроде «О, черт» и закрыл. Я вскочила, вышла к нему, спросила, собирается ли он идти на вечер. Он вроде бы пообещал и ушел. Я была уверена, что он переоденется и зайдет за мной. Ждала долго, не дождалась, спустилась в «Красный уголок» одна, его там не было.

Концерт закончился, начались танцы. Меня приглашали, но я танцевала с неохотой, все время смотрела на дверь, ждала, что войдет он. Несколько раз выходила, поднималась по лестнице мимо его комнаты, сначала в комнате горел свет, потом там стало темно. Ко мне снова пристал женатый юрист, который на предыдущих вечерах все приглашал меня в ресторан. Володи не было. Я ушла в свою комнату, села на кровать и чуть не плакала, мне было очень плохо.

Как во сне я вышла в коридор, дошла до лестничной площадки между вторым и третьим этажом и остановилась там, опираясь на перила. Не помню, сколько я так стояла, глядя на дверь его комнаты, войти к нему я никогда бы не решилась. Вдруг мне показалось, что он прошел по коридору, я чуть не бегом помчалась в свою комнату через третий этаж. Нина подтвердила, что он действительно только сейчас заходил, она сказала ему, что я в «Красном уголке». Видимо, он прошел по четвертому этажу.

Я снова побежала в «Красный уголок», встала у двери, пытаясь его увидеть. Я не думала о том, что я делаю, все совершалось помимо моей воли, как во сне. Не увидев его, я снова вернулась в комнату и решила ждать.

И он пришел. Я бросилась ему навстречу: «Ну, где же ты был!?» Он объяснил, что играл в карты в пятом общежитии, здесь у него нет костюма, ему было неудобно появиться на танцах в домашней одежде.

Мы сидели с ним в коридоре, на выставленной кем-то старой кровати. У него болела голова, я обхватила его за шею, гладила его волосы. Он снова рассказывал про дом, про сестренку, которой шесть лет…

Мы не договаривались о новых встречах, я ждала его постоянно, но даже представить не могла, что могу позвонить сама, попытаться найти, спросить, когда он придет. Он появлялся, когда мое ожидание становилось окончательно невыносимым.

Он кажется мне таким сильным, уверенным, мне хочется верить, что я нашла долгожданную поддержку, похожую на поддержку отца. У него специальность геоморфолог, похоже на геологию, только изучают строение земли. Он показывает фотографии с практики, где он сидит на земле перед цветком в снегу. Так красиво и романтично! Мне с ним легко, его поцелуи мне приятны, хочется, чтобы он целовал еще и еще.

Но я не могу с ним встречаться слишком часто, учеба на нашем отделении очень напряженная. Даже по сравнению с другими отделениями нашего факультета, не говоря о других факультетах и институтах. Большое количество практикумов, физики знают, что это такое. Отчитываешься по теории, затем выполняешь работу, оформляешь – тетрадка с формулами, графиками, выводами. Каждый график и каждый вывод надо объяснить. Те, кто вылетал за неуспеваемость с нашего отделения, шли в другие институты и учились там на повышенную стипендию. В нашем студгородке, где были общежития других факультетов и других институтов, в сессию играла музыка, студенты гуляли. Все, кроме нас и разве еще мехмата. Вплоть до четвертого курса.

Кроме того я продолжаю ходить в секцию по легкой атлетике, возвращаюсь с тренировок поздно, очень уставшая. Я вхожу в сборную университета по легкой атлетике, участвую в соревнованиях, но призовых мест, обычно, не занимаю, не хватает спортивной злости, желания непременно победить. Володя говорит: «Свалился тебе, как снег на голову. Физик! Электронщик! Женись на такой! Это уходишь в экспедицию – пачки писем, а их будут пачки, потому что почта работает нерегулярно. Возвращаешься – куча сплетен». Откуда такое представление о женщинах-физиках, с которым я встречаюсь у многих, я не знаю. Считается, что это обязательно рестораны, поклонники и прочее. Может быть, сыграли роль книги и фильмы тех лет.

А потом началась сессия, я уезжала на весь день в библиотеку, в общежитие возвращалась поздно вечером, пытаясь еще что-то доучивать. Володя не появлялся, и я считала, что он готовится к экзаменам дома, это гораздо удобнее, чем в общежитии.

Сессия закончилась, я уехала на каникулы.

Одна из наших родственниц развелась с мужем, вышла замуж за другого и уехала к нему в Волгоград. В Вольске у нее осталась кооперативная квартира, ее отец попросил моих родителей пожить пока там. В доме остались Слава с Надей, а родители переехали в эту квартиру. Первое чувство, когда они сообщили мне об этом – как будто я осталась без дома, мне некуда больше ехать. Тем не менее, каникулы в квартире я провела совсем неплохо, мне выделили свою комнату, в дом я ходила в гости к Славе и Наде. Настроение было приподнятое, радостное, думала о Володе с уверенностью, что он также помнит и думает обо мне.

Вернулась после каникул в Саратов, начались обычные занятия, Володя почему-то не приходил. Потом пришел около часа ночи. Я уже легла в постель, но вскочила, оделась, вышла к нему. Он обнял меня, увел в свою комнату, принес откуда-то бутылку красного вина, мы выпили ее вместе с его другом, потом он проводил меня до комнаты, целовал, говорил ласковые слова. И вдруг на следующую ночь…

Ночь была кошмарная. Меня било, как в лихорадке, и, казалось, отовсюду кричало: «Ложь! Ложь!» К горлу подступали слезы, я задыхалась, кусала губы, но глаза были совсем сухие.

Я проснулась оттого, что вошел Володя и сел на мою кровать. Я не удивилась, не возмутилась, просто открыла глаза и смотрела на него, хотя времени было, наверно часа четыре.

– Мы только приехали из города.

– Кто вы?

– Наша компания. А почему у вас никого нет?

Я приподнялась, посмотрела. Нинина кровать была пустая, другая Нина так закрылась одеялом, как будто на кровати тоже никого нет.

– Не знаю, были все.

Он засмеялся. И тут я услышала голос Галки:

– Что же это такое, спать не дают! Днем не могут наговориться! Есть у тебя жена, вот и иди к ней!

Я не поняла.

– Галка, что ты говоришь? Ты думаешь это кто?

– Думаю, что Вовка.

Это было, как гром с ясного неба, эти слова звучали чудовищно и нелепо. Но я продолжала ничего не понимать.

– Кто это выступает? – спросил он.

– Это Галка. У тебя есть жена?

Я спросила это в шутку, в полной уверенности, что он засмеется, скажет: «Да ты что!» Но я не получила ответа на свой вопрос. Нет, я и сейчас еще не могла ничего понять.

– Иди спать, Володя. Сколько же времени? Ведь действительно очень много.

– Сейчас.

В дверь заглянули Нина и Сережа. Нина вошла, увидела Володю, как-то боком смущенно повернулась и вышла.

– Ну, иди же, Володя.

– Сейчас.

– И чтобы это было в последний раз.

– Что в последний?

– Ночью.

За ним закрылась дверь.

– Галка! Почему ты сказала так, Галка, про какую жену ты говорила?

– Я видела его в сессию с девушкой. Было видно, что они в близких отношениях. Да и так, неужели не ясно, неужели он не пришел бы, если бы никого не было? И на остановке я его видела еще когда, а тебе он вчера сказал, что первый раз в общежитии.

– Почему ты не сказала мне сразу, Галка?

– Я не думала, что у тебя так серьезно, хотела сказать ему самому. Да не переживай ты так! Не свет же клином на нем сошелся!

– Как же верить после этого людям?

– Нельзя же всем не верить из-за одного.

Я молчала и изо всех сил кусала губы, чтобы не разреветься. «Значит еще и так!» – вертелось в голове. Какой глупой и наивной я была! Как бы мне хотелось, чтобы он пришел и сказал: «Это неправда, я люблю только тебя!». Но он не придет, не скажет, к сожалению, я все больше и больше убеждаюсь, что это правда. Нужно было быть очень сильно ослепленной, чтобы ничего не замечать. Я не обвиняю его, я все еще люблю его, только он мне дорог и желанен. Во всем виновата я сама.

На следующий день он не появлялся. У нас в комнате долго лежала кассета от его магнитофона, я попросила парня с нашего факультета, который жил рядом с комнатой Володи, передать ему ее. Пришел он снова через день после нашего ночного разговора.

В дверь постучали. Я сразу узнаю этот стук – резкий, требовательный, так стучит только он. Я вышла, посмотрела на него холодно, почти враждебно. Он взял меня за руку:

– Пойдем. Знаешь, возьми кассету.

– Зачем она мне?

– Пусть, надо будет снова магнитофон привезти.

Что он говорит? Зачем это? Мне все казалось, что он может развеять все мои сомнения, и все будет снова хорошо.

– Тебе отдали? Вчера ты был дома?

– Да, вчера я был здесь. Понимаешь, у меня такая система, тебе правильно сказали – я женат.

Все. Теперь все ясно. Куда же он ведет меня? Мне еще только хотелось знать, с первого дня он меня обманывает или нет.

– Как же это так, Володя? Ты давно ее знаешь?

– Да нет, так это все получилось…

Как получилось?! Как?! У меня сердце разрывается на части, а он спокоен, весел.

Мы входим в его комнату, со мной здоровается его друг, тоже Володя, предлагает присесть. Я послушно сажусь. На другом конце стола какая-то девчонка. Володя выходит, а «мой» (если бы мой!) Володя тоже садится за стол.