Дневники. Книга первая

– Так, меня выпишут, и я попробую поспрашивать у своих одногруппниц. Юлька точно отметается, а с остальными разберемся.

Кирыч кивнул. Катейка выглядела как заправский следователь. Глаза горят, нос по ветру. Потрещав еще минут десять, друзья попрощались до завтра – медсестра уже в пятый раз звала Катейку на очередной укол и прямым текстом отправляла молодого человека домой.

Дневники Кирилла

Часть седьмая

Кирыч лежал на одеяле и изучал потолок. Катейку со дня на день выпишут и это плюс. Женька, похоже, начал ревновать – это минус. Это даже проблема, причем Кирыча. Катейка может говорить ему что угодно, но Женька только больше заведется. Раз защищает, значит не без повода. А поссориться с Женькой и сохранить такие же отношения с Катейкой не получится. Ставить ее перед выбором не было смысла. А доказывать, что поползновений в сторону Катейки не было и не будет – бессмысленная трата времени. Кирыч перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. На душе было погано до безобразия. «Вот зачем эта стерва именно в это время поперлась выгуливать своего спаниеля?» – мысль колотила молоточком в затылок. Логика говорила, что это простое совпадение, но верить в это не хотелось.

Маринку он встретил, когда шел из больницы, погруженный в свои мысли. Она вылетела из подъезда летящей походкой, рядом семенил вечнотяфкающий кусок шерсти. Нет, Кирыч любил собак, но это недоразумение назвать собакой могли только специалисты и то, потому, что это не кошка.

– Привет, Кирыч. Как дела?

Звонкий голос остановил его, как удар в солнечное сплетение.

– Привет, живем, а как твои поживают?

– Мама в Германии с группой инженеров, папа завтра в Мадрид летит, а я завтра пойду пробовать в спецгруппу перейти, которая по усиленной программе учится. В общем, всё просто за-ме-ча-тель-но.

– По-здра-вля-ю, – выдавил Кир. – Мне некогда, пока.

– Чмоки-чмоки, Кирюш.

Скулы Кирыча свело до зубовного скрежета.

Маринка поскакала дальше, а Кирыч посмотрев ей в спину, понял, что настроение испорчено и поднятию не подлежит.

Родители-переводчики вложили в дочь все свои силы. Маринка была лучшей ученицей в классе, и свою жизнь распланировала заранее. Институт – хорошая карьера.

Кирыч в эту схему не вписывался и, как мешающий хлам, год назад, был выброшен из жизни. «Сперва надо готовиться к экзаменам, потом к поступлению и вообще, мне бабушка сказала, – раз не поступает с тобой, значит, уже готовится гулять на стороне». Эти слова сперва рассмешили Кирыча, но девушка, как оказалось, не шутила.

Попытка самоудушиться подушкой, была подло прервана мамой, которая позвала своего «непутевого сына», чтобы проинструктировать на выходные. Обозначив местоположение супов, котлет и прочих запасов, которых бы хватило на 10 человек, родители укатили на дачу к друзьям отмечать юбилей. Кирыч помахал в окно и пошел выключать свет. Темнота его успокаивала. Потолок отказывался обрушиться, цунами не приходило, а торнадо не хотело сносить дом.

Кирыч для проформы еще раз попытался мысленно уговорить потолочное перекрытие лопнуть, но был послан. Медленно встав, Кирыч сходил до кухни, налил себе отцовскую кружку чая, сел за свой стол и включил лампу. На столе царил форменный беспредел, из-за которого ему частенько влетало от матери, и только батя твердил, что творческий хаос – это его черта и трепал сына по голове, а потом добавлял, что лучше хаос убрать.

Откопав в этих залежах карандаш, Кирыч достал из нижнего ящика блокнот в черном переплете и что-то в него начал записывать.

Фонарь на улице покачивало ветром, чай в кружке давно остыл, голова Кирыча лежала на руках и лишь настольная лампа продолжала светить на исписанный лист:

Я в отблесках луны писал тебе одной

О том, что в мире нет тебя дороже.

Мы были словно сотканы одной рукой,

И нас разъединить ничто не может.

В моей душе оставив насовсем

Лишь пепел, а в груди кусок свинца,

Ты прошептала, что была не с тем

И приказала позабыть овал лица.

В моих глазах, задув огонь свечей,

Ты испарилась в тишине ночной,

Оставив силуэт среди огней

И нежный васильковый запах свой.

Из дневников Ксении

Мне кажется, что мир сходит с ума или я одна не вижу сути и смысла в происходящем. Знакомство с мальчиками из группы друга Кати, оказалось, что все-таки друг, а огромный – парень, все обсуждали еще очень долго. Хомячок, как его все называли, очень интересный. С такой памятью можно запросто сойти с ума, я бы умерла лучше. Это каждая обида, каждое издевательство остается в голове навсегда. Страшно.

Девочки купались во внимании, а я смотрела на всё это буйство жизни, и мне стало смешно. Сейчас вы знакомитесь, играете в любовь, а завтра будете реветь, размазывая слезы по щекам, как я. Все они милые и пушистые, пока не найдут себе дурочку помоложе и красивее. Безысходность. Юлька бесится от того, что на нее Катин друг даже не смотрит и игнорирует в открытую, видимо действительно кобель еще тот. Да и зачем тогда он ушел почти сразу. Обернулся напоследок правда, словно проверил свою работу и ушел к своей или к своим. Одним словом КОБЕЛЬ.

Дневники Кирилла

Часть восьмая

Проснулся Кирыч весь разбитый. Дождь на улице только больше вгонял в уныние и тоску. Перечитав написанное ночью, привычным движением страница была вырвана и сожжена на балконе. Никто и никогда не сможет сказать, что он сентиментальная тряпка.

«Хрен вам всем», – прошептал Кирыч, глядя на догорающий в пепельнице лист.

Чайник на плите весело свистел, а холодильник предлагал на завтрак всё, что могло прийти в голову. Осмотрев содержимое, Кир пришел к выводу, что вишневое варенье будет лучшим началом дня, взял банку и захлопнул дверцу гастрономической кладовой. Настроение стало улучшаться, когда чайная ложка уже вылавливала последние ягоды. «Вредно, зато вкусно, и вообще, тётка мне привезла», – с этой мыслью банка отправилась в мойку.

В комнате запиликал телефон, Кирыч взял его в руки и открыл пришедшую СМС. «Нужно поговорить. Юля», – гласили три слова.

Телефон улетел на расправленную кровать, а Кирыч отправился мыть банку, справедливо рассудив, что если бы было что-то важное, то позвонила бы, а раз пишет, то пара часов ее не убьет. Когда банка заняла свое место на сушилке, а кружка наполнилась новой порцией чая, телефон снова подал признаки жизни. «Я что, должна сама тебе звонить?», – текст рассмешил Кирыча. Видимо Юлька ждать не умела, значит можно потренировать.

Телефон улетел обратно в кровать, а молодой парень достал из шкафа любимое пушистое полотенце и ушел в ванную комнату. Совершив все обязательные процедуры, потом повторив их, Кирыч вышел весь распаренный, с полотенцем на бедрах. Прошлепал до кухни, оставляя мокрые следы, и посмотрел в окно. Погода, видимо, сегодня решила тоже повеселиться, и о дожде напоминали только лужи на асфальте.

«Значит так, сейчас к Катейке, а потом в парк», – сказав это самому себе, Кирыч пошел одеваться. Заправил постель и посмотрел на экран телефона. Значок конвертика с тройкой прозрачно намекал, что Юлька ждать не научилась. Сообщения гласили, что девушкам нельзя отказывать в их просьбах, второе спрашивало, в чем сложность нажать одну кнопку, и третье поражало своей лаконичностью, ибо содержало всего одно слово, в которое девушка, видимо, вложила весь свой гнев – «сука». Настроение стремительно поползло вверх. Телефон отправился в задний карман джинсов, бананы для Катейки – в пакет. Сборы закончились и, посвистывая, Кирыч пошел к подруге в больницу.

Через два часа, выгнанный за нарушение часов посещения, Кир направился в парк. Шел он быстро и целенаправленно к старому тополю. Осмотрев его, Кирыч уверенно достал перочинный нож и стал срезать надпись, которую они оставили здесь с Маринкой за месяц до расставания.

С каждым движением ножа надпись все меньше проступала. Спустя десять минут, Кирыч осмотрел ровную поверхность, на которой уже другие «счастливчики» могли вырезать свои инициалы.

«Ну что, первый шаг есть. Будем делать второй», – подумал Кирыч, похлопал по старому дереву, прощаясь, и направился домой.

Дневники Кирилла

Часть девятая

До приезда родителей Кирыч наслаждался бездельем, сходил еще раз к Катейке, которая, вопя от радости, сообщила, что в понедельник ее наконец-то выпустят из этих казематов. Душа у Кирыча просто пела, и к приезду родителей он даже пропылесосил свою комнату, а со стола исчез «творческий хаос».

Ключ заскрежетал в замке, дверь открылась, и в квартиру вошли родители. Батя довольно улыбался, а мама первым делом чмокнула сына в лоб и пошла проверять, что ее непутевое чадо съело и ело ли оно вообще. Исчезновение варенья было встречено нотацией, что столько сладкого есть нельзя, одинокая котлета в сковороде вызвала лишь фразу, мол, мог и доесть.

Ага, десять штук. За два дня. Поинтересовавшись, как дела у Катейки и обрадовавшись, что девушку завтра выпишут, мать посмотрела на сына, а потом перевела свой довольный взгляд на отца и сказала: «Ну и чего ждешь? Или самой идти?». Кирыч удивленно поднял глаза на отца, тот кивнул и скрылся за дверью. Вернулся он, спустя несколько минут, неся в руках одеяло, которое тихонько поскуливало.

– Ну, принимай пополнение, сын. И отец аккуратно передал сверток в руки Кирыча. Медленно опустившись на кровать, Кир отогнул край старенького одеяла, и на него уставилась пара хитрых глаз. Не веря своим глазам, Кирыч посмотрел на родителей.

– Спасибо.

Отец довольно улыбался в усы.

– Ну, родословной эта бестия не имеет, зато красавишна.

Развернув одеяльце до конца, взгляду Кирыча открылся щенок колли, рыжая, словно огонь, шерсть, снежно белый воротник, хитрые глаза и мокрый черный нос, который принюхивался к новой обстановке.

– Ма, откуда она?

– Откуда, откуда – от верблюда. У Филипповых знакомая разводит колли, ну и осталась последняя, которую никто не брал. То ли уши у нее не те, то ли морда длинная, короче, забраковали эту девку. Ну а тебе же не на выставки с ней носиться. Вот и привыкай заботиться хоть о собаке, а то вырасти – вырос, а в голове один ветер.

– Кличку собаке придумай, охламон. Ошейник, поводок в сумке, миску тоже купили.

«Однозначно, день полон сюрпризов», – подумал Кирыч и нежно потрепал щенка.

Два часа семейство убило, чтобы придумать имя рыжей бестии, которая плотно обосновалась у Кирыча на кровати и, свернувшись клубочком, спала, чуть подергивая лапой. Перебрали море вариантов, но Кирыч, на правах хозяина, выбрал Люцию.

– Ну, Люська, так Люська, – подытожил отец, и хитрая морда, навострив уши, звонко тяфкнула, выражая полное согласие.

Батя встал, потер руки и сказал, что неплохо бы было и пожевать. Мать бросилась на кухню и, гремя кастрюлями, что-то разогревала на плите.

– Как сам, сын? – голос отца стал серьезен.

– Да вроде нормально.

– Ну и хорошо.

Мобильник Кирыча зазвенел на столе, и Люська затяфкала от непривычного звука. «Марина» светилось на экране, телефон звенел, а Кирыч не решался поднять трубку. Батя посмотрел на экран мобильника и сделал жест, мол, отвечай.

– Слушаю

– Кирюшенька, а чего так долго трубку не берешь? Или думаешь, я тебе по пустякам звоню? – Маринка пьяно засмеялась в трубку, – знаешь, я еще вчера тебе хотела сказать, но ты весь такой несчастный шел, аж жалко стало…

– Говори уже.

– Ой, какие мы нетерпеливые. В общем, не строй иллюзий. Я с самого начала все назло маме делала. Так что твоя любовь-морковь меня не волновала. Забудь, если сможешь или живи и мучайся. Чао, малыш.

В трубке раздались гудки отбоя, рука Кирыча разжалась и телефон выпал на пол. Мир вокруг сжался до точки и взорвался в голове на миллиарды осколков.

– Па… ты слышал?

– Лучше бы не слышал.

– Па, можешь отвезти меня на дачу?

– А учеба как?

– Я нагоню потом.

Отец встал, дошел до двери и, обернувшись, сказал: «Собирайся, Люську с собой возьмешь, понял?»

Кирыч кивнул и достал из шкафа свою спортивную сумку, в которую начал сваливать вещи: тетрадь, зарядное, мобильник.

По стеклу машины бежали струйки дождя, разгоняемые дворниками. Свет фар выхватывал на поворотах деревья у обочины и дорожные знаки. На заднем сиденье дремала притихшая Люська.

Как батя разговаривал с матерью и что он ей сказал, Кирыч не слышал. Не слышал он и как отец матерился вполголоса, пока растапливал печь и выкладывал собранную матерью еду на полки холодильника.

– Люську кормить не забывай, понял? Я приеду дня через три.

Кирыч кивнул, и отец вышел. Машина тихо прошуршала по гравию дорожки, и Кир погрузился в тишину, нарушаемую лишь треском поленьев в печи…

Дневники Кирилла

Часть десятая

Люська спала у Кирыча на коленях, поленья потрескивали, а в трубе гудел ветер.

На стене тихо постукивали часы, отсчитывая секунды и минуты жизни. Идиллия в концентрированном виде. Кирыч аккуратно переложил Люську на диван и расстегнул молнию сумки. Среди вещей, сваленных вперемешку, он сразу нащупал пластик мобильника, достал его и выключил, а со дна выудил полупустую пачку Парламента. Курить хотелось просто жуть. Пол под ногами тихонько поскрипывал, пока Кирыч, нацепив какие-то тапки поверх теплых носков, шел на улицу. Люська тявкнула и засеменила за своим хозяином, который сел на скамейку перед домом и, привалившись к стене спиной, нервно чиркал китайской Зиппо. Рыжий щенок тихонько заскулил, глядя в бледное лицо Кирыча, и тот, вздохнув, поднял и положил ее к себе на колени. Люська поелозила, устраиваясь поудобнее, и смешно вздохнула.

– Ну что, дурочка, теперь мы с тобой одни.

Люция, подняла мордочку и, повернув голову на бок, чихнула.

– Давай домой иди, а то простынешь еще.

Люська недовольно ворчала что-то на своем собачьем, будто хотела сказать, что ей лучше знать, где ей сейчас нужно быть.

– Еще одну и домой, – сказал Кирыч и прикурил вторую сигарету, остатки первой щелчком отправив в полет за забор.

Сигарета в руках ощутимо подрагивала, Кирыча бил озноб, а в голове крутился один вопрос: «Зачем так?», на который он не видел ответа. Отправив второй окурок составить компанию первому, он аккуратно поднял Люську и пошел в дом. Спустя пару минут, лежа в непрогревшейся постели, по его щекам потекли беззвучные слезы. «Жизнь-дерьмо и точка», – с этой мыслью он провалился в сон.

Утро было, на удивление, солнечным. Кирыч проснулся и, не вылезая из постели, стал одеваться. Люська похрапывала под одеялом. Шлепая тапками по полу, Кирыч затопил прогоревшую печь и пошел смотреть, чем можно было покормить эту рыжую.

В холодильнике на полке, среди прочей еды, контейнер, на который была прилеплена записка «для Люськи». Достав его и переложив часть в небольшую посудину, Кирыч разогрел собачью еду в микроволновке. Вернулся в комнату и поставил на пол.

– Люська, иди завтракай, а потом гулять.

Под одеялом завозился щенок, и сперва показался черный нос, принюхивавшийся к запаху горячей еды.

Пока щенок жадно поглощал кашу, Кирыч стал рыться в шкафах и ящиках. В голове его за ночь весь этот пазл собрался в одну картинку, и теперь Кирыч просто решил следовать своему плану.

Положив небольшой сверток в карман куртки, прицепил поводок к ошейнику Люськи и вышел на улицу. Немного постояв, Кирыч кивнул своим мыслям и пошел в сторону лесной поляны с двумя соснами.

На поляне оказалось, что одну сосну кто-то спилил, оставив пенёк. «Прям по заказу», – подумал он и, отцепив щенка, приступил к задуманному.

Спустя несколько минут, он закурил, глядя, как Люська носится по поляне, радуясь свободе.

Окурок улетел в еще мокрую траву. Кирыч залез на пень, просунул голову в петлю и решительно шагнул вперёд.

Дикая боль пронзила его горло, жестко передавленное найденной утром бечевкой. Мозг вопил о том, что так нельзя, рот пытался захватить хотя бы глоток воздуха, а сознание погружалось все глубже в черную пропасть. Люська жалобно завыла…

Темнота…

Дневники Кирилла

Часть одиннадцатая

Вой Люськи раздавался на грани слышимости, словно сквозь вату. Горло горело адским огнем. Медленно перевернувшись на спину, Кирыч дрожащими руками ослабил петлю и жадно вдохнул. Воздух, пройдя напильником по горлу, заполнил легкие. Кирыч надсадно закашлял и открыл глаза. Люська, жалобно скуля, жалась к его боку и дрожала всем телом. Размытая картинка медленно фокусировалась, набирая четкость и краски. Серое противное небо, ветка сосны и, раскачивающийся на ветру, обрывок бечевки.

Кирыч пролежал так около получаса, приходя в себя и собирая мысли в единое целое. На лицо капал с неба мелкий дождь, смывая весь этот кошмар.

Ветер шептал в ухо, что всё будет хорошо, просто нужно встать и продолжать идти. Рывком, словно стряхивая с себя весь этот накопившийся в нем бред, Кирыч встал. Зацепил Люську на поводок, посмотрел на болтающуюся бечевку и, резко развернувшись, пошел к дому.

Люська жадно трескала свою кашу, когда за окном, шурша гравием, подъехала машина. Хлопнули двери, и, спустя несколько мгновений, в комнату фурией влетела Катейка. Как только в поле ее зрения попал Кирыч она разродилась такой тирадой, что можно было смело заказывать себе новые уши. В ее голосе была и обида, что ее лучший друг не пришел ее встречать с больницы, и злость, за то, что выключил телефон и уехал, не сказав ни слова. А потом Катейка увидела красный след на шее, и в ход пошли кулаки. Она молотила ими Кирыча в грудь, кричала, что он больной на голову, эгоист. Когда слова и ругательства иссякли, Катейка стала всхлипывать и, уткнувшись в плечо Кирыча, заревела, повторяя, как заклинание «Дурак».

Женька стоял на пороге с какими-то пакетами в руках. В его глазах читалось недоумение, удивление, злость и обида.

– Кирыч, если я еще раз увижу, что она плачет из-за тебя, то я тебя лично прибью. Понял?

– Понял. Жень, больше ни разу. Прости.

– Дурак ты, одним словом – дурак. Холодильник где тут у тебя.

– На веранде.

Женька вышел с пакетами и, судя по тому, что зазвякала посуда, холодильник он нашел.

Взяв Катейкино лицо ладонями, Кирыч посмотрел в ее зареванные глаза и сказал: «Прости, я больше никогда не буду делать таких глупостей. Просто очень накрыло. Ты же знаешь меня вдоль и поперёк».

Катейка всхлипывала, уткнулась обратно своей моськой Кирычу в плечо и тихо произнесла: «Ты знаешь, что я успела подумать? Трубку не берешь, родители толком ничего не говорят, папка твой только сказал, что ты уехал на дачу после того как тебе позвонила эта тварь».

Последнее слово она произнесла, шипя разъяренной кошкой.

Марина и Катейка никогда не были подругами, даже когда Кирыч стал их связующим звеном – девушки сохраняли дистанцию. Поэтому-то Катейка очень гневно отреагировала на их разрыв.

Женька, услышавший смену настроения в голосе своей половины, заглянул в комнату. Катейку понесло не на шутку. Ее руки демонстративно показывали, как она будет откручивать голову неугодной, и куда она ее потом запихнет.

– Кать, ты притормози малость.

– А? Что?

– Да, этот скалолаз похоже решил еще с голодухи помереть.

Глаза Катейки вспыхнули гневом, и Кирыч отчетливо почувствовал, как его в голову сверлом входит этот взгляд.

– Так, Зай, иди за водой, Кирыч, я тебя сегодня точно убью, но гастрономически.

Две мужские головы обреченно кивнули, а девушка звонко хлопнула в ладоши и уверенно двинулась в сторону кухни, готовить обещанную «казнь».

Стол ломился от Катейкиной поварской деятельности. Человек семь смогли бы не просто утолить голод, а вдоволь насытить свои желудки. Люська крутилась вокруг этого изобилия, нюхая воздух и чуть повизгивая, словно говорила, что она тоже совсем не против поучаствовать в пиршестве.

Женька, как человек крайне реалистичный, вытащил из холодильника запотевшую бутылку и торжественно водрузил ее в центре стола.

– Ну что, ударим автопробегом по бездорожью?

Кирыч погружался в темноту. На краю сознания он слышал, как Катейка выговаривает Женьку за то, что тот переусердствовал с лечением больной души. Женька что-то отвечал. Говорил, что сон сейчас полезнее. Потом Кирыч куда-то летел, голова его легла на подушку, сверху накрыло приятной тяжестью одеяла. Под боком недолго крутилась Люська, устраиваясь поудобнее. Голоса становились все тише, и сон все больше входил во власть. Темнота… приятная и тёплая… Сознание щелкнуло выключателем, и Кирыч отключился.

Дневники Кирилла

Часть двенадцатая

Утро разбудило Кирыча запахом кофе. Люська счастливо тявкала на улице, часы на стене все так же отсчитывали секунды и минуты.

«Ну что ж, начнем с чистого листа», – подумал Кирыч и пошел на кухню заварить себе кофейку. Добавив сгущенного молока, Кирыч вышел с кружкой на крыльцо, плюхнулся на скамеечку и, прихлебывая обжигающий напиток, закурил.

Люська носилась между Женькой и Катейкой, которые, задорно смеясь, пинали небольшой мяч. Рыжая молния сходила с ума от радости, ведь целых два человека развлекают ее.

– Катейка, а ты знала, что кофе по утрам – очень даже вкусно?

Катейка пнула мяч в сторону Женьки и подошла к проснувшемуся другу. Заглянула в кружку, удивленно посмотрела на Кирыча и произнесла:

– Видимо Зая вчера точно тебя перепоил.

– Кать, ну я решил, что надо с чистого листа, так почему бы не попробовать по утрам пить кофе?

– Ну, лучше кофе, – Катейка развернулась и крикнула Женьке, – если он изменится, Зай, то я тебя убью! Молись, чтобы кофе было самым крупным его поворотом.

Женька заржал. Люська, не ожидавшая такой подлости, с визгом поджав хвост, метнулась пулей к ногам Кирыча, чем вызвала смех уже всей компании.

ГЛАВА ВТОРАЯ «Я ТЕБЯ ВИЖУ В ОТРАЖЕНИИ СЕБЯ». Дневники Кирилла

Часть первая

В аудиторию вошел Кирыч, прокашлялся три раза, бумкнул кулаком по парте, привлекая внимание экономисток, и пафосно и величаво произнёс: «Дамы и господа, прошу любить и жаловать, её Величество Екатерина Великая собственной персоной».

В аудиторию степенно вошла Катейка, окинула взглядом притихших, немного офигевших, сокурсниц и заливисто засмеялась.

– Кирыч, ты дурак, – девушка смеялась до слёз.

– Ну, я ж говорил, что ты первая сорвешь всю сцену. Так что «Ваше Величество» хрен вам, а не карьера актрисы.

Экономистки хихикали, увлекаемые весельем этой парочки, и подходили узнать как дела у Катейки.

– Так-с, дамочки, – Кирыч хлопнул в ладоши, привлекая внимание, – если мне не изменяет память, то знакомство групп прошло достаточно хорошо. Поэтому предлагаю закрепить успех. Туристическая база готова разместить всех нас на целые выходные за небольшое пожертвование в фонд помощи материальных вампиров. Цена вопроса около 200 рублей с носа, за 250 нас даже привезут и увезут. Думайте дамы, а я раскланиваюсь.

Кирыч, словно истинный кавалер, поцеловал протянутую руку Катейки, которую вся эта ситуация крайне веселила, и отправился в свой корпус.

Как потом рассказывала Катейка, это появление и предложение Кирыча взбудоражили девичьи умы. Первая пара была просто сорвана, преподаватель не мог утихомирить шушукающихся девушек, которые уже вовсю выбирали, в чем ехать. Мысли о том, чтобы отказаться даже не возникло.

Из дневников Ксении

Нет, ну вот вы, объясните мне, пожалуйста. Как? Как можно так манипулировать людьми? Эта парочка сегодня просто одним своим появлением заставила затихнуть всех. Даже Ромео сидел, открыв рот. А турбаза на выходные? Вот я не хочу, меня кто-то спросил? Нет. Всех словно магнитом тянет непонятно куда. Ну, Юлька-то понятно, ее глазки так и засверкали, видимо, всё еще строит планы на Кирыча. Думает, что там он от нее не отвертится. Вот глупышка. Даже я понимаю, что он сам выбирает на кого обратить своё внимание. А Катейка ему еще и поддакивает. Тихий ужас и сплошная манипуляция. Тася так вообще с катушек съехала: «Наконец-то мы с Юрой сможем нормально погулять». Пфффф, в городе им не гуляется. Наглый самовлюбленный манипулятор и точка.

Дневники Кирилла

Часть вторая

Мужчинки предложение о турбазе встретили дружным воплем. Только Суслик и Хомячок молчали. Ну, с Сусликом все было понятно – два дня без компьютера и своих «гениальных идей» он бы не прожил, а вот молчание Хомячка интриговало.

На перемене Кирыч подсел к нему за парту и в лоб спросил, что происходит.

– Ну, понимаешь, я там лишний, вы там будете веселиться, компания, все дела, девушки…

– Ну-ка стоп машина. Так там есть та, которая пронзила твое сердце стрелой Амура?