Москва-Лондон, кот и букет невесты

Ник не поехал ее провожать. Она так попросила. Хотелось запомнить день светлым, без тяжелого прощания у трапа самолета.

Она наконец дала волю слезам и улыбнулась. Как хорошо плакать от радости, пусть и приправленной горечью. Слезы ложились бальзамом на душу, залечивая старые раны. Эмили смеялась и плакала, и ей было так плохо-хорошо, как никогда в жизни. Наверное, это называется катарсис.

В Лондоне Эмили поймала такси из аэропорта Лутон до Бейкер-стрит. Небольшая двухкомнатная квартира в старинном многоэтажном доме напротив музея Шерлока Холмса была куплена несколько лет назад, на гонорар от фильма, за который получила свой первый и, наверное, последний «Оскар».

Здесь был маленький уголок спокойствия несмотря на то, что квартира находилась в эпицентре суетливой городской жизни. Эмили любила город, нравилось смотреть в окно на вечное движение. Была в этом какая-то медитативная песня.

Она не стала распаковывать чемодан, лишь переоделась в халат и, заварив кофе, уселась на диване.

И тут ее накрыло откровение:

– Хочется заняться делом!

Она отставила чашку и набрала своему агенту, который больше года жалобно ныл в трубку, умоляя приступить к работе. Эмили отвергла три довольно интересных проекта, но теперь была готова вернуться к съемкам.

– Джим, привет. Это я. Есть для меня работа?

– Мими! Мими! – от неожиданности он повторял ее ласковое прозвище, как будто пластинку заело. – Есть проект, именно тебя просили, я сказал, что ты обдумываешь.

– Нехорошо врать, Джим.

– Еще как хорошо, я теперь позвоню и подтвержу, что ты согласна. Сценарий тебе пришлю на почту сейчас… Я сказал продюсерам, что ты его уже читала и осталась довольна.

– Кто режиссер? Другие актеры?

– Александр Киплинг. Джон Дейнз, Эн Шульц.

– Ты шутишь?! Я согласна!

– А я о чем, детка. Надеюсь, еще не поздно.

Следующие несколько часов Эмили читала сценарий, испытывая невероятный душевный подъем и то самое щекочущее предвкушение съемочного процесса, которое сошло на нет в прошлом году.

Она заказала себе китайской еды и уплетала рис с черными бобами, когда снова зазвонил телефон.

– М-м, – поздоровалась она.

– Серьезно?! Ты вышла замуж и никому не сказала?!

Эмили подавилась и отставила коробку с едой.

– За кого я вышла и когда?

– Вчера, за какого-то русского. Так и знала, что твоя помешанность на Юле Бриннере до добра не доведет!

Сестра говорила еще долго, осыпая восторженными поздравлениями вперемешку с порицанием, ведь самую близкую родственницу и подругу не позвали на тайное венчание.

– Мел, это очередная сплетня. Я не замужем, – скрепя сердце, разочаровала она сестру.

– Не-е-е-т! Не говори мне этого. Нет! Нет!

Эмили представила, как Мелани заткнула уши и мотает головой, встряхивая короткой, но буйной массой голубых волос.

– Но русский все-таки существует? – вдруг хитро спросила сестра.

– Ну-у…

– А-ха! Я так и знала. Что у вас?

– Ничего. Одна ночь любви.

– Хм-м-м… – самодовольно протянула Мел. – И давно вы знакомы?

– Один день.

– Ты дала первому встречному?! – Сестра пищала от восторга.

Эмили наморщила нос и снова потянулась к рису.

– Из твоих уст звучит, словно я потаскуха.

– Не потаскуха, а здоровая женщина. Боже, как мне хорошо… Эм, я люблю тебя! Наконец-то ты вышла из комы.

– Ладно, мне работать нужно, перезвоню завтра.

– Работать?! О БОЖЕ! Сегодня лучший день моей жизни! Этот русский вернул тебя к нормальному существованию. Расскажи, каков он в постели!

Такой, что даже спустя сутки голова идет кругом от одного лишь воспоминания. Но Эмили не хотела обсуждать это сейчас, поэтому отключила звонок и нахмурилась. Что это за новости о свадьбе?

На телефоне звякнуло сообщение со ссылкой от Мел.

«Американская актриса Эмили Райт тайно вышла замуж за русского олигарха?»

Вот это заголовок!

А главное, сердце так сладко дрогнуло.

«Мисс Райт навестила Россию. Напомним, что еще недавно актрисе приписывали роман с российским бизнесменом, Стасом Архиповым. Однако наши источники утверждают, что вчера актриса сочеталась браком с Николаем Тереховым, владельцем транснациональной корпорации NewTek. Церемония прошла в узком кругу в Николиной Горе под Москвой. Представители Эмили Райт пока не подтвердили информацию…»

И фотография: Эмили целует Ника в саду. Тот их первый неловкий поцелуй, когда она сама подошла, чтобы отогнать другую девушку.

Вот же проклятый папарацци!!! Пробрался-таки на закрытую территорию! И кто эти «источники»? Их явно нет в реальности. Просто решили нажиться на случайном стечении обстоятельств.

…А фотография красивая, хоть и зернистая.

Эх, жаль папарацци ближе не подошел. Такой ракурс, а качество не очень.

Поймав себя на странных мыслях, Эмили сохранила изображение на память, отложила телефон и вернулась к сценарию.

***

– Пап, ты новости читал?!

– Делать больше нечего.

– Тебя с Эмили уже поженили! Ну ты интриган, Большой Босс. Совести-то и нет у тебя, как оказывается. Я понимаю, что она тебе понравилась, но ты ведь не свинья, ты же не станешь ей обещать невозможное, да? Эмили хороший человек, с разбитым сердцем, не топчись по осколкам, ладно? Вы живете на разных континентах.

Этот был слишком мощный поток информации, но Терехов разложил его по полочкам в голове секунд за двадцать и вместо того, чтобы возмутиться происками папарацци, свернул в совершенно ином направлении:

– Санька со Стасом тоже жили в разных странах.

– Да, но они и не обещали ничего друг другу, и опять же, Стас уезжал всего на пару лет из Москвы. А у вас у каждого отдельная устроенная жизнь. Или ты готов ради Эмили все бросить?

Настена, как всегда, глядела в корень. Терехов весь день ходил сам не свой, порываясь то поехать в аэропорт, то позвонить Эмили. Но они специально даже телефонами не обменялись, потому что тогда неминуемо возникнет вопрос: а дальше что?

Но черт, какая разница. Сейчас бы просто услышать ее голос.

– Дай мне ее номер, – не выдержал он.

– Не дам.

– Я у Стаса возьму.

– И он не даст.

– Тогда я его уволю.

Николай начинал злиться, а Настена специально доводила, упрямая.

– Стас в свадебное путешествие улетел, ты до него не дозвонишься.

Аж грудь тисками сжало.

– У меня проблемы с сердцем, вообще-то, Настасья. Пожалей отца и сбрось мне номер.

– Нет.

– Дай мужу трубку, он рядом?

Пару секунд заминки, и деловитый голос зятя:

– Цербер на проводе. Что такое, босс?

– Мне нужен номер Эмили Райт. У тебя есть?

– Нету.

– Так достань у Настасьи из телефона.

– Одну минуту, босс.

Послышалось визжание Насти, короткая борьба, и запыхавшийся Даня отчитался:

– Записывай, дорогой тесть.

А дочка продолжала кричать:

– Предатель! Беременную жену – и на лопатки!

Связь оборвалась на высокой ноте дочкиного голоса, и Николай долго смотрел на номер Эмили, размышляя, стоит ли звонить. Что сказать? Но он все-таки нажал зеленую кнопку вызова и начал с самого простого:

– Привет.

– Ник?! – Тон Эмили был до того удивленным, что он почувствовал себя идиотом. Но тот факт, что она узнала его голос, все-таки заставил широко улыбнуться.

– Решил удостовериться, хорошо ли ты долетела.

– А… да. Да, очень хорошо, спасибо.

– Новости о нас слышала?

Она рассмеялась, и он как наяву увидел ее. Сидит в кресле или на диване, вся такая уютная, волосы за уши заложены.

– Глупости какие, правда? – спросила она, и он поддержал:

– Придумают же. Я опровержение дам, не переживай.

Она снова неловко замолчала. Вроде бы и прощаться пора, а не хотелось.

– Как погода в Лондоне?

– Дождь идет.

– Хм… Чем собираешься заняться?

– Лечу в Лос-Анжелес вечером. Мне предложили грандиозный проект, просто мечта! Съемки начнутся совсем скоро и продлятся семь недель. Рождество и Новый год встречу на площадке в Новой Зеландии. Представляешь?

– Ого. Поздравляю, очень рад за тебя.

Она помялась и явно из вежливости поинтересовалась:

– А ты что планируешь?

– У меня на носу ежегодное собрание исполнительных директоров, как раз перед Новым годом. Как всегда, буду по уши завален электронными документами. Романтика.

Разговор угасал, и Терехов не знал, каким огнем его поддержать.

– Ну… Созвонимся, – неуверенно ни то пообещала, ни то спросила Эмили, и ему пришлось согласиться:

– Береги себя.

Ух… больно получилось. Трубку в руке едва не расплавил. Все ждал чего-то. Наверное, намека, что она скучает. Может, стоило предложить встретиться за чашкой кофе в Лондоне, когда она вернется туда после съемок? Но в качестве кого они встретятся? Друзей? Двух случайных знакомых, которые провели незабываемый день и еще более незабываемую ночь?

Эмили уже была инициатором в их отношениях и вряд ли снова придет к нему сама. А он обещал не преследовать. Замкнутый круг. Как ни крутил, Терехов не мог найти лазейку в своем обещании. Не подкопаешься, не зря же сам его составил.

Впервые в жизни Большой Босс лишился полета фантазии и зашел в тупик.

Глава 6. Рождество

Прошел ноябрь, наступил декабрь и тоже почти прошел: завтра Рождество. А Ник больше ни разу не пытался связаться с Эмили. Она каждый день ждала: а вдруг он позвонит снова? Но он не звонил.

Нет, все-таки правильно они поступили, как адекватные взрослые люди. Встретились, пообщались и разошлись на приятной ноте. Все довольны. Занести их в книгу рекордов Гиннеса за самый короткий и бурный роман.

– Эм, тебя ждут. – В окошке ее трейлера показалась голова второго ассистента режиссера.

– Иду. – Она глотнула воды и вышла на улицу, под палящее солнце. В Новой Зеландии Эмили бывала раньше, но на этот раз съемки давались тяжело. Ее то знобило, то бросало в пот, и она решила поначалу, что отравилась, но скорее всего смена климата сказалась. Или вирус подхватила.

Последние два дня съемочная группа работала на полуострове Коромандел, в Кафедральной бухте. Популярное место, а после того, как здесь снимали сцены из «Хроник Нарнии», туристы ломились в эти места круглый год.

Работали по двенадцать часов в сутки, иногда удавалось поспать всего часа три-четыре. Но Эмили никогда не жаловалась на жесткий график. Ей нравилось пахать, как бешеная, два-три месяца, а потом делать большой перерыв. Так ей удавалось выкладываться по максимуму. И хоть подготовительный период до съемок у нее был рекордно коротким, удалось влиться в проект и не испортить его. Помогло, конечно, что режиссер сразу видел ее в этой роли и не стал обвинять Эмили в горделивости, мол, она ждала до последнего момента, чтобы согласиться.

«Как же спать хочется», – вздохнула она в который раз и козырьком приложила ладонь ко лбу, озираясь. Синее небо, воды залива насыщенного бирюзового цвета, отвесные скалы, покрытые мхом и деревьями… А мысли то и дело возвращались в летний домик с горящим камином, и к коту Рыжему, и к мужчине, по которому нестерпимо скучала. Только выматывающий темп работы без выходных и не позволял улететь в Москву первым же рейсом.

– Эм! Ты какая-то зеленая сегодня. Может, ПМС?

И тут ее прошибло осознанием: а что, если менструальный цикл не из-за нового климата сбился?! Но разве такое может быть?! Чтобы вот так, с первого раза?! Таблетки она не принимала, но… Нет, это просто невозможно. С Дэвидом они не смогли завести ребенка, хотя не предохранялись несколько лет.

Но вся эта сонливость, усталость, сбитый цикл…

– Чарли! Ча-а-а-р-ли!!! – она понеслась к своему ассистенту. – Езжай в супермаркет и ни одного слова, ни одной живой душе!

– Не хочешь делиться крекерами? – предположил тот, поправив очки в красной оправе.

– Не хочу, но посылаю не за крекерами. Чарли, купи самый лучший тест на беременность.

Он машинально начал набирать «список продуктов» в блокнот на смартфоне, пока до него ни дошло и он ни поднял голову, выглядывая из-под огромных очков:

– О. Мой. Бог.

***

– С Рождеством, – поздоровался представитель британского филиала, и остальные на экранах онлайн-конференции ответили на ломаном английском. Двадцать пятое декабря, подарки Санты у англичан уже открыты, а Николай осатанел, не находя себе места. Почему она не звонит? Почему бы самому не позвонить? Но она на другом конце света. Там связь вообще есть?

Голова пухла, а отчеты ежегодного собрания только раздражали. В работе все шло как по маслу, Даня и Стас отлично управляли делами из головного офиса корпорации в Москве. Николаю оставалось только контролировать, вносить правки и направлять. Но для этого не обязательно было физически находиться в офисе.

Совещание международных филиалов закончилось, а мысли так и не выстроились в удобоваримую схему.

– Стас, тебе Эмили звонила? – перед уходом поинтересовался он, стоя в дверях.

– Нет. Она, наверное, на съемках. А что?

– Ничего… Она в Новой Зеландии вроде бы, да?

– Вполне может быть. Сидит в Хоббитоне и ждет Гендальфа.

– Ты это на что намекаешь?

– Я? Да просто сравнение в голову пришло. – Стас пожал плечами и принял входящий звонок.

«А, пошло все к черту. Полечу к ней, у нее ведь Рождество только закончилось. Подарок вручу, пообщаемся. Что я как маленький».

Приняв наконец хоть какое-то решение, Терехов спустился ко входу, где его встретил Тимошка в машине с водителем.

– Тим, давай в аэропорт. «Гольфстрим» прикажи подготовить.

А потом в глазах потемнело, и ударом под дых выбило воздух. Грудь обожгло изнутри, будто кислотой плеснули. Николай даже заговорить не смог, только рукой вцепился в дверную ручку – и потерял сознание.

– Ну слава богу, очнулся.

Всхлип Насти донесся, как из параллельного мира.

Он открыл глаза, и холод прошелся по позвоночнику.

– Я в реанимации?

От этой мысли даже кончики пальцев заледенели.

– Нет, слава богу. Но пап, у тебя же сердце! Сколько раз просила: не нервничай. Ну зачем ты перенервничал? Из-за совещания дурацкого?! Да гори оно все синим пламенем.

– Врача позови.

Терехов огляделся. Обычная палата, и дышит сам. Вроде бы и не случилось ничего. Просто сознание потерял.

Он глубоко вдохнул, не сдержав блаженной радости.

Врач пришел сразу, доктор Верещагин.

– Николай Александрович, дорогой, – пробасил тот. – Что же вы себя не бережете?

– А что, собственно, случилось?

– Пока ничего. Лишь первый тревожный звоночек, что пора отдохнуть.

– Я не люблю отдыхать. Я от скуки умру.

– Ну, вариант умереть от стресса гораздо более реален, дорогой мой. Прописываю постельный режим на недельку.

И впервые за последние два месяца Николая обожгло этой самой реальностью: а что он может предложить Эмили? Сорок восемь лет, почти дед с подорванным здоровьем. А у мисс Райт вся жизнь впереди, причем в совершенно иной плоскости. Он лежит в унылой палате в морозной Москве под смогом, а она стоит перед камерами на солнечном острове. Два разных мира.

И так паршиво стало от этого осознания, что перспектива досрочно уйти на пенсию и то меньше расстроила.

– Я уже и не помню, что люди в отпуске делают, – пробормотал он обреченно, пытаясь смириться со своим новым статусом: одинокий мужчина средних лет, которому предписан постельный режим… Ужас.

***

– Как я ему скажу, Мел?! Привет, Ник, помнишь меня? Мы переспали на чужой свадьбе, поддавшись эмоциям. Так вот: я беременна! Да-да, Ник, представь, я настолько идиотка, я не принимала таблетки и забыла об этом сообщить.

– Да он тебя благодарить должен! В ногах валяться! – полыхала восторгом Мелани.

– Боже, я все равно не верю, что могла залететь. Мне тридцать два года, я опытная женщина, – выдохнула Эмили в порыве самобичевания, но сердце при этом сладко сжалось: под ним зародилась новая жизнь.

– Позвони ему.

– По телефону такие новости не сообщают, а с работы не могу сорваться. Тридцать первого будет последний день съемок.

Мелани довольно поддакнула:

– Во-о-т, разумная мысль. Закончатся съемки – и вперед к нему на крыльях любви.

– Я даже не уверена, люблю ли я его. Я ведь его совсем не знаю.

Но Эмили врала сейчас. Любила и еще как. Увидев положительный результат теста, захотела обнять весь мир, раскалившись от счастья под островным солнцем. Сама идея того, что у нее мог появиться сын или дочка царя Николая, казалась каким-то рождественским чудом. Она в мыслях уже рассказала Нику сто раз, и он каждый раз целовал ее и говорил, что не станет подавать на нее в суд за совращение миллионера ради алиментов.

– У меня будет племянник, – зарыдала в трубку Мел. – Мама с папой от счастья с ума сойдут.

– Не говори им пока… Я сама еще ничего не знаю. Не представляю, что делать.

– Погоди, ты же не думаешь про аборт?!

– Нет, конечно. – Испугавшись, Эмили приложила ладонь к животу, защищая. – Но сначала хочу рассказать отцу ребенка, а уж потом – своим родителям. Ты же знаешь, как они любят достать вопросами.

– Так ты ему в новогоднюю ночь расскажешь? Это так романтично! А что ты наденешь? В России снег? А кто…

Эмили отключила звонок и шумно выдохнула.

На календаре было двадцать восьмое декабря, оставалось всего три дня, чтобы решить, в каком виде подать новость Нику. Было страшно. Несмотря на то, что они не общались, Эмили разговаривала с ним в мыслях и чувствовала единение душ. Это казалось естественным и правильным, и перспектива испортить отношения с мужчиной, которого ей подарила судьба, реально пугала. Хотелось сохранить светлые воспоминания о том прекрасном дне. А если Ник холодно отнесется к новости о будущем ребенке, то все хорошее, что было между ними, рухнет, как карточный домик.

Ник – взрослый мужчина, состоявшийся. У него есть семья и он не планировал серьезных отношений после смерти жены, а значит и детей больше не хотел. Для него это может стать бременем.

«Совсем не могу представить твою реакцию», – сказала ему в мыслях Эмили.

«А ты позвони, спроси, как у меня дела», – ответил ей виртуальный Ник.

Но Эмили не стала звонить. Вместо этого она набрала имя Терехова в поисковике, чтобы увидеть его фотографии. И первой новостью выскочила старая, вот эта:

«Николай Терехов опроверг слухи о связи с актрисой Эмили Райт».

Мог бы и не торопиться.

Она пролистала его фотки и наткнулась на изображение той самой дерзкой Сони, которая приставала к царю на свадьбе. И внутренний голос сразу противно забрюзжал: «Он не звонил почти два месяца. Неужели не понятно, что он уже о тебе забыл?»

Когда раздался звонок, Эмили долго смотрела на экран. Стас. Отвечать не хотелось, чтобы не разрыдаться: друг сразу поймет, что ей плохо. Собравшись с остатками ранимого духа, она мазнула пальцем по экрану.

– Привет, ты как? До сих пор в Хоббитоне? – бодро поздоровался Стас.

– Привет! Да. Но тридцать первого вечером уже домой, в Калифорнию. А может, в Лондон, не знаю пока. – Она решила не признаваться, что хочет сначала показаться в Москве. – Как семейная жизнь?

– Лучше с каждым днем. Слушай… ты в порядке? В смысле, мы после свадьбы не разговаривали толком.

– Да, у меня все замечательно! – тоном бешеного зайчика ответила Эмили. – И твоя свадьба была тоже замечательная!

– Именно об этом я и хотел спросить… Ты как вообще? – И голос такой жалостливый, аж противно. Он пожалеть звонит, что ли?!

– Ой, прости, меня зовет режиссер. Пока! Созвонимся!

Она бросила телефон в теплый желтый песок под ногами и потопталась по нему. Достали! Звонят, звонят – и все время не те! Не тот, вернее. Еще и сочувствуют теперь.

– Себя пожалей, дурак! – крикнула она Стасу и позвала Чарли, чтобы заказал билет на самолет на тридцать первое, вечером.

– В Лос-Анжелес. И никакой Москвы, – с обидой сказала она. Перепады настроения ее измотали. Пора бы и к врачу записаться. А Ник, если ему интересна судьба Эмили, пускай первым звонит. Она же не девочка-подросток, чтобы бегать за ним.

«Ну хорошо, я все равно ему скажу. После Нового года, чтобы не портить человеку праздник».

Эмили обняла руками плоский живот и нахмурилась:

– Если ты мальчик, назову тебя Юл Бриннер. На зло ему!

Но голос Ника ответил в мыслях: «Не веди себя, как ребенок».

– Хорошо, не буду, – пропищала она и заплакала.

Глава 7. Ужасы отпуска

– Ко-о-ля, ну что ты лежишь бревном вторые сутки?

Нинушка, домоправительница, принесла ему чай на подносе. Зеленый, без сахара. Терехов скривился и откинул голову на подушку.

Его спальня была просторная, в бежевых и золотистых тонах, и цвет напоминал о платье Эмили, которое он с нее снимал.

– Нинуль, тошно мне.

Весь вчерашний вечер он смотрел фильмы, в которых снималась Эмили, и стало только хуже. Она гениальная актриса. Без шансов, что она захочет усложнить себе жизнь присутствием стареющего русского. Сорок восемь лет в наши дни – это только начало жизни, судя по статьям в интернете, но было слишком много «но». А если Эмили разочаруется в нем? Николай меньше всего хотел топтаться по хрупким осколкам ее сердца, как выразилась Настена. Он жаждал заботиться об Эмили, а не вносить разлад в ее складную жизнь.

Домоправительница присела на край кровати и сказала загадочным шепотом:

– А я знаю, что тебе нужно, Коль. – Она потянулась руками под кровать и вытащила шахматную доску. – Мы в шахматы с осени не играли.

– Не хочу.

– О-о, так и в депрессию не долго уйти. – Нинушка осуждающе покачала головой. – Ты влюбился, что ли?

– Влюбился.

– А почему не поедешь к ней?

– У меня постельный режим.

– А по-честному?

Он вздохнул тяжело и признался:

– Да зачем я ей сдался, Нинуль?

– Коль, я тебя не узнаю. Чтобы ты – и не взял то, что хочешь?

– Не трави душу, – попросил он и отвернулся.

Нинушка работала в особняке еще в те времена, когда хозяйка была жива и Настена носилась по комнатам, как сквозняк. Сейчас же здесь, в Барвихе, и так скука смертная, а теперь еще и апатия навалилась.

Терехов не уходил в отпуск столько лет, что за двое суток отсырел. Он лежал в кровати в полосатой пижаме и покрывался мхом от безделья. Хотелось учудить что-нибудь эдакое, но тоска съедала, и в итоге не хотелось ничего.

Завтра Новый год. Надо бы подарки под елку сложить. Николай каждый год устраивал большой прием для родственников и друзей у себя, но в этот раз никого не желал видеть. Подарки так и лежали неупакованные.

Впрочем, до завтра еще времени вагон, можно сто раз передумать.

«А все равно полечу к ней в Калифорнию. Вот первого января и двинусь на запад. Скажу, что по делам примчался. Хоть посмотрю на нее».

От этой мысли стало легче. Даже в горле запершило от волнения.

В обед дочка поскреблась в дверь и вошла, сурово взирая на форменное безобразие в лице царя Николая. Она выпустила из рук Рыжего, который вальяжно потянулся и пошевелил длинными усами. У него на шее был бантик.

– Он с кошачьей вечеринки, – ответила на немой вопрос Настя, а оглядевшись, скептически приподняла бровь. – Нет, это пора прекращать, – возмутилась она и распахнула задернутые шторы, впуская свет.

– Уйди, Настасья, я в печали, – пожаловался Терехов, зажмурившись.

– Я тебя сейчас святой водой как окроплю! В печали он. Ты меня удивляешь, пап. Тебе ведь знак свыше упал: закругляйся с работой, начни жить для себя. Цербер со Стасом со всем справляются, тебе не о чем волноваться. А ты, вместо того чтобы зажить припеваючи, начал медленно разлагаться.

– Как будто ты причину не знаешь! – взбрыкнул он, но Настена была та еще коза, она тоже стукнула копытом и выдала:

– Ты бы хоть позвонил этой причине, ухажер! Совести у тебя нет.

– Не по-О-о-нял. Ты же была против.

– Была. Думала, у тебя обычный петушиный бзик, а она просто поддалась мимолетной слабости. А ситуация приняла серьезный оборот. Я все эти дни наивно ждала, когда ты лестницу в облака построишь, как обычно. А ты уныло завис на земле. Несолидно, Большой Босс. Первый раз вижу, чтобы ты расклеился.

Он и сам это знал.

– Честно тебе сказать? Первый раз боюсь сделать следующий шаг. Но я уже решил, что после Нового года смотаюсь в Штаты. Даже если она меня не ждет, так хоть старым другом прикинусь.

– Ой ё-о-о. Она ждет, пап, ждет. Стас ей звонил, говорит, она никакая.

– Никакая? – он расплылся в довольной улыбке, проглотив целую глыбу надежды. – Совсем?

– Пока не совсем. Но ты подожди еще месяцок, и будет полный капут и капитуляция. Ты же не садист, поступи гуманно.

– Хм… Ничего не понимаю. А со мной она по телефону бодро общалась, вся такая счастливая, занятая.

Настя присела рядом и постучала ему по лбу костяшками, уничтожая последние сомнения: