Меж двух огней

Глава 4. М. от М.

«Я буду скучать по тебе! Люблю! Целую!» – гласило последнее сообщение от Миши. Четырнадцатое за сегодняшний день.

«И я!» – скромно отвечала я.

На выходные Миша уехал с семьёй куда-то в Подмосковье на свадьбу двоюродной сестры. А мне оставалось лишь вспоминать самые жаркие моменты наших с ним встреч. Занятие это хоть и приятное, но не настолько, чтобы предпочесть ему живое общение с любимым. Я сгребла плюшевого медвежонка в объятия, закрыла глаза и свернулась в постели калачиком. Миша. Валентинка. Белый танец. Снегопад. Поцелуй. Ангина. Мишка. Признание…

Из сладкого плена воспоминаний вырвал резкий звонок мобильного. Снова звонил Максим. Сперва я хотела пропустить вызов, мало ли, вдруг я сплю – от человека, больного ангиной, это вполне ожидаемо и извиняемо. Однако у меня в голове крутилась одна идея…

– Алло.

– Марин, как ты? Тебе лучше?

– Да, спасибо.

– Я тут подумал… Ты извини, что напоминаю… В общем, я тебе по поводу конкурсного мини-сочинения звоню. Осталась неделя, а мы ещё не обсудили, о чём будем писать.

– Я поняла. Но у меня к тебе встречное предложение. Как ты смотришь на то, что сочинение я беру на себя целиком и полностью?

– Оу. Ну… А почему так?

Я коротко рассмеялась.

– Конечно, не просто так. Ты не мог бы взамен помочь мне с математикой? У меня просто завал.

– Я помогу, разумеется. С радостью, – в его голосе действительно звучала радость.

– Правда? Вот здорово!

– Ну, тогда… Когда к тебе можно прийти?

– Да хоть сегодня.

– Сегодня? Отлично. Буду через полчаса.

– Давай, жду.

Принимать Волкова у себя в комнате не хотелось. Поэтому, немного покрутившись перед зеркалом, я спустилась вниз, предупредила возившуюся на кухне бабушку о приходе гостя, как обещала (если она и удивилась, то виду не подала), и в ожидании Макса, забравшись с ногами на диван, принялась карябать в блокноте то, что в голову пришло. Строки ложились одна за другой, вдохновение накрыло, и рука не поспевала за мыслью…

– Привет!

Я даже подпрыгнула на месте от неожиданности.

– Привет!

Как и Миша, Макс огляделся, привыкая к пространству, в котором оказался, но ничего не сказал. Гостиная, как и кухня, – вотчина моей бабушки, которую, в отличие от бабушек моих подруг, без преувеличения можно назвать прогрессивной. Она не питала слабости ни к накрахмаленным салфеточкам, ни к вышитым крестиком картинам, ни тем более к настенным часам с кукушкой или полосатым половикам. Комната, где бабушка любила принимать гостей, была в одно и то же время уютной и аскетично-строгой; из мебели можно отметить стоявшие здесь угловой диван цвета чёрного шоколада, два удобных кресла, стол-трансформер, горку из красного дерева и пианино, на котором когда-то играла ещё моя прабабушка. Выкрашенные в розовато-бежевый цвет стены украшали несколько семейных фотографий, пейзаж местного художника, написанный в манере Левитана, и большой плазменный телевизор. На подоконниках в одинаковых маленьких горшочках цвела азалия, с карнизов свисали классические шторы серо-зелёного цвета, над одним из кресел высился кремовый торшер.

– Я, конечно, никогда не представлял себя в роли репетитора, – сказал Макс, усаживаясь за стол, – но не против попробовать. С чего начнём? С домашки на понедельник?

– Нет. Давай с самого начала. – Я открыла учебник на теме «Повторение курса алгебры за десятый класс».

И мы с энтузиазмом первооткрывателей углубились в вычисление тригонометрических уравнений.

Когда пересекаешься с человеком только в одном месте, к примеру, в школе, привыкаешь к определённому образу, и этот образ, как старая одежда, становится человеку мал, едва ты узнаёшь его лучше, общаясь с ним помимо привычного окружения. Сейчас, у меня дома, Максим выглядел немного по-другому – и одежда на нём не та, и голос звучит мягче, и держится проще… Но вот только алгебра всегда остаётся алгеброй, хоть в школе ты её решаешь, хоть дома.

Бабушка явилась вовремя – от нелюбимых цифр у меня начинали закипать мозги. И явилась не с пустыми руками. На подносе стояли две чашки, над которыми вился пар, и две вазочки – одна с домашней выпечкой, другая с шоколадными конфетами. Я не особый любитель сладкого, так что конфеты пусть Волков ест.

– Вот, покушайте, отметьте заодно праздник, а то, поди, устали от своих занятий, – с этими словами бабушка поставила поднос к нам на стол.

– Какой ещё праздник? – озадаченно спросила я.

– Двадцать третье февраля с утра было. – Бабушка поджала губы.

Действительно, как же невежливо с моей стороны! Какой-то у меня избирательный склероз – дедушку с утра поздравила, Мише эсэмэску отправила, а о том, что надо бы поздравить и Макса, напрочь запамятовала.

– Ой, а я и забыла! Ну, поздравляю тебя, что ли, – пролепетала я, проклиная свою забывчивость.

– Спасибо, – вежливо ответил Макс.

Бабушка неторопливо расставляла посуду, Максим отодвигал тетрадки, я же просто тупо наблюдала за их действиями.

– Праздник-то оно, конечно, праздник, – тем временем говорила бабушка, – и отмечают его все, кому не лень, и в том числе те, кто родину ни в грош не ставит, и те, которые считают, что это родина им по гроб обязана, а не наоборот… Верно я говорю, молодой человек?

Макс энергично затряс головой.

– Вон молодёжь пошла нынче, – продолжала бабушка, – и в армии не служит, ни пожилым, ни беременным в транспорте место не уступает, а поди ж ты – День защитника отечества отметить не забывает!..

– Совершенно верно, – поддакнул Волков. Думаю, только ради того, чтобы не расстраивать старушку.

– Вы кушайте, кушайте на здоровье. – Бабушка зачем-то потрепала его по плечу и вышла.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только звяканьем моей ложечки о края чашки. Макс занялся пирогом.

– М-м-м, вкусно, – сказал он с набитым ртом, – твоя бабушка божественно готовит.

– Да, это она умеет. – Я улыбнулась. – Не принимай близко к сердцу то, что она сказала. Моя бабушка во многих вопросах – человек старой закалки. Дед мой прошёл Афганистан. А папа вообще в армии не служил, и мне кажется, они его за это недолюбливают. Лично я считаю, что это, в конце концов, дело каждого – заниматься тем, к чему душа лежит. Все люди разные, у всех свои склонности и интересы.

– Я во многом с тобой согласен. Поэтому предлагаю оставить эту тему. Лучше поделись своими планами по поводу конкурсного сочинения.

– Ну… Есть одна идея. Не знаю, может, ещё передумаю. Совершенно не хочу сочинять ни оды здоровому образу жизни, ни тем более какие-нибудь душещипательные сопли о любви, когда, к примеру, в смертельно больную девушку влюбляется главный школьный заводила и так далее. На эту тему уже столько фильмов снято и столько книг написано!.. А карябать жалкую пародию на то же «Спеши любить» совсем не хочется.

– И что же ты придумала эдакое?

«Эдакое»!.. Я чуть сдвинула брови – он издевается, что ли?

– В общем, суть вот в чём: беседуют две подруги – одна жалуется на своего мужа и просит у другой помощи. Я решила обойтись без слов автора вообще, использовала одни диалоги – видела такой приём в одном рассказе, понравилось. Но больше пока ничего не скажу. Прочту, когда будет готово.

– Ладно, – согласился Волков. – Ты устала? Или ещё позанимаемся?

За окном давно стемнело, Максу, верно, домой пора. Да и мне, честно говоря, уравнения надоели до чёртиков. Поэтому я сказала:

– Давай продолжим в следующий раз?

– Завтра?

Я вздохнула.

– Давай завтра.

В конце концов, нужна мне серебряная медаль или нет?

– Ну, тогда до свидания.

– Да, увидимся.

Я проводила Макса до входной двери, бросила на прощание: «Пока-пока», – и вернулась к своему сочинению. После ненавистных цифр складывание слов во фразы и предложения показалось мне райским отдыхом.

Конкурсное сочинение было готово уже на следующий день. И я, немного волнуясь и смущаясь пристального взгляда сидевшего напротив Волкова, отгородилась от него блокнотом и, совсем немного запинаясь в самом начале, прочла следующее:

– Кэрри, у меня есть подозрения, что Дэвид мне изменяет!

– Господи, Долли, не может быть!.. Вы же были такой образцовой парой!

– Образцовой? Ха. Не говори ерунды. Просто мы никогда не скандалили друг с другом на людях. Двое детей и пятнадцать лет супружеской жизни – далеко не повод считать двух законченных эгоистов образцовой парой.

– Но как ты узнала?! От него что, пахнет женскими духами? Поздно приходит? Давно не проводили время наедине друг с другом?

– Да нет же. Как раз наоборот, и это меня дико удивляет. Представляешь, Дэйв совершенно без повода стал дарить мне цветы. Называть «любимой» и «единственной». Отказался от длительных командировок…

– Ну и ну!..

– Вот и я о том же. А на детей ему всегда было плевать – они у него есть так, для статуса. Но в прошлое воскресенье он – сам! без скандалов с моей стороны – выразил желание сводить Пита на бейсбольный матч. А потом потянул мелкого в кафе есть пиццу и мороженое. Пит был в восторге. Говорит, это лучший день в его жизни!.. А я вечно, как последняя идиотка, ломаю голову, как бы в очередной раз развеселить детей, чего бы им эдакого выдумать – то Диснейленд, то бассейн с дельфинами, то пиратская вечеринка… А они хоть бы «спасибо» сказали!..

– Долли, кажется, здесь нельзя курить…

– Плевать!.. Так вот, и Линда туда же. Стоило Дэйву лишь однажды свозить её куда-то с подружками, так сразу: «Он лучший папочка в мире, а ты его, мамочка, никогда не ценила»…

– Прошу прощения, мадам, но у нас не курят.

– Да. Простите… А вчера… Заметила мой новый браслет?

– А как же! Эксклюзив?

– Да, единственный в своём роде. Дэйв вчера преподнёс. С извинениями, мол, мало уделял времени семье и бла-бла-бла. Обещал измениться. Предложил подумать, где бы я хотела провести второй медовый месяц в честь пятнадцатилетия совместной жизни – на Бали или в Париже.

– Ого! Да это серьёзно. Долли, извини, но это комплекс вины – ничего другого я здесь не вижу. У Глэдис Морган было то же самое. Муж завёл молоденькую любовницу, а чтобы Глэдди ничего не заподозрила, задаривал бедняжку букетами и духами.

– Вот и я так думаю, Кэрри…

– И всё же они расстались. Глэдис узнала и выгнала мужа взашей.

– И правильно.

– Но что самое интересное – этот козёл ушёл к любовнице, но не прошло и года, как та его тоже выгнала! Нашёл ещё одну наивную дурочку.

– Ну, горбатого могила исправит, как говорится

– Но что же ты будешь делать, Долли? Не станешь же ты молча терпеть такое издевательство!

– Да, Кэрри, у меня, собственно, к тебе деловое предложение.

– Какое же?

– Ну, не совсем, правда, к тебе – к твоему бойфренду. Он ведь у тебя, насколько я помню, разбирается в компьютерах? Так вот. Мне нужно, чтобы он взломал электронную почту мужа и его страничку в Фейсбуке. А, и ещё эсэмэс. Меня интересует всё, особенно удалённые записи. Это ведь можно сделать, правда? Я слышала – можно. Я понимаю, это кропотливая работа, но ради такого дела я готова заплатить любую сумму! Я уже предвкушаю, как выдеру этой сучке все патлы до единой!

– Долли, боюсь, Кайл откажется. Из-за этой чёртовой мужской солидарности. Они ведь с Дэйвом приятели.

– Вот чёрт! Что же тогда делать?..

– Ты знаешь, есть у меня один знакомый. И ему как раз нужны деньги…

Я перевела дыхание. От такой непривычно продолжительной речи горло болело и требовало горячего чайку с лимончиком.

– Макс, ты ещё не заснул?

– Нет, я слушаю.

– Тут идут три звёздочки посередине. Потом эпилог. Совсем чуть-чуть, потерпи…

– Алло! Долли! Ну как? Есть результаты?

– Результаты?.. О Кэрри!..

– Что такое, дорогая? Ты плачешь? Неужели всё так плохо? Признаться, я до последнего надеялась, что здесь какая-то ошибка, и Дэйв ни в чём не виноват. Такая образцовая пара, прекрасная семья, дом полная чаша, умнички-дети… Но рассказывай же, не томи!

– Кэрри! Кэрри!.. О Боже!.. Электронная почта… Результаты, анализы… У него рак. Рак! Какой же я была идиоткой, Кэрри!.. Как я могла так подумать о нём!..

– Алло! Алло!.. Долли, тебя не слышно!.. Куда ты пропала? Что с этой чёртовой связью?!

Я сглотнула.

– Ну вот. Как-то так. Когда я читаю это вслух, а не про себя, вообще всё кажется ужасным.

– Почему же. Что-то в этом определённо есть. Но я бы подправил некоторые выражения. Ты же знаешь, Вера Павловна категорически против нецензурной лексики в школьных сочинениях.

– Что?! – я ужаснулась. – У меня разве есть лексика?.. Ох, извини. Я, наверное, чересчур увлеклась. Хорошо. Я перечитаю и подправлю. Хотя, ты знаешь, если бы у этих дамочек на самом деле состоялась подобная беседа, они бы выражались не так литературно.

– Ещё бы.

– Так что я ещё сильно смягчила.

– Это ты умеешь.

– Ну что? Отдохнули немного – и снова за уравнения?

Он кивнул. Я сходила на кухню за чаем, и мы, попивая чаёк из фарфоровых чашек, снова уселись за алгебру, но со стороны Макса я заметила какую-то вялость и незаинтересованность, как будто его мысли витали не здесь, не со мной. Ну а чего я хотела? На его месте я бы тоже возненавидела свою соседку по парте, у которой вместо мозгов сплошная каша в голове. Хотя ему тоже, конечно, не мешало бы повторить пройденное с самого начала. А моя бабушка всегда говорила: «Кто учит, тот и сам учится».

– Ну как? Правильно на этот раз? – спрашивала я, желая немного растормошить своего сонного учителя. – Что скажешь? Я делаю успехи?

Он склонился над моей тетрадью.

– Вот, смотри сюда…

Он говорил и водил карандашом по колонкам цифр. Я, правда, не могла нормально сосредоточиться на его словах, а почему, поняла далеко не сразу. Просто за столько лет мы настолько привыкли сидеть рядом и глазеть в одну книгу, что на случайные касания локтей практически не обращали внимания, а тут соприкасались уже не только наши локти, но и плечи, и колени, а скосив глаза в сторонку, я заметила свои непослушные волосы у Макса на свитере. Повела головой влево, чтоб исправить это безобразие, но локоны заструились по его плечу, словно водопад!

Макс тоже это заметил.

– Волосы электризуются? – спросил он. – У моей сестры тоже такая проблема. Зимой особенно.

Я поспешила отодрать свои патлы от его свитера. Волосы заискрили и всё равно потянулись на облюбованное место. Прямо неудобно за них! Буду отныне заплетать себе косы, чтоб и к Максу не цеплялись, и чтоб с Мишей целоваться не мешали.

– Марин…

– Да?

– Давно хочу тебе сказать, что дороже человека мне на свете не сыскать!

Милая, добрая, нежная, без тебя тускнеет свет!

Счастье кажется далёким, когда тебя со мною нет!

В этот день тебе признаюсь и скажу, что жизнь моя

Ничего совсем не стоит, если рядом нет тебя!.. – Он сглотнул. – Ты мне давно нравишься, Марин, и… в общем, это я подписал тебе ту валентинку и незаметно сунул в учебник по русскому, с намёком, так сказать. Ты… ведь её нашла, правда?

Сказать, что я впала в ступор с первой же строки стихотворения – вообще ничего не сказать. Признание из открытки я, разумеется, выучила наизусть, но даже представить себе не могла, что это дело рук Максима, а не Миши!..

– Оу, судя по твоей реакции, я думаю, что валентинке, должно быть, так понравилось в твоём учебнике, что она не пожелала оттуда выпадать? – попытался пошутить Макс.

Я не стала его разубеждать.

– Да. Наверное… Прости. Просто…

– Что?..

– Просто я с Мишей. Мы встречаемся. Можно сказать, с того самого четырнадцатого февраля…

Он кашлянул и уставился на полотно «Полуденный зной на Мелкой речке в районе рыбзавода» кисти местного художника Матвея Апухтина. Только что-то мне подсказывало, что ничегошеньки он там не видел. Я тоже потупила взгляд. Стыдно было разглядывать человека, которому только что разбила сердце.

Глава 5. Четыре ночи подряд

Утром, после завтрака, бабушка завела со мной какой-то странный разговор.

– Ты уж определись, кто тебе нужен, – сказала она, когда мы с ней затеяли печь пирожки.

– Ты о чём, бабуль? – Я сделала вид, будто не понимаю вопроса.

– А то, что, сдаётся мне, водишь ты обоих парней за нос.

Я как-то неуклюже фыркнула.

– Если мне нравится один мальчик, то с другими вообще общаться нельзя, что ли? Не разговаривать, не здороваться, не дружить? Может, лучше сразу паранджу надеть?

– Ну что ты сразу ёрничаешь! – обиделась бабушка. – Я тебе только добра желаю. Смотри, как бы не вышло чего.

– А что может выйти? – Я продолжала строить из себя дурочку.

– Всё в жизни бывает, – уклончиво ответила бабуля. – Можно даже замуж по любви выйти, а наутро обнаружить, что, оказывается, давно влюблена в другого!..

Я натянуто рассмеялась.

– Что ты такое говоришь, ба! Не бывает такого. Не может девушка не знать, кого на самом деле любит. Если любишь – то сразу понятно, кого. А все остальные – так, просто серая масса.

– Масса… – Бабушка вздохнула. – Что ты там с тестом возишься так долго? Готово? Перемесишь – резина получится.

Я отдала бабушке тесто. Она разделила его на две равные части. Одну отложила, со второй принялась катать длинную тонкую колбасу. Я грызла ногти и сгорала от стыда, вспоминая вчерашний вечер и нелепое прощание с Волковым: «Марин, я, наверное, пойду». – «Да, конечно, пока. Ой, ты учебник забыл…» – «Это твой учебник». – «Точно»…

– Не придёт он больше, ба, – тихо сказала я.

– Поссорились?

– Вроде того.

– А математика как же?

– Сама справлюсь.

– Смотри, Мариночка. Подумай. Тебе виднее, конечно. Я обе семьи хорошо знаю. И Кравцовы, и Волковы – вполне приличные люди…

– Бабуль, хватит! – перебила её я, взяла скалку и принялась яростно орудовать ею, превращая кругленькую лепёшечку в длинный рваный лоскут.

Бабушка цокнула языком, отобрала скалку и подвинула ко мне миску с начинкой. Я не могла поднять на неё глаз. Казалось, она прочтёт на моём лице нечто такое, о чём я сама имею весьма смутное представление.

Я полночи не могла уснуть, всё думала о Волкове и его внезапном признании. Пыталась представить, что оно не такое уж и внезапное, и вспоминала всякие моменты, что могли служить своеобразными маячками, на которые я в своё время не обратила должного внимания. И в то же самое время убеждала себя: если девушка ничего не заподозрила с её-то интуицией и прозорливостью в амурных делах, то, значит, ничего и не было! А что, собственно, было?..

Вот в памяти всплывает тот день, когда нас впервые посадили вместе. Русский язык. Итоговый диктант. Худой темноволосый мальчик робко заглядывает ко мне в тетрадь – у него всегда были нелады со знаками препинания. Меня это бесит, но, несмотря на это, в конце урока, когда Вера Павловна выделила нам время на самостоятельную проверку диктанта, я вдруг выхватываю у изумлённого Волкова тетрадь и ручку и сама проставляю все запятые, двоеточия и тире, а ещё исправляю пару-тройку грамматических ошибок. Макс просто заглядывает мне через плечо, а потом тихо говорит: «Спасибо». На следующий день у нас была итоговая контрольная по алгебре. Увидев, что я долго грызу ручку над задачей, он решил её за меня. Просто протянул листочек с решением и шепнул: «Теперь мы квиты». После этого я в него не влюбилась, конечно, но отношения мы завязали – чисто рыночного характера – «ты мне – я тебе» называются. И хотя диктанты и изложения по русскому отнюдь не были равнозначны алгебре, геометрии, физике и химии вместе взятым, меня это нисколько не волновало. В конце концов, Макс сам виноват, что меня разбаловал. Не давал бы мне списывать, больше бы думала своей головой, ведь от этого вреда никакого, польза одна. А там глядишь, не серебряная медаль маячила бы на горизонте, а золотая.

Вспоминаю дальше. Весенние каникулы, восьмой или девятый класс. Мы едем на экскурсию в музей авиации. Лена и Даша сели вместе, мне же досталось место впереди них, рядом с Волковым, но всю дорогу я сижу задом наперёд, оборачиваясь к подругам, мы хохочем и болтаем о том о сём. Иногда ловлю на себе взгляды Миши, сидевшего наискосок от моих подруг. Но не только его – поскольку мы шумим в автобусе больше всех, на нас то и дело шикают Вера Павловна или несносная Олька Дубчук. Но мы не обращаем ни на кого внимания, продолжаем смеяться и получать замечания. И лишь почувствовав, что мне нехорошо и вот-вот стошнит (укачалась, должно быть), я разворачиваюсь и затихаю на своём сидении, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не опозориться перед всем классом. Волков тихо спрашивает, всё ли у меня в порядке. А я не могу и слова вымолвить, лишь опускаю большой палец вниз, давая ему понять, что мне совсем хреново и пусть не достаёт своими вопросами. Макс лезет к себе в карман и молча протягивает мне «Барбариску». Полегчало, правда. Но с тех пор перед длительными поездками я всегда принимаю таблетки от укачивания.

А вот ещё один неловкий момент, тот самый, когда я упала на физкультуре с бревна и вывихнула запястье. Я всегда боялась этого снаряда спортивной гимнастики, а тут ещё Игоря Сергеевича, физрука, кто-то отвлёк, в результате чего отвлеклась и я, сразу почувствовав собственную незащищённость, потеряла равновесие и плюхнулась на пол. Боли именно в запястье на тот момент я как-то даже не чувствовала, наверное, из-за шока. Помню лишь, как мигом все мои одноклассники притихли, и лишь испуганный вопль Игоря Сергеевича прорезает звенящую тишину спортзала: «Са́фина, да как же ты так, а?» Лена с Дашей, как и все остальные, ошарашенно глядят на меня – мой мозг выхватывает из толпы только их раскрасневшиеся лица, – но это длится недолго. Из притихшей группы одиннадцатиклассников кто-то отделяется – сперва один, потом другой, третий, и вот я вижу несколько протянутых ко мне рук, левой рукой я выхватываю первую попавшуюся из них, меня тянут вверх, и я сталкиваюсь лицом к лицу с Волковым.

Нет, это не судьба. Это не может быть судьбой. Потому что несколько таких же случайно-неслучайных моментов я могу вспомнить не только с Максом, но и с Мишей. Например, он писал мне «ВКонтакте», и не раз, во время моего длительного больничного, когда я сидела дома с лангетой на правой руке. Писал, конечно, и Макс, и Лена с Дашей, и Соня Попова, и многие другие, ведь я не последний человек в гимназии. И не только писали, но и звонили, и приходили домой проведать. Несколько раз. А в первом классе мы с Мишей играли дедку и бабку в сказке про Колобка, во втором Кравцов катал меня на санках, в третьем – одолжил в столовке два рубля, которых мне не хватало на покупку пирожного, в пятом мы с ним вместе сидели, вместе дежурили после уроков, и, как правило, после дежурства он провожал меня домой и по пути развлекал всякими смешными историями, в том же году позвал на свой День рождения, а в девятом, когда нам уже официально разрешили присутствовать на школьной дискотеке, пригласил на танец – мой первый медленный танец: мы наступали друг другу на ноги, смеялись, нечаянно сталкивались лбами во время смеха, отчего хохотали ещё сильнее…

В четырнадцать, когда мы с Дашей отправились фотографироваться на паспорт, встретили по дороге Мишу с Данилой. Мальчишки провели нас до фотосалона и так насмешили, рассказывая анекдоты, что от веселья у нас раскраснелись щёчки и заблестели глазки, в результате чего в моём паспорте теперь красуется такая фотка, которую и на конкурс красоты послать не стыдно.

А получала я паспорт вместе с Волковым и ещё двумя десятками лучших учеников Мелкореченска, в день города, в торжественной обстановке, из рук самого мэра. Волновалась страшно. Специально к этому случаю туфли на высоких каблуках купила, а платье одолжила у Дашки, бордовое, в пол, ей от старшей сестры досталось. Волосы мне в парикмахерской укладывали. Почти две тысячи рублей отвалила, но причёска того стоила. Волков пришёл в костюме, я его даже сразу и не узнала. И теперь у нас с ним одинаковые фотки «ВКонтакте», где мы стоим рядом и «пробуем на зуб» свои паспорта. Реально клёвая фотка. На моей страничке она набрала двести три лайка, на его – девяносто с хвостиком. Учитывая то, что эти фотки никогда не стояли у нас на аве, это, как по мне, довольно неплохой результат. А ещё нас по местным новостям показывали. Жаль, мама с папой этого не видели…

Итак, я уверена, если бы было что-то важное, знаковое, судьбоносное, отчего сердце замирает в груди, а мир вокруг окрашивается во все цвета радуги, я бы не пропустила. Такое пропустить невозможно.

И я могу точно сказать, что до этого февраля не была влюблена ни в Мишу, ни – тем более – в Максима.

Нет, я вовсе не бесчувственное бревно, которому неведомо чувство под названием любовь. В шестом классе я влюбилась в новенького – Костю Белозёрова, влюбилась до такой степени, что даже начала писать стихи, но Костя пробыл в нашем классе недолго, всего лишь месяцев пять, а потом его семья переехала в Питер. Я страдала из-за этого всё лето и начало первой четверти седьмого класса, жгла посвящённые ему стихи, плакала по ночам и мало ела, отчего сильно похудела и приобрела под глазами стойкую синеву. Меня спасла лишь новая любовь – к Саше Акимову, с которым нас поставили в пару готовить стенгазету ко Дню учителя. Саша хорошо рисует, я неплохо пишу, и мне показалось, что из нас вышла бы отличная пара, как в один ужасный день я вдруг обнаружила на его страничке в соцсети в графе «Семейное положение», что он влюблён… в Олю Дубчук. С тех самых пор я её и возненавидела. Странно. Потому что Сашу я вовсе не возненавидела. Просто моё внимание переключилось с одноклассников на рок-звёзд: так, среди объектов моих сновидений успели побывать Билл Каулитц, Джаред Лето и Брендон Ури.