Осенняя история

– Что случилось? Он тебя обидел?

– Да ничего, просто у Кирилла очень длинный язык, и если он планирует быть дипломатом, нужно учиться следить за тем, что ты говоришь, – не щадя отцовские чувства Веснина, довольно жёстко ответила я.

– Да, – согласился Аркадий, – Кирюшка может сморозить всякую ерунду. Я ему сто раз говорил, сначала подумай, потом говори. А так он парень неплохой.

– Так что, он тебе сказал? – начал кипятиться Стас.

– Ничего особенного, в клуб пригласил.

– Мерзавец! – засмеялся Аркадий и дальше ляпнул явную глупость, – встретил в нашей взрослой компании девушку близкую себе по возрасту и распустил хвост.

Стас мрачно посмотрел на друга.

– Ладно, Аркаша, мы, пожалуй, пойдём.

– Подождите, давайте кофе хоть попьём, – начал уговаривать Веснин.

– Поедём, поздно уже. Спасибо. – Стас принял решение, и оно не обсуждалось.

Мы вышли на улицу. Вечером в Хамовниках было тихо и довольно безлюдно. Мы шли пешком к метро и молчали, вдруг Стас остановился и резко повернулся ко мне.

– А всё-таки, что он тебе сказал?

– Я же сказала, в клуб на дискотеку пригласил.

– А ещё?

– А ещё, сказал, что у тебя каждый раз новая пассия и спросил, надолго ли я с тобой.

Стас молчал и в упор смотрел на меня. Потом, через паузу, сказал:

– И стоило из-за этого расстраиваться. Избалованный глупый мальчишка. Пошли быстрее. Холодно как-то. Сейчас домой доедем, чаю с мёдом попьём, а то ещё простудишься у меня.

– Я к тебе не поеду. Поеду домой, – ответила я.

– И что?

– Ничего. Просто поеду домой. Ещё вчера ночью нужно было это сделать.

– Ну, как хочешь!

Стас резко повернулся и быстрым шагом пошёл к метро. Когда я спустилась в подземку, увидела, что Стас стоит на перроне, он, видимо, решил убедиться, что я тоже спущусь в метро и поеду в сторону дома, а не рвану с новым знакомым на дискотеку. Я сделала вид, что не заметила своего рассерженного Маэстро. Подошли поезда, и мы одновременно отбыли в разные стороны.

Не успела я переступить порог своего дома, как зазвонил телефон.

– Девушка, Вы добрались?

Я молчала, почему-то хотелось плакать. И еще очень хотелось, чтобы он был рядом.

– Ну, что ты молчишь? Если что-то хочешь сказать, скажи, не держи в себе.

Я хотела сказать. Я очень много хотела ему сказать. Сказать и спросить. Эмоции захлёстывали. Слёзы текли ручьем. Я много хотела сказать… А сказала только:

– У меня всё нормально. Спокойной ночи, – и повесила трубку.

В этот вечер Стас больше не позвонил.

Вот таким был день, когда Стас познакомил меня со своим другом. Потом мы не один раз встречались с Аркадием, бывали у него в мастерской. Он бывал у нас. Вместе ездили на природу, общались, можно сказать дружили. Даже Кирилл приходил ко мне на какой-то концерт. Но, тот день знакомства и, предшествующие ему события, очень чётко врезались в мою память.

11. Курс на выздоровление

Он шел на поправку. Как говорила Лариса: «семимильными шагами» и относилась к этому несколько настороженно, справедливо считая, что в таких делах спешить не следует и всё время сдерживала его порывы. А он рвался вставать, делать всё сам, не принимая ничью помощь. Характер! Меня только подпускал ближе всех. Я его кормила, старалась восполнить, что организм недополучил. В эти дни он часто говорил:

– Ем из твоих рук – это что же значит, я ручной?

На что я отвечала:

– Сомневаюсь, что такое в принципе возможно. Поправляйся. А там обсудим, кто ручной, а кто дикий.

Он много спал, видимо, препараты, которые ему кололи, обладали снотворным эффектом. Лариса считала, что во сне организм лучше восстанавливается. Наверное, она была права. А ещё в эти дни в больнице он вёл довольно светский образ жизни. Визитёры были ежедневно и в большом количестве. Я даже заволновалась, не вредно ли это ему. Но Лариса успокоила:

– Ему это даже нужно. Пусть общается, отвлекается от больничной реальности. Следите только, чтобы не переутомлялся. А главное, не нервничал. Любые волнения противопоказаны категорически!

Таким образом, я превратилась в Цербера. Или мне казалось, что я в него превратилась. По крайней мере, присутствие любых посетителей я очень жестко регламентировала. И, что самое смешное, свободолюбивому, не терпящему никакого руководства, Стасу это нравилось. Парадокс.

– Правильно, девушка, гоните их, – подбадривал меня Стас, – больной же устал. Ему вредно переутомляться. – И добавлял, каким-то домашним, ласковым тоном, – ты главное сама не уходи. Оставаться без тебя мне противопоказано, – и парадировал Ларису, – категорически.

12. Дядя Володя

После того, как на меня обрушилась информация о родившемся ребенке и еще много всяких явно лишних для меня новостей, Стас понял, что необходимо что-то менять. Новый виток наших отношений я для себя назвала «развлекательно-гостевой» или «гостево-развлекательный», как кому больше нравится.

У меня сложилось впечатление, что после возникшей напряженности, он решил, во что бы то ни стало, эту напряженность устранить. А делать это, как ему казалось, нужно было развлекая меня до полусмерти, водя по гостям, ресторанам и всяким увеселительным мероприятиям, чтобы на дурные мысли у меня просто не оставалось времени и сил.

Никогда в своей жизни я столько не ходила: по выставкам, театрам, концертам и по гостям.

Из этого списка меня больше интересовали театры и концерты, где Стас довольно часто скучал, и я понимала, что эта «жертва» ради меня. И в ответ посещала вернисажи, которые мне были не всегда интересны. А уж хождение по гостям, вообще не воодушевляло. Там часто собирались малознакомые мне люди, которые много говорили о «высоком», спорили, что-то друг другу доказывали, и мне это было далеко не всегда интересно.

Пожалуй, не считая художника Аркадия Веснина, который действительно был хорошим другом и ко мне относился очень уважительно, я любила ходить в гости только к приятелю Стаса – известному драматургу Владимиру Гончарову. Он много писал сценариев для кино, я видела несколько хороших фильмов, автором сценария, которых он являлся. Да и вообще он был славный мужик, интересный собеседник и как-то сразу проникся ко мне тёплыми чувствами. Стас, разумеется, незамедлительно заявил, что «Володька в тебя влюбился». Безусловно, это была ерунда. Я просто чувствовала искреннее, хорошее к себе отношение, а в нашем мире это, к сожалению, не так часто встречается.

Помню, как мы познакомились с Гончаровым. Он жил в старом доме на Смоленке, в шикарной квартире со старинной мебелью и дубовым паркетом. Такая мебель сейчас в антикварном магазине стоила бы целое состояние. А тогда я просто почувствовала, что пришла в уютный московский дом. Стас представил меня хозяину дома, сказал, что я режиссёр, сценарист. Гончаров протянул мне руку, с улыбкой сказал:

– Здравствуйте, коллега.

– Ну, коллега это громко сказано, – скромно ответила я. – Я больше эстрадой занимаюсь: всякими концертами, развлекательными мероприятиями. А кино, мне кажется, чем-то более серьезным.

– Да все мы, как говориться, одним миром мазаны, – ответил Гончаров. Пригласил, – проходите, Наташа, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. На нас со Стасом внимания не обращайте. Мы тут чуть-чуть по-стариковски побрюзжим, – и весело подмигнул мне.

Стас «стариковское брюзжание» не оценил и одарил приятеля довольно не дружелюбным взглядом, чем развеселил его ещё больше, и Гончаров продолжил своё показательное выступление.

– Вы, Наташа, не вздумайте меня по имени и отчеству называть. Я это не люблю. Зовите – Владимир или даже лучше Володя.

Я увидела, что Стас, наблюдая, как кокетничает его приятель, начал злиться. Заметив это, я в душе усмехнулась, тоже решила не отставать и вступила в игру.

– Как-то неудобно просто по имени, – заахала я, – известный драматург, взрослый человек. Давайте я Вас буду звать дядя Володя.

– Шикарно! – восхитился Гончаров и сразу перешёл на ты. – А я тебя – племянница. – Подошёл, чмокнул меня в щёку и пояснил, обалдевшему Стасу. – Ну, это так, по-родственному. – И снова обратился ко мне, – племянница, а ты своего друга, – и кивнул на Стаса, – тоже дядей зовешь? Он же немногим моложе меня.

Стас действительно был моложе Гончарова лет на пять. Было видно, что наш разговор ему удовольствия не доставлял. Он смотрел на нас, как на расхулиганившихся детей, которых хорошо бы как-то побыстрее успокоить.

– Нет, я его просто по имени зову, – ответила я.

– Ну да, положение обязывает, – довольно ехидно сказал Гончаров, – странно было бы, если ты его в постели дядей называла или Станиславом Сергеевичем и на «Вы».

Я посмотрела на Стаса и поняла, что этот затянувшийся, пусть и шутливый разговор, нужно срочно заканчивать. Стас мрачнел на глазах, я подошла к нему.

– Ничего меня не обязывает, просто я его очень люблю, – обняла и поцеловала, – называю по имени и на ты, при чём практически с первой встречи, – и зачем-то пояснила Гончарову, – знаете, мне кажется, если люди любят друг друга, никакого «Вы» быть не может. «Вы», это определенная дистанция. Человек же к себе самому не обращается на «Вы», ну может быть, только в шутку. А когда ты чувствуешь, что у тебя с любимым человеком организм один, кровеносная система общая, какое тут «Вы».

«Ничего себе! – удивилась я, – что это я так разговорилась?».

– Молодец, племянница! Браво! Это прямо монолог готовый, – отреагировал Гончаров, предложил, – давайте выпьем, – налил коньяк и сказал, – Стас, я тебя поздравляю! Наконец, я вижу рядом с тобой женщину, которая достойна тебя и твоего таланта. За тебя, племянница, дорогая!

С тех пор, так и повелось – «дядя Володя» и «племянница». Даже Стас так и называл Гончарова по отношению ко мне, говорил: «Твой дядя Володя звонил» или «твой дядя Володя приедет».

Уже потом мне Стас рассказывал, что Гончаров, как он говорил, был «бесповоротно женат». Жена его предпочитала жить на даче и в Москве бывала крайне редко. По крайней мере, за несколько лет нашего общения с Гончаровым, я её никогда не видела. Зато его самого довольно часто встречала в сопровождении юной нимфы, чаще всего они были разные. Правда мне иногда казалось, что барышня одна и та же, уж больно они были однотипные, но имена были разные, значит, и девушки тоже.

Мы часто бывали у дяди Володи, и он приезжал в Фатьяново. Я всегда была рада его видеть и относилась к нему как к своему человеку.

13. Антон

Когда начались визиты, одной из первых пришла Яна с сыном, но мне повезло, меня в этот момент не было в клинике. Я уезжала домой привести себя в порядок и что-то приготовить. Хотя Антона – сына Стаса, я бы повидала с удовольствием. Мы встречались с ним, когда ему было пять лет, а сейчас семнадцать, уже взрослый молодой человек. В этой связи мне вспомнилось мое знакомство с Антоном.

Я с остервенением тёрла кастрюлю. Всего неделю меня не было в этом доме, а уже такой чудовищный «порядок» навели. Пока я, после какой-то размолвки, а размолвки у нас бывали только по одной причине, по очередному спектаклю, показанному Яной, свидетелем которого я невольно стала. Спектаклей было много, один лучше другого, но, честно говоря, даже вспоминать об этом не хочется. Меня всегда удивляло, как дамочка, с таким недюжинным талантом, могла с треском провалиться и не поступить в театральный институт. Стас на её выступления всегда плохо реагировал: нервничал, злился, а рядом была я. Одним словом, размолвки были неизбежны. Понимая это, Маэстро быстро брал себя в руки, как обычно убеждал меня, что наших отношений эти сложности нисколько касаться не должны… Не знаю, кого он больше убеждал меня или себя. Меня убедить безусловно не получалось, и я уходила.

Словом, пока я показывала характер, Яна с новой силой пыталась устроить свою личную жизнь и, хоть как-то, наладить отношения сына с отцом.

Результатом этих мероприятий, стала неутешительная картина: Яна лежит в больнице с нервным срывом или с имитацией такового, её личная жизнь не устроена, отношения окончательно испорчены, маленький Антон брошен, в общем, всё как всегда. «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Но это крылатое выражение появилось чуть позднее. А характеризующая его ситуация, вот она, пожалуйста, была во все времена.

– Зачем ты так чисто моешь кастрюлю, если ты в ней опять собираешься суп варить? – поинтересовался мальчик.

– А, как не мыть? В грязной что ли варить?

Антон стоял около меня и с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Маленький рыженький, с большими грустными зелеными глазами. «Похож он на отца или не похож? – спрашивала я себя, – вроде похож. Стас его признал. А это главное. И как бы ситуация не разворачивалась, кормить-то мужиков, всё равно надо».

– А что, у тебя мама кастрюли не моет? – зачем-то спросила я.

– Да не особо. Она говорит, что сильно мыть, раз все равно запачкается.

– А вот я как-то иначе думаю. Если бы мы были свиньи, я бы ещё подумала, но, скорее всего, всё равно помыла бы. А мы-то, всё-таки люди.

– Наташ, пойдем за мороженым сходим, – предложил ребёнок.

– Сейчас быстренько суп приготовим и сходим. А Стас, что делает? Может он с тобой сходит?

У меня почему-то не поворачивался язык назвать Стаса папой. Уж больно чудно это звучало.

– Он в мастерской работает, сказал, чтобы я ему не мешал, – Антошка вздохнул и уселся на пол обреченно ждать, когда я закончу дела. И такой, какой-то согбенно грустной, мне показалась эта маленькая фигурка, что я отставила кастрюлю.

– Ладно, суп подождёт. Пойдём, прогуляемся. Может ещё, чего-то вкусненького купим.

– Ура! – завопил Антон и помчался обуваться.

Мы шли по посёлку. Только началась осень. Даже не началась, а было какое-то её преддверие: тепло, солнце, начали желтеть листья и какое-то потрясающе-синее небо. «Как красиво и спокойно».

Именно такая погода стояла впервые месяцы нашего знакомства со Стасом. Сколько тогда было надежд, мечтаний, планов. Я шла и улыбалась, вспоминая то время.

«Может быть, и сейчас всё не так плохо. Может быть, я зря так драматизирую ситуацию. Ну, так случилось. Изменить ничего нельзя. Уже больше пяти лет я терпела эту историю. Нет, не терпела, скорее принимала. В конце концов, меня это никак не касается. Я живу с любимым человеком. Жила, до момента, пока не попыталась уйти. И ушла, когда Яна вдруг решила начать наступление. Но, в результате, я вернулась. Вернулась, в данном случае, помочь. Я же не могу бросить человека с ребёнком на руках, он же совершенно не приспособлен к роли няньки. Это, видимо, я, таким образом, пыталась оправдать свою беспринципность. Да и Стас, зная меня, здорово разыграл свою карту. Когда он звонил мне, то на сто процентов был уверен, что тема одинокого отца, лучший повод меня вернуть. Хитрюга. Интриган».

– Наташ, – окликнул меня Антон, – а ты знаешь, что он собирается на рыбалку?

Я вынырнула из своих размышлений. «Он» – мальчик не знает, как Стаса называть. Видно, не так часто с ним встречается. Да я и так это знала. Его мамашка всегда называла Стаса по имени и отчеству, да ещё на Вы. И сыну, видимо, не объяснила толком, кто есть кто. Высокие отношения!

– Он? Это кто? – всё-таки из вредности спросила я.

– Станислав Сергеевич, – ответил мальчик.

«Папа» – тоже не может сказать.

– Наташ, а поехали с нами. Он мне рассказывал, там хорошо. Озеро большое. Рыбки всякие плавают. Ну, поехали!

– А зачем я вам? Там обычно собирается мужская компания. Настоящие рыбаки. Что там женщине делать?

– Ну, пожалуйста, поехали, – продолжал уговаривать Антон.

– Слушай, Антошка, скажи мне, это ты сам придумал или Стас тебя попросил?

Мальчик задумчиво лизнул мороженое, которое мы только что купили, и протянул:

– Ну, в общем, я сам, – потом подумал ещё и добавил, – ну, и он тоже.

Мы вернулись домой. Нас встретил Маэстро, не слишком довольный нашим поведением.

– Ушли куда-то, мне слова не сказали. Я спускаюсь, а в доме тишина, пустота.

– Не ворчите, друг мой, Вы же не любите, когда нарушают Ваш творческий покой.

– Творческого покоя в принципе не может быть. Если творческий человек в покое, значит, он уже умер, – вполне резонно поправил меня Стас.

– Ну да, как спортсмены: «Если ты просыпаешься, и у тебя ничего не болит, значит, ты умер», – процитировала я чью-то фразу.

– Примерно, так, – усмехнулся мой художник.

– Ладно. Нужно, в конце концов, что-то приготовить. У Вас же, Станислав Сергеич, всё-таки ребёнок, – сказала я.

Он схватил меня за руку и резко притянул к себе.

– Помнишь, несколько лет назад я тебе говорил, что чтобы ни произошло, в нашей жизни ничего не изменится. И, по-моему, я держу своё слово. Этот мальчик тебя никак не напрягает.

– Этот мальчик, на минуточку, твой сын. И он меня никак не напрягает. Славный, кстати, мальчик. И его, между прочим, хорошо бы, покормить. А поговорим мы, если Вы не возражаете, позднее.

Я вывернулась из его рук и, как мне показалось, очень гордо прошествовала на кухню.

Со временем всё изменилось: сына он полюбил, принимал участие в его воспитании, дружил с ним. И впоследствии, в каком-то его интервью я прочитала, что у него «очаровательный сын». Но тогда всё только начиналось, правда, с большим опозданием.

14. Роман – это ты

Вечером, уложив Антона спать, мы устроились в мастерской. Мы любили так проводить вечера. Электричество не зажигали, хватало лунного света и уличного фонаря, который довольно бесцеремонно заглядывал в окно. Мастерская представлялась каким-то сказочным замком. Очертания скульптур, причудливые тени. Очень романтичная картина, или мне так казалось. По крайней мере, всегда в эти минуты, было как-то удивительно спокойно на душе.

– Я собираюсь поехать на озёра, порыбачить. Ты не хочешь составить мне кампанию? – поинтересовался Стас.

– Меня уже приглашал Антошка, – улыбнулась я.

Стас совсем не удивился, только спросил:

– И, что ты ему ответила?

– Что ответила? – задумчиво переспросила я, потом сразу задала свой вопрос: – Скажи мне, а это ведь твоя идея?

– Ну да, я решил, что нам с тобой лучше поехать куда-то вместе. Меня последнее время очень беспокоит твое настроение. Тебе нужно подышать свежим воздухом, погулять, расслабиться.

– Последить за твоим сыном, – продолжила я.

– Зачем ты так? Я далеко не убежден, что возьму его с собой, а тем более, если ты против.

– Стас, во-первых, ты ему обещал, и уже менять свое решение не следует. Он так этого ждёт.

– А во-вторых?

– Во-вторых, я через неделю уезжаю на гастроли в Минск на фестиваль, – я работала тогда уже в продюсерском центре, – и пробуду там почти две недели. За это время Вы успеете наловить кучу рыбы и подружиться.

– За это время, ты меня забудешь, – грустно сказал Стас. – Фестиваль! Соберется туча праздных бездельников, будут пить, гулять, заводить интрижки.

– Вообще-то, я еду работать, – напомнила я.

– Знаем-знаем мы эти Ваши работы, – Стас насмешливо посмотрел на меня, он говорил эти слова, как бы шутя, но, я очень хорошо его знала и видела, как ему не хочется меня отпускать. – Глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в постели у какого-нибудь артиста, режиссёра, музыканта или уж и не знаю у кого…

Я подумала, что тот график, который меня ждет на фестивале, скорее всего, не будет располагать к любовным утехам. А постель станет предметом мечты, чтобы прилечь и поспать. Но я не стала вдаваться в подробности и парировала.

– Я тебе, по-моему, поводов не давала меня подозревать в скороспелых связях. А вот твои многочисленные романы…

Я не успела договорить, Стас меня перебил:

– Наташенька, – он вдруг как-то посерьёзнел, – ты этим словом, так походя, не бросайся. Роман это чувство с историей, – помолчал и вдруг добавил, – роман – это ты.

– А всё остальное? – я обвела рукой мастерскую, указывая на выставку женских портретов, набросков, скульптур. Он никогда не скрывал, что многие из этих женщин были не только его моделями.

– Остальное? – задумчиво переспросил Стас, – часто интерес, не скрою, не всегда только творческий, влюбленность, желание, азарт, блуд. Да много всяких чувств, широкая палитра. – И повторил, – а роман – это ты.

Услышать такое признание от него, от человека, который очень мало значения придавал словам и всегда говорил, что настоящее чувство оно молчаливо. И сейчас, эти слова стоили дорогого. А он продолжил:

– Я люблю тебя. Я прожил большую жизнь, и поверь мне, эти слова не говорил ни одной женщине. А их действительно было много. Тебе говорю, просто, чтобы ты это знала, просто потому, что дорожу нашими отношениями и не хочу тебя потерять.

Я молчала. Я действительно это знала, хотя до этого момента никогда не слышала от него ничего подобного. Я тоже его любила и не хотела потерять. Но жизнь часто решает всё за нас, хотим мы этого или не хотим. Пусть всё будет, как будет. Но, к сожалению, я не Дон Кихот, и на борьбу с ветряными мельницами у меня вряд ли хватит сил.

15. Визиты нескончаемым потоком

А визитёры в больницу всё шли и шли. Несли цветы, конфеты, фрукты. Всё это мы не успевали раздавать врачам, медицинским сёстрам, санитаркам и всем, кто попадался под руку.

Как-то утром, я вышла на улицу, подышать воздухом, в этот момент мне на мобильный позвонила Лариса.

– Наташа, меня атакует какая-то девица, говорит, что она журналистка и хотела бы закончить интервью со Святогоровым, которое якобы начала ещё до несчастья. Вы что-то знаете об этом или это досужая папарацци?

– Честно говоря, не знаю, но сейчас поднимусь в отделение и спрошу у Стаса.

– Она ждёт на посту. Я не сказала, какая палата и никому не велела распространяться. Зовут её Карина. Короче, пожалуйста, Наташа, решите этот вопрос. А то больница у нас в какой-то проходной двор превратилась.

– Прошу прощения, Лариса Константиновна, сейчас я разберусь, – засуетилась я.

– Ну, Вы-то тут при чём? Любят его девушки. Ничего не поделаешь. Даже я уже в его секретаршу превратилась.

– Скорее, в пиар—менеджера, – подпела я врачу, – ещё раз извините. Как-то буду стараться регламентировать эти потоки.

Но это легко сказать, а справиться со стихией, оказалось не совсем в моих силах. Когда я вошла в палату, у Стаса на краю кровати сидела барышня. Создание было молодое, даже я бы сказала, юное. Облачено в баснословное мини и босоножки на сумасшедшей платформе. Перед девицей стояла коробка конфет, явно предложенная больным, которого она пришла навестить.

– Наташенька, познакомься – это Маша, – представил мне Стас свою гостью.

– Здрасти, – сказала девица и засунула в рот очередную конфету.

– Здравствуйте, – поздоровалась я и обратилась к Стасу, – Станислав Сергеевич, Вы извините, Ваша гостья надолго? А то там ждёт журналистка, у неё какое-то незаконченное интервью, и Лариса хотела Вас посмотреть, – это я уж конечно приврала, но что было делать.

Я понимала, что веду себя не очень вежливо, но, в конце концов, я же обещала Ларисе, как-то упорядочить поток гостей.

– Ну ладно, – засобиралась красотка, – ты это, выздоравливай быстрей. Поработаем ещё, – и чмокнула Стаса в щеку.

Девчонка встала, и я поняла, что этот персонаж может занять достойное место в коллекции Маэстро. Точёная фигурка, и ноги просто от ушей, а ещё и каблук. Уникальное зрелище. Посетительница прошествовала мимо меня, кивнула.

– До свидания.

– До свидания. Спасибо, что навестили Станислава Сергеевича, – я вдруг вспомнила о хороших манерах.

– Да нема за что. Мне же не трудно, – широко улыбнулась Маша.

Дверь за девушкой закрылась.

– Хороша девка! – подмигнул мне Стас, – непролазная дура, но пропорции уникальные.

Я хотела сказать, что ему всегда длинные ноги интереснее мозгов. И не сказала, ведь у меня ноги были не на много короче, чем у посетительницы.

– Ваше Величество! – обратилась я к Стасу, – напоминаю, Вашей аудиенции добивается журналистка, говорит, что ей нужно закончить интервью. Вы примете или прикажите отказать?

– Давай, приму, – Стас потянулся и лениво ответил, – неглупая девочка, для журналистки неплохо воспитана, ненаглая, вполне можно общаться.

– Но пропорции не уникальные, и мозгов слишком много, – засмеялась я, – что с ней особенно встречаться.

– Ты и маленькая была, за словом в карман не лезла. А уж сейчас…! – как-то грустно улыбнулся Стас.

– А ты помнишь меня маленькой?

– Конечно, помню. Ты забавная такая была. Помнишь, я тебя как-то увидел на бортике бассейна. Жанровая картинка, вокруг зелень, вода, цветы, а в центре композиции такое утонченное создание – длинноногая цапля. Я за фотоаппаратом побежал, а ты смылась оттуда и заартачилась, что фотографироваться не хочешь. Я поуговаривал и отстал, понял, что бесполезно.