Нирвана

Алоис на это довольно потешно скривился, показывая полное недоумение:

– А что я еще успел натворить плохого?

– В данный момент ты пытаешься уйти от прямых ответов на вопросы твоего непосредственного начальства. В Дивизионе такие не нужны. Ну, разве что ты одумаешься…

– Да я уже одумался, – с готовностью затараторил старший лейтенант. – Поэтому готов к сотрудничеству и… всему остальному. И как только вы мне покажете запись всего инцидента, я сразу же постараюсь назвать по именам всех тех, кого опознаю среди коллег.

И глаза такие честные-честные, что и не понять: издевается или и впрямь дурак? А может, и действительно не в курсе драки? Или что там произошло на самом деле?

Как бы там ни было, но давить на стажера дальше смысла не было. Поэтому куратор зловещим тоном пожелал строптивому негру спокойной ночи, развернулся и отправился в свою комнату. Поэтому не мог заметить ехидной улыбки, брошенной ему вслед. Уж такой дока в поиске информации, как Алоис Полсат, прекрасно знал, в каких случаях с транспорта могли выдать ведущиеся там круглосуточно записи. Война, крушение или личное письменное разрешение командующего данным сектором Оилтонской империи. В таких случаях даже требования губернаторов планет, а то и всей системы оставались безответными, чего уж там говорить о каком-то майоре? Пусть даже он заместитель командира всемирно известного Дивизиона!

Но вот сама попытка давления на него старшему лейтенанту очень не понравилась. Поэтому, вернувшись в комнату, которую он делил с Николя, Алоис без стеснения вырвал своего товарища из полудремы:

– Не по нутру мне этот куратор. Только что пытался меня завербовать как внештатного стукача. А? Каков жук!

Николя проявил интерес только после продолжительного зевка:

– Чего хотел конкретно?

– Узнать, зачем я поколотил Безразмерного.

– Ха-ха! Так сказал бы правду: решил забрать у него обеденную порцию, так как самому не хватило. А тот начал возражать… Ну и…

Задумавшийся негр не обратил внимания на подначку товарища.

– А если сами дальники расколются? Как бы кое-кому на орехи не досталось.

– Не переживай. Дальникам нет никакого смысла признаваться в вине своего товарища. Иначе того и в самом деле попрут с Кафедры, если дело дойдет до служебного следствия. Да и толстяк свою промашку наверняка осознал и будет теперь тише воды ниже травы.

– Вдруг не осознал? Вдруг исподтишка отомстить захочет?

– А мы для чего? – хмыкнул Николя после повторного зевка. – Прикроем ребят, присмотрим за кем надо… И вообще, чего тебе неймется? Дай спокойно выспаться! Наверняка этот куратор ни свет ни заря завтра на ноги вскочит да за нас примется со всеми остальными инструкторами. Я тут со старожилами переговорил, так тех с первого дня на полосу препятствий погнали.

– Ну, это мне не страшно. – Алоис уже быстро разделся и со смешком юркнул под одеяло. – Хотя этот Хайтек меня чуть ли не в глаза задохликом обозвал.

– Хочу посмотреть на его рожу, – веселился Николя. – Он просто диву дастся, когда увидит твой спринтерский рывок.

– Ну, для меня и на длинных дистанциях равных не будет, – хвастливо заявил негр, протягивая руку к выключателю над изголовьем своей кровати. – Спокойной ночи, старина!

– И тебе пусть много каши с большими кусками мяса приснится!

Глава 8

3594 г., середина осени, Нирвана

Первое утро на Нирване и в самом деле началось со всеобщего подъема и оглашения по внутренней связи, что обе группы стажеров должны бегом построиться на наружной площадке перед зданием Кафедры для разминочной пробежки. Или, иначе говоря, обязательной утренней зарядки. Причем в коридорах уже стояли строгие наблюдатели и с секундомерами в руках пытались засечь наиболее неповоротливых. Уже все на площадке построились, уже и направо поворот сделали, готовясь начать бег, когда по анфиладе ступенек главного входа спустился жутко разозленный майор Хайтек и отдал команду:

– Новичкам: кру-у-гом! В левое крыло первого подвального уровня в распоряжение профессора Сартре бего-о-ом, марш! Остальным: действовать по распорядку!

И не оглядываясь, поспешил в здание. Старожилы несколько завистливо посмотрели вслед своим новым коллегам-сменщикам, а потом помчались под командой инструктора наматывать два дежурных круга утренней разминки вокруг складских ангаров. Как они сами признались вчера новичкам при знакомстве, в эти совместные шесть дней тренировок уже прошедшие стажировку коллеги всеми силами вначале стараются показать собственное физическое превосходство именно на утренних разминках, а уже потом на полосе препятствий. Вот и им очень хотелось. А тут в самый первый день такой пассаж. Новички по вине какого-то профессора куда-то сбежали и теперь отлынивают от негласного соревнования.

Хотя сбежали тридцать офицеров недалеко. Сразу же в широком подвальном коридоре их всех заставили улечься на госпитальные кровати, закатать рукава и брюки на лодыжках, а мужчинам вдобавок еще и предплечья оголить. После чего профессор, которому помогали пять местных лаборантов, стал обходить всех без исключения офицеров, закрепляя на их запястьях узкие браслеты, на лодыжках браслеты втрое шире, а на шее и предплечьях – некое подобие прозрачных, моментально прилипающих к телу кусочков пластика. При этом руководитель всей программы довольно громко давал пояснения и инструктировал, как и чем пользоваться. Вернее, не пользоваться, а стараться с себя ничего не потерять из научного баснословно дорогого оборудования.

– Отныне все ваши физические и даже умственные усилия будут фиксироваться и накапливаться в одной очень умной аналитической машине. Ваша задача: не обращать на приборы лишнего внимания, вести себя как обычно и практически ни в чем себе не отказывать. Ваша личная жизнь и свободное время вместе со сном фиксироваться не будут. Только рабочий режим тренировок и занятий. Естественно, следует пресекать в себе любые попытки повреждения приборов, ковыряния их ножом или прочей преднамеренной порчи. Купаться и даже нырять на большую глубину – можете смело. Температурный режим тоже довольно широк, ну разве что вредны запредельные температуры, точно такие же, как и для организма. То есть в кипяток не прыгать и в лед не вмораживаться.

Проходя мимо Клеопатры, профессор ничем не показал, что они хоть как-то знакомы. На Тантоитана тоже вроде никакого внимания не обратил. Зато возле Безразмерного в удивлении замер:

– А с вами что, голубчик, приключилось?

– Да ничего страшного…

– Может, вас в «омолодитель» на денек уложить? Тут имеется.

– Что вы, что вы! Не стоит беспокоиться, – шепелявил толстяк. – И так заживет.

– А зубки?

– Еще вчера договорился с дантистом Кафедры. Обещал за неделю новые приживить, – убеждал пострадавший.

– Ну ладно, как знаете. Мне тоже интересно будет сравнить ваши результаты с остальными… Итак, дамы и господа! – Сартре остановился в конце коридора и обратился ко всем: – По приказу вашего командования вы на неопределенное время переходите в мое почти полное распоряжение. Вернее, переходят ваши тела, по наблюдениям за которыми и будут составлены соответствующие рекомендации для усиления физических нагрузок для стажеров данной кафедры и иных подобных воинских учреждений. Если что-то будет на теле мешать или вызывать раздражение – немедленно обращаться ко мне. Можно даже среди ночи. Так… еще минут пять постарайтесь лежать неподвижно… Желательно громко не говорить, а уж тем более не кричать…

Ближе всего к нему оказался Гарольд, который чуть ли не шепотом не преминул поинтересоваться:

– Если мы крикнем, присоски испугаются и сбегут?

– Зря смеетесь, молодой человек, – профессор склонился над воином с каким-то прибором, проверяя, как ведут себя странные пластиковые нашлепки. – И называйте их для удобства пеленгами. Пеленги ведь и в самом деле почти живые. Даже имеют некоторые зачатки искусственного интеллекта. И им необходимо время для приживления…

После таких объяснений возмутился все слышавший Граци:

– Не хватало, чтобы они приросли к нам навечно! Потом завладели бы нашим телом, мозгом…

– Было бы чем владеть! – строго оборвал его профессор. Посматривая на часы, обошел еще нескольких офицеров, довольно крякнул и разрешил: – Теперь можете смело бежать на завтрак. Но! Как только имя кого-либо прозвучит по внутреннему коммуникатору, немедленно мчаться сюда.

– А если идут занятия? – стал уточнять Гарольд.

– В любом случае! Все ваши преподаватели и инструкторы предупреждены. Всего хорошего!

По пути в свои комнаты, во время умывания и во время завтрака только и было что разговоров про странные эксперименты никому не известного гения. Ощупывали браслеты, рассматривали друг у друга почти приросшие к коже пеленги. Прислушивались к своим ощущениям и шутили на эту тему.

– Кажется, мне браслеты силенки прибавили, как минимум, втрое, – уверенно и с серьезной рожей заявлял Армата. – Пойду сегодня вечером и поколочу Гарольда.

В тон ему отзывался Граци:

– Давно пора наказать твое зазнайство. Если у тебя силы утроились, то у Гарри наверняка удесятерились. Чихнет нечаянно в твою сторону и…

– …Прощай огурчик! – хором подхватили остальные друзья, словами шуточной песни оплакивая долю лучшего в отделении специалиста по самому сложному и современному вооружению.

На что Армата без всякой обиды дал пояснения:

– Так ведь колотить Гарольда я буду издалека, из тяжелого миномета.

Под смех друзей капитан Стенеси снисходительно скривился:

– Минометы любишь? Вот только погоди до первых учений, где мне доверят распределение оружия. Устрою так, что будешь даже спать с ним. А уж бегать – никто тебя не остановит.

Тогда как чуть в стороне Парадорский проводил интенсивный допрос своей любимой:

– Почему Сартре делает вид, что тебя не знает?

– Так я ведь тебе говорила, что он обо мне ни слухом ни духом. Надо вначале ему привет от брата передать, потом и пароль сказать…

– Ой! Брось эти шпионские игры! Я знаю, что ты с ним знакома лично, и жду от тебя немедленных объяснений.

– Почему знакома? С чего ты взял? – пыталась вывернуться заметно растерявшаяся Клеопатра и не нашла ничего лучшего, как самой перейти в наступление: – И чего это ты на меня набросился? Вдруг профессор и в самом деле меня когда-то в детстве видел возле брата. Может, и сейчас узнал, все-таки моя фотография у родственников имеется.

– Ты мне зубы не заговаривай. Лучше сразу признавайся: чего это ты с ним вчера перемигивалась и знаками обменивалась?

Девушка умильно нахмурилась, интенсивно пытаясь припомнить, когда, где и кто мог заметить ее переглядывания с Сартре. Получалось, только в конце ужина, а кто – уже и неважно. Но отговорка на этот случай отыскалась сразу:

– Да я ведь так сильно хотела с ним просто переговорить, узнать о брате, вот и смотрела слишком пристально. Когда уходили, хотела хоть издалека поздороваться и на себя внимание обратить. Вот профессор вроде как и кивнул мне в ответ спонтанно… Да и вообще, чего это ты меня так пытаешь? Если хочешь что-то узнать, идем к этому ученому немедленно и все выясним на месте. А то ведешь себя, как… как… как Рома Бровер!

Их старый и верный друг уже давно обретался где-то в далеких вражеских тылах вместе со своей супругой. Его все-таки забрали чуть больше четырех лет назад в разведку, переквалифицировали в специальной школе на шпиона и закинули в неизвестно какую систему неизвестно какой державы. Что Романа, что Магдалены порой в компании сильно не хватало, но те сами выбрали свою судьбу, став бойцами «невидимого фронта». А секретность их миссии не позволяла даже приблизительно догадываться, в какой части галактики парочка находится. Разве только один раз одно из самых высокопоставленных лиц Оилтонской империи заявило: от усилий и умений супружеской пары Броверов зависит очень многое.

Спрашивать что-то больше никто не осмелился, но зато в своей среде друзья частенько употребляли сравнительные характеристики, подходящие синонимы, связанные с именем Романа или его фамилией. Особенно если речь заходила о шпиономании или излишней подозрительности. Так и говорили: «Оглядывается, как Рома». Или: «Тебе только с Бровером работать!»

Но еще воспоминания о старом друге всегда вызывали у Тантоитана ностальгический вздох, чем Клеопатра бессовестно пользовалась. Вот и сейчас он скривился, но дальше копать под профессора не стал:

– Просто не люблю, когда ты шокируешь меня своими тайнами.

– Ну, так ведь… – кокетливо пожала плечиками Клео, – женщина всегда должна оставаться загадкой для мужчины.

– Ха! Тебе напомнить последствия подобных загадок? – ощерился Танти весьма угрожающе. – Например: что сделал Отелло с Дездемоной. А было бы в их отношениях все открыто и без недомолвок – жила бы дама горя не зная.

– Фи! Нашел с чем сравнивать. Жестокий, страшно ревнивый мавр, который собственных мозгов не имел, а жил по чужим наущениям. Ты ведь у меня не такой.

– В смысле мозгов или жестокости – не такой?

– Во всем. – Клеопатра, уже закончившая свой завтрак, стала подниматься из-за стола. – Даже не ревнуешь никогда.

– Ого! – поспешил за ней и Танти, на ходу склоняясь к розовому ушку. – А что, есть повод? И моей принцессе хочется стать Дездемоной?

– Это еще кто кого задушит! – пригрозила девушка, оборачиваясь по сторонам и осудительно добавляя: – И чего ты так кричишь? Мы ведь договорились называть друг друга принцессой и рыцарем только наедине. Это ведь только наше, сугубо личное обращение.

– Да? – Они покинули столовую одними из первых и спешили в свою комнату, чтобы взять нужные для первого занятия тетрадки-регистраторы. – И что тут такого личного? Все ребята и так знают, что ты моя принцесса, а я твой рыцарь. Или все-таки хочешь сменить…

– Нет! Да и тебе имя Отелло совсем не идет. Ха! Алоису, кстати, тоже, – неожиданно вспомнила она об их новом чернокожем приятеле. – Слишком неброско он смотрится, не правда ли?

– Точно. Вот кому с Бровером работать в паре…

Вскоре уже все тридцать офицеров сидели на первом, так сказать ознакомительном, занятии. Чуть сбоку, за их спинами разместился и куратор, майор Хайтек. Занятие вел один из преподавателей, работающий здесь с первого дня основания Кафедры. Он довольно подробно и красочно стал описывать как саму Нирвану, найденную шестьсот лет назад, так и все чудеса, творящиеся у нее внутри и на поверхности. Причем многие нынешние тайны оказались не для широкой огласки, и даже в самой Оилтонской империи о ней простые обыватели ничего интересного не знали. А ведь, как показалось одно время, эта планета по своей уникальности могла удивить, увлечь, заманить любого исследователя. Не Хаитан, конечно, но и далеко не рядовая планета. И это при том, что почти вся поверхность занята двумя противоположными по температурам пустынями: ледовой и песчаной.

Полезных ископаемых на Нирване не было. Совсем. Залежи руд отсутствовали. Ни угля, ни нефти. Даже отложений соли было не сыскать. Да что там соли, нормального песка, годного для производства чистого стекла, и то не было. И это – невзирая на громадную пустыню, опоясавшую по экватору всю планету. Естественно, что долгое время здесь некому было не то что прогрессорством заниматься, а вообще поинтересоваться жизнью отсталых чернокожих аборигенов. Те жили в деревнях внутри узких полосок джунглей и прочих лесов, вели собирательский образ жизни, и даже палку в руку как оружие никогда не брали. Потому что врагов как таковых в природе у них не было. По крайней мере, вокруг; а сами искать хищников или их выращивать негры никогда и не стремились. О том, как чернокожие обитатели появились в этом тихом раю, частенько из-за ураганов превращающемся в ад, догадаться было невозможно. Исследователи, археологи и спелеологи только руками разводили и пожимали плечами: загадка природы, не иначе. И Нирвану оставили в покое. Даже уникальные катакомбы и многочисленные лабиринты в толще льда, проложенные там агрессивными и хищными орашами, не удостоились скрупулезного изучения. Ну, живут себе эти ораши, напоминающие кротов во льдах, ну объедают обильно растущий в лабиринтах мох, а толку? Мясо – несъедобное, шкура – невероятно вонючая даже после обработок ультрасовременными химическими средствами. Приручать орашей или подвергать должной селекции – тоже бессмысленно.

Решили: от планеты пользы – никакой. Ни моральной, ни стратегической, ни экономической. О флоре и фауне вообще речи не идет.

Все резко изменилось лет пятьсот назад. Кто-то из ученых-энтузиастов, прожив здесь лет тридцать, совершенно неожиданно выяснил, что аборигены умело скрывают свой истинный возраст. По общему годовому исчислению, сравниваемому с используемым на планете Земля, негры преспокойно себе доживали до возраста в сто пятьдесят лет! И это при скудном питании, частых ураганах, резких сменах температуры и полудиком, без всякого намека на медицину существовании.

Да плюс ко всему тот самый ученый выдвинул особую теорию, которую почти неопровержимо доказал в своих работах: долгожительству способствует местное магнитное поле.

Ох, что после этого на Нирване началось! Истинное паломничество всех престарелых, немощных, желающих жить долго, тихо и счастливо. А их сопровождали потоки санитаров, аферистов, строителей и мануальных терапевтов. В течение добрых пяти десятков лет на планете интенсивно бурились скважины, устраивались подледные, подземные и зависшие в атмосфере жилища. Строились дороги, коммуникации и необходимые для производства продуктов комплексы. Возвели внушительные города так называемой развлекательной индустрии: казино, кинотеатры, спортивные площадки любого колера и вкуса. Безжалостно уполовинили, а то и вообще чуть не извели популяцию единственных крупных животных планеты, обитающих во льдах, – ледовых кротов. По этой причине ораши сбежали на большие глубины, и какое-то время казалось, что они вообще полностью истреблены. Ну а те животные, которые обитали в зонах, граничащих с пустыней, своим спасением были обязаны чернокожим аборигенам.

Хорошо хоть самих аборигенов несильно притесняли, и тем удалось сохранить как свою численность, так и свои скромные деревни.

Ну а потом наступило жесткое похмелье. Никто из паломников долгожителем не стал, здоровье свое не поправил, и уж тем более не омолодился. Да вдобавок ко всему в бумагах умершего ученого, который затеял всю эту бучу, обнаружилась куча неувязок и притянутых за уши подтасовок. То есть еще и теоретически было доказано: Нирвана ничего не дает в плане долгожительства. Да, негры жили до ста пятидесяти. Но очень немногие, можно сказать, единицы. Да и то следовало родиться здесь, питаться только местными разновидностями бананов и пить только талую воду ледников. И кто такое выдержит? Смешно подобные вопросы задавать…

Забросили планету в сто раз быстрей, чем освоили. Не прошло и десяти лет, как в городах не осталось обитателей, комплексы перестали работать, и даже летающие поселки были безжалостно опущены на поверхность. А некоторые так сами рухнули там, где им понравилось. Итог: красивая планета превратилась в свалку, оставшуюся после сбежавшей цивилизации.

Лишь кое-где теплились разрозненные очажки технического бытия да доживали свой век особенно настырные пенсионеры. Причем некоторым из них просто и возвращаться было некуда. Шли века, последние редкие поселенцы сменялись иными, не менее жалкими, личностями, кое-где продолжали существовать «хутора», которые то умирали, то вновь оживали, но в любом случае, по последним переписям и просмотрам автоматическими зондами, насчитывалось не более одного миллиона поселенцев. Планета огромная, а жить на ней никто не хотел, и вся бесконтрольно брошенная частная собственность, хоть и имела своих законных владельцев, находилась в коллективном пользовании любого желающего.

Что самое интересное, сами аборигены из этой невероятной по объему технической свалки не взяли для своих нужд ни единого винтика, ни единого куска стальной арматуры или так любимого всеми дикарями пластика. Так и продолжали жить по своим устоявшимся обычаям, словно пришельцев никогда не существовало. Завидная философия, вызывающая уважение. Потому, наверное, и жили долго, что отказывались от благ цивилизации.

В итоге единственной самой большой на данное время тайной на Нирване оставалось наличие Кафедры Интеллектуальной Подготовки будущей воинской элиты Оилтонской империи – бойцов Дивизиона. Да и то под официальным прикрытием какого-то гражданского института с зубодробительным названием. Несколько скучное место, но что офицерам надо для должного усвоения итоговых знаний? Верно: свежий воздух и полярные по значению крайности для доводки физического совершенства. Вот так они и делали по очереди: то два-три дня под ураганным ледяным ветром пересекали пустыню, то, распарившись от усилий, как в парилке, неделями плутали в толще ледяных лабиринтов. Красота! И не мешает никто. И знания в голове хорошо закрепляются. А многочисленные брошенные города и комплексы, разъедаемые коррозией и попадающиеся в пути, только разнообразят, придают колорит местным реалиям. Будь воля преподавателей Кафедры, так они бы давно уже переименовали планету, и вместо Нирваны назвали бы Полигоном.

Но это уже к делу не относилось.

А вот модерновая постройка Кафедры показалась каким-то теоретикам весьма разумным и перспективным мероприятием, и лучшие воины со всей империи проходили теперь стажировку именно в этом колоритном месте.

Когда преподаватель закончил лекцию и разрешил задавать вопросы, желающих не оказалось. Всем хватило голографических изображений, сведения осели в голове, а прощупать весь этот лед и местный песок в любом случае придется собственными телами во время ночевок и длительных переходов. Да и вчерашние рассказы уже заканчивающих стажировку коллег заранее настраивали на скуку, зубрежку и физическую муштру. А к этому лучшим воинам было не привыкать.

Можно сказать, многие и отвыкнуть не успели.

Обед, после него два часа отдыха – и заместитель командира Дивизиона по комплектации выгнал новичков на местную полосу препятствий. Каждого подзывали к старту отдельно, давали ориентир по времени, проводили короткий инструктаж – и вперед, показывай, на что способен. Причем на первые «смотрины» в качестве зрителей собрались чуть ли не все преподаватели, оканчивающие стажировку коллеги и боевые инструкторы. Лучше сразу посмотреть и выяснить, кто на что способен.

Из двух десятков мужской части худшие показатели оказались у обров и дальников. Наверняка эти офицеры на своих предыдущих местах службы физическую подготовку игнорировали круглосуточно. Правда, господин Безразмерный, хоть и с изрядно опухшим до сих пор лицом, показал среди этих одиннадцати лучшее время. Чему многие, особенно видевшие его поражение в стычке с Гарольдом Стенеси, от всей души удивлялись. Получалось, что это не он такой уж слабак в единоборствах, а его соперник оказался ему не по зубам.

Девятое место занял весьма и весьма этого устыдившийся Малыш. После подведения итогов он из расслабленного балагура и преспокойного философа превратился в желчного и раздражительного мизантропа и за весь вечер так и не появился в общем зале для отдыха.

На восьмом, седьмом и шестом местах оказались соответственно Феликс, Бергман и Граци из космодесантников. Пятое место неожиданно для всех получил пилот Алоис Полсат. Бегал он, как оказалось, чуть не быстрей всех, да и проворством, ловкостью отличался необычайной.

Четвертое место занял еще один из пилотов, Николя Чарески. Но тут уже подобный успех был вполне ожидаемым. Все-таки родился Николя в одном из самых тяжких по выживаемости мест империи, на планете Чара. Правда, жил он там всего лишь до пятилетнего возраста, и тройная сила тяжести не успела превратить его в напоминающего кубик неповоротливого коротышку, какими выглядели остальные обитатели Чары. Но зато потрясающе мощный внутренний костяк, врожденные мускулы и связки делали этого парня невероятным силачом. По выносливости и мощи некоторые сравнивали его с андроидом, хотя внешне пилот Чарески выглядел вполне обычно.

Несколько необычной оказалась и личная жизнь Николя, о которой во время ужина поведал новым приятелям Алоис. Причем поведал вполне преднамеренно:

– Не вздумайте расспрашивать Николя о жене или вообще о супружеской жизни. Звереет! Очень он любил свою супругу, она тоже боевым офицером была, контрразведчицей, но уже два года как от нее нет никаких известий. Поговаривают, что погибла во время какого-то жутко сложного и опасного внедрения.

После чего на нового приятеля все смотрели совсем иными, понимающими взглядами, а Клеопатра так вообще чуть не всплакнула:

– Вот она, семейная жизнь военных… – и непроизвольно придвинулась к Тантоитану.

Третье время показал Армата, второе – Гарольд. Ну а первое, да еще с большим отрывом от остальных, продемонстрировал майор Парадорский. Причем его время на сегодняшний день оказалось непревзойденным даже для «старичков» Кафедры майора Хайтека и некоторых боевых инструкторов, что у последних в сознании никак не укладывалось – ведь парень впервые вышел на данную полосу препятствий и никак не мог тренироваться на ней раньше.