Ад под ключ

Он молча кивнул Хану, выражая свое согласие на аудиенцию, и направился было к Сажину, который довел наконец свою мысль до Гербария. Тот с надменным видом прошел мимо Алексея. Но на внимание Дмитрия Александровича теперь претендовала другая персона. Она, видимо, давно уже стояла в дверях, прижимая к груди папку с документами и дожидаясь удобного момента, эта блеклая женщина неопределенного возраста. Ей могло быть и около сорока, но не исключалось, что перевалило за пятьдесят.

Волосы у нее были бесцветные. Не белые, а именно бесцветные, потому что платиновые блондинки сексуальны, а эта женщина была бесполой. Глаза как льдинки, белесые брови и по какой-то случайности густо начерненные ресницы, потому что они резко выделялись на этом лишенном красок лице. Вообще, с макияжем у женщины были проблемы, она не понимала, что и как надо красить. Будто брала поутру косметичку и пару минут в задумчивости на нее смотрела. А потом вынимала либо тушь, либо тени, либо губную помаду. И никогда – румяна. Воспользовавшись чем-либо из своей косметички, женщина на этом и останавливалась. Торопливо ее закрывала, словно боясь, что разноцветные тени разбегутся, и сама бежала на работу.

Алексей рассматривал даму с интересом: она была забавной. Он уже понял, что это – главный бухгалтер.

– Ванда Бруновна Суве, – представил ее Сажин.

– Если у вас нет времени, Дмитрий Александрович, я могу подойти попозже, – с готовностью сказала бухгалтерша.

Видно было, что Сажин – ее бог. Но в этом не было даже намека на эротику. Преклонение монахини перед кумиром, причем такой монахини, которая действительно отреклась от всего мирского. Это Служение с большой буквы. Или же великолепная актерская игра.

Алексей был не прочь еще немного понаблюдать за Суве.

– Документы на подпись? – Ванда Бруновна кивнула. – Давайте. Леша, подожди еще пару минут.

Сажин сел за стол и открыл папку, а Алексей завертел головой: где Леня? Как зовут в «БуЗе» бухгалтершу? «Ванда Бруновна» выговаривать не слишком удобно. Но Леня уже исчез. Алексей отошел к двери и застыл, копируя бухгалтершу, которая превратилась в ледяную статую, в то время как Сажин священнодействовал: подписывал документы.

– Все, – через минуту сказал Сажин и положил на стол авторучку.

Суве с неожиданной проворностью подхватила папку и заскользила к дверям. Алексей посторонился, но так, чтобы ощутить исходящее от женщины тепло и уловить аромат ее духов. Настроиться на ее волну. Суве прошла, задев его пышной грудью, но даже не порозовела от смущения, хотя контакт оказался тесным. Полноту Ванды Бруновны можно было назвать приятной, но одевалась бухгалтерша так, чтобы как можно больше скрыть, а не показать. Перед платяным шкафом она стояла гораздо дольше, чем над косметичкой, раздумывая: что бы еще надеть? Такой стиль называется многослойным. Поверх топа кофта, поверх кофты шарф, да еще на кофте куча оборок. Юбка из той же серии, с нижней юбкой и нашитыми на верхнюю кусками ткани.

Когда это многослойное сооружение проплыло мимо Леонидова в приемную, он всерьез задумался: интересно, сколько можно спрятать под всеми этими кофтами и юбками? И что именно спрятать?

– Интересная у тебя бухгалтерша, – так и сказал он Сажину.

– Да? Не замечал, – равнодушно пожал плечами тот.

– Сколько ей лет?

– Ну, ты и вопросы задаешь! Я смотрю на работающих здесь женщин исключительно как на сотрудниц.

«Но ты же встречаешься с кем-то в отсутствие жены?» – чуть было не вырвалось у него. Алексей, убей, не верил, что Сажин монашествует в миру. Значит, его любовница здесь не работает. Меньше проблем, потому что в этом случае список подозреваемых пришлось бы расширять.

– У тебя тут целый интернационал, – перевел он разговор на другую тему. – Гербер еврей, Кочарян армянин, Тукаев татарин, Суве явно имеет прибалтийские корни. Паша Волков русский. Ты и землячества объединил?

– Я стараюсь объединить все, что можно, – серьезно сказал Сажин. – Идем ко мне в кабинет. Нам надо закончить вводные процедуры.

В кабинете у Сажина они выпили кофе. Наступило время ланча, и Алексей был не прочь перекусить.

– Что скажешь? – требовательно спросил Сажин, глядя ему в глаза. Алексей отставил пустую чашку и спросил:

– Личные дела членов правления покажешь? Всех, кроме Лени.

Дмитрий Александрович задумался, потом сказал:

– Ну что ж. Это можно. Поработаешь с ними в моем кабинете? Я здесь бываю редко.

– Такое доверие!

– Не обольщайся. Все, что надо, запаролено. И мы еще не обговорили твою зарплату.

– Давай по факту, Дмитрий Александрович. Считай, что я работаю по договору. Вот выполню весь объем работы и тогда…

– Люди, которые отказываются от аванса, меня напрягают. Либо они необязательные, либо у них есть другая работа, которая их и кормит.

– Сажин, что за намеки? – разозлился он. – Ты мне доверяешь или нет?

– Ты постоянно оговариваешься. «У нас», «мы»… Мы – это кто? Мы с тобой или ты с ними?

– Я еще не переключился.

– Хорошо. Я подожду.

«Подожду тебе доверять», – понял Алексей. И другое понял: будет проверка.

– В «БуЗе» в качалку пускают всех желающих или только по пропускам? – небрежно спросил он.

– Хочешь потренироваться? – улыбнулся Сажин. – Без проблем. Сегодня тебе выпишут постоянный пропуск в спортивный клуб.

– Биткоин… Волков сказал, что спортивная программа у вас… у нас обязательна.

– Да ты вроде в хорошей форме, – оценивающе посмотрел на него Сажин.

– Я не гожусь для ринга. Никогда этим не занимался.

– Тебя никто не обязывает. Неужели ты думаешь, что Гербер или Кочарян бьют кого-то ногами и дробят зубы своим оппонентам? Только виртуально.

«Но я не Гербер, – подумал он. – Мне надо заслужить доверие. А спорт объединяет. Нет ничего крепче спортивного братства. К тому же я хочу проникнуть в святая святых. Узнать, что такое «Три Эс» на самом деле».

– Я неплохо стреляю, – скромно сказал он. – А вдруг пригодится?

– Тир в нашем клубе тоже имеется, – кивнул Сажин. – И ты прав: кто знает, что в жизни пригодится?

Зазвонил его мобильник. Алексей подумал, что это весьма кстати? и встал.

– Я пойду?

Сажин кивнул.

– Пропуск вечером у секретарши заберешь, – сказал он, прикрыв ладонью трубку. – Иди присматривайся.

Алексей вышел в приемную. Красавица-секретарша встала, чтобы проводить его до дверей. Он почувствовал себя гномом под опекой Белоснежки. Захотелось развернуться и уткнуться носом в душистую пышную грудь. Спасла мысль о жене. «А Саша мне завтрак сегодня приготовила». К тому же его ждал Хан. То есть Алексею оставалось еще минуток десять подождать «специалиста по связям с неформальными организациями» в ресторане «Три Эс».

– А где тут у вас главный ресторан? – подмигнул он Белоснежке.

– Уже проголодались?

– Мне сказали осмотреться, вот я и осматриваюсь. Пока я не голоден, но кто знает, что случится дальше?

Его настроение перед встречей с Ханом было философским. Ему надо подобрать ключ от ада, а они из раскаленного железа, эти треклятые ключи. Криминального авторитета разговорить непросто. И пугать бесполезно.

А что тогда делать?

Ресторан «Три Эс» оказался каким-то странным, совсем не пафосным, а скорее спартанским. Хотя по замыслу создателя был главным рестораном в городе БуЗа. Здесь явно не планировалось устраивать банкеты, хотя главный зал «Три Эс» был огромный, человек на триста, если посадить их плотно, плечом к плечу. Но по своей планировке и скромному интерьеру больше напоминал столовую, куда сподручно забежать в рабочее время и при необходимости на скорую руку провести переговоры, чем ресторан. По опыту Алексей знал, что от таких стремительных переговоров в рабочей обстановке толку гораздо больше, чем от задушевных многочасовых посиделок с долгими заходами и бесконечным подтверждением серьезности намерений. После того как допито вино и такси везет по ночной Москве, убаюкивая попсой, вся серьезность намерений растворяется в огнях большого города, полного соблазнов.

Зачем что-то делать, зачем всерьез напрягаться, когда жизнь, как полноводная река с далекими-предалекими берегами, и спьяну кажется, что ни до одного так и не доплыть? Особенно, когда они теряются в ночи…

– Закажем что-нибудь?

Алексей вздрогнул. Он задумался и не заметил, как подошел Тукаев. Хотя и Хан двигался бесшумно, даже в своих неразношенных ботинках. Он не подходил к еде, а подкрадывался, словно всегда боялся, что отнимут.

Тукаев сел напротив и открыл меню.

– Я кофе пил у Сажина, так что не голоден, – намекнул Алексей.

– День длинный. И кто знает, чем все закончится? – также с намеком ответил Хан.

Алексей мысленно усмехнулся: обменялись любезностями. Один-один.

Тукаев кивком подозвал официантку. Симпатичная девица спортивного вида приняла у них заказ. Подумав, Алексей тоже заказал харчо.

– Сажина откуда знаешь? – безразлично спросил Хан, тщательно протирая салфеткой и без того сверкающую ложку.

– Оттуда же, откуда и ты. Я вел дело об убийстве Анжелики Голицыной. Которое привело к другому убийству. Которое привело на зону Дмитрия Сажина. Который встретил там тебя.

– Все тот же, – поморщился Хан. – Сложно говоришь, начальник. Никогда тебя не понимал.

– Как же мы в таком случае договорились? – намекнул он.

– То давно забыто, – жестко сказал Хан. – Ты на меня не дави, не тот нынче расклад.

– А какой? – невинно спросил он.

– Прямо говори: чего хочешь?

– Суп ешь, – Алекей кивнул на дымящуюся тарелку, которую официантка поставила перед Тукаевым. – Кстати, откуда отчество Хафизович? Насколько я помню, у тебя в метрике в графе «отец» стоял прочерк. Я еще тогда пошутил: «Сын полка».

– Я сказал: хватит, – голос у Хана стал металлическим. – Я Тимур Хафизович Тукаев, это понятно? А ты никто. Я знаю, что тебя из ментовки поперли. Давно должны были попереть. Мы ведь тебя ждали, – ласково сказал он.

– Вы – это блатные?

– Ты давно должен был сесть.

– Так ведь ваших с нашими не сажают.

– Много знаешь, – растянул узкие, как щель у бетонного дота, губы в резиновой улыбке Хан. – Добрались бы. Жаль.

– Жаль, что меня просто поперли? Но зато теперь я друг Сажина. Единственный друг, – подчеркнул он. – Как с этим?

Лицо Хана опять превратилось в застывший бетон в круглом, как луна, тазу. Тукаев не спеша, с безразличным видом ел, словно глотал не обжигающе острое харчо, а холодную окрошку на квасе.

– Я знаю, всего ты мне не расскажешь, – Алексей лениво помешал ложкой в своей тарелке. Есть не хотелось, хотя пахло вкусно. – Но у меня есть влияние на Сажина. Как я понял, бугор здесь он. И ты не единственный криминальный авторитет, которого он знает. Наверняка среди его знакомых теперь есть и воры в законе. А ты по-прежнему смотрящий. Только теперь не на зоне. Ты присматриваешь за общаком, в который скинулись ОПГ. Сажин тоже вложился, но не только его деньги здесь крутятся. «БуЗа» – именно общак. Бизнес, который ищет защиты, платит взносы. Сажин вкладывает сбережения в новую империю, которую строит. Потому что он по натуре – император. Ему нельзя было на зону, потому что там проявилась худшая сторона его натуры. В нем возобладали имперские амбиции, и ему удалось притянуть к «БуЗе» ОПГ… Эти в большинстве своем и вашим и нашим. Они давно уже договорились с силовиками, но блатным ходить под кем-то всегда было в падлу. Они, как прирученные волки, все время в лес смотрят и воют, натягивая цепь. А Сажин и есть тот лес. Вот почему он лидер. Он не побоялся подставиться. Ты ему чем-то обязан. Расскажи.

– Умный. – Хан медленно проглотил харчо и спросил: – В чем здесь моя выгода?

– Ты остаешься в правлении. У меня, между прочим, неограниченные полномочия, – не моргнув глазом блефанул Алексей. – Сажин ищет стукача.

Хан посмотрел на него с таким презрением, что Алексей уткнулся в тарелку с харчо. «Ты рамсы-то не путай, мент», – понял он. Сесть для Хана все равно что очередной орден на грудь повесить. И ментам он стучать не будет. Не та масть.

«Мы маленький, но гордый народ, – мысленно улыбнулся он. – Всех вас давно уже сломали, вы ручные, но по-прежнему понтитесь и прилепились теперь к Сажину. Потому что он – лидер. Только он может поднять вас с колен».

– Нам работать вместе, – миролюбиво сказал он Хану. – И кто знает, во что выльется эта работа? Расскажи.

– Сажа ментовское душилово разрулил, – Хан смотрел мимо него, в стену. – И он там, на зоне, икру с крабами в одиночку не жрал. Все посылки, что ему приходили, шли в общак. Поначалу он был «мужиком». Потом стал авторитетным, – Хан стал говорить медленно, рублеными фразами. – Вместе решали, как быть с нашими, а как с его. Грамотно решали. А потом м…к один стуканул. Бабе своей маляву накатал. Да еще фотку скинул: вот как шикарно я тут живу. А на столе жрачка – мама не горюй. Крабы с икрой, шашлыки. Спалились.

По тому, как Хан стал постепенно скатываться на блатной жаргон, Алексей понял, что тема больная. Вот сейчас Хан скажет главное.

– Баба дура оказалась, поднялся кипиш. К нам на зону проверка нагрянула. Менты взбеленились. Они-то к нам со всей душой. Посылки без разговоров пропускали, а Саже ящиками жратву с воли слали. Олигарх, бля… Кто хотел, так тому и баб на свиданку приводили. А мы, выходит, суки, потому что сдали. Ну и прессанули нас. Душилово началось. Что было делать? – Хан тоскливо посмотрел в тарелку с остывающим харчо.

– Как Сажин с ними договорился?

– Договорился? – Хан посмотрел на него с удивлением. – Разве с ментами можно договориться? Это здесь, у вас, все бабки решают. А когда по понятиям, характер надо показать.

– Правда на стороне сильного, – кивнул Алексей. – Первобытно-общинный строй. Что, махач был?

– Менты сказали: выставляйте бойца. Наш против вашего. Победа за нами, и мы вас прессуем. Жить будете, как мы скажем. А нашего бойца вынесут – душилово кончится. Как раньше не будет, но жрачку не отберем. И в дела ваши не полезем. Пересидим кипиш, а там, глядишь, и наладится.

– По понятиям, против их бойца должен был выйти криминальный авторитет, – напрягся Алексей. – А на зоне в тот момент, кроме тебя, никого больше не было, раз ты был смотрящим. Вышел Сажин, да? За тебя?

– Мент был качок. Огромный, как гора, – в голосе у Хана Алексею почудился испытанный тогда, во время «душилова», страх. Тукаев всегда хотел жить, эта жажда жизни была его основным инстинктом. И как Тукаев ни заглушал ее, как ни старался быть крутым, в критические моменты он все равно хотел жить любой ценой. Даже ценой предательства. – Я не боец, сам знаешь. Могу, но силы не те. Мент бы меня ушатал.

– Сажин победил? – Хан молча кивнул.

«Так вот откуда у него шрам!»

– Сколько раундов было?

– Десять.

– Мент остался жив?

– Когда выносили, дышал, – нехотя сказал Хан.

– А Сажин?

– Два месяца в больничке отвалялся. Но с ринга он вышел сам. И шел правильно…

– По понятиям, – с иронией подсказал Алексей. – Значит, Дмитрий Александрович по давней своей привычке поставил на кон свою жизнь. И выиграл, потому что храбрецам везет до бесконечности. Пока они храбрецы. Да-а… Жена, конечно, не знает. Бедная Дарья Витальевна! Драка – это грязь. И только искусство вечно, – грустно улыбнулся Алексей. – Получается, Тимур Хафизович, что ты ему обязан жизнью, Сажину. И тем, что твой авторитет среди воров в законе не упал. Ты выставил бойца, и он победил. Так вот как Сажин договорился с ОПГ! Через тебя.

– Он теперь в авторитете, – твердо сказал Хан. – И не лезь сюда, понял?

– И этот авторитет Сажин периодически подтверждает на ринге, – задумчиво сказал Алексей. – Но это же бред! С другой стороны, а как еще вас, блатных, держать в подчинении? Вы уважаете только силу.

Хан молчал. Алексей посмотрел на стену за его спиной, где было размашисто написано: «Три Эс». Мелькнула светлая мысль, словно солнечный луч, но он тут же погас.

– Ты все узнал, что хотел? – спросил Хан и полез в карман за портмоне.

– Мне надо подумать.

– Думать тут не о чем, – жестко сказал Тукаев. – Все уже придумали до тебя. Мы все возьмем под свой контроль.

– Мы – это «БуЗа»? Хан, ни у кого раньше не получалось объединить и переподчинить все региональные ОПГ. Это против правил, где главное: разделяй и властвуй. Вам никто не позволит. Это ведь мощный кулак, который способен пробить любую стену.

– Мы сами все возьмем.

Тукаев встал. Алексей понял, что разговор окончен.

– У меня к тебе еще будут вопросы, – сказал он, снизу вверх глядя на Тукаева.

– Отвечу лишь на те, на которые сочту нужным ответить, – официально сказал тот, превратившись вдруг в чиновника. Мигом поменял личину, и видно было, что она ему теперь гораздо больше по нутру, чем прежняя: личина блатного авторитета.

«Далеко пойдет, если его не остановить», – мрачно подумал Алексей, глядя, как Тукаев небрежно бросил на столик деньги. «Он точно не стукач. Чего не отнимешь у блатных, так это верности их кодексу чести, пусть, по меркам обычных людей, он и сомнителен. Хан будет защищать Сажина не до последней капли крови, конечно, но у этого смотрящего и мозги есть, вот что хреново. Хан, похоже, великолепный координатор. Дмитрий Александрович умеет подбирать кадры на ключевые должности. Правда, это чуть не стоило ему жизни. Но Сажин любит ею рисковать».

Он мрачно смотрел в спину уходящего Тукаева и думал о серьезности положения.

«Надо вызывать в Москву Дарью Витальевну. Только она еще может повлиять на мужа. Мне надо с ней поговорить…»

Всю вторую половину дня Алексей бродил по «БуЗе», как по лабиринту, пытаясь понять ее структуру. Он уже узнал, что спортивный клуб находится в отдельном корпусе, это база для тренировок. Третий этаж – переговорный. Здесь бьется сердце «БуЗы». А ее мозг, он же дата-центр, находится в подвале. Куда имеют допуск лишь топ-менеджеры. Даже главный бухгалтер не имеет. На первом этаже находятся юридический и экономический департаменты. На втором царство Волкова, где работают программисты. Здесь же бухгалтерия под руководством Суве.

Алексея беспрепятственно пускали везде, куда он хотел пройти. Кроме дата-центра, в который он сам благоразумно решил пока не соваться. Перед тем как уйти домой, Алексей зашел к Белоснежке-секретарше за постоянным пропуском.

– Дмитрий Александрович уже уехал, – предупредила та.

– А я не к нему, а к вам, – Алексей улыбнулся, как ему казалось, чарующе. – Мне разрешено поработать с личными делами членов правления в кабинете президента. Я могу рассчитывать на чашку кофе? – он подмигнул Белоснежке. – Вы варите потрясающий кофе…

– Даша.

– …?

– Что вы на меня так смотрите?

Он все еще не мог найти нужных слов. Даша! Сажину хочется как можно чаще произносить святое для него имя. Хороший знак. Да, надо звонить Дарье Витальевне. И вызвать ее в Москву. Они давно не виделись. То есть виделись этим летом, точнее сказать, он видел в аэропорту, как Даша прилетела к мужу вместе с маленьким сыном. Но она-то Алексея не видела, и они не разговаривали.

Их последний разговор состоялся года два назад, когда Сажин еще сидел, по странности также, в московском аэропорту. Все они последнее время жили на чемоданах, на перекрестье дорог: сам Алексей, Сажин, Дарья Витальевна…

Они говорили тогда о том, что хорошо было бы Сажину скостить срок, нанять дорогих адвокатов, не тех, прежних, а способных договориться. Тогда все они мечтали договориться…

Даша все время отводила глаза. Она чувствовала себя виноватой. И вот Сажин на свободе, но легче никому не стало. Не договорились. У Алексея было чувство, что на горле затягивается петля. А разве у него есть выбор? Разве что поговорить с Дарьей Витальевной.

Глава 3

– Ну и как там? – спросила за завтраком жена.

– Нормально.

Он пил кофе, не чувствуя его вкуса. Во рту была горечь, но то был осадок от нервного вчерашнего дня. Потому что вчера Алексей приехал домой около полуночи, жена вся извелась.

– Я ведь тебя предупреждал, – устало сказал он. Объясняться не хотелось. Да и что тут говорить?

– Но ты не отвечал на мои звонки! – отчаянно сказала Саша.

– И об этом я тебя предупреждал.

– Леша, ты уехал с работы в восемь вечера! Ты мне об этом в WhatsApp написал!

– Мой рабочий день всегда был ненормированным, – сказал он как можно мягче. – И давай не будем больше об этом.

– Что происходит? – в упор спросила Саша.

– Все нормально, – замкнул он этот разговор, потому что не мог сказать больше.

Сегодня тяжелый день. Быть может, один из самых тяжелых в его жизни. Теперь они все будут такие. Скалу не сдвинуть с места, ее можно только взорвать. И то она не сразу упадет. Сажина невозможно отговорить от того, что он задумал. Но и дать ему это сделать нельзя. Нужно выиграть время. Авось Дмитрий Александрович одумается?

…Они встретились в десять утра в президентском кабинете. Алексей уже усвоил: дисциплина в «БуЗе» строгая, опаздывать не рекомендуется даже единственному другу президента.

– Какие впечатления по итогам первого рабочего дня? – спросил Сажин, пожав ему руку.

– Я знаю Тукаева, – вырвалось у него вместо ответа. Интуитивно Алексей угадал, что врать сейчас нельзя.

– Молодец, сам сказал, – усмехнулся Сажин. – Я в курсе, Леша. Мы с Ханом вчера вечером это обсуждали. Он не возражает против твоей работы в «БуЗе».

– А тебе настолько важно его мнение? Кто у кого смотрящий, ты у него или он у тебя?

– Президент – я, – твердо сказал Сажин. – Просто мне без ОПГ не обойтись. Это мина, заложенная под фундамент. Только я могу ее рвануть. Без Хана мне с ОПГ не договориться, но и без меня они с места не стронутся. Побоятся. Интерес взаимный, имей это в виду.

– Тукаев не может быть стукачом. Значит, круг подозреваемых сужается до четырех человек. Гербер, Кочарян, Волков и Немилов. Плюс Суве.

– Вот видишь, как все просто, – Сажин выглядел невыспавшимся и усталым. Похоже, что он вчера вернулся домой и вовсе за полночь.

– Ты слишком торопишься. Организация сырая. Сколько они знают друг друга, твои топ-менеджеры? Будем называть их так. А сколько их знаешь ты?

– Честно скажу: они все пришли в «БуЗу» по рекомендации. Кроме Хана, с которым мы еще на зоне все обговорили, где мы готовились и уже тогда создавали «БуЗу». Вот я и хочу, чтобы ты нашел нестыковки в личных делах членов правления. Проверил бы каждого, используя свои связи. Ведь они у тебя остались.

– Спецслужбы – это закрытая тема, – сердито сказал он. – Я никогда не занимался государственной безопасностью.

– Но проверить на подлинность ключевые факты биографии членов правления ты можешь?

– Могу.

– Вот и сделай это. – Сажин придвинул к нему ноутбук. – Файл с личными делами здесь. Сиди изучай.

– А ты?

– Я весь день на переговорах. Так что этот кабинет в полном твоем распоряжении. Секретарша тоже. Но – не злоупотребляй.

– Когда такое было? – он сделал вид, что обиделся. – Скажи, насколько надежно твой кабинет защищен от взлома? Я не имею в виду дверной замок.

– Понял, не дурак. Кабинет регулярно проверяют на «жучки» и прочую пакость, хотя я и не веду здесь важных переговоров. Если надо сказать что-то секретное, поднимаюсь наверх.

– Видеокамеры?

– Здесь их нет, – спокойно сказал Сажин. – Я-то вне подозрений. Чужой сюда не войдет, Леша.

– Телефонные разговоры записываются?

– Мои отсюда?

– Да. Я имею в виду внутренний телефон. Ты ведь вызываешь сюда своих сотрудников? Сам, без посредников?

– Только топ-менеджеров. Об этом знают только они и я. Здесь надежно, не волнуйся. Работай спокойно.

– Я не опасаюсь нападения, – поморщился он. – Только взлома. Я ведь буду здесь работать с секретной информацией.

– Волков – парень надежный. За информационную безопасность отвечает он. Я ему доверяю, пока ты не доказал обратное.

– Смешно, но я невольно тоскую по тем благословенным временам, когда картотеки были бумажными, а дела лежали в картонных папках, под замком. Обычным, не электронным, без всякого пароля. Но так оно было гораздо надежнее, чем сейчас.

– Ты просто стареешь, – улыбнулся Сажин.

– Может быть, – Алексей вздохнул. – Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Приступаю к работе, босс! – он шутливо отдал честь.

– Если что – звони, – сказал Сажин и вышел из кабинета. Хлопнула дверь. Несмотря на усталость, Сажин был по-прежнему стремителен и донельзя уверен в себе.

Оставшись один, Алексей первым делом огляделся. Что ж, Дмитрий Александрович всегда был почти что аскетом, не считая того, что носил белое. Крайне неудачный цвет для мужской одежды, особенно слякотной московской зимой. Но для Сажина белое – вызов. Стремление быть заметным, в любое время дня и года, в любой обстановке. Вот он я – центр Вселенной. Всем смотреть сюда и делать, как я.