Волею богов

– Однако смерть несчастной женщины, а она всё равно умрёт, не придаст людям уверенности в правителе. Думаю, уже сейчас некоторые начали обвинять меня в случившемся. Ещё один-два таких случая, и бунт неизбежен. Несчастье уже распускает свои цветы.

– Перестань, Уэмацин, – оборвал жрец. – Несчастье скорей наступит, если ты будешь предаваться унынию и видеть знамения беды везде и всюду. Помни, правитель – образец для всех. Тебе следует ободрять сердца, и, прежде всего, твоё собственное. Посмотри, главное – мы до сих пор вместе, Кецалькойотль не нагнал нас, не схватил. Мы успеем уйти далеко-далеко в дебри, где нас не найдут. В пути никто не посмеет выступить против тебя, а как придём на место, придётся держать всей мёртвой хваткой. Но об этом мы подумаем потом.

– Воистину ты – факел, который не дымит, – согласно кивнув, произнёс царевич.

Вскоре принесли блюдо с кусочками жареного крокодила с фасолью и кукурузные лепёшки. А потом вернулся Косицтекатль. Мужчина выглядел уставшим и озабоченным. Сухо поприветствовав друзей, он сложил щит с оружием в угол палатки, снял шлем и устроился на циновке. Подождав, пока командир воинов-ягуаров поест, жрец спросил:

– Что скажешь, Косицтекацин?

– Да ничего, – отмахнулся тот, – расставил часовых. Ребята надёжные, не подведут. Так вроде бы всё спокойно. Раненая уже не кричит и стонет еле-еле, скорее всего, не доживёт до утра.

Истаккальцин заметил, как натужно говорит молодой полководец, слова явно давались ему с трудом. Какая-то мысль тяготила душу, но мужчина не хотел делиться тайными раздумьями с товарищами.

– Ты не заметил ничего странного в лесу? – снова принялся за своё Уэмак.

– Странного? – усмехнувшись, переспросил воин. – Да тут всё странное. Главное, чтобы ребята не пугались. А они немного не в себе. Ну да ничего, денька два – и привыкнут. Нужно только начало пережить, дальше станет легче. В любом случае мои бойцы всегда готовы обагрить дротики кровью врагов, – продолжил он. Сказав, командир, положил себе ещё мяса и лепёшек, всем видом показывая полнейшее нежелание продолжать неприятный разговор. А Истаккальцин многозначительно взглянул на вождя, будто говоря: «Видишь, и Косицтекатль говорит то же самое».

Глава 8. Обитатели леса

Утренний туман, словно хлопковым пухом, покрыл лагерь изгнанников. Было холодно и промозгло. Уэмак с трудом открыл глаза и встал. Мужчина совершенно не выспался. Всю ночь ему снилось, будто огромные деревья сошли с мест и, размахивая ветвями, двинулись на людей, из воды начали выпрыгивать свирепые крокодилы и хватать зубастыми челюстями всякого, кто попадался поблизости, а гигантские летучие мыши пикировали с высоты и вгрызались в плоть тонкими и острыми, как обсидиановое лезвие, клыками. Бежать некуда, спастись нельзя. Молодой правитель несколько раз просыпался, а затем вновь проваливался в кошмар. Неужели сон должен стать предостережением? На всякий случай мужчина надел хлопковые доспехи, а поверх них перьевую тунику эуатль[39] и взял копьеметалку атлатль[40], макуауитль и щит.

Выйдя из палатки, царевич первым делом выслушал доклад от Косицтекатля. Военачальник выслал вперёд разведчиков, дабы те дали знать о приближении врага и прочих опасностях на пути. Ночью ничего не произошло, никаких нападений или попыток побега. Ближе к утру умерла женщина, искусанная крокодилом. Уэмак распорядился сжечь тело здесь же в лагере. Несколько человек отправились рубить дерево для погребального костра. Сырая древесина занималась долго и горела медленно. Предводитель изгнанников велел не дожидаться, пока тело обратится в пепел, а отправляться в дорогу. И вот, когда туман начал рассеиваться, длинная вереница странников потянулась в путь. Судя по всему, карта стала уже бесполезной, они успели миновать местность, изображённую на ней. Теперь приходилось идти без каких-либо ориентиров, дальше и дальше на восток.

Суша закончилась, и люди вновь зашагали по мелководью, тревожно оглядываясь по сторонам. К полудню вернулись разведчики и сообщили о большом участке суши чуть южнее их пути. Уэмак решил направиться туда, так как идти по твёрдой земле несравненно легче и быстрее, чем по скользкому илистому дну. Через некоторое время странники не без радости обнаружили перед собой обещанный остров, довольно узкую длинную гряду, поросшую вездесущими кипарисами и папоротником чистоустом. Настроение улучшилось, утренние тревоги притупились. Но стоило только паре десятков путников выбраться из воды, как в воздухе засвистели стрелы – несколько человек рухнули замертво. Воины, шедшие по краям колонны, мгновенно закрылись щитами и сомкнули ряды. «Они на деревьях, я их вижу!» – выкрикнул кто-то. Послышался второй залп. Кто припал к земле, кто с криком бросился наутёк, одновременно люди Уэмака ответили десятками пущенных копьеметалками дротиков. Началась перестрелка. Сам царевич вырвался из-под щита накрывшего его телохранителя и сделал несколько выстрелов в кроны, не прицеливаясь. Он ожидал новых жертв, но странно, из его отряда больше никто не погиб. На миг вождю показалось, будто стрелы врагов ломаются в воздухе. Действительно всё время слышался треск. Совсем рядом упала половина древка с оперением. А между тем несколько нападавших свалилось с деревьев. «Держи передо мной щит!» – крикнул Уэмак почти в ухо охраннику, а сам продолжал посылать дротики. Краем глаза он увидел, как то же самое делает и отважный Косицтекатль, в щите которого застряла не одна пара стрел.

Когда ответные залпы прекратились, воины поняли не сразу. Бойцы пустили ещё несколько копий и осторожно, поглядывая вверх, двинулись осмотреть тела поверженных врагов. Мертвы все до единого. Их оказалось четырнадцать. Полностью голые, если не считать перевязи с колчаном, без каких-либо доспехов с луками и стрелами самой примитивной конструкции. Тела тоуэйо, а то были именно они, покрывала особая раскраска, позволявшая оставаться незамеченным в игре теней на ветвях деревьев. Предводитель изгнанников поспешил вперёд. Очень странно, часть трупов оказалась истыкана дротиками, а часть имела раны совсем другого рода, будто им разрывали горло когтями. «Переверни», – приказал он молодому воину, стоявшему рядом. Похожие непонятные повреждения обнаружились и со стороны спины. Как же они погибли? Уэмак посмотрел вверх и обмер – на ветвях между раскачивающимися прядями пачтли сидели огромные, величиной с орла, летучие мыши и хищно скалили свои зубастые морды. Кажется, похожие нетопыри привиделись ему во сне ночью. Неужели они? Нет, быть не может. Почему же тогда теперь твари ведут себя так спокойно и ни на кого не нападают? Мужчина повернулся назад. Там безутешные родственники стенали над телами погибших. Кто-то до сих пор дрожал от страха, иные же звали убежавших товарищей. «Каждому предводителю отряда посчитать своих людей, доложить об убитых и пропавших, – отдал он приказ подоспевшему чиновнику. – Соорудите носилки для раненых. Рубите деревья, готовьте костры для погребения. Пусть лекари осмотрят каждого из пострадавших и сделают всё возможное. Луки и стрелы тоуэйо возьмём с собой. Пригодятся. Собрать все дротики. Вынуть наконечники из сломанных». Сам Уэмак решил проверить то, что показалось ему ещё во время битвы. Неужели правда древки стрел нападавших ломались в воздухе? Место, куда стреляли дикари, уже порядком истоптали. «Разойтись!» – крикнул царевич, вскинув руку в повелительном жесте. Ничего не понимающие люди нехотя попятились назад. Уэмак склонился над землёй. Так, вот одна, а здесь вторая – ему удалось выцарапать несколько стрел из мокрой земли. Обе оказались переломленными. Несколько половинок нашлись под листьями папоротника, которые сын почившего правителя собственноручно вырвал и отбросил в сторону. «Что вы делаете, господин?» – Косицтекатль подошёл ближе и склонился над Уэмаком. «Позже объясню», – буркнул тот, поскольку собственное предположение казалось вождю совершенно невероятным, а потому не следовало высказывать мыслей прилюдно. Молодой воин отступил на пару шагов, продолжая с любопытством глядеть на действия друга.

Погибших оказалось шестеро – четверо мужчин и две женщины. Ещё восемь человек ранены, из них трое не могли ходить. Все убежавшие в лес вернулись, кроме одного раба из клана Мичинтекутли. Его даже пытались искать, но найти не смогли. Самое скверное, подлец скрылся со всей поклажей – целым мешком маиса и бобов.

Когда разожгли погребальные костры и соорудили носилки, сумерки уже начали сгущаться. Драгоценное время пути пропало зря. Заночевали всего лишь на расстоянии нескольких полётов стрелы от места кровавого побоища. Уэмак созвал перед палаткой военный совет, но прежде молодому правителю почему-то захотелось ещё раз вернуться туда, на место недавнего побоища. Предводитель путников и сам не мог объяснить природы странного желания. Необъяснимое нарастающее беспокойство овладело им, и почему-то мужчина был полностью уверен: стоит только попасть на обагрённую кровью землю, всё встанет на свои места. Невзирая на возможную опасность, он незамеченным покинул лагерь и пошёл по вытоптанной среди папоротников траве. Бесшумно ступая, царевич приблизился к лежащим среди кипарисов телам тоуэйо. Открывшаяся картина заставила содрогнуться. Молодой мужчина чуть не вскрикнул от ужаса. По трупам ползали те самые летучие мыши. Безобразные создания сосали драгоценную влагу из ран мертвецов, прокусывая вены и вспарывая кожу. Их шелковистая шёрстка сделалась мокрой, мордочки были измазаны, а крылья перепачканы кровью. В страхе вождь начал медленно отступать назад, не отрывая глаз от пирующих кровососов. Те, похоже, то ли не заметили наблюдателя, то ли не проявляли к живому человеку ни малейшего интереса. Шаг, второй, третий, и вдруг он на что-то наткнулся, и сильные руки схватили его и зажали рот.

– Тише, это я Косицтекатль, – шепнул воин на ухо Уэмаку и ослабил хватку.

– Ты, да как ты мог? – еле сдерживаясь от крика, негодующе произнёс царевич. – Ты же меня напугал.

– А сам-то чуть не наступил на меня. Что мне оставалось делать? Не кричать же на весь лес. Пошли скорее отсюда.

И друзья, стараясь идти как можно тише, направились в сторону лагеря.

– Ну знаешь, хорошо, что это был ты, а не кто другой, – начал приходить в себя предводитель изгнанников. – Что ты тут делаешь?

– Я? Пошёл за тобой. Извини, но я не могу оставить тебя одного в лесу.

Уэмак демонстративно вздохнул.

– Ты их видел?

– Да.

– Скажи, Косицтекатль, ты не заметил в сегодняшней битве ничего странного?

– Заметил, – с ухмылкой отвечал тот.

– Говори, – нетерпеливо сказал царевич.

– Нет уж, давай ты, ты ведь правитель, тебе всё сойдёт с рук. А то ещё подумаешь, будто я сошёл с ума, и отстранишь от командования, кто ж тебя тогда охранять будет? – шутливо произнёс глава ордена воинов-ягуаров.

На людях Косицтекатль не позволял себе подобных выходок. Но между собой друзья всегда общались без церемоний. Ведь, несмотря на высокие должности, они всё равно оставались молодыми парнями, знавшими друг друга с самого детства.

– Ладно, – отвечал Уэмак. – Мне показалось, будто только первый залп тоуэйо долетел до нас, остальные стрелы сломались в полёте, просто переломились. Понимаешь? И никого не смогли убить. А ещё, ты видел раны на их телах? Такие нельзя нанести дротиком из атлатля. Кто их убил? Неужели те летучие мыши, которые пируют сейчас на останках?

– Знаешь, ты абсолютно прав. Мне показалось то же самое. Просто я действительно не хотел говорить, дабы не показаться сумасшедшим. Бьюсь об заклад, так оно и есть. Теперь я полностью уверился в своей правоте, ведь и ты заметил это.

– А нам повезло, – сказал царевич, – не сломались бы стрелы, жертв было бы куда больше. Но послушай меня, друг, никому не говори ни о чём, кроме Истаккальцина, пожалуй! Ты меня понял? Даже если кто-то скажет, что заметил то же самое.

– Будь уверен, можешь на меня положиться, – ответил Косицтекатль и пристально посмотрел в глаза вождю.

К тому времени друзья уже дошли до лагеря. Погребальные костры вовсю пылали. Каким ярким казался их свет в быстро сгустившихся сумерках. «Они привлекут внимание тоуэйо, – пронеслось в голове у царевича. – Хотя неужели дикари не знают о том, где мы находимся? Конечно, знают. Быть может, и теперь их лазутчики наблюдают за нами из черноты леса». Родственники погибших в голос рыдали, глядя на всполохи пламени, съедавшие тела убитых. Другие стояли неподвижно, молча взирая на скорбное действо. «Неужели каждый день будут новые жертвы? Сколько людей ещё отнимет лес, пока мы не найдём себе пристанища?» – горестно подумал Уэмак, проходя мимо. Однако поодаль жизнь шла своим чередом: путники готовили еду, бинтовали стёртые ноги, утешали детей, чинили порванные сандалии. Кто-то уже спал, завернувшись в плащ на голой земле, кто-то беседовал с соседом, тотчас замолкая при виде правителя. У палатки предводителя изгнанников вокруг костра расселись на циновках главы отправившихся в путь кланов. Здесь же находился Истаккальцин, занявший место по левую руку от вождя. Предстояло утихомирить всех несогласных и внушить необходимость продолжения странствия, ведь путь назад может оказаться не менее опасным, чем дорога дальше на восток.

Глава 9. Те, кто живут кровью

Истаккальцин, как всегда, шёл в хвосте колонны в сопровождении других жрецов. Воспоминания прошедшего дня полностью захватили молодого первосвященника. Как много нужно осмыслить и переварить. Когда он жил в большом городе и лишь временами отправлялся в удалённые святилища, которые хоть и строились вдалеке от человеческого жилья, но всё равно находились на контролируемой территории, то думал, будто знает о жизни всё. Да, жертвователь считал, что судьба уже не сможет устроить ему никаких сюрпризов, по крайней мере в мире людей, видимом и открытом. От богов, конечно же, можно ожидать чего угодно. Но на деле вышло совсем по-другому. Стоило только ступить за порог исследованного пространства, как необъяснимое стало проявляться на каждом шагу. Может, всему виной вода, низвергнутая с Луны? Ну а самое ужасное – конечно же, смерти людей. Неужели неведомая земля будет каждый день забирать кого-то, будто взимая чудовищную плату с чужаков за пребывание под сводами затопленного леса?

Вчера утром жрец, ухаживавший за искусанной крокодилом женщиной, сообщил буквально следующее: «Я находился всегда с ней, когда её несли. Разум покидал её, и женщина пребывала в состоянии оглушения. Не знаю, чувствовала ли она муки или нет, но я в равные промежутки времени вливал ей в рот утоляющий боль напиток. Мы тогда здорово отстали от всех, и вокруг стало тихо. Только шаги мои да носильщиков слышались в безмолвии леса. И вдруг мне показалось, как будто шорох следует за нами по пятам. Я обернулся. Знаете, что я увидел? Огромная летучая мышь ползла прямо по земле и слизывала капли крови, стекающие с носилок. Я попытался отогнать животное посохом. Зверюга посмотрела на меня с нескрываемой злобой, расправила крылья и, спорхнув, села на ближайшее дерево. Не знаю почему, но я испугался. Хотя какой смысл бояться простого нетопыря? Больше я не оборачивался. Но мне казалось, будто та тварь продолжила идти за нами. Когда наконец-то разбили лагерь, я остался рядом с больной. Женщина была ещё жива, когда я засыпал. Посреди ночи я проснулся, не знаю почему. Свет костра падал на раненую, и я пришёл в ужас от увиденного. Летучая мышь, та самая, сидела прямо на ней, она, должно быть, прокусила повязку и лакала кровь из раны. Несколько мгновений я не отрывал глаз, настолько меня шокировала та картина, а как пришёл в себя, прогнал кровососа тем же посохом. Кинулся к женщине – она уже была мертва: ни пульса, ни дыхания, тело уже начало холодеть».

До того первосвященник собственными глазами видел огромную сову, пившую кровь той же несчастной. А вчера ночью после совета сам Уэмак рассказал о летучих мышах-кровососах на трупах убитых тоуэйо. Откуда здесь столько животных, питающихся кровью? Или то и не звери вовсе? Кто питается драгоценной влагой? Истаккальцин хорошо знал ответ на этот вопрос.

А ещё вчера на совете двое открыто выступили против Уэмака. Чикаутлатонак, из его людей была та женщина, и Омишомачиотль, он ещё тогда, во дворце, сомневался, стоит ли идти в Атекуаутлан. Тогда Уэмак открыто спросил недовольных, не желают ли они повернуть обратно в Ойаменауак на верную гибель или могут ли вывести изгнанников на более безопасную территорию. Но карты ни у кого не было, а назад возвращаться казалось ещё более рискованным мероприятием. Так что несогласных удалось унять, но надолго ли? Вот и Коскацин с Кокольтекуи предпочли промолчать, они не высказались в поддержку Уэмака и не проронили ни слова во время всего обсуждения. В итоге царевич не стал менять намеченного курса: они будут двигаться вперёд, через два дня-три нужно будет искать место для поселения. Пока же главная задача – как можно дальше уйти от границ Ойаменауака. Благородный Косицтекатль со всей присущей ему горячностью поддержал друга. Остальных не очень-то и спрашивали. В итоге несогласия никто не высказал, но все поняли, положение становится всё более и более шатким.

А после совета Уэмак ещё рассказал о стрелах, ломающихся в воздухе и летучих мышах-кровососах. Мог ли бывший первосвященник объяснить произошедшее? Все знания, накопленные за годы, здесь оказались совершенно бесполезными. Ведь Истаккальцин и понятия не имел ни о местных обитателях, ни о богах, ни о духах, ни о тоуэйо, ни о том, куда и сколько ещё идти по гиблому проклятому лесу. Мог бы он обратиться к предкам, тогда они, наверное, послали бы видение. Но сейчас нет ни точных сведений, ни книг, ни откровений, даже карта больше не помогала, ведь в такую даль никто ещё не забирался. Что же оставалось? Только ждать. Быть может, дальнейшие события прольют свет на происходящее под пологом раскидистых крон болотных кипарисов. Но сколько же жертв потребуется? Неужели каждый день должен забирать всё новые и новые жизни? Ответов не было. Уэмак решил готовиться к возможной атаке. Молодому вождю казалось, будто тот обстрел являлся лишь первым предупреждением, акцией устрашения, а теперь тоуэйо готовят серьёзное нападение с участием большого количества воинов. Да, растянутая колонна слишком уязвима, но и останавливаться нельзя. Вдруг Кецалькойотль всё же выслал отряд преследователей? Им ничего не стоит по следам отыскать изгнанников. Значит, нужно идти вперёд, продвигаться любой ценой и не сворачивать с выбранного пути.

Да, вчерашний день оказался богат на события, но утро принесло ещё одну новость, и именно она теперь не давала покоя верховному жрецу более всего. Гряда кончилась, и путники снова вступили в воду, но промокшие сандалии и плащ мало заботили Истаккальцина. Возжигатель копала всё прокручивал в голове рассказ старого жреца, ночевавшего в одной палатке с Несауальтеколотлем: «Я уже в том возрасте, когда совсем мало спишь, – начал он, улучив момент, когда с первосвященником можно было переговорить наедине. – Обычно я неподвижно лежу, отдыхаю, восстанавливаю силы после тяжёлого дня, но всё вижу и слышу, что происходит вокруг. Вчера посреди ночи Несауальтеколотль поднялся и вышел из палатки. Поначалу я не подумал ничего дурного. Сами понимаете. – Старик улыбнулся. – Я даже немного задремал, но вскоре почувствовал неладное. Знаете, почему? Я не слышал привычного дыхания Несауальтеколотля. Это меня насторожило. Я открыл глаза – так и есть, парень пропал, а ведь прошло уже довольно много времени. Может, стоило поднять тревогу, но как же искать человека в кромешной тьме, не зная, куда и зачем он отправился? Да и вообще, неизвестно, покидал ли он лагерь или нет. Быть может, он в соседней палатке, тогда меня на смех поднимут. Я решил дождаться утра. И вдруг в палатку заходит Несауальтеколотль и ложится на своё место. Я уже было успокоился, но потом почувствовал, что мальчик весь дрожит, у него даже зубы стучали, а ещё он постанывал и дышал очень тяжело и часто, будто ему пришлось бежать от кого-то. Я хотел его расспросить, но потом подумал: раз он сам ничего не сказал, то и лезть лишний раз не нужно. Была бы опасность, наверное, он разбудил бы весь лагерь. А тут, верно, что-то другое. Ежели вы желаете, то сами расспросите его, вы же верховный жрец, он обязан вам подчиняться».

Вот теперь Истаккальцин думал, стоит ли беспокоить мальчика или следует оставить его наедине со своей тайной. Нет, верховный жрец определённо не подозревал младшего товарища ни в чём порочном, но юноша, странный во многих отношениях, может натворить что угодно, не зная, к чему это может привести. Да и вообще покидать лагерь одному ночью в таком опасном месте – просто верх губительного безрассудства. С другой стороны, Несауальтеколотль обычно болезненно воспринимает вторжение в свои дела. Он часто агрессивно реагировал даже на самые безобидные вопросы. Истаккальцин всегда жалел своего подопечного и вопреки традиционным методам воспитания не хотел ломать его. Интуиция подсказывала священнику: здесь нужно действовать по-другому. Скорее, верховному жрецу следовало завоевать доверие обладающего незаурядным чутьём паренька и тем самым превратить его в верного союзника как в тонких играх с богами, так и постоянной борьбе среди высшего духовенства.

Несауальтеколотль, как обычно, шёл рядом. Только теперь мальчик выглядел каким-то смущённым: всегда косился в стороны, старался избегать взглядов Истаккальцина и всячески пытался скрыть внутреннее беспокойство, тем самым только сильнее выставляя тревогу на показ. А ещё он, определённо, казался бледнее обычного. Или просто верховный жрец старается разглядеть то, чего нет? Но почему сегодня Голодная Сова вставил в волосы красные перья попугая ара? Во время путешествия никто, кроме Уэмака и нескольких высших аристократов, не носил никаких украшений. Жрецам, лишённым связи с богами, надевать ритуальные головные уборы совершенно ни к чему. И сам юноша ещё вчера имел обычную причёску. Красные перья. Истаккальцин знал им много разных применений, но чаще всего их надевали, дабы привлечь внимание богов. Ведь они, как огонь, который видно далеко во тьме.

«Нет, эта неопределённость сводит меня с ума, – подумал мужчина. – Если я сейчас не выспрошу всё, то так и буду терзать себя весь оставшийся день». «Несауальтеколотль», – негромко позвал он мальчика. Тот сделал вид, будто не слышит. «Несауальтеколотль», – повторил возжигатель копала и положил руку на худенькое, костлявое плечико.

– Да, господин, – парень повернулся и испуганно взглянул на первосвященника.

– Давай отойдём в сторону, – сказал Истаккальцин, подталкивая юного жреца.

– Ты ничего не хочешь рассказать мне, Несауальтеколотль? – спросил бывший служитель Тескатлипоки как можно жёстче.

– Нет, господин, – отвечал тот дрожащим голосом.

Главный жертвователь сильнее нажал на плечо мальчика и почувствовал, как кожа собеседника буквально загорается. Уж что-что, а скрывать обман тот совсем не мог.

– Ты не умеешь врать, Несауальтеколотль, и никогда не научишься, так что и не пытайся, – несколько смягчив голос, произнёс Истаккальцин. – Расскажи мне всё, не скрывай. Ты же знаешь, я – твой друг, я не сделаю тебе зла.

Он заметил, как тело юноши подрагивает, и отпустил плечо, пристально посмотрев в глаза собеседнику в ожидании ответа.

– О чём рассказать, господин? – Несауальтеколотль захотел для начала проверить, что уже известно Хозяину Белого Чертога.

– О том, куда ты ходил сегодня ночью, – ответил мужчина. – Только не пытайся скрыть, ведь я сразу пойму, и мне придётся наказать тебя, понимаешь?

Юноша вздохнул и поправил налобную повязку, закреплявшую груз. Жрецы пошли рядом с основной колонной на расстоянии пяти шагов, и Несауальтеколотль нехотя начал рассказ: – Как только мы пришли сюда, я сразу понял, за нами наблюдают. Нет, не крокодилы, не пумы, и не тоуэйо, а создания из мира невидимого. Ощущение такое же, как когда мы призывали предков. Помните, вы говорили: «Чувствуешь, Несауальтеколотль, великие здесь, и они смотрят на тебя». Так вот, теперь я ощутил то же самое. Я всё время пытался установить с ними контакт, с теми незримыми духами. Но никто не отвечал мне. Они хранили молчание. Когда умирала женщина от укусов крокодила, стало ясно, они переключились на неё. Вы ведь видели огромную птицу, опустившуюся на лужу крови? Сова ведь их посланник, правда? По крайней мере, мне так показалось. А ещё появилось предчувствие: скоро грядёт столкновение с ними, духи не могут не дать о себе знать. Можно сказать, я уже готовился к неминуемой встрече. Вы ничего не говорили, но я знал, вы думаете то же самое. Однако я сомневался, могу ли поделиться с вами своими соображениями. – Парень говорил всё увереннее, а Истаккальцин внимательно слушал и не перебивал. Все его подозрения начали подтверждаться. В душе молодой первосвященник радовался – теперь он не одинок. – Я и сейчас не знаю, поверите вы мне или нет. В вашей власти наказать меня, но события прошедшей ночи подтвердили мои предчувствия. С самого начала мне не спалось. Сердце колотилось в груди, смутная, беспричинная тревога не отпускала, назойливые мысли кружились в голове, дышать становилось всё тяжелее. Вскоре из всех этих разрозненных ощущений родилась странная необъяснимая сила. И она толкала меня немедленно выйти из палатки. Не понимаю, почему я так решил, наверное, виной тому зов, неслышимый призыв таинственного существа, с которым предстояло встретиться. Стоило только покинуть убежище, как я сразу же увидел его – богато одетого мужчину в роскошном уборе из перьев. Факел, который он держал в руках, полностью освещал его фигуру. Почему-то срезу стало ясно, его вижу только я. По крайней мере, сидящие у костра люди совершенно не замечали чужака. Судя по богатой, изысканной одежде, он – точно не тоуэйо. Свободной рукой мужчина поманил меня к себе, а я пошёл, не испытывая никакого страха. У меня и в мыслях не было кого-то предупреждать. Честно говоря, я вообще ни о чём не думал в то время, просто шёл ему навстречу, и всё. Странно, я совсем не разглядел его лица и не запомнил никаких деталей одеяния, только помню, выглядел он точно как жрец или правитель в праздничном облачении. Когда я поравнялся с незнакомцем, он всё так же без слов жестом велел следовать за ним. И я пошёл. Его факел освещал путь. Мы шли прямо, ни воды, ни деревьев, ни пышных папоротников не встретилось по дороге. Сейчас я даже не могу сказать, шли мы по песку, камню или грязи. Тогда я просто следовал за ним, не задумываясь, не обращая внимания ни на что другое. Вы знаете, господин, я всегда стараюсь быть осмотрительным. Верно, тот человек, если его можно назвать человеком, подчинил меня своей воле. Ушли мы не далеко от лагеря, хотя точно не скажу насколько. Он привёл меня на широкую поляну, окружённую кипарисами. В её центре стоял большой камень, сплошь покрытый мхом. Ночной гость подозвал меня к нему. Он поднёс факел ближе и осветил изваяние, а второй рукой провёл по поверхности камня. Нет, он ничего не соскребал и не счищал, но в мгновение ока весь мох отстал и осыпался вниз, а я увидел изысканную резьбу – красивые рельефы с символами планет и звёзд, Солнца, Луны, войны, жертвоприношения и многими другими не знакомыми мне обозначениями. Мужчина поднял мою руку, а я безропотно подчинился. Он достал заострённую кость и сделал надрез. Потекла кровь, а я даже боли не почувствовал. Незнакомец взял руку и начал разбрызгивать драгоценную влагу над алтарём. Потом он повернулся ко мне, и тут я обмер. Теперь его лицо превратилось в череп, весь красный с белыми зубами, а из носа торчал кремневый нож. Страх мгновенно овладел мною. Я вырвался, да он меня и не держал, и бросился наутёк. Я уже не помню, как добрался до лагеря. Знаю только, мне не пришлось плутать в ночи, а ещё всё то время, пока я бежал, я ощущал его тяжёлый взгляд, который буквально буравил мне спину. Дрожа от ужаса, я вернулся в палатку, меня всего колотило от испуга. Но зато заснул я быстро и никаких сновидений не видел. А утром от страха не осталось и следа. Я же жрец, и кому как не мне знать, что у вестников богов или самих божеств часто бывает череп вместо головы – знак выходцев из места лишённых плоти. Великие принимают порой самые ужасные образы, и мы должны быть готовы ко всему в общении с ними, ведь так? И теперь я пытаюсь вновь наладить с ним связь. Да, мой зов не услышит никто из духов. Зато они следят за нами, наблюдают каждый миг, и красные перья должны показать, я готов снова предстать перед ними, если они захотят, и я постараюсь подавить любой страх в сердце.