Лучшие произведения. Блок 3—4

Меня будто бы перевернули и облили ледяной водой. Я с трудом выдавила из себя:

– Это очень мило с Вашей стороны…

Она посмотрела на меня растерянно:

– Мы ведь уже на ты?…

– Да, конечно. Я просто не могу привыкнуть пока…

– Так что же? Пойдём!? Или у тебя есть какие-то неотложные дела сейчас?

Мне и самой хотелось к ней зайти, но было как-то неловко, тем более, это непонятное «мы». Видя мою нерешительность, она ещё настойчивее повторила: «Пойдем-пойдём!», и даже почти ухватила меня за рукав. В тот же момент какая-то непонятная сила, развернула меня на 180 градусов и заставила бежать, куда глаза глядят. Это, конечно же, было глупо, невероятно глупо. В ближайшем убежище между двумя домами, я затаилась, опираясь о стену. Что сейчас происходит? Почему мне так больно от любого соприкосновения с этой самой обычной женщиной, с которой я даже толком и не знакома. Я не хочу так. Моя жизнь была всегда упорядоченной, мне довольно хорошо удавалось оберегать свой покой от любых посягательств извне. А теперь, на ровном месте, я не могу успокоиться. Этого не должно быть. Стоп! Я взрослый, здоровый и в настоящий момент даже трезвый человек и я отлично понимаю, что чем больше я буду убегать, тем больше буду погрязать во всей этой несуразице и эта боль, она ведь не исчезнет никуда, станет привычнее и глуше и исподволь подчинит себе любое моё движение. Когда-то я надеялась, что все наоборот, и сбежав можно решить любую проблему; но теперь-то я знаю, что это не так. Почему я поступаю по-старому? По-старому? А разве я уже когда-то так делала? Кажется, да, но почему я не могу вспомнить? Такое отчетливое ощущение, что это уже было когда-то. Наверное, просто дежавю.

Я постаралась успокоиться.

Дома позвала мужа на кухню, заварила чай и спросила:

– Макси, скажи, только честно, почему ты живёшь со мной?

– Лапулёныш, я же люблю тебя, – он вздохнул как будто бы с облегчением, улыбнулся, взял меня за руки.

– Ах, Макси, эта причина хоть и необходимая, недостаточна ведь для совместной жизни.

– Что ты, наоборот. Достаточная, но не необходимая… Столько людей живут вместе безо всякой любви.

– Да? Разве же это возможно?

– А то как же… Да ты посмотри вокруг.

Я зачем-то оглянулась, посмотрела по сторонам:

– Я-то думала, что они, те, кто безо всякой любви, просто живут рядом. А для того, что бы вместе хоть какая-то любовь необходима.

– Ты странная какая-то сегодня. Говоришь необычно. Мы вместе!

– Да. Так и есть, – как только я произнесла эти слова, совершенно неожиданная невероятная мысль пронзила меня: «Если кто-то из нас не живёт, то уже не вместе. И вообще относительно чего я и ты – вдруг мы?». За ней необоримым потоком обрушились другие. Их было так много. Я тщетно старалась отследить их, но это было все равно, что следить за голосом, который говорит слишком быстро для того, чтобы записывать за ним на бумагу. Этот голос был моим собственным. Всё распадалось и дробилось. Я пыталась сосредоточиться на самом малом – на какой-нибудь простой и очевидной мысли. Пыталась, например, ухватиться за «уже поздно», но и «поздно» и «уже» моментально исчезали, так как не было определения ни для «поздно», ни для «уже», ни для самого определения. Самое малое, на поверку оказывалось беспредельным, самое ничтожное разбухало до невероятных размеров. Мысли дробились, разбухали, дробились вновь безостановочно все быстрее и быстрее, но вдруг, когда, казалось стало уже совсем невозможно чувствовать и сознавать что-либо, где-то в глубине будто раздался взрыв… Я смогла наконец вдохнуть и выдохнуть вновь:

– Я живу?! Мне стыдно за ошибку. Прости!…

– За какую ошибку?

– За то, что так далека от правды.

– Ну, Лапулёныш… Удалённость от правды – не ошибка, а обстоятельства. Так устроен наш мир. Ложь неотъемлема от него – его порядка, его логики, его смысла. Ложь повсюду. Вот смотри, – он дотронулся до рисунка на кружке с чаем, – нарцисс. Так называют этот цветок. Но это же неправда. Этому цветочку неправильное имя дали, он скромный и нежный, и при этом смелый безумно, все холода со стойкостью переживает, он бывает белый как снег, а от солнца у него сияющий ангельский ободок, а еще он может вдруг пролететь бабочкой перед самым твоим носом, я очень полюбил этот цветок. А такое название подошло бы розам, например, они уже к тому же давно потеряли свою розовость. Да ведь и вообще розовость им и не присуща. Розой, по сути, оказался горицвет, этот розовый цветок. Всё в этом мире перепутано, прикрывается ложными именами. Ложь на самом деле гораздо важнее правды, ведь она оберегает самое сокровенное. Так же и с каждым человеком. Существование его это нить, прочность которой создаётся не тем, что волокно правды проходит через неё по всей длине, а тем, что в ней переплетаются друг с другом много волокон лжи, которые непрерывно продолжают друг на друга.

Он говорил ещё долго, спокойно и уверенно. Я давно уже не слышала его. Мне не было не тяжело, не тоскливо, не больно; меня как будто бы вообще не было.

2

Философия мужа долго не выходила у меня из головы, я применила её к себе, представив себя нарциссом, которому люди дали не правильное имя. Ведь всегда чувствовала, что живу как-то не так, будто спрятала свою истинную природу за декорациями жизни. Но всех нас так воспитывают с детства, готовят и выращивают для сада, где царят определенный порядок и нормы. Мы не знаем и не умеем жить по-другому, и все попытки сделать что-то иначе, рождают в наших душах только смятение.

Каждый раз, когда я смотрю на свою жизнь, а в последнее время и оглядываюсь в прошлое, в душе у меня что-то сжимается кто-то маленький и плачет. Мне кажется, это мой не родившейся ребенок, по каким-то причинам не способный или не желающий выйти на свет из той темницы внутреннего пространства, в которую я его заперла и держу.

У нас с мужем нет детей, и все попытки зачать не увенчались успехом, я пробовала проходить лечение, но мой малыш так и не пришёл к нам. Иногда мне кажется, что на это есть веская причина – я не живу своей истинной жизнью, а жизнью садовых цветов, которых выращивают для красоты и своих нужд. Я – тот самый нарцисс, которому дали не правильное имя.

Осенью я пошла в Костёл, чтобы задать Богу главный вопрос своей жизни, который чётко не могла сформулировать, в голове были разбросанный мысли и внутреннее непринятие себя и своего имени. Я хотела остановить внутреннюю тоску, изнуряющую меня много лет, прекратить плач внутреннего не родившегося ребенка и узнать своё настоящее имя, определяющее мою истинную природу, природу души.

Солнечным октябрьским утром, когда я сидела на скамье в ожидании Мессы, к моим ногам скользнула тень и женщина в просторных одеждах словно выросла рядом со мной. На Мессе мне особенно запомнилось её рукопожатие.

– Мир вам.

– Мир вам, – ответила я, и сердце кольнуло лёгким зарядом. В области солнечного сплетения заныло, а под ним застонало моё дитя. И тогда я твёрдо решила, что останусь на Исповедь. Но после Мессы, дожидаясь священника, я пребывала в несколько растерянных мыслях, не зная, как и что ему сказать, в чём я должна исповедоваться перед ним? Что мне нужно объяснить о себе и своей на первый взгляд удавшейся жизни? Может о том, что я не могу родить? Он, как и все мы, живой человек, более безгрешен, да разве я живу во грехе? Что сделала я такое, что нужна мне Исповедь? Много лет брака в чистоте и никаких помыслов и левых желаний, которые бы шли в разрез моей семье. Нерешительность и множество вопросов затормаживали моё намерение.

Обернувшись, я увидела узкое лицо и внимательные глаза. Женщина с тёплой рукой стояла у выхода возле деревянного распятия. Она ждала меня.

– Мы с вами живём на одной улице, – мягкий, спокойный голос и интеллигентная наружность. Седые волосы, связанные в хвост, просторная одежда, узкие брюки цвета ультрамарина и лакированные туфли на невысоком каблуке. От неё исходило какое-то спокойствие и умиротворение…

Я попыталась успокоится, но непонятная сила, развернула меня на 180 градусов и заставила бежать. Я стояла между двумя домами, опираясь о стену и глубоко дышала, а потом услышала всё тот же голос:

– Так, что насчёт книг? – словно не замечая моей растерянности.

– Мы где-то встречались?

– Возможно…

Очередное дежавю – подумалось, а мой внутренний ребенок зашёлся плачем, и на этот раз он был какой-то отчаянный, но с торжествующими нотами, будто тот взывал к Спасителю. И тогда я захотела исповедоваться ей.

Мы зашли в её квартиру.

– Вот, это мой дом. Располагайся. Кстати, меня Мирта зовут, а тебя?

– Лина.

– Очень приятно, Лина.

Квартира была большой, на полу лежали тканые дорожки, а возле стен стояли горшки с цветами. Я прошла в большую комнату, там в правом центральном углу стояло белоснежное изваяние Девы Марии. Сложив руки у груди, она, немного наклонив голову, будто шептала молитву алыми губами, немного прикрыв веки. Пока Мирта была на кухне, я заглянула в глаза Пресвятой, мне пришлось немного присесть, чтобы поймать её взор из-под густых ресниц. Я увидела в них нечто не обычное, они мерцали зеленоватым светом, заливая щёки едва различимым румянцем. Кажется, я смутила Матерь своей настойчивостью и в этот день что-то начало меняться. С тех пор тот день стал началом нового, всего того, что ждало меня впереди и что в последствии изменило мою жизнь.

Мирта тихо появилась за спиной.

– Я картошку поставила варить.

Я словно попала в другой мир – простоты, уюта и надёжности, она стояла с подносом, на котором лежали пирожки. Затем поставила его на круглый стол, застеленный разноцветной скатертью, и достала из серванта банку варенья, стала наливать его в блюдце.

От этих простых движений, наполненных простотой, я ощутила себя будто я у себя дома, а не в гостях.

– Я не видела тебя раньше в Храме, – сказала она, подвигая мне блюдце с вареньем.

– Мы с мужем купили тут дом… я пока не обзавелись друзьями, и как-то… муж нашел работу, он преподаватель в Университете, философ.

– Мне кажется тебя что-то беспокоит, раз ты пришла в Костёл, – её внимательные глаза имели изумрудный оттенок, как море, когда оно спокойное и расслабленное. Я погрузилась в них мгновенно и успокоилась.

Беседовали непринуждённо, как и ели не торопясь и, постепенно, помимо того, что было мною сказано про мужа и семью, я рассказала про внутреннего ребенка. Тогда её глаза поменяли оттенок, из изумрудного, они стали зелёными.

– Тебе стыдно за ошибку?

На секунду у меня в горле образовался ком, я сглотнула, откуда она могла знать? Невероятно, но Мирта словно видела меня насквозь, умело погружаясь в мое сознание, отыскивая там всё то, что я прятала даже от себя же самой.

Почувствовав, как лёгкое головокружение, я вяло кивнула. Опьяняющая правда делала меня не вменяемой, не даром же говорят, что, если человек живёт не своей жизнью, он пребывает словно в пьяном бреду. А потом я подумала об имени… Те имена которые нам дали родители – наши детские имена, как правило, не совпадают с нашими качествами личности, какие есть у нас во взрослой жизни. Муж никогда не называет меня по имени, всегда придумывает для меня какие-то уменьшительные и ласкательные прозвища: Лапулёнок, Лапка, Зайка и прочее… Я вспомнила нарцисс и пока размышляла, Мирта сходила на кухню и принесла картошку. Она дымилась и вкусно пахла свежим укропом. Добавив в него масло, она разложила её по тарелкам.

Как всё просто, словно это моя мама или тётя, с которой мы не виделись очень долго, а потом встретились и вот я гощу у неё, рассказывая последние события жизни. Она внимательно слушает и принимает участие, и даже… сопереживает. Меня не покидало чувство, что мы знакомы… опять дежавю.

А затем стало достаточно любопытно, кто она такая, откуда, почему живёт одна? Хотелось задать множество вопросов, но я лишь налегала на картошку – аппетитную и горячую, приправленную малом её тёплой руки.

Мирта улыбалась. Казалось она знала обо мне больше, чем я сама о себе. И это подкупало, потому что мне хотелось знать о ней тоже, но я не решалась. Сама ситуация, что женщина так отзывчива и мила обескураживала меня. В жизни я мало встречала добродушных и участливых женщин, это, в какой-то степени было невероятно, но то, что католики часто проявляют гостеприимство и дружественность всё объясняло. Еще меня удивляло, что мой внутренний ребёнок перестал плакать, он будто улыбался, тихо, но грустно. Такая грустная улыбка, когда ты успокоился от долгой затяжной истерики и увидел нечто необычное, отвлёкся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.