Петля анаконды

– Трудно это будет, – тяжело вздохнул он.

– Мне тоже было трудно, – ледяным тоном парировала Куркина.

– Ну ладно, ладно, – сдался Бобков. – Попробую что-нибудь сделать. Где это произошло?

– На Путиловской.

– Путиловская, Путиловская… Какой это район?

– Заводской.

– Так, Заводской. У нас там, по-моему, Кошарный.

Владимир Николаевич нагнулся к селектору:

– Олег Степанович? Добрый день. Слушай, что у тебя там за ЧП на Путиловской? Говорят, сбили трёх ребятишек… Ах, вот оно как. Да, прискорбно. Машину установили?… Угу… Угу… Понятно. Слушай… хм… ты вот что, бери-ка весь собранный материал и давай ко мне. Надо кое-что обсудить… Ну, как тебе сказать? В общем, здесь замешана дочь одного очень уважаемого человека. Оч-чень уважаемого! – со значением повторил он.

Начальник ГИБДД положил трубку и озабоченно забарабанил пальцами по столу.

– Плохо дело, Виктория Львовна. Виновная скрылась с места происшествия, есть свидетели, имеется видеозапись.

– Там что, камеры?

– Нет. У ехавшего за твоей дочерью парня был видеорегистратор… Кстати, дети мертвы. Все трое. Первый погиб на месте, двое других умерли по пути в больницу. Надо ещё выяснить, чьи это были дети. Если из простых, то…, – полковник пренебрежительно махнул рукой. – А если не из простых?…

Дома Олесю ждала грандиозная выволочка.

– Ты понимаешь, что ты натворила! – кричала на неё мать. – Ты подставила под удар не только себя! Ты подставила под удар меня и отца! Ты помнишь, кто твои родители?! Ты представляешь, какой здесь может быть резонанс?!

– Да они сами под колёса полезли!

– Как же, сами! Ты что, не видела пешеходный переход?

– Не видела.

– Чем же ты занималась?

– Обгоняла одного мудака!

– Вот и обогнала! Кстати, у этого «мудака» был регистратор! И моли бога, чтобы он не выложил запись в Интернет!

– С ним, что, нельзя договориться?

– А кто будет договариваться? Ты?

– Да хотя бы и я.

– А где возьмёшь деньги?

– Мама, перестань!

– Нет, не перестану! Наделала делов – так молчи! Значит так, ключи от машины – на стол. Поездишь пока на троллейбусе. И вот ещё что. Чтобы в ближайшие дни была беременна.

– Мама?!!!

– Да, именно так! – безжалостно отрубила Куркина. – Можешь ложиться под кого угодно. Если не удастся тебя отмазать, именно беременность спасёт тебя от тюрьмы. Получишь условно, а там будет видно.

Олеся, на манер трагедийных киногероинь, возвела очи «о, горе»…

В одиннадцатом часу вечера в доме Бобковых раздался звонок.

– Это, наверное, ко мне, – сказал Владимир Николаевич и, оставив домочадцев у телевизора, вышел в прихожую.

За дверью стояла Виктория Львовна Куркина.

– Ну? – спросила она, едва переступив через порог.

Бобков поднёс палец к губам и знаком предложил ей пройти на кухню. Когда они расположились за столом, он приглушённо сказал:

– Значит, так. Родители жертв ничего серьёзного собой не представляют: школьная учительница, уличная торговка, автослесарь. В общем, всякая мишура.

– Слава богу!

– Погоди. Ты новости смотрела?

– Смотрела. Ну и что?

– А то, что огласка в таком деле вредна.

– Вова, миром правят не журналисты. Во всяком случае, не в нашей стране. Потрындят, потрындят – и затихнут. Ты что-нибудь придумал?

– Придумал. Кошарный это дело перекроит. Но ты свою дочку всё же отправь куда-нибудь подальше, чтобы её можно было не найти…

Виктория Львовна вышла на улицу, сделала знак шофёру, чтобы ехал без неё, и зашагала домой пешком. В её душе играла тревога.

Нужно продержаться. Продержаться, во что бы то ни стало. Если её отправят в отставку, от Бобкова вряд ли можно будет что-нибудь ожидать.

«Страшная трагедия произошла сегодня на улице Путиловской. Молодая девушка, управлявшая дорогой иномаркой, сбила на пешеходном переходе трёх детей и скрылась с места происшествия. Дети скончались. Как сообщили нам информированные источники, за рулём машины находилась дочь председателя Санкт-Петербургского городского суда Олеся Куркина. Мы связались с главным управлением ГИБДД по Санкт-Петербургу. Нам сообщили, что по факту происшествия возбуждено уголовное дело…».

Этот репортаж из телевизионных новостей продолжал греметь в её ушах. Ещё никогда её фамилия не попадала под столь скандальную огласку.

«Ну и что? – старалась утешить себя она. – На бывшего министра обороны, вон, тоже заводили уголовное дело: развалил армию, продавал за бесценок военное имущество. Шуму было на всю страну. Однако же выкрутился! Тюремые сроки получили только „шестёрки“. Или другой случай – подмосковные прокуроры попались на крышевании игорного бизнеса. И что в результате? Дело даже не дошло до суда!..»

3

Россия, Челябинская область, Усть-Катав

Роман Мартынов был замкнут. И это в свои-то шестнадцать лет – самый, можно сказать, активный возраст! Ну, уж таков он сложился по природе. Он был по-детски застенчив, а потому и одинок.

Его, конечно, тяготило это вынужденное одиночество. Это только для закоренелых отшельников оно есть самая желаемая среда. Но Роман по своей натуре не был отшельником. Ему очень хотелось иметь друзей. Ему хотелось, чтобы им восторгались, ему хотелось, чтобы им восхищались. Но для того, чтобы тобой восхищались, нужно чем-то отличаться от остальных, нужно чем-нибудь блеснуть. А Роман не умел блистать. Он не мог вести себя эксцентрично. Он был тих и скромен, он ничем не выделялся на общем фоне. Он что был, что его не было, и на него, естественно, никто внимания не обращал.

Чтобы восполнить недостаток в общении, Роман погружался в сетевые интернет-игры. Эта была его своеобразная отдушина. Это была его живительная среда. Там он был героем, там он был звездой. И вот как-то однажды его внимание привлекла одна реклама – «Стань Че Геварой[7]!». И он заинтересовался этой, только что появившейся в интернете, новой игрой.

«Стань Че Геварой!

Че Гевара – это Человек с большой буквы! Это эталон решительности, железной силы воли и искреннего желания сделать мир лучше!

Стань Че Геварой! Стань героем! Возвысься над обыденностью! Стань кумиром людей!

Если тебе удастся войти в число победителей нашей игры, о тебе узнают миллионы!..»

Система присуждения очков здесь значительно отличалась от других сетевых игр. Никакой автоматизации. Очки начислял лично Администратор. Задания участникам также раздавал непосредственно он. Отчётом о выполнении задания служил размещённый на личной страничке «ВКонтакте» видеоролик.

Роман, недолго думая, зарегистрировался, и на следующий день обнаружил на своей электронной почте следующее письмо:

«Дорогой друг! Мы получили твою заявку. Но в нашу игру мы принимаем только сильных духом людей. Если ты чувствуешь, что в случае опасности над тобой начинает довлеть страх, поищи себе лучше какое-нибудь другое занятие. Поиграй, например, в „Тетрис“. Но если ты считаешь себя сильным человеком, продемонстрируй свою храбрость, пройди предварительный тест. Без врождённой храбрости нельзя стать личностью – личностью с большой буквы, каким был легендарный революционер Эрнесто Че Гевара. Покажи, что ты храбр. Выбор способа мы оставляем за тобой. Но ты при этом должен соблюсти одно обязательное условие – ты не должен трогать слабых и беззащитных. Введи в дискомфорт какого-нибудь негодяя. Например, паразитирующего на людских трудностях чиновника или нажившего себе состояние нечестным путём торгаша. Можно проколоть шину в его автомобиле, можно разбить в его доме окно. Реши сам, что можно сделать. Чем оригинальнее, чем чувствительнее для объекта будет выбранный тобой способ, тем выше будет начисленный тебе балл…»

Когда тебе открыто заявляют, что подозревают тебя в трусости, само собой возникает желание доказать, что это не так. И Роман попался в эту, рассчитанную на подростков, психологическую ловушку.

О том, на ком показать свою храбрость, Роман даже нисколько и не задумывался. В соседнем подъезде жил один «свин», которого ненавидел весь дом – ответственный чиновник, заместитель главы районной администрации. Запредельное высокомерие всех членов его семейства, плюс незаконно установленный на детской площадке, невзирая на все протесты жильцов, личный гараж, сформировали крайне негативное отношение к нему в прилегающей к их дому округе.

Прохождение теста на храбрость состоялось уже вечером следующего дня. Местом засады был выбран соседний подъезд, лестничная площадка между первым и вторым этажами.

Увидев из окна подходящего к подъезду «свина», Роман натянул на голову балаклаву и положил в нагрудный карман куртки включённый в режим видеозаписи смартфон.

«Свин» поднимался медленно. По всем признакам, он был пьян. Шарканье его нетвёрдых шагов перемежалось с тяжким кряхтеньем и отрывистым покашливанием.

Когда он поравнялся с Романом, тот резко выбросил руку вперёд и выпустил из зажатого в кулаке газового баллончика щедрую струю в физиономию «объекта».

«Объект» оторопел. Он явно такого не ожидал. Чиновник схватился за лицо, отвернул голову и беспомощно упал на колени.

Но это было ещё не всё.

Роман поднял стоявшую у стены, наполненную продуктами его малых испражнений, баклажку и вылил её содержимое на голову «свина».

В воздухе распространилось тошнотворное зловоние. «Свин» жалобно заскулил…

Реакция Администратора на выгруженный Романом видеоролик была восторженной: «Браво!». И по итогам предварительного теста Роману был выставлен самый высокий балл.

4

Россия, Владивосток

Гриша Кэб был человеком рисковым и решительным. В «лихие девяностые» он наводил страх на всех. В подконтрольном ему районе никто из торговцев не ерепенился. «Взносы» исправно платили все: что владелец кафе, что мелкий лоточник. Льгот Гриша никому не давал. Если кто-то начинал бузить, разговор был короткий. Одно из двух – либо в гроб, либо в инвалидную коляску. Торговцы это знали, и на них это действовало.

Ответственности Гриша не боялся, ибо у него всё было «на мази». Гриша понимал, что он тоже должен делиться. И, самое главное, понимал с кем.

К концу девяностых, когда процесс постперестроечного накопления капиталов в России подошёл к концу, и уголовная составляющая бизнеса пошла на убыль, Гриша решил выйти из тени в свет. Учредил строительную фирму, стал застраивать новые микрорайоны и постепенно трансформировался в представителя цивилизованного истеблишмента. Его уже не называли «Гриша Кэб». Теперь его именовали Григорий Сергеевич Кабалов, и никак иначе. Уважаемый человек, депутат. А что касается криминального прошлого, то о нём попросту забыли. Деньги, как известно, не пахнут. И говорить об их происхождении в высших кругах – это дурной тон.

Будучи уже в возрасте, – ещё не пенсионном, но всё-же уже почтенном, – в какой-то момент он решил удовлетвориться достигнутым и спокойно дожить свой век. Но тут его взбудоражил Степанцов, с которым он познакомился на одном представительном мероприятии. Оно называлось «Всероссийский форум деловой элиты».

– Поможешь мне стать Президентом – станешь хозяином края, – недвусмысленно пообещал ему тот.

Хозяин края! Это была, действительно, заманчивая перспектива.

Немного подумав, Кабалов выразил своё согласие.

– Начинается одна большая игра, – доверительно сообщил ему Степанцов. – Есть очень серьёзные люди, которые недовольны Рогачёвым. Нам нужен влиятельный человек, который смог бы организовать во Владивостоке народный бунт. И даже не просто бунт, а самое настоящее вооружённое восстание.

– Вооружённое восстание? – удивлённо вскинул брови Кабалов.

– Да, вооружённое восстание, – подтвердил Степанцов.

– Но по какой причине?

– Причина будет. Сценарий такой: народ «поднимает на вилы» нынешнего губернатора Сидорчука и захватывает органы местной власти; после этого появляется миротворец, – то бишь ты, – который всех успокаивает, разряжает обстановку, берёт управление краем в свои руки, и далее делает то, что будет нужно нам.

– А без вооружённого восстания никак нельзя? Ведь это же, всё-таки, чрезвычайка.

– А без него не обойтись, – развёл руками Степанцов. – Без него выстроенную Сидорчуком систему не нейтрализовать. У него ж, куда ни глянь, везде свой человек. И пока он в силе, его люди от него не отступят. Но они сразу же отвернут от него свои носы, если в Кремле решат его убрать. Закон выживаемости номенклатурной среды – объявлять бойкот тому, кто попадёт в опалу! Станут там поддерживать губернатора, который довёл свой край до народного бунта? Наверняка не станут…

5

Россия, Москва

Арбитр дал свисток и решительно указал на одиннадцатиметровую отметку. Игроки команды «Звезда» бросились благодарить своего упавшего в штрафной площадке нападающего. Их соперники, футболисты команды «Гладиатор», плотным кольцом окружили судью. Перепалка продолжалась долго, но для игроков «Гладиатора» закончилась ничем. Арбитр не изменил своего решения, и мяч был установлен на «точку».

Удар – гол.

Исход поединка стал ясен, ибо до окончания встречи оставалось чуть более двух минут.

С фанатской трибуны «Гладиатора» раздался оглушительный свист. Убеждённые в предвзятости арбитра «ультрас» дали волю своим эмоциям.

Стоявший внизу, у ограждения, вполоборота к полю невысокий, светловолосый, крепко сложенный молодой человек поднёс ко рту мегафон и взмахнул рукой:

– Позор!

– По-зор! – в едином порыве выдохнула трибуна и принялась дружно скандировать вброшенный крепышом клич: – По-зор! По-зор!..

Крепыш, многолетний лидер фанатского клуба «Гладиатор» Егор Пригодин, по прозвищу Кувалда, скрестил руки над головой. Трибуна послушно смолкла. Он поднял правую руку:

– Судья п…рас!

Фанаты дружно обвинили арбитра в нестандартной сексуальной ориентации.

Оцепившие трибуну полицейские неодобрительно взирали на нарушавших нормы приличия болельщиков, но стояли на месте. На карательные действия приказ пока не поступал.

Располагавшаяся через сектор фанатская трибуна «Звезды» огласилась издевательским улюлюканьем: «Ра-бы! Ра-бы!».

Пригодин не стерпел. Он мстительно сжал губы, вытащил из кармана красную карточку и поводил ею по сторонам. Это был условный сигнал. Он означал: «Быть бою».

И бой произошёл. Соперничающие фанатские группировки схлестнулись у близлежащей станции метро.

Сражение было жестоким. Хлестала кровь, на асфальт падали выбитые зубы. Торжествовал разгул слепой силы и безумной ненависти, упоение яростью и костный хруст.

Выходившие из метро люди испуганно останавливались и спешно возвращались назад, дабы не угодить в водоворот этих, повышенной дикости, событий.

«Ужас! Да что же такое делается! И куда только смотрит полиция! Кошмар!»

Но полиция не бездействовала. Она изо всех сил пыталась остудить разгоревшиеся у метро страсти. Но фанаты раскалились настолько, что она ничего поделать с ними не могла.

Полицейскую волну прорезал истошный крик. В голосе кричавшего отчётливо сквозила растерянность.

– Первый, первый, прошу подкрепления! Ситуация вышла из-под контроля! Фанаты просто обезумели! Урезонить их никак не удаётся! Они сейчас друг друга перебьют!

– Может тебе ещё танки прислать и авиацию? – насмешливо раздалось в ответ. – Вы сотрудники полиции или младшая группа детского сада? С соплячьём справиться не можете!..

Лидер фанатов «Гладиатора» Егор Пригодин вёл бой в самых первых рядах.

– Вперёд, пацаны! – кричал он, раздавая кулаками направо и налево. – Лупи их в сморкало! Зададим этим «козлам»!

И «гладиаторские» фанаты послушно следовали за своим лидером, являя собой неудержимый, сеющий разрушения, поток. Глаза дерущихся сверкали, точно раскалённые угли. Пульс работал в перегрузочном режиме.

Сержант полиции Василий Крутых, тяжело дыша, отступил назад. Чуть наклонился, восстановил сбившееся дыхание, поднял резиновую дубинку и снова вклинился в охваченную агрессией толпу.

Один удар, второй, третий. Но его дубинка для опьянённых кровавым азартом боя фанатов была что в лоб, что по лбу. Поглощённые выяснением своих межклубных противоречий, они не обращали на неё никакого внимания.

Сержант Крутых решил сменить тактику и схватил первого попавшегося под руку «ультрас». Это был фанат «Гладиатора» Денис Токарев. Тот самый, боявшийся в детстве уколов, мальчик, о котором шла речь в предыдущей главе.

Денис уверенно брал верх над вступившим с ним в поединок соперником, – тот был уже на последнем издыхании, – как вдруг чья-то мощная рука крепко ухватила его за воротник. Денис не удержался на ногах и упал. Выдернувший его из толпы сержант Крутых занёс над ним резиновую дубинку.

Денис попытался увернуться, но не успел и получил чувствительный удар по голове. В его глазах потемнело.

И тут за спиной полицейского неожиданно вырос Кувалда.

– Беги! – крикнул он Токареву, столкнув сержанту каску на глаза.

Не ожидавший нападения сзади полицейский ослабил хватку. Денис изловчился и вывернулся. Ему удалось удрать. Но Пригодину Крутых уйти не дал. Он в бешенстве отвесил ему размашистую оплеуху, после чего забросил в автозак. В этом ему помогли подоспевшие на помощь полицейские…

За всей этой творившейся у входа в метро катавасией никто не обратил внимания на один, стоявший неподалёку, серо-зелёный автомобиль – грузопассажирский микроавтобус, легендарную «буханку», прозванную так в народе за своё сходство с этим хлебобулочным изделием. А между прочим, эта «буханка» стояла здесь не просто так.

Сидевший за её рулём шофёр, как казалось со стороны, ничего не видел и не слышал. Его отсутствующий вид читался даже в стёклах его солнцезащитных очков. На самом же деле он ни на одно мгновение не терял контроля над тем, что происходило вокруг, и старательно всё фиксировал.

Дождавшись окончания драки, он обернулся к сидевшему в глубине кузова напарнику и негромко произнёс:

– Выключай генератор, поехали.

Взревел мотор, «буханка» тронулась с места…

Егор Пригодин сидел в камере вместе со своими собратьями по фанатскому движению. Причём, с собратьями по обе стороны «баррикад». Фанаты «Звезды» и фанаты «Гладиатора» были врагами только на стадионе, а в полицейском «обезьяннике» их вражда сходила на нет. Здесь они были собратьями по несчастью. Здесь правил балом их общий враг.

Егор поводил глазами по сторонам, и тут его взгляд упал на ссутулившегося четырнадцатилетнего парнишку, который, по всей видимости, угодил в полицию впервой. Это читалось по его встревоженному взгляду. Вон, с перепугу даже снял с себя клубный шарф.

– Эй, дружище! – обратился к нему Пригодин. – Чего так не весел? Да не будет тебе ничего, не дрейфь. Прочитают мораль, оштрафуют рублей на пятьсот и отпустят с миром домой.

Инициатива Егора тут же была поддержана и другими «пленниками». По камере прокатились ободряющие возгласы. Фанаты поочерёдно подходили к впавшему в уныние собрату и по-дружески трепали его по плечу.

Поддержка возымела действие. Мальчишка расцвёл, и клубный шарф вернулся на своё прежнее место.

– Кстати, «гладиаторы», – подал голос кто-то. – Что с вами сегодня случилось? Чего вы так озверели? Вы что, из-за этого «пеналя» нас решили убить?

– С нами случилось? А может быть с вами? Это вы озверели. С таким остервенением вы нас не лупили ещё никогда.

– Так, всё, хватит, закрыли эту тему! – распорядился Пригодин. – Поговорим о чём-нибудь другом.

И тема сегодняшней драки была закрыта. Кувалда в фанатском движении имел непререкаемый авторитет. И не только потому, что был в нём самым старшим, – ему было уже под тридцать, – но и за то, что имел ярко выраженный уклад вожака.

Пригодин был неординарной личностью. На первый взгляд, как будто, прост и понятен: держался со всеми на равных, был доброжелателен и открыт. Но стоило узнать его поближе, как становилось ясно, что за всей его кажущейся простотой таится очень сложный внутренний мир.

Опытный физиономист мог без труда прочесть по его лицу воспалённое тщеславие: острые черты, тонкие губы, решительное, энергичное выражение глаз, выразительность которых усиливала прямая линия густых, почти что сросшихся на переносице, бровей. Да, собственно, и его походка немало свидетельствовала об его характере. В ней чувствовалась выправка бойца: корпус прямой, плечи немного развёрнуты, подбородок чуть поджат.

В нём жило неутолённое честолюбие. В нём постоянно бурлила непреходящая жажда борьбы. Солью его жизни был риск. Без чувства риска он точно терял свою силу. Он словно родился с жаждой крови в душе. И фанатское движение стало для него той живительной средой, которая в самой полной мере питала его «Эго». Здесь его почитали, здесь ему подчинялись, здесь ему буквально «смотрели в рот»…

Пригодина выпустили на следующий день. Как и всех остальных задержанных накануне фанатов. Свозили в мировой суд, пропустили сквозь сито Административного кодекса, пожурили: мол, так вести себя нельзя, – и отправили, что называется, восвояси.

Выйдя из здания суда, Пригодин пересчитал валявшуюся в кармане мелочь: на автобус хватит, – двинулся было к остановке, но тут вдруг к нему подошёл какой-то человек.

– Хм, привет. Есть разговор.

Пригодин дерзко посмотрел на незнакомца: это что ещё за мажор? Цивильный костюм, шёлковый галстук, очки, острый, напоминающий птичий клюв, нос, поджатая верхняя губа, придававшая лицу определённый шарм, – было такое впечатление, что её защемило между передними коронками.

– А ты, собственно, кто? – враждебно процедил он.

Незнакомец улыбнулся. Глазам Егора предстало удостоверение помощника депутата Государственной Думы Олега Валерьевича Прудиуса.

Пригодин самолюбиво встал в позу:

– И что?

– Ничего, – пожал плечами Прудиус. – Ты спросил, кто я такой – я ответил. Или тебя чем-то обидел подобный способ представления?

В его глазах заиграл ироничный огонёк. Лидер фанатов «Гладиатора» даже ощутил некоторую неловкость.

– Егор, нам очень нужно с тобой поговорить, – доверительно произнёс Прудиус, сделав ударение на третьем и четвёртом слове. – Меня попросил организовать с тобой встречу один влиятельный человек. Я могу отвезти тебя к нему прямо сейчас. Если ты, конечно, не занят.

– Ну, поехали, – ответил заинтригованный таким поворотом Егор и уселся в указанный незнакомцем, похожий на жука, чёрный, видавший виды, «Фольксваген».

Когда они зашли к этому «влиятельному человеку», Егор не на шутку оробел. Этого элегантного, аккуратно подстриженного, седого дяденьку он часто видел по телевизору.

– А-а-а, – дружелюбно улыбаясь, поднялся из-за стола Степанцов. – Значит, вот ты какой, знаменитый Кувалда – Егор Пригодин.

– Почему знаменитый? – просипел Егор, нерешительно пожимая протянутую ему ладонь.

– А что, разве не так? – шутливо вскинул брови Степанцов. – Сколотил, понимаешь, армию, которая на всех наводит страх, которую боится даже полиция. Подобное под силу далеко не всем. Это целиком твоя заслуга. Так что, ты уж не скромничай. Скажи, пожалуйста, тебе знакомо такое имя – Игорь Бобров?

– Знакомо, – кивнул польщённый комплиментом Егор. – Он раньше входил в нашу команду, но потом с фанатством «завязал». Его недавно убили.

– А почему он «завязал»?

– Поступил в институт, стало не до футбола. У нас это в порядке вещей. Каждый год происходит смена поколений. Кто-то соскакивает, кто-то присоединяется. Настоящими болельщиками остаются, увы, не все.

– А кого ты называешь настоящими болельщиками?

– Тех, кто всегда сохраняет верность команде.

– Значит, Игоря Боброва вы перестали считать своим?

– Ну, почему перестали? Не перестали. Приходили на похороны, купили венок.

– А ты знаешь, кто его убил?

– Какой-то спортсмен, кавказец.

– А вы что-нибудь предпринимали в связи с убийством вашего товарища?

– А что мы должны были предпринимать?

– Насколько я знаю, с болельщиками других команд, коль они вас обидят, вы особо не церемонитесь.

– Так это совсем другое. Это футбол. А там конфликт произошёл из-за бабы.

– Ну и что? Свой всегда должен оставаться своим, вне зависимости от обстоятельств. Нашего русского парня убил какой-то «урюк»! Убил как собаку, на глазах у всех, на улице! По-твоему, это должно остаться безнаказанным?

– Так его же арестовали. Скоро будет суд, он получит срок.

– А ты уверен, что он получит срок?

Пригодин недоумённо посмотрел на собеседника.

– Знаешь, в чём кавказцы превосходят русских? – сцепив перед собой руки в замок, подался вперёд Степанцов. – В отличие от нас, они очень дружные. Если их собрат попадает в беду, на выручку устремляется всё ихнее племя, вне зависимости, прав он или виноват. А мы же, русские, в подобных ситуациях разобщены. Сидим себе по домам, да бестолково судачим на кухнях.

Степанцов немного помолчал, как бы давая Егору осмыслить им сказанное и, понизив голос, продолжил: