Седьмой

– Как ты это сделаешь, если даже драться не умеешь? Объясни.

– Ты беспокоишься обо мне? Я прекрасно справлюсь.

– Посмотрим.

Мы опять замолкли. Я достал из кармана небольшую ампулу.

– Выпей перед сном. Поможет расслабиться.

– Вот я бы не стал пить твои микстурки, – ухмыльнулся он.

– Это успокоительное всего лишь. Между прочим, мне за такую ампулу платят по десять тысяч, – заверил я.

– Да? Почему так дорого? Из чего ты ее делаешь? – Удивился он. Прокрутив в голове, что в состав данного лекарства входит яд нескольких змей, кучу разных соединений, что решил ответить просто:

– Ручная работа.

– Ага, конечно. Ручная. Поди, впихнул туда пол Австралии.

Мы посмеялись. Обстановка стала более приятная для разговора. И я рассказал Данилу о своем плане. На каждого мерзавца приходилась своя кара.

ГЛАВА 7

1 сентября 2013 года

В сейфе я взял сыворотку, которую приготовил специально для Глеба. Долгое мучение над составом дали свой результат. Она идеальна. С самого утра я был уже в лаборатории.

Мне надо было тщательно подготовиться.

Сыворотка, несколько веревок. Я все аккуратно сложил в машину. Вернувшись в здание, я огляделся. Возможно, я последний раз тут. Как же долго я обустраивал все. Сколько тут всего разного. Даже в городском террариуме меньше рептилий, чем у меня на даче.

Мой взгляд упал на телефон. Черт. Телефон. Я выключил телефон уже давно, чтобы не отследили. Включив его, я написал Юле короткое смс: "Я люблю тебя. Прости меня за все". Отправить. Нет надобности его выключать уже. Но надо уезжать отсюда.

Я ехал по шоссе и думал о Юле. Ведь я так и не сказал ей ничего. Просто исчез. Дома не появлялся, про дачу она не знает. Она сильно волнуется за меня. Вот же попадет мне потом. Хотя вряд ли. Если я переживу этот день, то она скорее убежит от меня, чем морали читать будет. Ей будет не до этого уже.

Я подъехал к дорожному кафе. С таксофона позвонил Данилу. Он сообщил, что Глеб договорился с барыгой в 17:00 на старом месте. Но где это место никто не знает. Но я знаю. Они всегда там встречались раньше.

Отлично. Это даже ближе, чем я думал.

Я покушал в этом же кафе. День сулит быть длинным.

Около обеда я приехал на пустырь. С кузова достал все бумаги, что давал мне Данил. Собрав их в кучу, облил бензином и поджог. Не должно остаться следов присутствия Дани. Данил мой единственный друг. Друг, которого я не придам никогда. Даже если вскроется факт помощи мне, взять его будет не на чем. Да и что он сделал? Распечатал пару бумаг? Ерунда. Но, тем не менее, все улики я сжёг.

Вот так лучше. Я посмотрел на часы и поехал к школе. В кармане я нащупал ключ от запасной двери. Сразу вспомнилось, как когда-то я увидел в ящике у дежурного несколько ключей от этой самой двери. И украл один. Никто и не заметил пропажи, а мне от этого польза была – когда меня Глеб ждал у школы, я уходил домой через заднюю дверь.

Я закурил. Немного нервы бьют. Сложный день. Может даже последний. Сел в машину. И поехал к школе.

20 августа 2013 года

Меня охватывала неловкость и нервозность. Света… Этот погасший огонек. Я вдруг вспомнил тот первый день в школе, тот первый взгляд серых глаз, тот первый разговор с ней, первое прикосновение к ней. Она мне нравилась. Я даже могу сказать, что любил ее. Ну, как же можно было погасить этот огонек?! Я не знаю…

Мне просто необходимо было увидеть ее. Я подъехал к их дому очень рано. Неизвестно когда Глеб уйдет из дома. Да и уйдет ли вообще.

С собой у меня были бумаги про каждого из шести. И я читал о Глебе. Естественно, там было написано про Свету тоже. Я читал и почти плакал.

Потеряв счет времени, я смотрел то на машину Глеба, то в записи. Так я просидел около четырех часов. Убедившись, что Глеб уехал, я быстро зашел в подъезд.

Дверь мне никто не открыл. Я стучал, звонил.

– Что вы стучите, там нет никого, вы же видите, – услышал я сзади.

– Простите, просто я думал, что Света дома должна быть. Это же квартира Светланы Доронины?

– Кого? Нет, – хрипло сказала бабушка, – тут Матюсовы живут, наркоманы чертовы.

– Ах, да. Матюсовы, – она изменила фамилию. – А вы не знаете, где она?

– Так в больнице же. Они вчера так ругались, что весь дом слышал. А потом она с окна прыгнула.

У меня внутри все остановилось. Как же так? Света пыталась покончить с собой? Или покончила?

– Вот ее ночью и в больницу увезли. Не знаю, как она вообще жива осталась.

Я начал спускаться вниз. Мне бабушка еще что-то говорила, но слова шли мимо меня. Я не верю. Света хотела покончить с собой. Мне надо в больницу.

Игнорируя все правила дорожного движения, я мчался к больнице. Через несколько минут я был на месте. В регистратуре узнал, что она в реанимации. Мне сказали, кто лечащий врач и я побежал к нему. Сказал, что я близкий друг. Врач похмурился.

– Плохо вы следите за подругой. Синяки, ссадины. И это было до падения. И еще у нее СПИД. Почти последняя стадия. Если она не умрет от травм, то умрет от этого, – врач умолк, видя мой опустошенный вид.

– Могу я ее увидеть?

– Увидеть? – Врач хотел что-то сказать, но осёкся на секунду, – ладно, только буквально минуту.

Я зашел в палату реанимации и увидел ее. Она лежала бледная, будто уже умерла. Вся в бинтах, ноги на вытяжке.

Мне больно на это смотреть. Я лишь наклонился, поцеловал в лоб и произнес шепотом:

– Он заплатит за это. Поверь мне. Осталось немного. Прости меня, милая. Прости.

СИЗО

.

Перед приговором

Все заседания прошли. Осталось одно единственное. Самое короткое. Приговор. Я так и не знаю, сколько мне дадут лет. Сейчас мне опять это не особо важно. Юля и Данил так и не приходили. Меня вот это волнует больше, чем собственная жизнь. Почему они не приходят? Что случилось? Не могут же они забыть про меня.

– Дёмин, на выход, – приказал надзиратель. – Адвокат пришел.

Вот у него и узнаю. Только зайдя в комнату посещений, я сходу спросил про Юлю и Данила.

– Юля к тебе придет завтра. Я сегодня с ней разговаривал. Она просила передать тебе, что сама объяснит, почему не приходила.

В душе у меня отпустило. Слава богу! Мне не важно, что она не приходила. Важно, что с ней все нормально.

– А Данил?

– Понимаешь, – начал адвокат.

– Что с ним?

– Его убили, – осторожно произнес он.

Убили… Я молча подошел к стене, оперся лбом в нее и просто заплакал. Я не мог остановить поток слез. Они шли сами по себе. Даня… Данилка… Убили. Я не хотел верить, я не мог верить. Я отказался это слышать. Мой единственный лучший друг мертв. И я больше никогда не услышу его, больше не смогу увидеть его. Вот мое наказание.

– Мне очень жаль, Аристарх. Прокурор запретил мне говорить об этом пока все слушания не пройдут.

– Удар за ударом по сердцу, в твой мирок давно сорвали дверцу…

– Что?

– Как это случилось?

– Это Матюсов. Он убил дворника во дворе Данила, надел его робу и подметал двор, пока Данил не вышел. На камерах видно, что они о чем-то быстро побеседовали, а затем Матюсов ударил ножом его. Сожалею…

– Меть в центр, туда, где болит, где швы не сойдутся, где и так горит.

Я со всей силы пнул стену. В ноге появилась резкая боль, я упал. Адвокат что-то бормотал, подскочил ко мне. А я лежал на полу, стуча кулаками в бетон.

– Это я виноват! Я! Если бы я успокоился, если бы я не пошел мстить, если бы я его не впутал. Он был бы жив, слышите? Он был бы жив, – кричал я, схватив адвоката за пиджак. – Это я виноват. Да, я такой же, как и они, такая же мразь. Данил. Он не заслужил, чтобы вот так умереть, – слезы текли новой и новой порцией. Я уткнулся в грязный пол и просто плакал.

– Дежурный, – крикнул адвокат. – Он, кажется, ногу сломал.

– Поймите, я не хотел так, я не хотел, чтобы он погиб. Я хотел, чтобы он жил. Я не давал ему даже близко к ним подходить, как же так? Как же так вышло? Кто я теперь?

Моя истерика прекратилась, когда врач вколол мне успокоительное. Я даже не заметил, когда он вошел.

Зал суда

Я стою перед судьей, перед присяжными, перед теми, кто пришел посмотреть на меня. Видеокамеры, фотоаппараты – все смотрит на меня. Судья читает по каким статьям меня обвиняют. 105, 121, еще какая-то. Я не слушаю. Сегодня утром я узнал, что мой лучший друг погиб из-за меня. И этому нет оправдания.

– Подсудимый, вы в состоянии присутствовать на суде? – Услышал я сквозь мысли.

– Что? – Не понял я.

– Ваша нога. Да и что с вами? Вы какой-то странный, – я услышал нотку сочувствия в голосе судьи.

Опустив голову, я посмотрел на свою ногу. Она была загипсована, я еле стоял на одной ноге. Я совсем забыл про это. И только сейчас осознал, что мне очень больно стоять. Если бы мне сейчас дали пистолет или один из моих шприцев, то я тот час бы покончил жизнь самоубийством.

– Да, я в порядке, – только и смог произнести.

Я думал, что меня ничто уже не сломает, но я очень ошибался. Смерть Данила для меня стала самой огромной потерей. Я кончился. Весь. Я вспомнил нашу первую встречу с ним. Встречу перед лекцией. Моменты, когда нами не двигала месть. В те моменты я понимал, что мне понятна дружба. Что я могу дружить, что я не такой замкнутый. Дружба. Вот самое высшее на земле. Превыше дружбы нет ничего. А сейчас именно ее нет.

«Обвиняется Дёмин Аристарх Борисович…», – послышал я где-то далеко. Как будто этот голос на другой стороне леса, а я на опушке. А вокруг… кровь. Кровь, трупы. И ползают змеи. Страшная картина. Я сильно вздрогнул и пошатнулся. Вскрикнул от боли и в последний момент зацепился за решетку, что впереди меня.

– Подсудимый, вы точно в порядке?

Я молча уставился в судью. Я даже его толком не видел из-за слез на глазах. Они нахлынули внезапно. Сразу же я увидел вспышки фотоаппаратов слева. Конечно, для них это сенсация. Серийный убийца-интеллектуал плачет на приговоре.

– Подсудимый, вам предоставляется последнее слово....

Я подошел ближе к решетки и схватился за нее, чтобы не упасть. Вспомнил слова адвоката, что заседание можно перенести в связи с болезнью подсудимого. Но болен ли я? Каждый шаг доставляет адскую боль. Но я хочу быстрее покончить с этим. Чтобы уже не видеть этих людей, чтобы остаться наедине с собой. И в удобный момент свести счеты с жизнью.

– Я… Я не знаю, что мне сказать, – я уткнулся лицом в решетку. – Еще вчера или сегодня утром, я бы рассказывал, что вообще не сожалею о том, что сделал, что повторил бы с радостью каждый свой шаг. Но теперь… По моей вине погиб мой лучший друг. Единственный человек, который мне дорог настолько, насколько может быть дорог друг. И теперь он мертв. Спасибо прокурору за то, что узнал об этом только сейчас, а не в тот день, – мой мертвый взгляд уставился на него. И впервые этот напыщенный человек не выдержал моего взгляда. – Я бы сделал все, чтобы вернуть все назад и защитить Данила. Все! Даже отказался бы от убийств. От мести. Да я бы потерял весь смысл своей жизни, чтобы вернуть его. Но вместо этого я убил их. Матюсовы, Долинов, Севастьянов, Степанчук, Утесов. Шесть человек, которые испортили мою жизнь полностью. И что в итоге? Они мертвы, Данил мертв. Кому от этого легче? Да я точно такой же, как и эти шестеро! И заслуживаю максимального наказания.

После этого я сделал шаг назад, не дожидаясь разрешения, сел на скамейку. В зале воцарилась полная тишина. Я просто уставился в пол и смотрел, смотрел, смотрел. Даже мыслей не было. Только какие-то фрагменты воспоминаний.

Подняв голову, я заметил, что присяжных нет. Видимо ушли на совещание перед приговором. Ну, что ж. Вот и близок конец. Наконец-то. Я давно этого ждал.

Вся моя жизнь была изначально кончена. Мне надо было еще тогда, в той мусорке сдохнуть. Я вспомнил ту мертвую кошку, как я ей завидовал. Почему я выжил? Я очень хотел же умереть, как она. Она была такая спокойная. Ее уже ничто не тревожит. Я тоже хочу спокойствия. Умереть. Сдохнуть. Я могу прямо сейчас напасть на кого-то, и меня пристрелят. Хотя вряд ли у меня получится с такой ногой что-то сделать. И вместо пули в лоб, я получу дубинкой по спине. Не то, что мне нужно. Ладно, надо вытерпеть это. Меня переведут в тюрьму. Там что-нибудь придумаю. А пока только боль…

СИЗО

.

После приговора

В камере было прохладно, но меня бил озноб. На лбу появились испарины. Я лег. Нога ужасно болела. Сказали, что вызвали врача, но он придет позже. Опять же всем на всех все равно.

Перед приговором у меня спросили, смогу ли я идти. Я ответил, что да, смогу. Каждый шаг мне давался с трудом. Но это я понял, когда меня вели обратно. Я упал прямо в зале суда. Упал и расшиб голову. Растяпа.

Я молился про себя, чтобы поднялась высокая температура, и мое сердце не выдержало. Но этого не случится. Я не медик, но кое-что понимаю в этом. Я биолог. Хороший биолог. Возможно лучший. Самый лучший. Кем бы я мог стать, если бы не моя слепая вера в месть? Профессором? Доктором биологических наук? Я много чему могу научить людей. Мог.

Постепенно разум начал проваливаться в темноту, я уснул.

Я очутился в каком-то лесу. Вокруг желтые листья целым одеялом. Никого вокруг не было. Даже тропинок нет. Я решил пойти в любое направление. И я шел, шел, шел, но не видел выхода из этого лесного лабиринта. Где я вообще?

Поднялся сильный ветер и листья начали подниматься. Мне стало холодно, и я укутался еще сильнее в куртку.

– Сыночек, – услышал я сзади. Резко обернувшись, я никого не увидел. – Миленький.

Голос звучал где-то рядом. Это мама. Мама!

– Мамочка, – закричал я. – Это ты?

Ответа не было. Я побежал. Без какого либо направления. Просто бежал вперед. Мне казалось, что я бегу целую вечность. Я оперся о дерево, тяжело дыша. В груди было больно.

– Аристарх, ну как же так? – Голос Данила заставил меня вздрогнуть.

– Даня, прости меня, – крикнул я в небо. – Слышишь? Прости! Я не хотел такого. Я не хотел.

Я упал на землю и просто заплакал. Не в силах что-то говорить и бежать. Я кричал, бил руками о землю.

– Ты жалкий придурок, – я резко вскочил на ноги. Я без труда узнал голос Глеба. Подняв какую-то палку и размахивая по сторонам ею, я закричал:

– Где ты? Выходи! Я прикончу тебя!

Но он не появился. Как и не появились мама и Данил. Бросив палку вдаль, я опять упал и заплакал еще больше.

– Дёмин, очнитесь, – я попытался угадать голос. Я его не слышал раньше. Чистый, теплый женский голос. – Дёмин.

Я резко вздрогнул и осознал, что лежу в камере. А рядом врач.

– Вам плохо?

– Я не знаю, – я отвернулся к стене. Мне только что приснилась мама. Господи, мама… Как же я хочу к ней. Она меня поймет.

Врач о чем-то разговаривала с начальником СИЗО. Из обрывков я слышал, что меня переводят в санчасть.

Меня очень трясло.

– Больно, – выдавил я.

– Я сейчас сделаю укол, вам сразу станет легче, – тем же милым голосом сказала она.

– Морфий?

– Нет, вы что. Новокаин.

– Вколите двойную дозу, пожалуйста. Или снотворное.

– Хорошо, конечно.

Пару мгновений и я опять провалился в пустой черный сон.

Лазарет

Боль проникала в каждый участок моего тела. Я не мог пошевелиться. Точнее даже не пытался. Просто понял, что если я сделаю движение, то боль пронзит тело. Не открывая глаз, я вспомнил последние события. Суд. Приговор. Твою мать! Даня… Я уж было подумал, что это сон был, но нет. Данька…

Собрав все силы в себе, я открыл глаза, чтобы посмотреть, что со мной. Я помню, что сломал ногу, помню, мне было плохо. Но почему все болит? Я посмотрел вокруг. Нога на вытяжке, привязанная к кровати, на руке капельница, на второй руке наручники. Ну да, я прям и хотел в таком состоянии убежать. Рядом со мной были две пустые больничные койки. А чуть дальше кресло, в котором кто-то сидел. Мне не видно было человека, сидящего в моей палате, обзор закрывала капельница и низкая подушка. Напрягшись, я чуть привстал. И увидел Юлю, которая спала в кресле. Юля! Юлечка. Моя любимая. Она пришла ко мне. Пусть спустя столько времени, но пришла. Как же мне стыдно перед ней. Я ничтожество.

– Юль, – прошептал я.

Она нерешительно открыла глаза и посмотрела на меня. По щекам тут же потекли слезы. Она несколько секунд просто смотрела на меня, а потом рванула ко мне. Вблизи я увидел, что ее глаза сильно заплаканы. Она переживает за меня.

– Аристарх, миленький, прости меня, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло, я испугалась, я уехала из города. Когда я увидела в новостях тебя и тех подонков.., – начала она быстро говорить. Но я ее перебил:

– Тссс. Не надо извиняться. Это я должен просить прощения. Я убил столько людей. По моей вине погиб Данил, – я тоже не выдержал и заплакал.

– Нет, ты не виноват, ты не мог знать, – она опустила голову вниз. Видимо что-то хотела сказать, но промолчала.

– Что? Договаривай. Я знаю, что ты хотела сказать, – я немного поднялся. Прикинув, что со мной может быть, я понял, что просто на каких-то препаратах. А если и болен, то чем-то не хуже гриппа. – Ты думаешь, что я убийца, мразь.

– Нет, Аристарх, я так не думаю. Я понимаю мотивы, которые тебя натолкнули на этот ужасный шаг, но я тебя не осуждаю.

– Не осуждаешь? Да ты должна проклинать меня, – закричал я. – Ты должна презирать меня. Я испортил свою жизнь, жизнь Данила, твою жизнь!Да я мразь, сволочь, убийца! И не говори мне, что это не так. Я знаю, что я прав. Я не достоин жить.

В палату вбежали врачи. В руках у одной медсестры был шприц. Ирония судьбы. Вот недавно я бегал по городу со шприцами, а теперь ко мне бегут.

Вслед за врачами зашел еще один человек. Его я видел несколько раз среди зрителей в зале суда. Он обошел всех врачей, махнул медсестре, на что та сразу убрала шприц в карман. Все переглянулись молча. Секундная тишина.

– Мы будем за дверью, – заверил доктор и все вышли, кроме этого господина и Юли.

Он подошел ко мне и сел на соседнюю кровать. Немного помолчал, смотря на меня своими карими глазами. Мне на секунду показалось, что он проест дырку во мне. Первой нарушила тишину Юля:

– А вы кто?

– Я из центра по контролю заболеваний. Меня зовут Гречаев Вячеслав Игоревич. И у меня к вам, Аристарх Борисович, есть несколько вопросов.

– Центр по контролю заболеваний? Вопросы? Вы о чем вообще? – Я не понимал о чем речь. Я болен или это по поводу моих изобретений?

– Меня интересуют формулы некоторых видов противоядий, что вы придумали. Насколько я знаю, вы придумали сотни различных лекарств, антидотов, ядов, витаминов и так далее. И все это в кратчайшие сроки. И в связи с этим у меня к вам есть предложение.

Я громко рассмеялся. Но не от того, что мне смешно. Скорее это нервное. Я только что говорил о смерти, и тут приходит этот тип с предложением. Уморно.

– Ну и какое же?

– Я могу облегчить вам жизнь в тюрьме, – сказал он после паузы. И опять остановился. Дает время на то, чтобы слова дошли до мозга. На что он рассчитывает? Что я вот так возьму и скажу ему да? Глупец. – В обмен на ваши материалы. Бумаг особо у вас не нашли в лаборатории. А значит, вы их либо уничтожили, либо в голове храните. При любом из вариантов нужна ваша помощь.

– Вы совсем тупой? Скажите мне, – почти шепотом сказал я. Но тут же перешел на крик. – Вы дебил или как? Я сдохнуть хочу, мать вашу, а вы мне предлагаете хорошие условия? Да кто вас вообще звал сюда?

– Доктор, – крикнул Гречаев. Тут же вбежал тот самый врач и медсестра, со шприцом наготове.

– Да пошли вы все! Все! И ты, и ты, и даже ты, укол она мне пришла делать. Суки! Я вас ненавижу всех!

– Аристарх, миленький, успокойся, – начала меня успокаивать Юля. Но я уже ничего не слышал, я просто орал во все горло. Врач схватил меня, а медсестра быстро сделала укол. Я почувствовал, что начинаю проваливаться в сон. Язык уже не может говорить, голова падает. И сквозь туман голос Юли:

– Я люблю тебя, Аристрах. Слышишь? Люблю! И я беременна от тебя, – это были последние слова перед отключкой. Я посмотрел на ее заплаканные глаза, но не в силах что-то сказать, ушел в сон.

                            Удар за ударом по ребрам,

Твое дыхание весьма условно.

Удар за ударом по сердцу,

В твой мирок давно сорвали дверцу.

Давай по роже, еще чуть-чуть

Ты не сможешь никогда уже свернуть.

Меть в центр, туда, где болит,

Где, швы не сойдутся, где и так горит.

Увы, заложник, не на той стороне

Ты посмел родиться и вот теперь:

Замариновонный в собственной крови

Но ты не умер, нет, ты остаешься жить.

ЭПИЛОГ

Кошмары сняться мне каждую ночь. Каждую ночь я вижу лицо Данила. Видимо кто-то сверху в очередной раз проверяет меня на прочность. Но я выстою. Я смогу. Для этого у меня есть хорошая мотивация. Мой сын.

Прошел год с тех пор, как Юля мне сказала о ребенке. Теперь я ее понимаю. Она испугалась, что отец ее будущего ребенка маньяк, которого показывают на каждом канале в новостях. И она, скорее, бежала не от меня, а от себя самой. Но вернулась.

Мне даль семнадцать лет тюрьмы строгого режима. Я заслужил их по праву. Могли дать и больше. Спасибо присяжным.

Вячеслав Игоревич тоже не обманул. Он действительно сильно помог смягчить нахождение в тюрьме…

– Ты гений, Аристарх, и не должен сидеть в тюрьме. Коль так вышло, что тебя нельзя вытащить, тобой надо пользоваться, как бы это не звучало. Ты должен создавать свои шедевры. А я помогу всем, что будет в моих силах, – сказал он в одну из первых встреч. – Через 17 лет ты не сможешь ничего придумать. Ты растеряешь навыки и желание. Так что, давай немного поработаем. Ты нужен своей стране. Хоть ты за решеткой, но ты нужен.

Он не обманул меня. Я действительно расшифровал ему некоторые виды своих изобретений, так сказать, авансом. А он в свою очередь, посодействовал с моим переводом в одиночку. В хорошую одиночку. Да и в самой тюрьме мне выделили лабораторию, из которой я не вылезаю. Что я только не пытаюсь там создать. При необходимости мне привозят необходимые вещества.

Света скончалась в больнице. Ее иммунитет не справился с той нагрузкой, что дало падение. Сердце отказало. Это лучше, чем она умирала бы от спида. Да, безусловно.

Юля ко мне приезжает очень часто. Сынишку оставляет с бабушкой, а сама ко мне. Обещает, что и сына привезет показать, вот только он окрепнет немного. Путь неблизкий преодолеть надо, а автомобиля нет. Я сказал, где у меня лежат деньги от моих продаж, пусть купит машину. Но сначала получит водительское удостоверение.

Я не знаю, что меня ждет в будущем. Мой сын, который всегда будет знать, что его отец в тюрьме все его детство, поймет ли меня? Все окружающие поймут ли? Хотя на них мне все равно, главное Юля и сын. Она назвала сына Даней. Данька!

Мне надо выжить в этом мире. Просидеть в лаборатории еще шестнадцать лет и выйти на свободу, чтобы наконец-таки обнять своих любимых. Я женюсь на Юле. Она сказала, что будет меня ждать. Я ей верю. Они – это самое дорогое, что у меня есть. И смотря на них, я понимаю, что, во что бы то ни стало надо жить.