Три эффекта бабочки

Оля только отрицательно покачала головой.

– Ну и хорошо, что ты не расстроилась, – облегченно выдохнула Матвеева. – А еще он назвал ее Элла.

– Как, как? – поперхнувшись, Оля закашлялась.

– Эллочка.

Скворцова отложила вилку и заинтересованно уставилась на Свету. А потом со странной улыбкой переспросила:

– Не Настя? А именно Элла?

Света кивнула.

– Та-а-а-к, – протянула Оля и откинулась на спинку стула. – Значит, Элка вернулась.

– А кто эта Элла? – полюбопытствовала Матвеева.

– О, это давняя история. Элка Богданова – это первая любовь Валерия Ивановича. Страстная и неразделенная. И, думаю, единственная.

Скворцова какое-то время молчала, вспоминая те времена, когда она встретила на своем пути Скворцова.

– И знаешь, Яковлевна, это даже хорошо, что Элка объявилась именно сейчас, – оживилась Оля.

– Как так? Не понимаю, – растерянно развела руками домработница.

– Не важно, понимаешь ты или нет, дорогая. Главное, что он на какое-то время оставит меня в покое. И это здорово!

Яковлевна удивленно смотрела на хозяйку и ничего не понимала. Как можно радоваться тому, что у мужа появилась очередная любовница? Да, вся обслуга хорошо знала, что хозяин время от времени ходит налево. Вот взять, к примеру, последнюю… студенточку Настю. Юрка рассказывал, что он довольно часто забирал Валерия Ивановича и девчонку из ресторана, потому что хозяин был пьян и не мог вести автомобиль сам. Иногда он один отвозил эту Настю в общагу пединститута. Иногда хозяин привозил девчонку на квартиру своей матери, опять же после ресторана или какого-нибудь бара. И вот теперь хозяйка почему-то рада появлению в жизни Валерия Ивановича какой-то новой женщины с таким красивым и необычным именем. Но в тоже время, Матвеева подумала о том, что жесткий и даже жестокий Скворцов перестанет издеваться над бедной Ольгой. И даже один раз Карпенко, охранник и сторож по совместительству, вступился за хозяйку, когда при всех Валерий Иванович из-за какого-то пустяка замахнулся на нее. Коля молча перехватил руку хозяина и крепко сжимал ее до тех пор, пока тот не успокоился. Хозяин тогда зло прошипел: «Ты уволен, Карпенко!» Но наутро Скворцов вел себя как обычно и свою угрозу не выполнил, однако потом остерегался в присутствии Николаши и Юрки обижать жену. Но ее, Свету, не стеснялся нисколько и позволял себе некрасивые выходки, о которых даже вспоминать не хочется. Когда столько лет живешь под одной крышей с людьми, то волей-неволей видишь все, что в нем творится. Матвеевой было очень жаль хозяйку, но лезть к ней в душу было как-то неудобно и боязно.

Но сегодня Матвеева неожиданно решилась сократить дистанцию между собой и хозяйкой. Она робко взглянула на Олю и почти шепотом заговорила:

– Я вот даже боюсь спросить, Оля…

– Спрашивай, – доброжелательно улыбнулась Скворцова.

– А почему у тебя самой-то глаза блестят? Небось встречалась с кем-то?

Оля рассмеялась в полный голос:

– Да не шепчи ты, Светочка! От тебя ничего не скроешь!

Оля сложила руки на столе и серьезно сказала:

– Да, Яковлевна, сегодня я изменила мужу. И представь, я нисколько об этом не жалею. Нет, жалею, – поправила себя Оля. –Я очень сожалею о том, что не сделала этого раньше. Я слишком долго жила во лжи и одна моя измена или маленькая ложь уже ничего в моей жизни изменить не может. Хотя, может. Да еще как! Этого уже достаточно, чтобы решиться на перемены.

В словах хозяйки было столько уверенности и силы, что Матвеева ей сразу поверила. Из женщины груди вырвался крик облегчения:

– И правильно, милая! Давно было пора что-то менять!

– Ты и правда так считаешь, Света?

– Да. И ты знаешь, что я всегда была на твоей стороне, и чтобы ты, Оля, не задумала, я буду помогать тебе всем, чем только смогу.

– Вот и хорошо. Для начала, пойдем-ка спать, Яковлевна. А с завтрашнего дня, нет, пожалуй, с сегодняшнего я начинаю новую жизнь!

Женщины поднялась и пошли к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Шаркая тапками вслед за хозяйкой, Матвеева осторожно коснулась ее локтя и полюбопытствовала:

– А кто он, этот счастливец?

– Компьютерщик. Андрей Владимирович Михайлов, – пояснила Скворцова. – Ты его должна помнить. Это тот высокий сероглазый шатен, который налаживал у нас в офисе локальную сеть.

– Ага! Я его хорошо запомнила. Он очень симпатичный и приятный мужчина. Он всегда так стильно стригся и одевался красиво. Помню, все твои девчонки заглядывались на него. А он видел только тебя.

Оля счастливо улыбнулась и начала поднимался на второй этаж. А Яковлевна, оставшись в холле одна, перекрестилась и прошептала про себя:

– Дай-то бог, дай-то бог…

14.

Какое-то время жизнь Оли протекала спокойно и даже счастливо. Скворцов был занят Элкой Богдановой и ни во что не вмешивался. Он редко ночевал дома, но постоянно снимал деньги с семейного счета. Однако это обстоятельство не нарушало внутренней гармонии в душе Оли. Она, напротив, была удовлетворена всем: и покоем в доме, и отличной учебой детей, и делами на работе, и своими отношениями с Андреем. Он казался ей безупречным мужчиной и восхитительным любовником. Оля часто думала о том, что, возможно, идеализирует Михайлова. Но его слова и поступки не оставляли ни единого шанса на сомнения. Скворцову очень радовало то, что теперь они стали встречаться гораздо чаще, чем раньше. И тому неожиданно поспособствовало предложение Михайлова модернизировать и расширить локальную сеть Олиной фирмы. Она с радостью приняла это предложение и несколько раз перед подписанием контракта с предприятием Андрея приезжала в бизнес-центр, где тот арендовал целый этаж. Педантичную Олю, правда, несколько озадачивал неопрятный внешний вид некоторых сотрудников любовника. Бесформенные, черные или очень яркие свитера и майки, потертые джинсы, длинные волосы и… и некоторая заносчивость компьютерных асов ей не импонировали. Но Андрей на подобные мелочи совершенно не обращал внимания. Он говорил, что мозги его ребят и девчонок для него важнее их внешнего вида. В душе Оля не могла согласиться с Михайловым. У себя в офисе, салонах и складских помещениях для всех работников и медперсонала она ввела весьма жесткий дресс-код.

А еще, по мнению Оли, молодежь Андрея могла бы брать пример со своего шефа. Михайлов всегда выглядел стильно, солидно и излучал уверенность в себе. Его костюмы и рубашки были отличного качества и имели нейтральный спокойный цвет, а детали одежды и аксессуары им тщательно продумывались. Оле очень нравилась его прическа с высоко выбритыми висками и затылком. Эта стрижка делала Андрея много моложе его сорока трёх лет, и только пробивающаяся седина указывала на его возраст. Михайлов всегда был подтянут и, вне всяких сомнений, посещал тренажерный зал, потому что уже в первую их ночь, Оля обратила внимание на то, что у любовника нет ни грамма лишнего жира, а мышцы рельефные и подтянутые. И если сравнивать фигуры мужа и Андрея, то понятно, кто из них двоих в этом состязании стал победителем. А еще Скворцовой импонировало то, что у Андрея были свои планы, цели и куча идей, которые он хотел реализовать. Михайлов никогда никого не осуждал и ни о ком не отзывался в негативном ключе. Даже о своей бывшей жене.

Как-то раз Оля поинтересовалась у любовника, почему он расстался с первой женой и почему до сих пор не женился вновь. Тогда Андрей грустно рассмеялся и сказал, что в первый раз женился очень рано и они с женой еще не были готовы к семейной жизни. Просто они приняли бушующие гормоны за любовь. Но это была только страсть, но не настоящая любовь. К тому же в то время он только начинал свой бизнес. Вставал он на ноги медленно и трудно, денег катастрофически не хватало, а патологическая жадность жены отравляла жизнь и делала ее просто невыносимой. После очередного скандала из-за денег, Андрей собрал свои вещи и ушел. Он сразу же подал на развод и благодарил бога за то, что в этом недолгом браке не появились дети. Потом дела пошли лучше и вскоре он встретил одну женщину и влюбился, и ждал эту женщину много лет. Произнеся последние слова Андрей обнял Олю и нежно прижал к своей груди. И в этот момент Скворцовой не надо было объяснять кем была та женщина. Она это и так хорошо знала.

После деловых встреч Оля и Михайлов заезжали куда-нибудь выпить кофе и просто поболтать. А потом ехали на квартиру Андрея или снимали номер в маленьком отеле за городом. Они страстно занимались любовью, наслаждаясь близостью друг друга. С каждой новой встречей секс с Андреем становился более разнообразным и сексуальное поведение Оли постепенно начало меняться. Она раскрепощалась и уже не вспоминала о стыдливости, и не беспокоилась о том, что не знает куда девать руки, как целовать любовника и реагировать на его ласки. Ее тактильные ощущения и наслаждение обострялись.

Происходящие с Олей перемены уже стали хорошо заметны не только ей самой, но и окружающим. На работе она была более спокойной и выдержанной, да и улыбаться стала чаще. Секретарша Аллочка вела себя как обычно, но Оля догадывалась, что она и другие сотрудницы фирмы тайком перешептываются и гадают, кто же так изменил их директрису. Мужчины провожали ее восхищенными взглядами, одобрительно прищелкивая языком.

Скворцова благосклонно принимала комплименты и не обращала внимание на шушуканье работников у себя за спиной. Она прекрасно понимала, что изменилась не столько внешне, сколько внутренне. Оля всегда следила за собой и даже в самые темные времена не позволяла себе выйти из дому без макияжа и с аккуратно уложенных волос. Но с момента первой близости с Михайловым, у нее появилось чувство, что она будто светится изнутри и этот свет начал притягивать к ней всеобщее внимание.

Заметила эти чудесные перемены и свекровь и в свойственной ей хамской манере не преминула высказаться на сей счет.

В самом начале октября Ларочка и Петруша Усольцев без предупреждения заявились в гости. Вечер был теплым, поэтому Оля с детьми ужинала на веранде.

– Мы, собственно, к вам на минуточку, – сказала Лариса Игнатьевна, усаживаясь на предложенное Петрушей плетеное кресло. Осмотревшись по сторонам, свекровь удивленно приподняла брови и прямо спросила: – А где мой сын?

– Гуляет где-то, – не подумав, брякнула Оля.

– Как это гуляет? Где? С кем это? В такой час? – сходу занервничала Ларочка.

– Дорогая, не волнуйся, – примирительно сказал Петр Викторович, усаживаясь рядом с Юлей. – Оленька пошутила. Возможно Валерий опаздывает к ужину из-за пробок на дорогах.

– И часто он так опаздывает? – проигнорировав слова Усольцева, ехидно поинтересовалась Лариса Игнатьевна, при этом недовольно вглядываясь в умиротворенное лицо невестки.

– В последнее время часто, – вызывающе улыбнулась Оля.

– А ты чего это улыбаешься? Тебе не интересно, где твой муж? – уже не на шутку начала злиться свекровь.

– Лариса Игнатьевна, давайте не при детях… Света, принеси, пожалуйста, свежие манты гостям.

Яковлевна быстро засеменила в кухню. Она побаивалась старшей Скворцовой и всеми силами старалась избегать ее.

– А вы, Оленька, чудно выглядите сегодня, – выдал Петруша, пытаясь перевести разговор в другой русло.

– Спасибо, Петр Викторович, – поблагодарила Оля и предложила: – Налить вам вина?

– Нельзя ему! – резанула воздух рукой Ларочка. – Он за рулем.

От продолжения свекровью допроса с пристрастием, Скворцову спасла Света, которая поставила перед нежданными гостями тарелки с дымящимися мантами. Петруша с Ларочкой охотно принялись за еду, а Оля, гадая чем обязана нежданному визиту свекрови и ее любовника, обратилась к детям: – Юлечка, Дениска, если вы поели, можете идти к себе. Вам еще уроки доделать надо.

– Нет, нет! Пусть останутся, – проговорил Усольцев, вытирая салфеткой жирные губы. – Мы, собственно, приехали по делу.

– Да-да, это так, – подтвердила Ларочка и пояснила: – Дело в том, что Титова подсуетила нам с Петрушей горящую путевку на Кипр в приличный семейный отель. Во всяком случае, так говорили девочки из ее туристического агентства. Отель на первой линии стоит и там в основном останавливаются англичане. Правда, сейчас не вспомню как он называется. Танька говорит, что он довольно дорогой, но в октябре там можно отдохнуть дешевле. Места в этом отеле бронируются заранее, задолго до начала сезона. Так что, Оля, сама понимаешь, что отказаться от поездки было бы просто грешно. Тем более, что у нас скоро станет холодно. А на Кипре в октябре будет еще очень солнечно и жарко.

– И мы, Оленька, хотим взять с собой детей, – вставил Усольцев. – Нельзя упускать такой шанс. Дать детям еще две недели каникул в октябре, да еще на море, к тому же недорого – это просто удача. Вы согласны?

Петруша подмигнул детям и те восхищенно закричали на весь двор:

– Ура-а-а!!! Еще как согласны! Мы только за! Там же так здорово! Мамочка, разреши! Мы так хотим на море!

– Но вы уже были со мной в Болгарии, – попыталась остановить восторженных детей Скворцова.

– Так, то была всего-навсего Болгария, – скривившись, сказала Юля. – А Кипр – есть Кипр! Ни в какое сравнение…

Денис быстро закивал головой, поддерживая сестру и умоляюще смотрел на мать.

– Ну, мамочка, пожалуйста… ну разреши…

– Ладно, – быстро сдалась Оля. – Я отпущу вас с дедушкой и бабушкой только при двух условиях.

– Каких? – насторожились дети.

– Вы будете слушаться и без разрешения не будете лезть в воду. Ни в море, ни в бассейн.

– Да-да-да! Мы будем слушаться! – Вновь радостно заверещали дети и выскочили из-за стола. Потом приостановились и виновато уставились на мать. – Можно мы уже пойдем к себе?

Оля кивнула и с улыбкой наблюдала, как счастливые дети вприпрыжку бежали к крыльцу дома. Потом она перевела глаза на свекровь и четко спросила:

– Сколько?

– Ну… мы с Ларочкой прикинули… – начал первым Петруша и замялся.

Но Лариса Игнатьевна бесцеремонно перебила Усольцева:

– Не мямли, дорогой! Надо всегда называть вещи своими именами. За свои места в отеле мы заплатим сами, а ты дашь денег на Юлю и Дениса. Ну и добавишь на их содержание там. И столько, чтобы они себе ни в чем не отказывали, – Ларочка сделала паузу и отчетливо добавила: – Три тысячи.

Оля удивленно округлила глаза.

– Сколько-сколько?

– Три тысячи, – уверенно подтвердила свекровь.

– Если не хватит, Оленька, то мы своими добавим, – попытался смягчить удар Усольцев.

– Долларов? – беря себя в руки, уточнила Скворцова.

– Евро, конечно, – безапелляционно выдала Лариса Игнатьевна.

Оля выдохнула и подумала: «Да… а губа-то у Ларочки не дура. На две недели три тысячи евро на двоих детей… Это круто! И Петруша сэкономит, и Танька в накладе не останется! И что это за мода у свекрови такая – всем гешефты оказывать?», а слух сказала:

– Хорошо. Три тысячи, так три. Когда нужны деньги?

– Завтра, – отрезала свекровь.

– А когда вылет?

– В субботу. В 7.30, – поспешно дополнил Усольцев.

– Да не кривись ты так, Оля! – неожиданно взвилась Ларочка. – Тебе что, денег для детей жалко? Я знаю, что у тебя в доме сейф есть, где ты заначку держишь. Да и на валютных счетах у тебя денег лежит немеряно: и доллары, и евро. Мне Валерка говорил, что ты валютой со своими поставщиками рассчитываешься. Но к сожалению, он доступа к счетам не имеет. Иначе я бы с тобой сейчас даже не разговаривала и все вопросы спокойно решила бы с сыном.

От этой тирады Оля оторопела. Мысли заскакали, как бешеные: – «Вот это да! Вот так номер! Счета ей мои нужны! У-у… Как же я их ненавижу!»

Оля, словно случайно, выронила на пол туго накрахмаленную салфетку, которую до сих пор нервно крутила в руках. Она согнулась, чтобы поднять белый кусочек льняной ткани и на какое-то время застыла в этой позе. В этот миг она попыталась обуздать мелкую дрожь, прокатившуюся по телу и спрятать презрение и ярость, заструившиеся из глаз.

Меж тем, Лариса Игнатьевна успокаиваться не собиралась.

– И, кстати, дорогуша, позволь спросить у тебя: что это рожа у тебя сегодня такая довольная? Уж не любовник ли у тебя завелся? А? И как тебе не позвонишь, все у тебя телефон занят или ты трубку не снимаешь. Подозрительно это.

Оля резко разогнулась и вскочила:

– Да как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне? Кто вам позволил издеваться надо мной в моем же доме?

– Сядь! – властно приказала свекровь. – И не ори на меня!

Оля примостилась на край стула, сцепила зубы и опустила глаза. А Усольцев, воспользовавшись коротенькой паузой, недовольно пробурчал:

– Лара, прошу тебя, угомонись. Ты уже перегибаешь палку. Не наше это дело.

– Что? Не наше? – взревела Лариса Игнатьевна. – Ты считаешь, что я перегибаю палку? Да я еще ничего такого и не сказала. Один болтается не пойми где! У этой, – старшая Скворцова мотнула головой в сторону Оли, – хахаль завелся. А знаешь ли ты, Петруша, – женщина перевела враждебный взгляд на Усольцева, – что Миркина видела нашу разлюбезную невестушку в обществе другого мужчины? Миркина взахлеб рассказывала мне, какой он красавец, как они держались за руки и не спускали друг с друга влюбленных взглядов. Чуть, прости меня господи, не трахались за столом! А потом они сели в его машину и уехали куда-то! Куда, дорогой, как думаешь? И, наверное, не в песочницу куличики строить. Поверь мне! Она встречалась с любовником! В этом нет никаких сомнений!

Оля подняла глаза, выразительно посмотрела на гостей и, не выдержав мощного натиска свекрови, сорвалась на крик:

– Хватит! Замолчите! Вон из моего дома, дорогие родственнички! И чтобы духу вашего здесь больше не было! И оплачивать ваш отдых я не собираюсь и тем более не собираюсь отпускать с вами детей! Вы оба и ваш сынок, как токсичные отходы, от которых смердит за километр! Вы мне все уже изрядно надоели! Во-о-он!

Оля бросила искомканную салфетку на стол и поднялась. Затем резко отбросив стул ногой, твердым размашистым шагом двинулась к входной двери. Оля уже не видела, как у свекрови отвисла челюсть, и она в полном недоумении уставилась вслед, уходящей невестки. Лариса Игнатьевна зло дернула расстроенного Петрушу за руку. Оба спешно подхватились и быстро зашагали к своей машине, припаркованной у красивых кованых ворот.

Карпенко, сидевший на ступеньках домика охраны, услышал Олин крик. Он хотел было бежать на помощь хозяйке, как увидел спешащих в его сторону мать хозяина и ее поклонника. О чем-то зло переговариваясь, Ларочка и Петруша уселись в машину и громко хлопнув дверцами, ожидали пока Карпенко отопрет ворота. Когда машина Усольцева выехала со двора, Николай закурил и лихорадочно соображал, что предпринять: побежать ли в дом или докурить сигарету на крыльце своего рабочего места. Второе решение показалось более верным и Карпенко вновь уселся на ступеньке. Спустя десять минут со стороны сада с граблями в руках появился Юра:

– Что это было? Почему Ольга Николаевна кричала?

– Не вникай в их дела, Юрка, себе же дороже будет, – отмахнулся Карпенко. – Ну поссорились они, ну покричали. Ну и что? Не нашего ума это дело. Наше дело охранять хозяев и возить их. А в остальном они сами разберутся. Понял?

– Да. Но…

– Никаких «но»! Я старше тебя намного и всякого повидал в жизни за время службы в органах. Не лезь, – Николаша почесал в затылке и философски спросил: – Как думаешь, Юрик, почему мы столько лет на них работаем?

– Мы хорошо делаем свое дело и…

– Правильно! – Карпенко тяжело поднялся и хлопнул рукой по плечу водителя. – Потому что мы ни во что не вмешиваемся. А хозяева любят, когда обслуга не лезет туда, куда ей не положено. Вот так-то.

Карпенко сплюнул и зашел в сторожку.

15.

На следующий день Скворцова появилась в своем офисе позже, чем обычно. Пока Юра вез ее на работу, Оля всю дорогу молчала и о чем-то сосредоточенно думала. Вчера вечером она попыталась объяснить детям, почему срывается их поездка на Кипр. На самом деле веских аргументов у нее не нашлось и дети, так и не поняв истинной причины ее отказа, очень расстроились. А еще дети страшно обиделись на нее и, надувшись, пошли спать, даже не пожелав «спокойной ночи».

Оля и сама плохо спала в эту ночь. Она снова и снова вспоминала скандал со свекровью и корила себя за несдержанность. Когда обо всем узнает муж, а он непременно узнает, очередного скандала долго ждать не придется. И эта мысль пугала настолько, что Оле хотелось тихо завыть и зарыться в какую-нибудь нору, чтобы избежать встречи с мужем и того, что может случиться потом. Ужас перед встречей с Валерой парализовывал ее волю и способность отрешиться от страшного настоящего и непредсказуемого будущего. Оля то ворочалась в постели, то переходила в кресло и скорчившись в нем, пыталась хоть как-то успокоиться.

Долгожданное забытье пришло часов в пять, а ровно в семь зазвонил будильник. Оля с трудом разлепила глаза и тяжело села на край кровати. Заниматься делами не было сил. Сил вообще не было ни на что.

Из коридора доносились голоса детей и Светы. Денис что-то настойчиво требовал от Яковлевны, а та что-то мягко объясняла. Потом голоса умолкли. Наверное, они спустились на первый этаж и пошли завтракать.

Как обычно, Юра отвезет детей в школу и вернется за ней, потому что никаких других указаний водителю она на сегодня не давала. Света примется за уборку, а Николай, мастер на все руки, обязательно найдет себе работу в доме или во дворе. Он вообще редко сидел без дела. Так повелось давно, с первого дня его работы охранником. И так будет всегда. А она сама примет душ, наведет красоту, выпьет первый утренний кофе и поедет открывать очередной салон.

Но, если сломать этот устоявшийся распорядок? Если не делать ничего, закрыться в спальне на ключ и просто проваляться целый день в постели? Не отвечать на звонки и побыть в одиночестве. Что измениться?

Ленивые мысли лениво скользили в сознании, не вызывая никаких эмоций. На душе почему-то было пусто, как в барабане. Но нет! Надо взять себя в руки и встряхнуться. Слишком многое зависит от нее, и взвалив на себя когда-то этот груз ответственности, она обязана тащить его до конца.

Скворцова встала на ноги и поплелась в ванную комнату.

Оказавшись в своем кабинете, Оля какое-то время бесцельно слонялась из угла в угол. Потом села за рабочий стол и взяла в руки смартфон. Она нерешительно набрала номер Михайлова. Номер был занят. Скворцова поставила номер на дозвон и терпеливо дожидалась, пока Андрей снимет трубку. И услышав долгожданное: «Привет, милая!», она несколько оживилась и спросила:

– Как ты сегодня планируешь свой день?

– Да как обычно. Буднично.

– Есть какие-то срочные дела?

– Да нет, вроде… а что?

– Да так… Просто увидеть тебя хотела.

– Оленька, у тебя все в порядке? У тебя голос какой-то странный. Ты здорова? – насторожился Андрей.

– Да-да, не волнуйся. Я здорова, – торопливо ответила Оля. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Что-то случилось? – уже начал волноваться Михайлов.

– И да, и нет, – неопределенно ответила Скворцова. Она помолчала и все же решила поделиться своими опасениями: – Да, Андрюша, вчера кое-то произошло. Но это не телефонный разговор.

– Понял. Сейчас буду!

– Давай не в… – проговорила Оля, но в трубке раздались короткие гудки.

Женщина озабоченно положила смартфон на стол. Вообще-то нежелательно обсуждать с Андреем вчерашний визит свекрови в офисе. Сотрудники будут постоянно отвлекать их от серьезного разговора, вламываясь в кабинет с какими-то неотложными и срочными делами, требующих ее вмешательства. Но сегодня у нее возникло странное и непреодолимое желание откровенно поделиться с Михайловым своими проблемами и всем, что накипело и наболело за годы жизни со Скворцовым. Может сейчас она совершает непростительную ошибку, и любовник не поймет ее и осудит? И как далеко она готова зайти в своих признаниях? За годы их знакомства Андрей довольно часто пытался вызвать ее на откровенность. Но она либо отмалчивалась, либо наотрез отказывалась говорить о своей жизни. Ей не хотелось жаловаться этому знающему себе цену и успешному человеку на свою судьбу. Что это была гордость, гордыня, или элементарная глупость, не позволяющая ей вываливать свое грязное белье на свет божий? Или старая привычка полагаться только на себя и отвергать любую помощь со стороны? Но почему именно сегодня у нее появилась потребность выговорится и с кем-то разделить свои тревоги и печали? И почему именно с ним? Наверное, потому, что он вызвал ее доверие, пробудил в ней женщину и подарил любовь. Неужели и она сама полюбила? А может ее вчерашний внезапный протест, вылившийся в скандал со свекровью, дал осознание того, что она не бездушная и послушная марионетка в руках обнаглевших родственников? А любовная связь с Михайловым дала ей уверенность в том, что на самом деле она теперь не одинока и есть человек, готовый подставить ей свое плечо?

Оля уже начала сомневаться в правильности своего решения и хотела отменить встречу с Михайловым, но постепенно втянулась в рабочий процесс и у нее просто не оставалось времени для поиска простых ответов на сложные вопросы. Телефон звонил не переставая. Сотрудники сновали туда-сюда. Оля подписывала бумаги и отдавала распоряжения, пока в кабинет не заглянула Алла и доложила, что в приемной ожидает Андрей Владимирович.