Теория поля

Но сегодня таковых было всего двое: сам хозяин и его лучший ученик, давным-давно ставший близким другом. Именно опасение за будущее Арсения побудили профессора устроить этот дачный прием, с тем чтобы за бокалом виски подробно обсудить сложившуюся ситуацию и перспективы ее дальнейшего развития. Столько всего произошло за последнее время: хорошего и плохого, интересного и опасного, перспективного и пугающего. Требовалось разобраться, разложить по полочкам факты, оценить их возможные последствия. Предостеречь молодого человека от ошибок, а, быть может, и подсказать правильное направление дальнейшего жизненного пути.

– Видишь ли, Арсений, я уверен, что за все эти годы ты неплохо изучил меня, поэтому не буду ходить вокруг да около, а сразу перейду к главному, – медленно произнес Малахов, как только оба джентльмена удобно устроились в креслах и, закинув ногу за ногу, приготовились вкушать нехитрые радости земной жизни.

Козырев слегка приподнял бокал, направил его в сторону профессора, демонстрируя одновременно согласие, благодарность, а также предлагая пригубить терпкий крепкий напиток. Евгений Михайлович, вынув ненадолго сигару изо рта, зеркально повторил его жест.

– Как ты уже наверняка догадался, сегодня мне есть что сообщить тебе. Но нет, ты не думай, – повысив голос, он предвосхитил возникшие было возражения, – я не собираюсь обсуждать всю эту неприятную ситуацию с «Меркурием». В конце концов, ты взрослый парень, вполне самостоятельный и неглупый, так что способен разобраться с этим без нянек. И ты разберешься, можешь мне поверить. Меня пугает другое…

– И что же это? – заинтересованно переспросил Козырев, потому что он-то как раз был уверен, что речь снова пойдет о Корнейчуке и иже с ним.

– Ты сделал великое открытие. Не думал ли ты о том, чтобы поделиться им с человечеством?

– Право, учитель, вы меня смущаете…

– Брось, Арсений, к чему эта напускная скромность? Тем более между нами. Мы с тобой умные люди и прекрасно понимаем, что стоит за результатами твоих исследований. Даже если ты еще пока в чем-то не уверен, сомневаешься или хочешь дополнительно уточнить некоторые моменты, сути это уже не изменит. Мир стоит на пороге грандиозных изменений, и изменения эти находятся в твоих руках. Поэтому я повторяю свой вопрос: планируешь ли ты обнародовать результаты. Необязательно сейчас, может быть, позже. Меня интересует твоя принципиальная позиция.

– Евгений Михайлович, я об этом пока не думал. То есть я, конечно, представлял, как выйду когда-нибудь на кафедру какого-нибудь представительного научного форума, может быть, даже международного, и толкну речь, которая взбудоражит умы седовласых мудрецов и навсегда перевернет их мировоззрение. Но это были всего лишь мечты, серьезные планы подобного рода я пока не строил.

– Так подумай об этом сейчас.

– Ну, я не знаю, наверное, да. Наверное, нужно поделиться. Так все делают, только так и движется прогресс. Коллективный разум. И потом, мы же не на пустом месте все это построили. Множество ученых трудились до нас, чтобы мы, изучив их достижения, так сказать, «развили бы и преумножили». Вспомните хотя бы Сафина. Было бы черной неблагодарностью, предательством, если бы мы, выжав максимум из его идей, не сообщили об этом общественности.

Малахов, сделав большой глоток виски, неудовлетворенно причмокнул губами. Несведущему человеку могло показаться, что ему не понравился напиток двадцатилетней выдержки, но Арсений слишком хорошо знал своего учителя:

– Разве вы не согласны?

– Нет, ты, конечно же, рассуждаешь правильно. В теории. А вот на практике… Ты можешь с уверенностью предсказать, в чьи руки попадут полученные тобой результаты? Знаешь, чем дольше я об этом думаю, тем больше радуюсь, что группу «Вихрь» так своевременно разогнали. Да нам с тобой надо не обижаться, а молиться на Жидкова! По крайней мере, его прошлые неуемные старания сейчас избавляют нас от необходимости обнародовать столь опасную информацию.

Козырев недоуменно молчал, попыхивая сигарой. Доводы профессора заставили его взглянуть на вопрос с другой стороны. Тем временем Малахов продолжил:

– Вспомни, что говорил Эйнштейн: «Высвобождение атомной энергии изменило все, кроме нашего мышления. Решение этой проблемы лежит в сердце человечества. Если бы я мог это предвидеть, я бы стал часовщиком». У нас с тобой, у тебя, есть редкий шанс хорошенько подумать, прежде чем выпускать из бутылки очередного джина. А ну как им завладеют нечистоплотные на руку политиканы? А вдруг он сам по себе окажется неподконтрольным человеческому разуму? А что если какой-нибудь недалекий всезнайка, возомнивший себя великим ученым, сунет свой нос куда не следует и наворотит такого, что потом тысячи мудрецов не сумеют исправить? Поверь, Арсений, «мы живем недостаточно долго, чтобы учиться на своих ошибках»[62]. Воспользуйся мудростью поколений, прислушайся к столь почитаемому нами Эйнштейну!

Ты знаком с теми людьми, которые стояли за спиной Ибрагимова? Ладно, пускай даже самого Георгия Александровича мы знаем с лучшей стороны и не сомневаемся в его адекватности. Но не он принимает окончательные решения. А кто? Какие амбициозные планы они вынашивают в своих мелких, жидковоподобных душонках? Ты можешь за них поручиться? Я – нет!

Козырев по-прежнему размышлял в немой задумчивости, а Малахов возбужденно продолжал:

– Понимаешь, Арсений, я искренне убежден в том, что человечество еще морально не дозрело. Ну не готово оно пока принять открытые тобой возможности. Они пойдут во вред цивилизации. Вплоть до полного ее уничтожения! Во всяком случае, если существует хотя бы мизерная вероятность подобных событий, мы должны сто раз подумать, прежде чем принять окончательное решение.

Помнишь, ты говорил мне про новую ступень эволюции, человека «сверхразумного», или, быть может, давай назовем его человеком интуитивным, человеком чувствующим, как тебе будет угодно. Представь, что обезьяны, к примеру, получили бы в свое распоряжение порох. В своей инстинктивной борьбе за выживание, они уничтожили бы друг друга! Эволюционировать стало бы некому! Жалкие крохи уцелевших не смогли бы обеспечить необходимый уровень обновления генома. А если бы это был не порох, а бомбы? А если ядерные бомбы? Эйнштейн не уверен, что «человек разумный» достоин секрета ядерного распада, что уж говорить про наших эволюционных предшественников.

– Ну хорошо, Евгений Михайлович, допустим, вы меня убедили и я согласен. Дальше-то что? Что вы предлагаете? Конкретно.

– Мою мысль объяснить довольно непросто, поэтому я начну издалека. Надо ли говорить, что нас, людей, страстно желающих докопаться до истины, не очень интересует деление людей по религиозному признаку. Мы не делим их на иудеев, христиан, мусульман, буддистов или кого-то там еще. Мы делим людей по степени их духовного развития.

Согласно Ведам, есть три уровня духовного состояния личности. Первый – каништхи – означает новичок, или, дословно, «материалистический почитатель Бога», то есть тот, кто имеет материальные желания. Каништхи несовершенны: у них есть вера, но нет знаний, поэтому они чаще всего становятся фанатиками. В их среде много вражды, сектантских междоусобиц. Такое проявление религии очень опасно.

Следующий, средний уровень – мадхьяма – это проповедник, он уже не враждует ни с кем. У него одна нога в материальном мире, другая – в мире чувств. Он имеет опыт духовной жизни и знает, что Бог один для всех, для любого человека или любого живого существа. Мадхьяма поддерживает мир – вот его главный признак. Он живет в гармонии со всеми. Агрессивных людей, жадущих при помощи силы добиться мирового господства, он избегает. И он несет знание. Несет знание тем людям, которые хотят его услышать. Так действует любой истинный проповедник.

И третий, наивысший уровень просветления – уттама, или пророк. Это люди, которые не принадлежат к нашему миру вообще. Их нельзя квалифицировать в рамках одного конкретного учения. Если мы говорим об Иисусе Христе, мы ведь не скажем, что он христианин. Он как бы стоит над религией. Он и есть сама религия, а точнее сказать, вера. Уттама существует сверх материальных представлений, для него все живые существа – дети Господа. Он то, к чему стремится любой просветленный.

И те возможности человека, которые открывают ему неограниченные материальные блага, достигаются прежде всего посредством изменения мировоззрения, тренировки духовности, если хочешь. Да, просветленный человек может многое, но вначале меняется его изначальное восприятие, его мотивация, его подлинные ценности. Ему открывается истина и, постигнув ее, он полностью утрачивает свои прежние меркантильные интересы, тягу к низменным материальным благам. Ибо понимает он, что не в этом состоит высшее предназначение человека.

Мы смотрим на обезьян, которые не способны к коллективному труду и говорим себе: «Да, мы умнее. Мы сумели абстрагироваться от конкретной ближайшей и очевидной цели. Сумели взглянуть на мир шире. Смогли понять, что если разделить области деятельности, наладить кооперацию, организовать обмен, научиться передавать и сохранять знания, то можно достичь гораздо большего, чем доступно этим примитивным приматам». Мы подавили свои инстинкты, мы внесли в нашу жизнь эмоции: любовь, преданность, радость, печаль. Мы научились чувствовать: плакать и смеяться, восхищаться и ненавидеть. Мотивы животных подчинены инстинктам, мотивы человека – эмоциям. Что там дальше, на следующем уровне? Мы не знаем. Но постепенно мы придем к этому, двигаясь шаг за шагом по дороге просветления.

Ты же хочешь всего и сразу. Хочешь получить новые возможности, не изменив мышление, не расширив границы разума, не поднявшись над собой духовно. А это чревато! Именно этого я и боюсь, именно от этого хочу предостеречь, уберечь тебя. В природе заложен глубокий сакральный смысл соответствия потребностей и возможностей человека. Остерегайся его нарушить!

– Да, профессор, умеете вы убеждать, – задумчиво пробормотал Арсений, подливая виски себе и Малахову. – Признаюсь, так глубоко я не заглядывал.

– Вот ты любишь рассуждать про эгоизм и эгоцентризм, – продолжал Евгений Михайлович, вновь отхлебнув изрядную порцию согревающего напитка. – Я с тобой согласен. Эгоизм наиболее соответствует нашему теперешнему, сегодняшнему стилю поведения. И это уже немалое достижение по сравнению с эгоцентризмом. Весь животный мир подчинен принципам эгоцентризма. «Мне не важно, что там у кого, моя цель выжить самому и сохранить свой род». И такое поведение вполне обоснованно соответствующими условиями существования. Попробуй он вести себя по-другому. Да его попросту не поймут. Сожрут, затопчут, уничтожат.

Эгоизм делает большой шаг вперед. Он провозглашает новый лозунг «Да, я свободен. Мои интересы превыше всего. Но моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Я признаю за ним ровно те же права, которых я добиваюсь для себя. Пусть меня никто не трогает, я никого не трону взамен. Это хорошо, только если и мне и тебе это выгодно».

В нашем переходном обществе все еще сильно влияние эгоцентризма, но зато есть и зачатки следующей, еще более развитой формы поведения – альтруизма. Но чего могут добиться жалкие тысячи альтруистов против миллиардов эгоистов, да к тому же усиленных миллионами недоэволюционировавших эгоцентристов. Они были бы столь же неспособны к выживанию, как и та гипотетическая шимпанзе-эгоист в сообществе своих первобытных сородичей. Если бы не одно «но». Зачастую альтруисты, обладая более высоким уровнем сознания, сами того не ведая, на подсознательном уровне, интуитивно пользуются способностью неадаптивного, надситуативного поведения и могут воздействовать на акашапрану напрямую, программируя под себя новую реальность. И хотя в целом их поведение в нашем несовершенном обществе деструктивно, именно эта их новая неосознанная сверхвозможность позволяет им успешно выживать и формировать тем самым предпосылки для перехода цивилизации на следующий эволюционный уровень.

– А почему вы считаете, что поведение альтруистов деструктивно?

– Ну а ты вспомни все попытки создания общественных образований, во главу угла которых было положено самосознание или, говоря по-другому, «сознательность индивидуума». Все эти «общественное выше личного» и так далее. Они все как один закончились крахом и признаны утопичными, потому что на текущем уровне развития подобные лозунги не являются для большинства людей истинной поведенческой мотивацией. Это данность, ее нельзя не учитывать. Вот если бы альтруисты построили свой, замкнутый мир на изолированном острове или удаленной планете, то, вполне возможно, мы бы смогли наблюдать рождение более высокоразвитой цивилизации. К сожалению, в наших условиях это невозможно, а вот вне их… Как знать, может, именно так они и существуют, эти пресловутые внеземные цивилизации. Смотрят на нас в свои телескопы, или что там у них, и прячутся от земных эгоистов до поры до времени.

– Так что же теперь – прекратить дальнейшие эксперименты? Уничтожить все результаты, достигнутые с таким трудом? Ради чего? Из-за глупых страхов перед эфемерными призраками? Извините, Евгений Михайлович, но вы сейчас рассуждаете не как ученый. А как же жажда познания? Где же любовь к истине? Эти два Бога настоящего естествоиспытателя.

Человеку свойственно опасаться всего нового, неизвестного. Но я думаю, что пред подобной дилеммой так или иначе вставал каждый философ прошлого и настоящего. И тем не менее человечество по-прежнему существует, цивилизация до сих пор не уничтожена. Право, профессор, именно от вас мне странно слышать такого рода сомнения. Неужто вы утратили веру в науку, в природу?

– Я знал, что ты именно так это и воспримешь. Но прошу тебя, прислушайся к словам своего старого друга и учителя. Я даже не прошу тебя слепо следовать моим советам, ибо понимаю, что это бесполезно. Ты все равно поступишь по-своему. Обещай лишь, что ты не забудешь наш сегодняшний разговор.

– Ну в этом, профессор, можете не сомневаться, – улыбнулся Козырев.

– И еще. Конечно, ты продолжишь свои эксперименты, сколько бы я тебя ни уговаривал, но, пожалуйста, не надо обнародовать их результаты до тех пор, пока ты не будешь абсолютно уверен в их безопасности для человечества.

Арсений на минуту задумался, но после глотка виски, выпустив густые клубы сизого сигарного дыма, искренне заверил Малахова:

– Хорошо, Евгений Михайлович, это я вам твердо обещаю!

* * *

Пока Козырев рассуждал с Малаховым о высоких материях, Корнейчук вместе с когортой власть имущих оголтелых эгоцентристов планировал новые козни против самоуверенного ученого-одиночки.

Однажды промозглым ноябрьским вечером Арсений сразу после работы решил по обыкновению заглянуть в свою импровизированную лабораторию. Но на ее месте зияло чернотой свежее пепелище. Выгорело полностью несколько гаражных боксов, хотя было очевидно, что эпицентр распространения пожара находился как раз в тех двух строениях, которые Козырев оборудовал для проведения своих научных исследований.

Одним пожаром явно не обошлось. По полному отсутствию крыши, которая, к слову сказать, была сооружена из массивных железобетонных плит, а также по характерным разрушениям стен, даже неспециалисту становилось очевидным, что причиной возгорания послужил мощный взрыв. Однако ученый был абсолютно уверен: ничего взрывоопасного в его лаборатории не хранилось. Тем более ничего способного вызвать столь значительные повреждения массивной кирпичной постройки.

Оставалось предположить чей-то злой умысел. На вопрос, кто, Козырев, пожалуй, знал ответ. Во всяком случае, догадывался. Но вот как и зачем, пока оставалось загадкой. Кроме него, Малахова и Виктории, никто не знал о существовании лаборатории. Но этим двум близким людям Арсений верил как себе. Конечно, обнаружить гараж не составляло больших проблем, но тогда следовало признать, что за ним следили. Причем довольно давно.

Однако Арсений не расстроился и даже вопреки всякому здравому смыслу был весел. Он и сам не мог отдать себе отчет, почему внезапно улучшилось его настроение. Конечно, никакой трагедии не произошло. Невосполнимые потери ценных научных данных отсутствовали. Все экземпляры преобразователей, как самые слабые, так и наиболее мощные, он хранил дома. Уже готовые образцы с водяными кластерами сформированной и воссозданной структуры хранились в арендованных промышленных морозильных камерах. Программное обеспечение, которое, собственно, и представляло наибольшую ценность, было надежно запрятано в сетевых облаках. Никакого особо уникального, дорогостоящего оборудования для завершающей стадии эксперимента не требовалось. Но все же любой нормальный человек должен был бы огорчиться, узнав о внезапном уничтожением того, что он долго и упорно, отказывая себе в самом необходимом, собирал по крохам, по крупицам.

Козырев же воспринял происшествие как вызов, как Рубикон, который переступил противник и после которого примирение враждующих сторон стало невозможным. И эта наступившая ясность, появившаяся очевидная очередная цель жизни неожиданно придала ему новые силы, новые мотивы и новые эмоции. Морально он был готов к борьбе, готов идти до конца.

Он шел домой в приподнятом настроении, радуясь своей предусмотрительности и бубня под нос детскую песенку из известного мультфильма:

Облака, белогривые лошадки,Облака, что ж вы мчитесь без оглядки,Не смотрите вы, пожалуйста, свысока,А по небу прокатите нас, облака…

Но дома его ждал очередной сюрприз в лице двух представителей власти, которые предъявили ему обвинения и настоятельно предложили проследовать за ними. Суть их претензий заключалась в том, что Козырев самовольно использовал гараж не по назначению, нарушил требования противопожарной безопасности, тем самым спровоцировав происшествие, приведшее к значительным материальным потерям. Это то, что ему озвучили официально. В неофициальном порядке незваные гости доверительно сообщили, что лица, заинтересованные в его изоляции от общества, вполне могут организовать длительный срок заключения по обвинению в изготовлении взрывчатых веществ и пособничестве террористам.

Вика плакала, хватала мужа за руки, пыталась помешать стражам порядка забрать Арсения, но он весело улыбнулся, поцеловал жену на прощание и заверил ее в своей полной невиновности и скором возращении. Он был так в этом уверен, что она тут же поверила.

И действительно – хоть ему и пришлось провести несколько весьма неприятных дней в следственном изоляторе, сажать его в тюрьму всерьез и надолго никто не собирался. Точнее, враг не исключал такого развития событий в случае упрямого упорства Козырева, но для скорости и простоты предпочел бы, чтобы дело ограничилось угрозами и наглядной демонстрацией своих возможностей. Его добровольный уход вызывал меньше шума, меньше ненужных вопросов, уменьшал вероятность негативной общественной реакции. Козырев это понял, и, умело сыграв испуг и раскаяние, быстро согласился на все выдвинутые следователем условия. Для осуществления задуманного ему как воздух была необходима свобода. А условия эти состояли в следующем: немедленное и безоговорочное увольнение из «Меркурия» и прекращение любой активности, направленной против неблаговидных действий Корнейчука. Денег ему больше не предлагали. Очевидно, сочтя его полностью сломленным и деморализованным.

Противник в очередной раз недооценил его возможности, и эта его фатальная недальновидность уже становилась забавной. Что ж, сейчас подобный расклад его вполне устраивал. Тот враг безопасен, который уверен, что полностью тебя контролирует.

* * *

Козырев был на пике своей умственной и физической формы, горел желанием действовать, проявить себя, продемонстрировать врагу собственный интеллект во всем блеске его праведного, полыхающего гнева. Находясь в вынужденном бездействии во время сфабрикованной тюремной изоляции, он с упоением строил планы будущей мести, представлял подробности грандиозной интриги, тщательно продумывал мельчайшие детали возмездия.

Очередное послание «с того света», заботливо переданное все тем же старым и мудрым йогином Мусой Бурханом, уже ожидало его дома. Новые строчки скрывали очередную загадку.

«Первого дня начала года опасайся! Ложный путь уведет от цели. Потерянное время спасет мнимые ценности. Откажись от иллюзий, Гудакеша, итог неизбежен».

«Вот почему нельзя сказать четко и определенно? – удивлялся Арсений. – Что это вообще такое?! Откуда только берутся все эти неясные, туманные предсказания? Я так думаю: если ты хочешь кого-то предупредить, то стараешься максимально четко формулировать свои мысли. Чтобы твой объект, не дай Бог, не истолковал бы их превратно. А это все больше походит на какие-то нелепые игры!»

Впрочем, сам Арсений, который обожал любые способы тренировки мышления, будь то занимательные задачки, шахматные этюды или хитросплетения закрученной интриги, был совсем не прочь поиграть в подобные любопытные игры, столь упорно предлагаемые таинственным, но, несомненно, могущественным покровителем.

Фраза выглядела как скучный набор прописных истин, и все же с чего-то следовало начинать. Единственное, за что цеплялся глаз, так это необычное обращение, использованное в послании. Кого имел в виду загадочный автор? И кто он вообще такой, этот его весьма осведомленный, но, в то же время таинственный корреспондент? Муса Бурхан, избранный Им на роль земного посредника, был абсолютно уверен в ответе. Сам же адресат испытывал немалые сомнения.

Пришлось лезть в Интернет. В переводе с санскрита использованное имя дословно означало «тот, кто победил сон». Награжденный подобным эпитетом, Козырев заволновался. Метафора показалась ему весьма точной и очень удачной. Но это еще было не все. Как оказалось, имя «Гудакеша» регулярно встречается в древнеиндийском эпосе «Махабхарата», в том числе и в знаменитой Бхагавадгите, являющейся его неотъемлемой, а возможно, и наиболее важной частью.

Арсений ткнул в первую попавшуюся ссылку, и на экране перед ним тут же развернулся текст из пронумерованных подряд двустиший. Лениво скривившись перед монитором, он запустил поиск и набрал в нем искомое слово. Первая обнаруженная шлока мало заинтересовала молодого человека, но уже следующий результат поневоле привлек его самое пристальное внимание.

Это сказав Хришикеше, Гудакеша молвил:Не буду сражаться», – и замолк врагов утеснитель[63].

Смысл фразы как нельзя более точно соответствовал его теперешним мыслям и, пожалуй, проливал некоторый смысл на содержание загадочного послания. Если считать данный стих Бхагават-гиты ключом, то за налетом таинственности проступали вполне очевидные предзнаменования. И хотя Козырев по-прежнему не верил безоговорочно во все эти трансцендентные штучки, беспечно отмахиваться от столь настойчивых увещеваний всезнающего благодетеля он тоже уже не мог.

Заинтересовавшись, Арсений вернулся в начало текста и прочитал его полностью. Главы были небольшие, и чтение не заняло много времени. Часть, выдернутая из общего контекста, к тому же написанная в витиеватом, древнем стиле, лишь еще больше туманила разум. И все же какая-то смутная догадка уже поселилась в его сознании, а потому он упорно продолжал читать, невзирая на неясность многих логических моментов. Казалось, что общий смысл великого произведения каким-то мистическим, удивительным образом перекликался с его прежними научными изысканиями. Поэтому, несмотря на усталость, он все продолжал и продолжал прокручивать колесиком мышки текст на экране мерцающего в темноте монитора.

Но очередная шлока мгновенно прогнала дремоту.

Гуны природы всегда все дела выполняют.Но ослепленный самостью мнит: «Я есмь совершающий».[64]

Козырев встрепенулся. Совпадение было столь разительным, что практически не оставляло сомнений. Он судорожно пытался вспомнить фразы их последнего разговора с Мусой Бурханом. Очень многое теперь, только теперь становилось ему понятным! Некоторые слова из того, прошлого их диалога, оказывается, надежно запечатлелись в подсознании и всплывали ныне в возбужденном мозгу гораздо более яркими, теперь уже понятными образами. Он и сам не давал себе в том отчета, но именно та последняя встреча с мудрым йогином, как теперь неожиданно выяснилось, натолкнула его на последующую череду судьбоносных научных открытий.

Арсений мучительно вспоминал каждое сказанное тогда слово. Примерял их на собственные идеи. Теперь получалось, что он ошибочно считал их своими. Сомнений не оставалось. Он попытался узнать возраст древнего эпоса. Точной даты не было. Описываемые в произведении события происходили более пяти тысяч лет назад. В самом начале эпохи «Кали-юги», периода заката, увядания, падения человеческой нравственности. Сам же письменный вариант был составлен гораздо позже, и все же вряд ли позднее середины первого тысячелетия до рождества Христова.

Что же это получается? Выходит, что люди уже тогда, много-много веков назад, умудрились постичь самую суть его недавнего физического открытия. Более того, сумел бы он осуществить это самое великое открытие, не будь той внезапной эзотерической подсказки? А может быть, и тогда, до нашей эры, знания поступали к людям напрямую из… Откуда именно поступали знания, Козырев пока однозначно ответить не мог. Он запоем прочитал всю Бхагавадгиту от корки до корки. Буквально проглотил ее всего лишь за пару часов.