Теория поля

И все же теперь Козырев поневоле начал считать Светлану «своей девушкой» и уже не мог так равнодушно взирать на ее свободную манеру поведения. Не сказать, чтобы он сильно ревновал, но ему определенно было неприятно наблюдать, как она кокетничает с другими мужчинами. Но это еще полбеды. Оказалось, что Света совсем не так свободна, как ему виделось вначале. Он и сам-то с трудом мог выкроить время, отобрав его у семьи, у работы или у своих научных экспериментов, но даже когда это ему и удавалось, вдруг выяснялось, что именно сейчас девушка не может составить ему компанию.

Учитывая его мнительность, после нескольких подобных накладок Арсению стало казаться, что она нарочно избегает встречи, что он ей не столь дорог и не столь желанен, как ему того хотелось бы. Тогда он предложил планировать встречи заранее, но Света была совершенно не в состоянии заглянуть в будущее хотя бы на несколько дней. Не говоря уже о том, чтобы определиться со временем на будущей неделе. Оба страстно желали свиданий, но объективная невозможность их осуществления приводила к ссорам и неудовлетворенности друг другом.

– Пойми, Арсений, – оправдывалась девушка после очередного его упрека, – у меня тоже есть определенные обязательства, я не могу срываться по первому твоему зову!

– Ну да, срываться ты не можешь и запланировать встречу заранее не можешь тоже. Так как же быть?

– Но ты же знаешь, у меня есть молодой человек, и знаешь, что он очень ревнивый. Он постоянно меня контролирует, звонит, спрашивает, где я, если говорю, что дома – перезванивает на домашний. Если же я хочу куда-то пойти, то я должна сообщить ему куда и с кем. И это он тоже может проверить. Он может даже внезапно заявиться ко мне домой поздно ночью.

– Скажи честно, ты его любишь?

– Я его люблю, – отвечала она и тут же принималась оправдываться: – Ну, мы давно вместе, я привыкла. Ты только не подумай, ты – это другое, с тобой я ощущаю себя… Я не знаю даже, как это выразить… Я будто воспаряю в облака! Это такое блаженство, полная иллюзия счастья… Счастье же не может быть долгим, иначе оно перестанет воодушевлять, вдохновлять.

– И все равно я не понимаю, – злился Арсений, – он тебя так контролирует, зажимает в тисках, ограничивает твою свободу. Ты же не такая! Почему ты ему это позволяешь? Неужели ты не можешь как-то поставить себя, выдвинуть собственные требования?

– Знаешь, как-то не получается!

– Что значит «не получается»? Прояви твердость!

– Я не понимаю, к чему ты клонишь? Ты предлагаешь мне его бросить?

– Даже если и так, не велика потеря!

– Извини, но я же не заставляю тебя уйти от жены!

– Я тоже тебя ничего не заставляю. Поступай как знаешь. Только, пожалуйста, избавь меня от Сережи. Ты хотя бы раз что-то слышала от меня про Вику? Твой Сережа – это твои проблемы. Решай их сама. Я ничего не хочу про них знать!

– Арсений, пожалуйста, не злись! Ты меня очень обижаешь такой постановкой вопроса. Я думаю, мы должны стараться понять друг друга.

– Ты тоже меня обижаешь, когда я в сотый раз не могу допроситься встречи. Неужели я прошу так много?

– Я всегда иду тебе навстречу, когда могу!

– Это да, вот только ты никогда не можешь!

Но иногда им все-таки удавалось встретиться. И тогда на какое-то время они снова растворялись друг в друге, забывали обо всем на свете, полностью погружались в сладостную нирвану. Но после короткого свидания опять возникала тоска, копилось неудовлетворение, которое, в свою очередь, снова выливалось во взаимные упреки и оскорбления.

А Света продолжала выражать чувства в стихотворных посланиях.

Жизнь расписать по минутам,Каждой из них дорожа,Я не могу почему-то,Видимо, против душа.Взбалмошность я на солидностьНе тороплюсь променять.Так уж устроено, видно,Что-то внутри у меня.И на непрочной дощечкеПлыть по волнам бытияПредпочитает беспечноСущность земная моя* * *

Как-то вечером, через несколько недель после конфликта с председателем, Козыреву позвонил Малахов:

– Арсений, у тебя все в порядке?

– Вроде бы да. Нормально все. Не считая обычных мелких неурядиц. А вы почему спрашиваете?

– Ну-ну, ты смотри там! А то знаю я твой характер… Поосторожнее на поворотах! Мало, что ли, тебя жизнь учила?

– Евгений Михайлович, – Козырев насторожился, – да что случилось-то? Говорите как-то загадками. Не похоже на вас.

– Да я сам толком не знаю. Видел вчера Ибрагимова. Случайно встретились… ну там, на одном приеме. Он как бы невзначай спросил, где ты, да что с тобой. Я сперва даже подумал, уж не собираются ли они восстановить группу.

– И что же?

– Ты про группу? А, ну пока ничего определенного. Хотя полностью он не исключил такую возможность. Это сейчас не главное. Главное, он сказал, что тобой интересовались очень серьезные люди. Понимаешь, очень серьезные! Ему попал в руки один запрос… В общем, с самого верха. Ну ты меня понимаешь.

Неприятный холодок пробежал по спине Козырева.

– Арсений, ты меня слышишь?

– Да-да, Евгений Михайлович, я внимательно слушаю, продолжайте!

От учителя не смогла ускользнуть растерянность и даже, пожалуй, некоторый испуг в голосе ученика.

– Ты догадываешься, что бы это могло значить? Откуда ноги растут?

– Да, я думаю, у меня есть кое-какие предположения…

– И что же это?

Козырев молчал.

– Арсений!

– Да так, мелкие неприятности по работе.

– Ничего себе мелкие!

– Поверьте, ничего серьезного.

– И поверил бы. С удовольствием поверил бы, не знай я тебя слишком хорошо!

– Не волнуйтесь, профессор, я разберусь!

– Разберешься? Да ты вообще понимаешь, куда ты влез? Ах, Арсений-Арсений. Не перестаю тебе удивляться. Ну ты же умный парень! Ну неужели нельзя научиться как-то ладить с людьми? Что же ты каждый раз на одни те же грабли!

Козырев пожал плечами, но Малахов, естественно, этого не увидел.

– Давай немедленно звони Ибрагимову! Он всегда к тебе хорошо относился. Узнавай, что там к чему. Надеюсь, он сможет тебе помочь.

– Нет, профессор, этого не требуется. Не волнуйтесь, я сам.

– Что ж такое! Ведешь себя, как маленький нашкодивший капризный ребенок. Они же тебя в порошок сотрут и даже не заметят!

– Евгений Михайлович, ну вы же сами меня учили: «Никакую проблему невозможно решить на том же уровне, на каком она возникла»[61].

– Да, но… Я даже не могу себе представить, на каком еще более высоком уровне… – Малахов запнулся. – Арсений, я всерьез за тебя опасаюсь. На этот раз не до шуток! Давай встретимся, все обсудим. Какие у них к тебе претензии?

– Ну если в двух словах, они хотят заграбастать одну крупную и перспективную компанию, пытаясь воспользоваться болезнью основного акционера. Вроде бы все законно, но слишком уж смахивает на рейдерский захват. Я им не даю этого сделать. По мере сил.

– Поверь, они затевают что-то очень серьезное! Ибрагимов бы не стал беспокоиться по пустякам!

Мудрый профессор, как всегда, оказался прав. Неприятности не заставили себя долго ждать. Вскоре позвонили из банка и потребовали немедленного возврата кредита. Конечно, Козырев за время работы в «Меркурии» существенно поправил свое материальное положение, но полностью расплатиться с долгами еще не успел. Да и не стремился особенно. Пока молодой, хотелось пожить для себя. Он успел купить автомобиль, значительные средства вкладывал в модернизацию своей мини-лаборатории. Неожиданный сюрприз пришелся весьма некстати. В тексте огромного договора действительно существовал пункт, в соответствии с которым банк имел право потребовать досрочный возврат средств в любой момент. В случае отказа Козырев в судебном порядке лишался квартиры.

Первым делом он попробовал перекредитоваться в каком-нибудь другом банке, обзвонил несколько вариантов, но очень скоро понял всю безнадежность затеи. Вероятно, его внесли в базу данных недобросовестных заемщиков и каждый раз после непродолжительной проверки он неизменно получал один и тот же ответ: «Извините, но наш банк вынужден отказать вам в предоставлении кредита».

Безрезультатно побившись головой об стену, Арсений уже начал было продумывать другие варианты, когда раздался телефонный звонок. Вежливый незнакомый голос предложил быстро уладить все проблемы при условии, что Козырев немедленно увольняется из «Меркурия». Кроме этого ему была обещана немалая сумма в качестве отступных. Он с возмущением отверг предложение неизвестного. Тот попытался было перейти к угрозам, но Арсений уже положил трубку.

– Что ж, теперь, по крайней мере, не остается никаких сомнений: Корнейчук, «Меркурий», банки, Ибрагимов. Все эти недавние события являлись звеньями одной цепи и не предвещали ничего хорошего.

Впрочем, проблема с кредитом решилась довольно просто. Козырев проговорился Алексею, и тот быстро сумел найти недостающую сумму у своих родственников. Несмотря на всю вражду, каждый из Линерштейнов понимал: Козырев рьяно, даже во вред себе самому, отстаивает именно их интересы. Как же можно было в подобной ситуации не протянуть ему руку помощи?

Однако неприятности только начинались.

* * *

Вика, безусловно, чувствовала, что у мужа возник роман на стороне. Хотя прямых и явных доказательств тому не было. Арсений вел себя чрезвычайно аккуратно, и любые ее подозрения сводились скорее к тревожным звоночкам необычайно чувствительной женской интуиции, нежели к чему-то более осязаемому и материальному. Какие-то нюансы интонации, новые, необычные и непривычные манеры, жесты, поступки. Необоснованное чувство тревоги, когда он вечерами задерживался на работе. Почему? Раньше такого не было, ведь он нередко приходил за полночь. Но всегда предупреждал, звонил. Он и теперь звонил. Вот только все чаще почему-то с мобильного. Нет, прежде тоже так бывало. Иногда он набирал ей прямо с совещания. Но эти исключения теперь почему-то становились правилом.

А когда возвращался домой, все вроде было как прежде, только взгляд чуть быстрее, дежурный поцелуй чуть холоднее. Подсознание независимо от нее моментально собирало воедино все эти мелочи, анализировало и выдавало предупредительный сигнал: «Осторожно, измена!»

Говорят, что в мозгу каждого разумного существа имеются так называемые «зеркальные нейроны», которые способны улавливать состояние таких же нейронов близкого человека. Вот почему иногда не нужны слова, чтобы понять настроение подруги или супруга.

И что же сознание должно делать с таким сигналом? Как реагировать? Ведь предъявить мужу фактически было нечего. Оставалось переживать, пытаться разобраться в себе, понять, что же это с ней происходит. Или все-таки с ним, или, быть может, с ними обоими. Теперь она не ложилась спать, пока его нет дома. Часами сидела в Интернете, читала, общалась. С другими такими же женщинами, с проницательными и понимающими мужчинами. Они давали ей возможность выговориться, поделиться своими переживаниями, опасениями. Что-то подсказывали, анализировали, советовали. Помогало, но ненадолго. Каждая его следующая «задержка на работе» давалась молодой женщине все труднее и труднее.

Еще в самом начале романа со Светланой, когда он еще и романом-то не был, да и вообще не давал поводов относиться к нему сколь-либо серьезно, Арсений допустил роковую ошибку. Ему, как и любому мужчине, льстило внимание привлекательной девушки, по которой «сохнут» многие его коллеги, и он, желая в том числе еще более возвысить себя в глазах жены, делился с ней некоторыми незначительными, но характерными нюансами поведения своей бывшей студентки. И в какой-то момент Вика перестала считать ее манеру общения чем-то забавным, всерьез задумавшись о возможных последствиях.

Сейчас ему очень это мешало. Дошло до того, что произносить имя «Света» в присутствии жены стало невозможно. Более того, она вся внутренне содрогалась, даже если это слово звучало случайно по радио, в телевизоре или в посторонней беседе. Арсений это видел. Любое его опоздание Вика в первую очередь связывала с этой ненавистной для нее персоной, а он оправдывался с большим трудом, тем более что в действительности-то жена была права.

Однажды, во время встречи со Светланой, Козырев, как всегда, позвонил домой, придумал достоверную небылицу и предупредил Вику, что сегодня задержится. Вечер получился приятным во всех отношениях, прерывать его не хотелось, но время, обусловленное легендой, было уже исчерпано. Пришлось снова звонить, снова что-то врать… Арсений заметил в голосе жены истерические нотки, но был настолько увлечен своим романтическим приключением, что не придал им особого значения. А напрасно, потому что на этот раз все было очень серьезно.

В Викиной душе бушевал ураган страстей. Она почувствовала себя такой несчастной, такой одинокой, никому ненужной, заброшенной… Снежана сладко спала в своей детской кроватке, но женщину уже не грело присутствие дочери. Она вдруг поняла, что когда-то лишилась единственного человека, который никогда бы ее не предал и который был ей по-настоящему дорог. Платона. Вскочив, Вика второпях напялила на себя первое, что попалось под руку и стремглав выбежала из дома. Она спешила на кладбище. Внезапно возникло непреодолимое желание оказаться как можно ближе к своему погибшему сыну, прислониться к его могиле, обнять руками холодный памятник. Пусть так, пусть хотя бы это, если ничто большее невозможно!

Просидев целый час на холодной земле, проплакав, прокричав, прорыдав, усталая и изможденная, она медленно и одиноко брела обратно по кладбищу в тишине неприветливого ноябрьского леса. Ветер пронизывал до костей, легкая курточка ни капли не согревала, джинсы промокли, женщина дрожала, но шаг не ускоряла. Дома ее ничего не ждало. Ничего такого, к чему она хотела бы вернуться.

Арсений, приехав домой и обнаружив Снежану одну в пустой квартире, ужасно испугался. Малышка крепко спала в своей кроватке, но Вики нигде не было. Он набрал ее номер – телефон обнаружился на кухне. Не находя себе места от волнения, он заставил себя прождать четверть часа, которые показались ему чуть ли не вечностью, прежде чем позвонить Малахову:

– Евгений Михайлович, извините за поздний звонок, просто такие обстоятельства… Я бы иначе не позвонил.

Профессор моментально проснулся:

– Ты говори по сути, не извиняйся. Что случилось?

– Вика пропала. Я пришел домой – ее нет. Снежка спит. Она бы никогда так не поступила, не бросила бы ее одну. Что-то случилось…

– И давно ее нет?

– Я не знаю… Я дома уже минут двадцать, наверное. Я не знаю, что и думать, куда бежать. Может быть, вы это, ну посмотрите, как вы умеете. Мне хоть бы примерно знать, где ее искать.

– Ты только не волнуйся, хорошо? Я сейчас посмотрю, конечно, все, что смогу. Главное, ты сам успокойся. Тебе сейчас нужно иметь ясное сознание, быть в тонусе и готовым ко всему. Я перезвоню.

Через пару минут раздался звонок, и Арсений судорожно схватил трубку.

– Она жива! – сказал Малахов, и Козырев облегченно выдохнул. – Судя по карте, она где-то в районе кладбища, строго на восток от твоего дома…

– Спасибо! – он не дослушал, схватил куртку и выбежал на улицу.

Уже на ходу, с трудом пытаясь попасть в рукава, он набрал Линин номер.

– Лина, можешь сейчас прийти к нам? Да, случилось! Потом расскажу! Просто побудь со Снежаной.

Такси подвернулось на удивление быстро. Он вскочил в грязную желтую машину, и они помчались по направлению к кладбищу. Узкая асфальтовая дорожка, на которой едва могли разъехаться два встречных автомобиля, змейкой петляла по просеке густого леса. За очередным поворотом, в свете ярких фар вдруг неожиданно возник темный силуэт, напоминавший ожившее приведение.

– Стой! – крикнул Арсений водителю.

Тот и сам успел заметить фигуру и резко нажал на тормоз. На скользкой дороге машину занесло, и она развернулась поперек, остановившись в паре метров от Вики и полностью загородив ей проход. Арсений открыл дверь еще до момента полной остановки и бросился к жене. Та, увидев мужа, со слезами и криком, в приступе неукротимого безумства накинулась на него с кулаками:

– Да как ты мог, ты, ты предал меня! Ты где был? Ты с кем был? Я знаю, ты был с ней, с ней! Негодяй, сволочь, подлец! Я тебе не прощу, не прощу!

Опешивший мужчина держал жену двумя руками, стараясь посильнее прижать к себе и заставить хоть как-то прийти в себя.

– Да подожди ты, дай сказать. С чего ты взяла? Пойдем домой, тебе нужно успокоиться! Там поговорим, все обсудим, я объясню тебе. Нет ни малейшего повода для таких истерик.

С большим трудом, чуть ли не силой он затащил ее в машину, довез до дома и завел в квартиру. Первым делом направился в детскую, к дочери. Снежана, к счастью, спокойно спала в своей кроватке. За все время отсутствия матери она так ни разу не проснулась. Лина сидела рядом в длинном халате, накинутом на ночную рубашку и дремала. Арсений легко тронул ее за плечо, она подняла голову и непонимающе уставилась на него.

– А что случилось?

– Да ничего. Теперь уже все нормально. Спасибо. Иди спать, завтра все расскажу.

– А где Вика?

– Ее сейчас лучше не трогать. Не надо, я сам.

Он проводил соседку и вернулся в гостиную. Вика сидела на диване молча, раскачиваясь вперед-назад в немом отупении. Арсений подошел к ней и сел рядом. Обнял за плечи.

– Ну что ты так распереживалась?

– Я знаю, ты был с ней!

– Да с кем с ней-то?

– Со своей Светочкой! – произнесенное сперва про себя, а затем и вслух имя вновь побудило Вику к активной агрессии. Она вскочила, подбежала к столу и в припадке бешенства запустила в мужа чашкой.

– Ты мне врешь, ты мне все врешь! Я тебе не верю!

Он успел уклониться. Чашка пролетела мимо и разбилась об стену за его спиной. Чай, который еще оставался на дне уничтоженного сосуда, разбрызгался черно-коричневым веером по штукатурке и теперь медленно стекал каплями, оставляя за собой характерные дорожки.

Арсений встал и направился в сторону жены. Всплеск ярости помог эмоциям выйти наружу и Вика немного успокоилась. Вновь обрела способность слушать и рассуждать. Прямых улик не было. Может быть, и правда, его вина не столь уж и велика? Ах, как ей хотелось бы сейчас в это поверить! Что ж, подсознание помогло в решении и этой задачи. Очень скоро женщина уже вполне оправилась после пережитого стресса. Он взял ее на руки, отнес в ванную. Пустил теплую воду, добавил пены, положил внутрь. Сам присел рядышком прямо на полу. Рукой гладил ее голову, перебирал влажные волосы, разминал пальцами комки засохшей грязи. Она разомлела под нежными, ласкающими струнами.

– Прости меня, прости! – Вика попыталась встать и броситься ему на шею. Он не позволил ей этого сделать. Она сдалась и вновь окунулась в живительную влагу ванной. – Просто я очень люблю тебя! Очень-очень! Я не представлю без тебя своей жизни! Если тебя не станет, если ты бросишь меня, я просто умру!

– Успокойся, я тоже не хочу, не смогу жить без тебя. Мы столько пережили вместе! Да я и живу-то только ради вас, ради тебя и Снежаны!

Вика смотрела на него жалостливыми, преданными глазами. По щекам текли слезы.

– Где же ты так испачкалась? Куда ходила?

– На кладбище.

– На кладбище!? Туда же почти час пешком добираться!

– Я почувствовала, что просто обязана туда пойти. Мне хотелось бежать отсюда без оглядки. Бежать от тебя, от себя, от всех!

Он сочувственно посмотрел на жену. Поцеловал в щечку. Горький стыд кинжалом пронзил его сердце. «Нет, все это нужно срочно прекращать, – думал мужчина. – Я виноват. Не такой же ценой, в самом деле. Завтра же поговорю со Светланой!»

Утром, все еще находясь под впечатлением от вчерашних эмоций, он увидел ее сообщение в «аське»:

Lana (09:07:12)

Привет, как прошел остаток ночи? Я без тебя скучала…

ARS (09:08:45)

Здравствуй. У меня плохо.

Lana (09:09:05)

Что случилось? Что-то серьезное? С тобой все в порядке?

ARS (09:09:15)

Да, но…

Lana (09:09:36)

Не молчи, я волнуюсь!

ARS (09:11:18)

Да Вика… Представляешь, она вчера так расстроилась… Ну, что я поздно вернулся. Пошла ночью одна пешком на кладбище. Сидела там, на могиле у Платона, под дождем… Я ее никак не мог найти. Очень испугался.

Света долго не отвечала. Арсений не хотел ее торопить, занялся текущими делами. Ему важно было дождаться реакции. Но в конце концов он не выдержал первый.

ARS (11:03:41)

Свет!

Lana (11:04:11)

Я здесь…

ARS (11:04:25)

Почему ты замолчала?

Lana (11:06:09)

Просто… ты меня шокировал. Я никогда не задумывалась, что наши с тобой отношения могут причинять кому-то столько боли…

Lana (11:07:12)

Это ужасно! Я чувствую себя ужасно.

ARS (11:07:45)

И что ты думаешь?

Lana (11:08:32)

Я не знаю, как теперь быть.

ARS (11:11:54)

Ты считаешь, нам нужно расстаться?

Lana (11:15:33)

Арсений, я не знаю, я не могу сейчас ничего решить.

ARS (11:16:28)

Я понял.

Lana (11:16:44)

А ты сам что думаешь?

ARS (11:17:39)

Я думаю примерно так же.

Lana (11:18:07)

Что нам нужно все прекратить?

ARS (11:18:48)

Что мы должны все прекратить.

Lana (11:19:11)

Это все так тяжело…

ARS (11:19:51)

Свет, пойми… Семья – самое важное, что есть в моей жизни. Мы слишком заигрались. Слишком далеко зашли. Пора остановится. И чем раньше, тем лучше.

Lana (11:20:31)

Заигрались… Значит, я для тебя так, игрушка на время?

ARS (11:20:59)

Извини. Но ты всегда знала: я никогда не уйду из семьи.

Lana (11:21:21)

Я никогда на это и не рассчитывала.

ARS (11:21:47)

На что же ты рассчитывала?

Lana (11:22:53)

Я не думала об этом. Мне просто было хорошо с тобой. Ты же знаешь, я живу сегодняшним днем. И день этот нравился мне.

ARS (11:23:16)

Тогда «не плачь, что это прошло, улыбнись, что это было».

Lana (11:43:25)

Да, ты прав. Наверное…

Lana (11:43:55)

Но почему ты такой… жесткий? Разве я виновата, что ты мне понравился? Скажи, я никогда ничего для тебя не значила?

ARS (11:45:48)

Свет… Ты очень неординарная девушка. Ты стала самым ярким моим приключением. Да, ты права, я поначалу не воспринимал тебя всерьез. Но как бы я ни хотел думать иначе, ты сумела оставить след в моем сердце. Не думай, что мне легко это говорить. Но сейчас нам нужно все забыть. Чем быстрее, тем лучше. Я этим займусь немедленно и тебе советую поступить так же.

Lana (11:46:32)

То есть это все? Конец? Никаких вариантов?

ARS (11:47:18)

Если хочешь, можем попробовать сохранить дружеские отношения. Хотя я себе с трудом это представляю…

Lana (11:50:09)

Ты точно не держишь на меня зла?

ARS (11:50:29)

Точно.

ARS (11:51:14)

Если потребуется помощь, любая, ты знаешь, где меня найти.

Диалог на этом закончился, за целый день никто из них больше не сказал друг другу ни единой фразы. Лишь вечером Света прислала ему на почту свое очередное творение:

Мир в тишину погрузился в мгновение,Как если звук в телевизоре выключишь.Вот и расплата за все откровения,И никакими слезами не выплачешь…Выйду на улицу в поисках счастья я:Мусор и грязь, и дороги разбитые,Лица усталые и безучастные,Радостных нет – попадаются сытые.Спрячусь в квартирке, где все с детства близкое.Только друг другу пустые претензииЛюди родные решили вдруг высказать,И на стихи мои злые рецензии.Что это, скука? Возможно, привязанностьИли мечта из разряда несбыточных.Может, и к лучшему, что недосказанностьМы сохранили как тонкую ниточку…* * *

Они привычно сидели в креслах-качалках на старой профессорской даче и наслаждались теплом, исходившим от полыхающего камина. Снова, как и тогда, много лет назад, сразу после окончания университета, Малахов пригласил Козырева провести на природе парочку выходных дней. Только теперь ученик был не один: вместе с ним приехали жена и маленькая дочурка.

Женщины хлопотали на кухне, ликвидируя последствия праздничного ужина, Снежана лазила между ними. Мужчины неторопливо беседовали, наслаждаясь вкусом выдержанного шотландского виски и с удовольствием вдыхая ароматный дым дорогих сигар. Этот аристократический антураж, будто сошедший в подмосковный дачный поселок прямо со страниц романов Конана Дойла, неизменно завершал ставшие в последнее время традиционными воскресные посиделки двух семей. Пусть ненадолго, всего лишь на час-полтора, но Евгений Михайлович обязательно разжигал дрова в трескучем камине, доставал из загашника необходимые атрибуты дижестива и собирал мужскую часть обитателей дома в гостиной. Атмосфера располагала к размышлениям, и каждый из участников неизбежно превращался в философствующего романтика.