Теория поля

– И как ты себе это представляешь?

– Берем воду, для чистоты эксперимента разбиваем кластеры, добиваемся того, чтобы жидкость существовала в виде отдельных молекул. Это несложно. Достаточно ее заморозить или, наоборот, выпарить, а потом вернуть обратно, в жидкую фазу. Мысленно воздействуем строго определенным образом. Фиксируем состояние воды – например, заморозкой или фотографированием. Разделяем на конкретные кристаллы, выбираем репрезентативный набор произвольных объектов, чтобы обеспечить статистическую достоверность результатов. Загружаем изображения в компьютер, ищем закономерности. Повторяем эксперимент несколько раз. Затем воздействуем иным образом. Опять то же самое – ищем закономерности. Если закономерности присутствуют и при различных воздействиях они разные, а при одинаковых – однотипные, то мы доказали существование эффекта. Останется лишь разработать математический аппарат для его описания.

– Да, не зря говорят: все гениальное просто. Звучит так, что становится странным, почему мы до сих пор до этого не додумались. Несмотря даже на то, что эксперименты Эмото Масару пока не признаны научным сообществом, свойство кластеризации воды кажется мне очень перспективным для исследований. Казалось бы, что идея лежит на поверхности, – Малахов неожиданно замолк на несколько секунд. – Да, очень хорошая идея. Ты знаешь, Арсений, что я не сильно люблю тебя хвалить, потому что твое самомнение и так слишком уж гипертрофированное, но в данном случае справедливости ради необходимо отдать тебе должное! Эта мысль действительно кажется мне перспективной. Ты только не слишком-то задирай свой нос! Я пока хвалю только идею, до реальных практических результатов тут еще работать и работать! Предстоит приложить титанические усилия, прежде чем мы сможем достичь действительно приемлемых результатов со строго научной точки зрения. Но, по крайней мере, это уже что-то. Направление, в котором можно начать движение.

Козырев ничего не ответил, но было отлично заметно, насколько приятна ему похвала учителя, одного из немногих людей, которого он очень уважал и мнение которого для него было, несомненно, важным.

– Основная проблема всех исследований гипотетической памяти воды в том, что свойство это имеет чрезвычайно тонкую материю и практически неуловимо, – рассуждал Малахов. – Ведь действительно, сколько кластеров даже в самой маленькой капельке воды? Огромное количество! Какой из них выбрать? Как они связаны между собой? Может быть, значение имеет не отдельный кластер, не конкретный кристалл, а целый их конгломерат? Или весь объем? Или вообще вся вода сразу? А сколько эмоций в нашем огромном мире! Сколько информации! Как выделить из этой массы единственную? Обеспечить влияние на воду лишь одной из всех одновременно существующих мыслей? Как это все потом обработать, как найти эти закономерности, не пропустить их? Мы ведь даже не знаем, в чем они могут выражаться.

– Я считаю, нужно начать, ввязаться в бой, а там будет видно.

– Пожалуй-пожалуй! – Малахов встал с неудобного кресла и прошелся по комнате, разминая замлевшие члены. Его любопытство естествоиспытателя было наконец-то удовлетворено, и он готов был с удовольствием посмаковать интересную идею, разобрав ее до мельчайших деталей. – Ну хорошо, расскажи мне теперь, как ты все это вытаскивал из своего сна?

– А, ну с большим трудом, по крупицам, образ за образом. Мне повезло, что удалось на какое-то мгновенье увидеть всю картину целиком, иначе я бы ни за что по слову «фрактал» не догадался бы, что речь идет о кластерах. И что вода может представлять из себя прекрасный материал, способный отображать на макроуровне состояние тех сущностей, которые недоступны даже для современных средств исследований микромира. Я ведь, если честно, и с результатами работ Масару был до сегодняшнего дня не очень-то знаком.

– И как же выглядела эта полная картинка, которую тебе удалось вспомнить?

– А это нельзя описать словами, потому что для нее нет подходящих образов в нашем мире. Честно говоря, я думаю, что мне удалось наяву ее «увидеть» в своей голове, только потому, что я сам сейчас не вполне адекватен из-за этой чертовой травмы. Хотя как тут не вспомнить пословицу: «Не было бы счастья, да не счастье помогло». В общем, там была вода в каком-то непонятном объеме, будто заполняющая собой все пространство сразу, там были кластеры, там были кристаллы, но не как конкретные объекты, а скорее как понятия. И все это будто бы срослось вместе в едином футуристическом образе. А я внутри всего этого, и одновременно это все внутри меня. И суть вещей настолько мне прозрачна и очевидна, что остается удивляться лишь одному: как это я до сих пор не сумел разглядеть столь конкретную вещь. И одно слово, которое с каждым ударом сердца беспрестанным эхом снова и снова возникало у меня в голове: «фрактал, фрактал, фрактал». Как квинтэссенция всего происходящего.

Вика позвала ужинать. Она предложила в честь визита дорогого гостя накрыть на стол в комнате. Да и Козыреву по состоянию здоровья пока следовало бы находиться недалеко от дивана с его мягкими, удобными подушками, но юноша категорически отказался признавать себя больным, и вся небольшая компания переместилась на кухню.

Соскучившись по Арсению за то время, что он находился в больнице, Вика с огромной нежностью в душе приготовила его любимые блюда. Селедка под шубой фиолетовой горкой вздымалась над большой овальной тарелкой. Козырев любил, чтобы рыба в этом нехитром угощении была нарезана большими кусками, но при этом содержалась в каждом кусочке яства, попадавшем в рот. А у девушки были свои секреты, которые делали вкус простого в общем-то блюда по-настоящему изысканным. Она не открывала секрет, сколько ни пытал ее Арсений, а всегда уверяла его, что у него нет никакой необходимости в этой тайне, потому что она всегда будет рядом и с удовольствием приготовит ему сама, стоит ему только пожелать. И хотя его интерес был скорее теоретическим – навряд ли он сам стал бы когда-нибудь готовить селедку под шубой, – вскоре он сдался и больше не донимал девушку своими расспросами.

В качестве горячего подавались картофельные зразы в грибной подливке. Эти небольшие круглые котлетки с сочным фаршем внутри Козырев полюбил с детства, их часто готовила его бабушка. Однажды он сказал об этом Виктории, и оказалось, что она тоже любит это блюдо. Рецепты немного отличались, но после двух-трех попыток совместными усилиями им удалось добиться того самого вкуса, который так нравился Арсению.

Подливка была не из банальных шампиньонов, которые можно купить на каждом шагу в любое время года, а из настоящих белых грибов. Где хозяйке удалось их отыскать в морозном московском феврале, тоже осталось загадкой.

Пока мужчины поглощали селедку под шубой, зразы аппетитно шкворчали на сковороде, а аромат лесных грибов приятно щекотал нос и дополнительно возбуждал аппетит, который у проголодавшихся ученых и так был весьма изрядным. К зразам подавались всевозможные соления, которые многочисленные Викины родственники, несмотря на все возражения Арсения, умудрились впихнуть им при отъезде из Крыма. И хотя Козырев постоянно чертыхался, таща неподъемные сумки, очередная баночка с соленьями во время долгой зимы заметно поднимала настроение. Огурчики, сладкий перчик, острый красный и зеленый перчик, чесночок, черемша, некрупные, но сладкие помидоры, по форме напоминающие сливы, кабачки в виде вкуснейшей хрустящей закуски и, конечно, ароматное сало, которое Вика солила сама, тщательно выбирая на рынке подходящую часть свиной туши. Это тоже было особое искусство, овладеть которым можно только проведя большую часть своей жизни в Украине.

– Да, угощение определенно требует водочки! Я бы даже сказал, горилки! – смачно причмокнув губами, произнес Малахов. – Жаль, Арсений, что тебе нельзя. Такие закуски пропадают зря!

– Ой, а давайте мы с вами выпьем по рюмочке, – воодушевленно предложила Вика. – Пусть он нам завидует, нечего лезть куда попало! У нас как раз есть холодненькая, прямо оттуда, из Крыма! Родня нас не забывает, постоянно передачки присылают с проводниками.

– Ага, – проворчал Арсений, – от их передачек руки потом отваливаются! Я уже задолбался ездить на вокзал встречать их. Можно подумать, мы тут голодаем!

– Правильно, Виктория, давай-ка мы с тобой по чуть-чуть, – поддержал девушку Малахов. – Чего мы будем смотреть на этого ворчуна? Ворчит, как старый дед.

За столом беседа наконец-то переключилась на более земные, насущные проблемы. Евгений Михайлович был очень обаятельным, простым собеседником, и девушка совершенно не чувствовала разницы ни в возрасте, ни в социальном положении. Он изящно и тонко шутил, Вика звонко и заразительно смеялась. Арсений чувствовал себя необыкновенно тепло и комфортно в компании этих людей, которые стали для него самыми близкими существами на земле, не считая родителей, конечно.

Довершал праздничный ужин торт «Наполеон», являвший собой вершину кулинарного искусства Виктории. На его приготовление у нее обычно уходило целых два дня. Двенадцать слоеных, только что испеченных коржей, сложенных друг на друга, образовывали стопку, высотой в полметра. Затем готовился заварной крем. Потом коржи ломались, чтобы придать им плоскую форму, все кусочки тщательно обмазывались кремом, и затем торт еще целые сутки должен был пропитываться. Но результат стоил затраченных усилий!

Пить чай с этим шедевром все трое перебрались в комнату, где под мерное, негромкое вещание телевизора говорили обо все на свете до поздней ночи.

* * *

Они встретились в одном из московских ночных клубов. Из телефонного разговора Арсений понял, что у Антона появились какие-то проблемы с девушкой, ему было необходимо поделиться с близким человеком, услышать дельный совет, в крайнем случае просто выговориться. То, что тебя кто-то слушает, понимает и сочувствует, уже само по себе необычайно важно в трудные минуты. Вроде бы ничего внешне не изменилось, а на душе становится значительно легче.

Антон пришел чуть раньше и с нетерпением ждал друга на четвертом этаже просторного заведения. На первых двух шли шумные дискотеки, музыка заглушала любую попытку поговорить. На третьем толпа спортивных фанатов увлеченно смотрела футбол, громко комментируя и болея за свою команду. Только здесь, на самом верху, негромкая гитарная музыка в исполнении виртуоза блюзовых импровизаций как нельзя лучше соответствовала как настроению друзей, так и самому разговору.

Арсений застал Малахова-младшего потягивающим коктейль за их любимым столиком. В этот ранний для ночной жизни час посетителей было еще очень мало. А на джазовые или классические концерты их приходило и того меньше. Они поздоровались, и Козырев, с трудом протиснувшись между широкими колоннами, сел рядом с другом. Таким образом, оба могли наблюдать за мастерской игрой маэстро.

– Ты уже начал? Что пьешь?

– Да так, Лонг Айленд.

– Ничего себе! Что, все так серьезно?

– Ну не водку же мне тут пить в одиночку!

– Водку, говоришь? Может, все-таки разоримся на виски?

– Я не буду мешать, раз уж начал.

– Железная логика! «Мешать не буду, буду сразу пить убийственную смесь». – Арсений открыл барное меню, сиротливо лежащее на уголке стола. – А я все-таки закажу виски. Ну ладно, уговорил, виски с колой. Тоже, как и ты, буду тянуть подолгу один стакан.

Он подозвал знакомую официантку Анечку. В этом клубе они бывали не так чтобы часто, но все же довольно регулярно, а главное, уже на протяжении нескольких лет. Поэтому лично знали многих давно работающих сотрудников. Козырева было трудно не запомнить, особенно если удавалось пообщаться с ним хоть некоторое время. В те дни, когда Анечка работала, Арсений всегда старался расположиться за ее столиком. И не потому, что она была молодой, привлекательной девушкой, вовсе нет, просто он знал, что Аня – настоящий профессионал ночной жизни, лучше всех сможет довести его путем грамотного подбора напитков до нужной кондиции, потом сумеет продержать максимально долго в правильном настроении, и в итоге не допустит негативных последствий. Однажды испытав на себе ее способности, он впоследствии слепо доверял девушке и в процесс предпочитал не вмешиваться.

Анечка сама решала, какой напиток, а главное, когда следует приготовить и принести посетителю. Молодые люди, в свою очередь, с благодарностью оставляли щедрые чаевые. Иногда для некоторых видов коктейлей Арсению приходилось подходить к барной стойке, потому что очередной рецепт оказывался слишком сложным для смешивания ингредиентов непосредственно возле столика. Но Аня практически не ошибалась. Легко и точно угадывала настроение и состояние своего постоянного клиента.

Вот и сейчас, когда Козырев заказал виски с колой, она поначалу удивилась, но потом, быстро сообразив что-то в своей симпатичной, маленькой головке, посоветовала:

– Возьмите лучше «День независимости». Эффект тот же, а пьется легче. И без этой дряни в виде колы! К тому же там бурбон, выйдет даже дешевле.

Юноша удовлетворенно причмокнул.

– Действительно, как же я мог забыть о твоих способностях! Вот за что мне нравится эта девушка! – он посмотрел на нее в упор своей открытой, обезоруживающей улыбкой. Аня немного смутилась и опасливо осмотрелась. Администрация заведения не поощряла флирт с посетителями. – Давай, неси «Независимость»!

Арсений не задавал никаких вопросов. Понимал, раз Антон хотел о чем-то поговорить, то сам начнет, когда сочтет нужным. Временами бывает не просто сразу приступить к главному, тому, что волнует больше всего. Но на этот раз долго ждать не пришлось.

– Все из-за этой гребаной встречи одноклассников!

Козырев пока никак не прокомментировал высказывание друга. Сделав изрядный глоток коктейля, Антон продолжил:

– Пять лет у них прошло с окончания школы. Такой прямо дружный класс, куда там! Пять лет ни слуху ни духу друг о друге, никакого общения, и тут на тебе! Встретиться им, видишь ли, захотелось!

Аня принесла готовый напиток, и Арсений благодарно кивнул ей в ответ.

– Ну встреча и встреча, мало ли таких встреч. Я задержался на работе и ехал домой уже поздно, около одиннадцати, наверное. Дай, думаю, заеду за Иркой. Приятный сюрприз будет. Не придется ей пьяной тащиться домой пешком. И что же ты думаешь? Захожу в кафе. Музычка такая медленная, приятная. Они все танцуют. А она, ты представляешь, прямо во время танца целуется с кем-то там из своих. Нет, натурально так целуется, взасос, со всей страстью! Меня заметила, правда. Подбежала сразу. Но я развернулся и уехал.

– Н-да, понятно, – задумчиво протянул Арсений. – Но чего не сделаешь по-пьяни! Подумаешь, какой-то там поцелуй! Мало ли кто кого может поцеловать? Вот уж не думал, что ты всерьез можешь переживать по таким мелочам!

– Нет, я чувствую, понимаешь. Это какое-то внутреннее ощущение. Даже не так, больше, чем ощущение. Убеждение! Тут все серьезно!

– А с чего это ты взял, что именно тут все серьезно?

– Разговаривали потом, как же без этого. Дома уже, когда она вернулась. Говорит, первая любовь типа. Романтические чувства и все такое!

Арсений поднял бокал, они чокнулись, молча выпили.

– Нет, – как бы спохватился вдруг Антон, – ты не думай. Она как раз говорила так же, как ты. Мол, ничего серьезного. Просто много выпили. Танцевали. Вспоминали. Он признался, что я тоже ему нравилась. Знаешь, как это бывает, оба в детстве тайно вздыхали друг по другу, а признаться не решились. А тут вдруг такое откровение. Естественно, всплыли, захлестнули давно забытые детские эмоции и будто все как тогда. Сама не знаю, говорит, как так получилось. Просто почувствовала его губы на своих и на автомате ответила…

– Ну, а чего ты тогда переживаешь?

– Да ты меня слышишь вообще?! Я же сказал, чувствую, это не случайность! Интуиция, наверное, не знаю. Просто переживаю и все. А раз переживаю, значит, есть повод. Я ее сто раз отпускал на разные вечеринки и никогда не переживал. Я думаю, что и тогда, в тот вечер, я не случайно заехал. Конечно, так сложилось, но ведь и мне как-то в голову пришло зарулить за ней. Никогда раньше у меня не было такой привычки.

Арсений состроил неопределенную гримасу, выражающую сомнение.

– И ведь, главное, я после этого случая сам изменил к Ирке отношение. Мы ж ведь с ней давно уже встречаемся. Привык, может. А тут прямо как током ударило! Банально, но как есть. Понимаю, что люблю ее, и ничего не могу с собой поделать! И бешусь от этого еще сильнее!

– Так это и неплохо!

– Что неплохо? Я знаешь, как боюсь теперь! Я боюсь, что он ей позвонит, она все бросит и побежит к нему. А я о-о-о-очень сомневаюсь, что там они будут просто целоваться. – Антон сделал долгую паузу в своем эмоциональном рассказе. – Злюсь на себя ужасно. Никогда не думал, что попаду в такую ситуацию. Всегда довольно просто относился к девушкам. И к Ирке тоже. А тут, вишь, оно как, оказывается!

– А у вас с Ирой как сейчас? Нормально или вы в ссоре?

– Внешне нормально. Ну как нормально… Поругались, конечно. Потом вроде как помирились. Я на себя злюсь, но на нее-то больше. Это она все устроила, не я! И этот еще, одноклассник ее, млин! Чего делать-то?

Козырев молчал. Он уже знал, что ответит другу, и теперь просто подбирал слова, в которые лучше облачить свою мысль. Мысль была непростой, а потому и слова предстояло найти особые. Чтобы понятнее донести смысл и не вызвать бурной реакции отторжения. Все же те идеи, которые были близки и понятны любому человеку в его научном коллективе, большинством обычных людей воспринимались пока еще скептически.

– Видишь ли, Антон, я сейчас буду озвучивать исключительно свою личную точку зрения. Ты ведь позвал меня, значит, хочешь услышать именно мое мнение. А я считаю так: «Изменяет не кто-то, изменяют кому-то». Для тебя сейчас важен именно этот аспект. Примем за исходную предпосылку тот тезис, что Ира действительно никогда и в мыслях не имела тебе изменить. Значит, все дело в тебе. Именно ты сподвиг ее к этому шагу!

Напитки у обоих молодых людей кончились, и Анюта, не дожидаясь очередного заказа, принесла новую порцию коктейлей. Антон удивленно проводил ее взглядом, но ничего не сказал. Они снова чокнулись, сделали несколько глотков и лишь потом он спросил:

– Каким это образом, интересно? Хочешь сказать, что я веду себя как-то не так? Что я ей надоел? Что она ищет чего-то нового?

– Нет, не совсем. Скажи, у тебя до этого бывали мысли, что она может тебе изменить? Ну хотя бы мимолетные. Такие, что даже не всегда сам себе отдаешь отчет, что подумал об этом. Знаешь, как говорят: промелькнула мысль. Бывало, признавайся? Подумай, не спеши.

– Ну да, бывало. Чего тут думать. Каждый мужчина, наверное, так или иначе этого опасается. Может, даже себе в этом не признается. Но на подсознательном уровне, я уверен, каждый.

– Давай не будем обобщать, нас сейчас интересует только твой конкретный случай.

– Ну хорошо-хорошо. Считай, что я тебе ответил. Да, бывали такие мысли!

– И что ты тогда делал?

– В смысле? Не понял. Да ничего не делал. А что нужно было делать? Пришла мысль и ушла. Подумал и забыл.

– Видишь ли, я не случайно спрашиваю. Дело в том, что это очень важно. Собственно, это как раз то единственное, что действительно имеет какое-то значение. И поэтому я хочу знать, как именно ты об этом думал?

– Ну, знаешь, я как-то раньше никогда не задумывался о том что думать и как думать. Этого еще не хватало! Достаточно с меня и того, что постоянно решаешь, что сказать, а чего не говорить. А так что получается – думать о том, что подумать?

– Да, это непросто. Поначалу. Нас никто и никогда не учил ничему подобному. В отсутствие должной практики все сложно. Но поверь, научиться этому довольно легко.

– Я понял! Ты мне сейчас будешь рассказывать про материализацию мыслей и про все такое. Это ты лучше с отцом поговори на эту тему, я во все эти сказки не верю!

– Суслика видишь?

– Не понял.

– Что непонятного, ты суслика видишь?

– Какого суслика?

– Видишь или нет?

– Нет.

– А он есть!

– Какой суслик, что ты бредишь?

– Ну ты чего, не смотрел фильм «ДМБ»? Ну ладно, неважно, проехали. Я хотел сказать о том, что веришь ты или не веришь в суслика, он все равно существует. Физические законы объективны. Ты же, я так понимаю, материалист. Так что это как раз твоя позиция. Сугубо материалистическая. Материя существует независимо от нашего сознания. Но идеализм не так плох, как об этом семьдесят лет твердили коммунисты. Оказывается, что сознание определяет материю ничуть не меньше. Или, точнее будет сказать, сознание само по себе способно творить материю. Получается, как в известном философском вопросе: что было раньше – курица или яйцо? Так же и здесь, сознание создает вокруг себя материю, а материя влияет на сознание и определяет его дальнейшее поведение. И появляется новая материя, она изменяет сознание, и так по кругу до бесконечности. И разорвать этот круг можно, только освободив сознание от влияния материи. Научиться мыслить так, будто вокруг тебя ничего нет. Строить свою судьбу с чистого листа.

– Буддизм какой-то…

– Возможно, чем-то похоже. Но давай попробуем все упростить. У нас есть конкретный вопрос, который требует конкретного решения. – Арсений посмотрел на свой пустой бокал. Тема беседы располагала выпить побольше. – Что-то Анюта не следит за нами!

– И какое же это решение?

– Абстрагируйся от произошедшего. Его не было. Ибо на самом деле не важно, было оно или нет.

Проходящий мимо мужчина случайно задел их столик и на секунду сбил Арсения с мысли, вежливо извинился. Козырев в задумчивости проводил его взглядом.

– Было оно или нет, не важно, – продолжил свою мысль Арсений. – Какая разница, что было? Оно осталось только в твоей голове. Выбрось! Начни с чистого листа. Каждый раз начинай с чистого листа. Иди к цели. Чего ты хочешь?

Антон на мгновенье опешил.

– Вообще или в данном конкретном случае?

– Все равно, неважно. Пусть будет в данном случае. Так проще. Чего ты хочешь?

Подошла официантка. Козырев посмотрел на Антона.

– Ты будешь?

Подтверждения не потребовалось. Аня все поняла без слов и удалилась за очередной порцией коктейлей.

– Я хочу… Ну, чего я хочу? Понятно чего!

– Сформулируй!

– Хочу, чтобы она с ним больше не встречалась!

– Не, так не пойдет. Желание и нежелание суть одно и то же. Все равно исполнится. Знак мысли не важен. Важно ее наличие. Давай еще раз. Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы она любила только меня.

– Уже лучше… Но недостаточно. Тебя устроит, если она переспит с ним, во время секса будет думать о тебе, а потом сильно переживать, что пошла на это?

– Нет! – моментально отреагировал Антон, будто испугавшись самой мысли. – Я не хочу, чтобы она с ним спала!

– Значит, думай дальше. Продолжаем. Чего ты хочешь?

Аня принесла напитки и отработанным движением поставили их перед друзьями. Антону – «Лонг Айленд Айс Ти», Арсению – «День независимости».

– Хочу, чтобы она забыла и этот поцелуй, и этого своего кренделя как страшный сон! – Выпалил наконец Малахов. – И чтобы никогда больше о нем не вспоминала!

– Отлично! Обрати внимание. С точки зрения многих, твое последнее желание мало чем отличается от первого. А для природы разница просто огромна! Давай выпьем за это! Тосты, знаешь ли, сильнейшая штуковина. Они создают правильное состояние сознания. При котором… – Козырев вдруг осекся. – Впрочем, неважно. Последние века их значение серьезно недооценивалось. Особенно если учесть, что люди вообще редко использовали возможности своего разума напрямую.

Они подняли наполненные бокалы и чокнулись. Антону действительно стало легче. Его интуиция теперь воспринимала измененное информационное поле. И эта новая программа предвещала молодому человеку гораздо более приятные перспективы. Душа моментально уловила изменения. Почувствовала и отреагировала. Запустила нужные химические реакции в организме. Будто тяжелый груз свалился с плеч. Хотя объективно еще ничего вроде бы не изменилось. Изменился лишь внутренний настрой.

«Пожалуй, Козырь действительно сумел помочь», – подумал Антон.

Арсений хлопнул его по плечу:

– Ладно, хватит уже грустить. Считай, что все у тебя теперь в полном ажуре. Гляди веселей! Теперь ты снова мачо, и ты решаешь, с кем и когда. Пойдем попрыгаем на танцполе. Зря, что ли, мы приперлись в ночной клуб?

Они допили коктейли и спустились на пару этажей вниз, чтобы принять участие во всеобщем веселье, имя которому Moscow never sleeps! («Москва никогда не спит!»).

Глава 11

Несмотря на первоначальное воодушевление от новой идеи и открывшихся вроде бы перспектив для исследований, на практике все оказалось совсем не так просто. Группа сумела довольно быстро найти необходимое оборудование и организовать эксперимент. Козырев написал первый вариант программы для графической обработки изображений получаемых фракталов. Но огромное, неисчерпаемое на первый взгляд поле для творчества довольно быстро иссякло, не дав абсолютно никаких приемлемых результатов. Что только ни пытался делать Арсений, какие немыслимые варианты кодирования ни проверял. Пришлось напрячь все свои способности. Несколько месяцев он думал об этом непрестанно: на работе, в дороге, во время еды, перед сном. Даже принимая ванну или совершая покупки в магазине, он не переставал постоянно прокручивать в голове возможные идеи. Бесполезно. Никаких закономерностей, которые так или иначе можно было бы статистически надежно связать с условиями эксперимента, обнаружить не удавалось.