Я был капитаном Фицроем. Записки пациента клиники для душевнобольных

– Не уверен, – ответил Фицрой, – возможно, честное, а возможно и не совсем, мне ведь не известны все обстоятельства дела. Но я принимаю его.

– Тогда по рукам, – удовлетворенно заключил Кирр.

Пари тут же скрепили свидетельством старого пирата, без одобрения Пита Биндера ни один спор не считался действительным.

– Зря согласились, – проворчал Грей, когда Вильям Кирр вышел из кабака, – тут какой-то подвох, этот авантюрист знает то, чего мы не знаем, у него есть свои информаторы на берегу в испанских поселениях, наверняка сообщили о выходе судна с товаром, он знает, когда оно выйдет и каким маршрутом пойдет, а Вам придется ловить удачу за хвост по всему Карибскому морю.

– Для чего же курсировать по всему морю? Нужно подумать, – ответил Фицрой.

– А вот Вам и информация для размышления. Буквально несколько дней назад Вильям Кирр просил своего приятеля Вилленгтона дать ему несколько дюжих матросов помочь с кренгованием «Авантюры», а то корабль оброс ракушками, еле ползет по воде. А тут вдруг отказался от кренгования и решил выйти в море. Какая может быть охота за добычей, если киль оброс ракушками и не позволяет развить максимальную скорость?

– Значит, он знает точно, где пройдет испанский корабль, и будет ждать его, догонять добычу ему не придется.

– Остается только вычислить откуда пойдет корабль, и каков будет его маршрут, – подытожил Даниэль Маклорен.

– Именно то, что знает Вильям Кирр, и что неизвестно нам, – сказал Фицрой, – что ж, пойдем на корабль, посмотрим карту, подумаем.

Простившись с Томасом Греем, Фицрой и Маклорен вернулись на борт «Габриэлы» и, разложив на столе капитанской каюты карту Карибского моря, стали размышлять.

– Откуда может идти испанский корабль? – задал вопрос Фицрой.

– Думаю, что корабль выйдет из Панамы, – предположил Даниэль.

– Почему именно из Панамы? – спросил Фицрой.

– Потому, что на другие испанские колонии пираты уже совершали набеги, и вывозить оттуда, пожалуй, уже нечего, а вот на Панаму еще никто не нападал, – ответил Маклорен.

– Тогда он может пойти Наветренным проливом – это самый короткий путь, именно там и будет ждать его капитан Кирр, на выходе из пролива, спрячется где-нибудь за мысом, и когда испанец будет выходить из пролива, нападет на него.

Штурман посмотрел на карту, измерил расстояние от Панамы до Наветренного пролива, прикинул другие варианты и сказал:

– Но возможен и иной вариант, испанец может пройти проливом Мона между Эспаньолой и островом Сан-Хуан.

– Если бы испанец должен был идти проливом Мона, то Вильям Кирр не рискнул бы выходить на перехват судна на корабле, у которого днище не очищено от ракушек, – сказал Фицрой.

– Почему ты так думаешь? – спросил Маклорен.

– Да потому, что пролив Мона в три раза шире Наветренного, у испанца есть возможность маневра, а у Кирра возможности маневра ограничены из-за обросшего ракушками киля, добыча может запросто ускользнуть, и догнать испанское судно «Авантюра» не сможет, а в Наветренном проливе перехватить нагруженный и потому не очень маневренный галеон гораздо проще, значит, Вильям Кирр точно знает, что судно пойдет именно Наветренным проливом, – высказал свое предположение Фицрой.

– Тогда мы сможем напасть на испанца перед проливом, – предложил штурман.

– Не думаю, что это лучшая идея, – возразил Фицрой, – если испанский капитан заметит нас, он не станет двигаться прежним курсом, скорее всего, он обогнет Эспаньолу и изменит маршрут.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Маклорен.

– Сделаем так, – предложил Фицрой, – «Габриэла» под черным флагом будет курсировать между Ямайком и Эспаньолой напротив Наветренного пролива так, чтобы не заменить ее было невозможно, а «Санта Мария» поднимет испанский флаг и будет ждать добычу у входа в пролив Мона. «Санта Мария» – тоже галеон, она не вызовет подозрений у испанцев, там более что на ней будет развиваться испанский флаг. Как только я на «Габриэле» замечу испанский галеон, пойду за ним, там мы с тобой встретимся и возьмем испанца на абордаж.

День выхода в море начинался удачно, дул устойчивый, ровный зюйд-ост, легкие облака плыли по чистому синему небу. В час отплытия у пирса собрались капитаны, оживленно споря между собой. Большинство поддерживало Вильма Кирра, все понимали, он что-то задумал, не просто так он предложил Фицрою это пари, но нашлись и такие, которые были уверены, что Фицрой выйдет победителем в этом споре, слухи о его прежних удачах дошли и до этих мест. Начали делать ставки, капитанов всё больше охватывал азарт, ставки росли, когда соотношение достигло десяти за капитана Кирра против одного за капитана Фицроя, Пит Биндер, принимавший ставки в этом споре на правах букмекера, объявил:

– Все, джентльмены! Ставки сделаны! Пора выходить в море!

Первым от причала отошла «Авантюра» капитана Кирра, взяв направление на восток, следом за ним отчалили «Габриэла», затем «Санта Мария», развернувшись в западном направлении. Когда паруса кораблей скрылись за горизонтом, капитаны разошлись, продолжая обсуждать спор, говоря о шансах на победу каждого из спорщиков.

Когда Даниэль Маклорен выходил из бухты на флагштоке «Санты Марии» развевался черный пиратский флаг, но как только берег Ямайки скрылся из виду, он приказал спустить пиратский флаг и поднять испанский, который Фицрой приказал сохранить после того, как корабль был захвачен им, и стал плавать под Веселым Роджером. Перед входом в пролив Мона Маклорен свернул паруса и лег в дрейф в ожидании приближения испанского транспорта.

Фицрой на своей «Габриэле» курсировал между Ямайкой и Эспаньолой под кливерами и нижними парусами фок-мачты: фоком и фор-марселем, переходя с галса на галс. Он не спешил, не пытался скрыть свое присутствие, стараясь вести корабль так, чтобы каждый, кто заметит его, видел поднятый на флагштоке черный пиратский флаг. Вдали на горизонте Фицрой заметил паруса корабля, шел он в направлении Наветренного пролива, выдерживая направление так, чтобы пройти между Ямайкой и Эспаньолой. Фицрой сделал все возможное чтобы неизвестный корабль как можно быстрее заметил присутствие на направлении своего движения фрегата под черным пиратским флагом.

Испанец, заметив опасность, сделал поворот фордевинд и устремился в сторону пролива Мона, обходя Эспаньолу с юга. Фицрой последовал за ним, идя правым галсом и не добавляя парусов, чтобы не догнать сразу медленно идущий, видимо, тяжело нагруженный галеон.

Капитан испанского галеона Хуан Родригес заменил фрегат, который курсировал между Ямайкой и Эспаньолой; рассматривая его в подзорную трубу, он сумел заметить черный пиратский флаг. Пиратский корабль не даст ему войти в Наветренный пролив, как он рассчитывал, принимать бой он не хотел, его галеон был сильно загружен и явно уступал в маневренности пиратскому кораблю. Хуан Родригес был одним из тех капитанов, которые приняли бой с английской эскадрой на траверзе Азорских островов по пути из Нового света в Испанию, и единственным, кому удалось добраться до испанских берегов. Вначале все складывалось благополучно, три хорошо вооруженных галеона сопровождали четвертый, нагруженный золотом и прочими драгоценностями, награбленными испанцами у местных племен. Английская эскадра появилась внезапно, после стихшего шторма, и он, Хуан Родригес, принял решение атаковать первым. Удачным маневром он поджег один английский корабль и серьезно повредил два других, казалось, исход сражения уже был предрешен в пользу испанцев, англичане потеряли способность сопротивляться, но тут появился этот чертов фрегат, он потопил два галеона и взял на абордаж корабль Родригеса, но, как бы это ни было странно, капитан четвертого фрегата взял лишь груз с галеона, не тронув никого из оставшихся в живых после боя. Не стал он топить и корабль. Видимо, он спешил в погоню за четвертым галеоном, сообразив, что основной груз находится именно там.

Четвертым галеоном была «Санта Мария», с нее специально сняли часть пушек, чтобы она могла принять как можно больше груза, три хорошо вооруженных галеона охраняли ее, и если бы не действия этого капитана, которого, как позже выяснил Хуан Родригес, звали Фицроем, всё обошлось бы благополучно. Родригес не знал, что случилось с «Санта Марией», удалось ли капитану Фицрою догнать ее и атаковать, но в Испанию она так и не пришла.

Хуан Родригес решил обойти Эспаньолу и выйти в океан проливом Мона, надеясь оторваться от пиратского корабля, если он заметит его маневр и пустится в погоню. Пират действительно развернулся и стал догонять галеон Родригеса, но время шло, а верхушки мачт пирата оставались на прежнем расстоянии. Вскоре Родригес заметил корабль, находившийся в проливе ближе к берегу Эспаньолы. Приблизившись, Родригес рассмотрел что это был галеон, на флагштоке его развевался испанский флаг.

Родригес успокоился, подумав что теперь пират не осмелится напасть на два испанских галеона, соотношение сил складывалось не в пользу пирата. Он приказал поставить все паруса и, воспрянув духом, не ожидая подвоха, понесся навстречу своей беде.

Прозрение к нему пришло слишком поздно, когда Хуан Родригес уже приблизился к неизвестному галеону на расстояние выстрела, на его флагштоке неожиданно взвился черный пиратский флаг. В этот миг он узнал корабль, это была «Санта Мария», та самая «Санта Мария», сопровождать которую должен был он, капитан Хуан Родригес во главе отряда хорошо вооруженных галеонов. Он понял, что случилось с «Сантой Марией», она попала в руки пиратов и теперь тот корабль, который он должен был охранять, разворачивался для атаки. Он шел навстречу нос в нос, не производя ни единого выстрела и не давая Хуану Родригесу развернуться бортом для залпа. «Санта Мария» шла на абордаж.

А капитан Фицрой в это время поставил все паруса и быстро нагонял испанский глеон, он заходил с правого борта, в то время, как с левого борта в атаку на галеон заходила для абордажа «Санта Мария».

– Абордажные крючья готовь! – скомандовал Даниэль Маклорен.

«Санта Мария» сцепилась с испанским галеоном и абордажная команда уже вскочила на палубу атакованного корабля. Даниэль со шпагой в руке бросился вперед, в гущу противника, столкнувшись с капитаном галеона Хуаном Родригесом. Родригес оказался весьма искусным в фехтовании, но Даниэлю все же удалось выбить шпагу из его руки особым приемом, отражая который, противник вынужден вывернуть руку ладонью вверх, пальцы, сжимающие эфес шпаги, при этом расслабляются, еще одно движение, и шпага противника падает на палубу. Он прижал Родригеса к мачте, приставив острие шпаги к его груди.

– Если Вы сейчас прикажите своим матросам бросить оружие, я сохраню Вам жизнь и корабль, мне нужен только груз!

– Да идите Вы к черту, грязный пират! – крикнул Хуан Родригес, выхватывая из-за пояса кинжал.

– Поверните голову вправо, – крикнул Маклорен, – видите, приближается фрегат? Сейчас капитан Фицрой прижмет Ваш галеон с правого борта, и соотношение сил сложится не в Вашу пользу!

Услышав имя капитана Фицроя, Родригес выронил кинжал и приказал своим матросам прекратить сопротивление и сложить оружие. Второй раз этот капитан становился на его пути, и второй раз он, Хуан Родригес, оказывался поверженным этим удачливым капитаном.

Капитан Фицрой со своей абордажной командой уже перешел на палубу галеона, когда команда его прекратила сопротивление, но один из офицеров испанского корабля поднял пистолет, целясь в Фицроя.

– Я приказал опустить оружие! – громко крикнул Хуан Родригес. – Нам обещали сохранить жизнь и корабль!

– И ты поверил этим разбойникам? – спросил офицер своего капитана, нехотя опуская пистолет.

– Это капитан Фицрой, – ответил Родригес, – ему можно верить, он мог бы потопить нас еще тогда, в сражении у Азорских островов, но не сделал этого.

– Так это были Вы? – удивился Фицрой. – Не думал, что нам придется еще раз встретиться!

– Надеюсь, это последняя наша встреча, – мрачно проворчал Родригес.

– У меня к Вам просьба, ребята, – сказал Фицрой, – чтобы не затягивать нашу встречу, которая, как я понимаю, не доставляет Вам удовольствия, помогите перенести груз из трюмов Вашего корабля в трюмы нашего.

– Еще чего! – возмущенно ответил офицер, который только что целился из пистолета в Фицроя.

– Он прав, Фернандо, чем быстрее груз окажется у них, тем быстрее они нас отпустят, – сказал Родригес, – распорядись, пусть матросы поднимут груз из трюмов на палубу.

Когда содержимое трюмов испанского галеона перекочевало в трюмы «Габриэлы» и «Санта Марии», капитан Фицрой протянул Родригесу руку и тот принял ее.

– Прощайте, капитан, – сказал Фицрой, пожимая руку Хуану Родригесу, – желаю вам счастливо добраться до берегов вашей родины без новых приключений. А груз? Да забудьте о нем, одни бандиты ограбили местные племена, тех, кому по праву принадлежало всё это золото, а другие бандиты отняли его у вас, стоит ли об этом жалеть?

Когда корабли капитана Фицроя с полными трюмами вернулись в Порт Рояль, «Авантюры» капитана Кирра еще не было видно у причала. Все капитаны, что провожали их, с восторгами и залпами ружей встретили вернувшиеся с победой корабли. Все единодушно признали право капитана Фицроя на независимость в пестрой среде берегового братства.

Капитан Кирр ждал, время шло, а испанский галеон все не появлялся, по всем расчетам он должен был давно пройти Наветренный пролив, тревожное подозрение охватило его, либо его осведомитель что-то перепутал, либо планы испанцев поменялись, а, возможно, случилось то, о чем смутно догадывался капитан Кирр, заметив странную улыбку на лице Фицроя, когда тот принял условия пари. О том, что капитан королевского флота Джеймс Фицрой весьма не прост, ему не раз говорили, но он был уверен, Фицрою не может быть известно о том, что задумал он, Вильям Кирр. Фицрой не мог знать, когда выйдет и каким маршрутом пойдет этот чертов галеон, он вообще не может знать, как Кирр собирается раздобыть приз, он мог просто напасть на какое-либо поселение испанцев на островах или на материке, да мало ли какие еще возможности существуют?

Но как бы ни утешал себя Вильям Кирр, он никак не мог избавиться от одной мысли – что-то пошло не так, и причиной тому является именно его противник в этом споре, капитан Фицрой. Понимал он еще и то, что он никак не может вернуться в Порт-Рояль с пустыми трюмами, это не только проигрыш пари, – это крах всей его карьеры в качестве атамана берегового братства, конец той роли, на которую он претендовал. Теперь даже те, кто исправно ему платил, отвернутся от него.

Ветер усилился, низкие кучевые облака проносились над водой, надвигался шторм, нужно было либо возвращаться, либо уходить подальше в океан, оставаться у береговых скал становилось крайне опасно. Уходить в океан и искать там случайную добычу было неразумно, он отказался от кренгования, и теперь его корабль с обросшим ракушками килем не мог состязаться в скорости с испанскими торговыми судами.

Капитану Вильяму Кирру ничего не оставалось делать как вернуться на Ямайку. Когда он только вошел в порт, то еще не успев отшвартоваться все понял – капитан Фицрой вернулся с добычей. Это был удар, которого капитан Кирр пережить не мог, он должен был отомстить, но ничего такого, что могло бы уничтожить Фицроя в глазах всех капитанов берегового братства, он придумать не мог. Отложив месть до лучших времен, он сделал то, что и должен был сделать по этикету морских бродяг, именовавших себя джентльменами удачи – поздравил капитана Фицроя с богатой добычей. К его удивлению, Фицрой принял его поздравление без тени ехидства, сарказма, и нечем не выразил своего превосходства. Это еще больше разозлило Вильяма Кирра, и он поклялся во что бы то ни стало отомстить удачливому капитану. Он еще не представлял, каким образом он сможет это сделать, но намерение отомстить прочно завладело его сознанием.

Королевские пираты

Слухи об успехах капитана Фицроя передавались из уст в уста, обрастая всё более новыми подробностями, в том числе и теми, которых в реальности не существовало, величина его добычи и число удач постоянно преувеличивалось, приключения его приукрашивались и приумножались. Слухи эти ширились, росли, распространялись по всем портовым кабакам, и достигли наконец берегов туманного Альбиона.

Королева, после того, как придворные донесли до ее ушей очередную порцию слухов о победах бывшего капитана флота ее величества, пригласила к себе леди Инессу.

– Слышали очередную историю о победе капитана Фицроя? – спросила королева свою фрейлину?

– Думаю, Ваше величество, что половину всех этих слухов можно смело отбросить, но с тех пор, как этот капитан поссорился с лордом Бэконом и стал пиратом, госпожа удача, несомненно, сопутствует ему.

– А что Ваш друг, лорд Бэкон? Каковы его отношения с этой капризной дамой?

– Увы, Ваше величество, – леди Инесса театрально вздохнула, – весьма похоже что адмирал, поссорившись с удачливым капитаном, навлек на себя гнев этой капризной дамы. За последнее время он не одержал ни одной серьезной победы.

– Я очень рада успехам капитана Фицроя, даже если они и слегка преувеличены, – заметила королева, – жаль, что его победы не добавляют ничего в казну королевства, нужно подумать, как исправить это досадное недоразумение.

– Вы хотите вернуть капитана Фицроя на службу? Но для этого надо примирить его с адмиралом Бэконом. Боюсь, эта задача слишком сложна.

– Я не сказала, что хочу вернуть капитана Фицроя на службу, я сказала, нужно, чтобы добыча, которую завоевывает Фицрой, оставалась не только в трюмах его кораблей, а попадала и в королевскую казну. Я не вижу смысла мирить капитана и адмирала, если между ними возникли противоречия, нужно использовать их в наших интересах. Нужно выдать капитану Фицрою каперскую грамоту, пусть он продолжает грабить испанские транспорты, но делится своей добычей с королевской казной. А мирить лорда Бэкона с Фицроем не нужно, не сомневаюсь, что адмирал постарается представить своего строптивого подчиненного в самом неприглядном свете, в свою очередь поклонники капитана Фицроя, а их, я полагаю, найдется немало, постараются собрать как можно больше сведений, порочащих честь и достоинство адмирала. Мы будем скрупулезно собирать как одни слухи, так и другие, и, имея на руках их, сможем влиять на судьбу и одного, и второго, когда нужно вознося их достоинства до небес, а когда потребуется, низвергая их в ад.

– Это очень мудрое решение, Ваше величество, – согласилась леди Инесса.

– Я рада, что Вы разделяете мое мнение, вот Вы, дорогая моя, этим и займетесь. Думаю, у Вас достаточно воображения, чтобы развить мою мысль в нужном для нас направлении, – сказала королева. – Подумайте, кого мы пошлем в Карибское море, чтобы вручить нашему капитану каперскую грамоту, а заодно и пригласить его на бал, который мы дадим в его честь?

– Вы ходите дать в честь капитана Фицроя бал? – удивилась леди Инесса.

– Почему бы нет? Ведь надо же как-то стравить нашего смелого корсара со светским обществом, где же это сделать, как не на балу? Ну, так кого же мы пошлем на Карибские острова?

– Может быть самого адмирала? – предложила леди Инесса. – Неплохой повод свести вместе двух противников.

– О, нет! – Возразила королева. – Это было бы слишком просто, нужно как можно дольше подогревать ненависть одного против другого, не давая ей вспыхнуть и сгореть, удерживая их на значительном расстоянии друг от друга. Что Вы думаете на счет сэра Генри Моррона?

– Думаю это достойная кандидатура, однако сэр Генри слишком жаден и завистлив.

– Ну вот и хорошо, мы предоставим и ему каперскую грамоту, а еще назначим его вице-губернатором острова Ямайка, это утолит его жадность и завистливость.

– Вы вводите еще одного игрока? – удивилась леди Инесса.

– Да, моя дорогая, не отдавать же всю удачу одному капитану Фицрою, когда-нибудь придет время, и его, которого мы вознесем до небес, придется низвергнуть в ад. Должен же кто-то будет его заменить.

Сэр Генри Моррон, прибыв на Ямайку, сразу взялся за дело, он устроил свою резиденцию в здании, где разместился губернатор острова сэр Эдвард Рой, оборудовав себе кабинет с роскошью, превосходящей относительно скромную обстановку кабинета самого губернатора.

Вице-губернатор пригласил капитана Фицроя в свой кабине, и после непродолжительной, но пылкой речи о роли каперства в укреплении позиций Британии торжественно вручил ему каперскую грамоту. Не забыл Генри Моррон и передать капитану Фицрою приглашение на бал, добавив что он позволит ему отправиться в Англию, когда представится такая возможность, дав тем самым понять, что отныне действия капитана Фицроя будут подчинены воле вице-губернатора.

Генри Моррон за короткое время изменил коренным образом всю привычную вольницу Берегового братства. Он объявил, что отныне все походы будут организованы им лично и осуществлены при его участии. Но он не претендовал на то, чтобы ему платили дань, как пытался это сделать Вильям Кирр, он заявил о честном дележе добычи при равных правах всех членов Берегового братства, заявив, что его доля будет такой же, как и доля остальных капитанов. Большинство пиратов его поддержали, понимая, что мощная флотилия под единым руководством будет действовать эффективнее, чем пираты одиночки. Капитану Моррону удалось собрать восемнадцать кораблей, на которых он отправился грабить испанские поселения на острове Куба. Отправился вместе с ним в этот поход и капитан Фицрой.

Высадившись на остров и подойдя к первому поселению, пираты с удивлением заметили, что все местные жители исчезли, ушли далеко в горы, прихватив с собой свое богатство и скот. Пираты пришли в бешенство, они бросились искать сбежавших по всем окрестным лесам, и когда находили, подвергали их самым страшным пыткам, чтобы выведать, где спрятаны драгоценности и куда угнали скот. Несчастных подвешивали между деревьями, привязывая за руки и за ноги, пока руки и ноги не вырывались из суставов, засовывали им ноги в костер, предварительно смазав их свиным жиром.

Капитан Фицрой резко высказался против пыток, спросив:

– Ответьте мне, сэр Генри, неужели всё это золото стоит адских мучений этих нечастных?

– Почему Вы спрашиваете меня об этом, Джеймс? Спросите их, почему они предпочитают умереть в страшных муках тому чтобы расстаться с богатством? Причем не заработанным честным трудом, а отнятых у аборигенов, которых они согнали с этих земель?