Я был капитаном Фицроем. Записки пациента клиники для душевнобольных

Виталий Игнатьевич постоянно поглядывал на часы, как медленно тянулось время. И наконец-то день этот закончился, Виталий Игнатьевич собрался, сдал секретные документы, закрыл дверь кабинета, опечатал ее и направился в выходу. Для того чтобы выйти из штаба, нужно было пройти два поста, что если Федор Иванович поднял тревогу, и начальник штаба отдал приказ часовым досматривать всех, кто выходит? Тогда всё. Конец. Конец не только карьере, конец всему. Это трибунал. Но опасения его оказались напрасными, его никто не досматривал, матрос, стоящий на посту, посмотрел пропуск и отдал честь.

Придя домой, он быстро, нервным движением сорвал с себя китель, вытащил из кармана документ и бросил на стол. Потом снова схватил документ, не зная что с ним делать, около минуты он стоял посреди комнаты в нерешительности, затем пошел на кухню. Положил приказ в раковину и дрожащими руками стал зажигать спички, спички ломались, гасли, никак не хотели гореть, наконец ему удалось поджечь плотные листы бумаги, документ вспыхнул, и, поднимая ввысь струйку черной копоти, сгорел. Виталий Игнатьевич тщательно перетер пепел пальцами в порошок, смыл его в раковину, затем вымыл раковину и руки. Все было кончено, документ был окончательно уничтожен, теперь уже никто и никогда не сможет отыскать его следы.

Виталий Игнатьевич открыл форточку, но на кухне все равно стоял стойкий запах паленой бумаги. «Боже мой! – подумал он. – Сейчас придет с работы жена, как я ей объясню, почему я жег бумагу?». Виталий Игнатьевич достал сигарету и закурил чтобы хоть как-то перебить запах паленой бумаги, он раньше в квартире никогда не курил, выходил на лестничную площадку. Только он докурил, загасив окурок, как раздался звонок в дверь.

«Жена!» – подумал он и бросился открывать. Жена вошла и, с порога понюхав воздух, сказала:

– Виталик, ты что, уже в квартире куришь? Совсем обнаглел!

– Извини, Галочка, перенервничал, неприятности на работе.

– Мог бы прекрасно нервничать на лестнице, а что случилось? У тебя неприятности?

– Да нет, не у меня, начальник мой, каперанг Корнеев секретный приказ потерял.

– Ну а ты тут причем? Тебе-то что нервничать?

– Он думает, что это я взял у него документ, маразматик старый.

– Он тебе так и сказал? Он тебя подозревает?

– Да ничего он мне не говорил, но я вижу, он на меня думает.

– Глупости это всё! Думает он! Для такого обвинения факты нужны, домыслы тут не проходят, не забывай, что жена твоя в военной прокуратуре работает. Так что нечего тебе нервничать, а хочешь нервничать, бери сигарету и иди на лестницу, нечего в квартире дымить.

Конечно, в краже документа Виталия Игнатьевича никто не подозревал, все его считали честным, порядочным офицером, общее мнение сходилось на том, что Федор Иванович сам куда-то положил документ и забыл. Назначили комиссию, но комиссия, естественно, пропавшего документа нигде не обнаружила. Капитана первого ранга Корнеева приказом начальника штаба предупредили о неполном служебном соответствии. Но этим дело не закончилось, персональное дело Федора Ивановича было рассмотрено на партийном собрании, которое вынесло коммунисту Корнееву строгий выговор с занесением в личное дело.

Единственным, кто выступил на собрании в защиту Федора Ивановича, был Виталий Игнатьевич Пацюк. После собрания Федор Иванович пожал руку своему подчиненному и сказал, слегка прослезившись:

– Спасибо Вам, Виталий Игнатьевич, спасибо, Вы честный, порядочный человек, простите, что был к Вам излишне строг. Не зря говорят, друзья проверяются в беде.

Если бы знал Федор Иванович, кто был причиной его беды! Боевой офицер, бывалый моряк капитан первого ранга Корнеев не выдержал этого потрясения и подал рапорт об увольнении. Не строгость наказания сломила его, его убивало то, что он, боевой офицер, не мог вспомнить того что делал, куда девал документ, если он не может контролировать свои поступки, то всё, нужно уходить в запас.

А когда стал вопрос о назначении нового начальника отдела, лучшей кандидатуры, чем Валерий Игнатьевич Пацюк, найти не смогли, его честность и принципиальность, горячее выступление на партийном собрании в защиту своего начальника сделали свое дело. Возможно выше капитана первого ранга он бы никогда не поднялся, если бы не развал Советского Союза и разделение Черноморского флота. На Украине ему предложили адмиральскую должность, и он, естественно, колебаться не стал. Так Валерий Игнатьевич Пацюк получил сначала вожделенную должность, а потом и звание.

Капитан Джеймс Фицрой

«Габриэла», сделав поворот оверштаг, ушла с линии огня, чтобы подойти к противнику с наветренной стороны. «Инфанта» горела, «Виктория» – флагманский корабль лорда Бэкона, потеряв грот-мачту и бизань, отчаянно сопротивлялась огню испанской эскадры. На «Фицджеральде», также получившем повреждения, отвечали одним выстрелом на три испанских. И только «Габриэла» под командованием капитана Фицроя, сохранив способность маневра, смогла внести перелом в ход сражения, победа испанцев в котором казалось очевидной. В результате испанцы оказались между огнем «Виктории» и «Фицджеральда» с одной стороны, и «Габриэлы» – с другой. Ядро с «Габриэлы» попало в пороховой погреб испанского флагмана, и он в одно мгновение превратился в облако дыма, из которого в разные стороны летели обломки рангоута и обрывки такелажа. Не сбавляя ход, «Габриэла» поравнялась с другим галеоном и мощным бортовым залпом смела всё с его палубы. Грот мачта испанца рухнула, и судно получило крен, который лишил его возможности вести прицельный огонь. Третий галеон был взят «Габриэлой» на абордаж, четвертому удалось уйти.