Этой ночью или никогда

Чмутин. Скотина… встань… рожу подними!

Могильщик. Идеей, Ваня… идеей. Она начала думать про жизнь, верит в какого-то Бога… Такие женщины не любят мужей, детей долго не рожают… Если уж понести, так от голубя… чтобы впереди была идея. Это голова, Джон… Очень многие спиваются… Трудно ждать чуда… Думаешь, я их не понимаю? Понимаю… Голуби-то всё больше по помойкам.

Входят Инна, Йорик и Савок.

Йорик. В чём дело, маэстро? Вы сказились окончательно?

Инна. Витя, знаешь что, переночуй сегодня у нас… у ребят. Пойдёшь?

Могильщик. Не знаю, Иван, отнеси меня…

Чмутин. Была нужда.

Инна. Тебе так плохо?

Могильщик. Мне так хорошо… Не хочу вставать.

Йорик. Старый, это твоя замогильная бродит?

Могильщик. Йорик, у тебя циклопические масштабы. Парни, а если снизу на вас смотреть, вы – нелюди. Колонны, развалины храма. Жуть какая! Йорик, я вижу твою непроявленную сущность. Вот такие мы на самом деле: гиганты с крошечными головами.

Йорик. Отдыхать пойдёмте, философ. Вставайте!

Могильщик. Не встану, Янек… отнеси…

Йорик. Савок, бери его за ноги! Маэстро, с вас карбованец за доставку.

Могильщик. Джон, не уходи. (Поёт.) «Джонни, ты меня не любишь. Джонни, ты меня погубишь…»

Могильщика уносят. Йорик шутовски напевает траурный марш.

Ляля ждёт в маленьком парке напротив общежития… А я всё пытаюсь сейчас понять: откуда эта Ляля взялась? Почему я вспоминаю лицо проводника, который вёз меня давно в поезде Ленинград – Севастополь. Он растапливал углём печку подолгу, язычески всматривался в недра очага. По его распахнутой безволосой груди летал орёл и нёс в когтях обнаженную женщину с чудовищно большой грудью. От плеча к плечу проводника плакатными буквами была сделана надпись: «Ляля, буду любить вечно». Я описал татуировку? В плацкартном вагоне до утра зычно пели два пьяных демобилизованных солдата, кричал младенец. А в моём юношеском воспалённом сне, тряском и жёстком, долго-долго склонялась надо мной Ляля, касаясь чем-то безмерным и мягким моих полураскрытых век. Может быть, она искала того, у кого на груди было такое неслыханное обещание? Женщина моих юношеских снов в ту ночь была именно Лялей. Конечно, она была в поезде, потому что нельзя устоять перед соблазном вечной любви. Я слышал, как из купе проводника доносился шальной женский смех, как потом наступала тишина, полная напряженного смысла. В ту ночь я впервые узнал всё о своей предстоящей жизни. Я увидел сквозь сон свою жизнь, далекую явь, с помощью неведомой силы, как иногда в детстве уже видел свою старческую немощь, ещё не понимая, что она была моя. Да, именно из того юношеского сна течёт ручеёк этой пьесы. Я лежал до рассвета на самой высокой третьей полке, на грязном матраце, и нёсся над чёрной, озарённой станционными огнями землёй. Я смотрел за окно, впервые увидев землю, на которую кто-то послал меня жить.

В комнате остались Инна и Чмутин.

Чмутин. Как начинается сессия, так пошло-поехало. Гульба!

Инна. Какая гульба? О чём ты?

Чмутин. Ладно, не прикидывайся! Всё второпях! В потёмках!

Инна. О чём ты? Можно яснее?

Чмутин. Всё ясно. Гнать тебя надо было с первого курса.

Инна. Кто приезжает с направлением – тот или дурак, или карьеру делает. Но чтобы и то, и другое в одном человеке…

Чмутин. С вами сделаешь!

Инна. Что ты лезешь к нам?!

Чмутин. Ляля из-за тебя испортилась.

Инна. Плохо ты её знаешь, ой плохо!

Чмутин. Она такой раньше не была.

Инна. Не знаю, какой она была раньше. И знать не хочу. А ты хитрый человек, Ванечка.

Чмутин. Это ты при себе оставь. Хитрый я или нет.

Инна. Когда женщина стоит, нельзя разговаривать с ней сидя. Вставай, Ваня. Иди.

Чмутин. Тоже мне, женщина! Не смеши хоть.

Инна. Пойдите вон!

Чмутин. Я пойду и приду с комендантом.

Инна. Не надо собирать мусор по углам, а то о тебе ребята плохо подумают. А здесь был комендант. Выпил с нами. Так что тебе надо идти в деканат. Глядишь, и повышенную выходишь…

Чмутин. Куда она ушла?

Инна. Куда? Ты хочешь уточнить, где она будет ночевать? Я не знаю всех её знакомых. Когда она не приходит сюда, то мне никто не сообщает, где и с кем она спит.

Чмутин. Язык у тебя, как у бешеной собаки.

Инна. Иди отсюда, мне спать пора.

Чмутин. Спи.

Инна. В женских комнатах в это время находиться запрещается.

Чмутин. Это я и без тебя знаю.

Инна. Что ты расселся? Я раздеваться буду.

Чмутин. Раздевайся. Охота мне на тебя смотреть!

Инна. Уйдёшь ты или нет?

Чмутин. Спи.

Выходит. В дверь тихо и воровато стучат. Инна не открывает, прислушивается. В комнату просачивается Йорик.

Йорик. «Я здесь, Инезилья, стою под окном…»

Инна. Я же просила тебя не приходить! Меня и так все склоняют. Там Чмутин в коридоре! Ты видел его?

Йорик. Видел.

Инна. Он что-нибудь сказал?

Йорик. Нет.

Инна. Сейчас он позовет сюда коменданта, вот увидишь.

Йорик. Комендант мёртв. Он до утра не воскреснет. Товарищи из студкома положили его в бельевой. Нюра не пустила мужа. Она била его сковородкой… Большая такая сковородка. Чугунная. Товарищи из студкома отгоняли первокурсников. Вахтёр пел песню: «Кто тебя выдумал, звездная страна…» Трогательная сцена, правда?

Инна. Витя ушёл домой? Ты его проводил?

Йорик. Отнюдь. Маэстро декламирует на крыше…

Инна. Что?

Йорик. Он, Савок и целая стая девочек с французского отделения расположились на крыше. Все его слушают. Он счастлив. Ходит по самому краю крыши и проповедует. Девочки просто повизгивают от удовольствия. Вообще это очень хорошо, что ты одна. Я тоскую… честное слово, тоскую… Я забыл тебя… А-а? Напомни мне… Нет, я, конечно, не забыл. Я об этом буду помнить всю жизнь. Разреши, я закрою дверь?

Инна. Не надо.

Йорик. Прекрасно. Но если войдут, я не смогу вылететь на простыне, как на ковре-самолете. Что ты озираешься? Я здесь, Инезилья…

Инна. Юра, иди на крышу. Сейчас же!

Йорик. Не понял?

Инна. Уведи его оттуда.

Йорик. Уведи или приведи? Выражайся яснее.

Инна. Дурак. Я сказала: уведи.

Йорик. Для поводыря я плохая кандидатура. Я не мальчик.

Инна. Его нельзя там оставлять ни на минуту… Ты понимаешь? Ты не видишь, в каком он состоянии?

Йорик. Маэстро по пути потребовал градусник. Мы занесли его к девушкам. Температура у него нормальная. Оставим нашего гостя. Инна… я начинаю сомневаться в себе. Если ты сейчас не поцелуешь до остановки пульса, я закомплексую.

Инна. Пусти!

Йорик. До полной остановки пульса! Я потратил время, подымался к тебе на последний этаж. Мне обидно. Дай ключ от двери.

Инна. Я тебя прошу. Пусть он уйдёт оттуда. Он может упасть.

Йорик. Какая трогательная забота! Что бы это значило? Ты дашь ключ или нет?!

Инна. Я прошу тебя… прошу. Неужели ты не чувствуешь? Убери его с крыши и приходи!

Йорик. Хватит. Ещё слово – и я сам его столкну оттуда…

Инна. Господи! Ну что ты стоишь? Иди туда! (Пытается пройти.)

Йорик её не пускает.

Пусти! Пусти, я сказала!

Йорик. Зачем так торопиться? Я несколько сбит. Я перестал понимать, что ты хочешь.

Инна. Зачем ты его бросил?

Йорик. Я?

Инна. Да, ты!

Йорик. Ну, так прямо не скажешь…

Инна. Пусти! Отойди от двери!

Йорик. Ты что, с ума сошла?

Инна. Да, сошла. Отойди, я сказала!

Йорик. Ты восхитительная женщина. Я потрясён. Дай ключ от двери.

Инна. Пойдём, пожалуйста… Юра!.. Юра!

Йорик. Но, Инезилья, какое коварство! (Придерживает дверь.) Поплыли назад. Ты мой белый пароход. Поплыли к берегу… Закроем дверь… закроем.

Инна. Пусти.

Йорик. Ничего-ничего… Это шторм. Корабль бросает из стороны в сторону. Палубу выбивает из-под ног. Убрать все паруса.

Инна (кричит). Ваня! Ваня!

Йорик. Окстись!.. Что ты, мать?

Инна. Чмутин!

Дверь распахивается. Иван видит поверженного на пол Йорика и всклокоченную Инну. Отворачивается.

Инна. Ваня…

Чмутин. Я слушаю.

Инна. Ванечка, иди на крышу… Не спрашивай ни о чём. Быстро иди на крышу.

Йорик визгливо хохочет.

Чмутин. Пошла ты знаешь куда?!

Инна. Он же больной… Он упадёт. Как туда попасть? Я сама пойду.

Чмутин. Что случилось?

Инна. Пойдём, прошу тебя!

Йорик. Ты что, с ума сошла?

Инна. Вставай сейчас же. Ваня, что ты стоишь? Упадёт! Вот увидите. Вы будете виноваты.

Йорик. Инезилья, мы тебя сейчас свяжем.

Инна. Ненавижу тебя… ненавижу!

Йорик. Чмутин, вызывай санитаров.

Чмутин. Хватит! Погуляли и хватит.

Инна. Ваня, он мне сказал, что выбросится из окна. Он не шутил. В каком он состоянии, видел? Видел, я спрашиваю?

Чмутин. Где он?

Инна. На крыше! Я говорила уже. Быстрее, Ванечка!

Молчание.

Йорик. Да-да… Маэстро умеет мистифицировать девушек. Инезилья, там Савок и Света. Там два бурелома с геологического, там мочалки с французского отделения. Там Катя из Анголы… Маэстро влюблён в неё. Катя вращает оранжевыми глазами. Виктор в прекрасном настроении, он читает стихи, он нравится девушкам. Это ты грезишь на сон грядущий. Что-то он медлит. Не падает.

Чмутин. Не упадёт. Выворачиваетесь друг перед другом, смотреть противно.

Йорик. Не смотри, Ваня. Береги здоровье.

Чмутин. Я на здоровье не жалуюсь.

Йорик. Пищеварение в порядке?

Чмутин. В полном.

Йорик. И слава богу… Ничего больше прибавить не могу. Может, ты мне хочешь что-то сказать?

Чмутин. Надо снять его оттуда.

Йорик. Ты так считаешь?

Чмутин. Чего он полез туда? Здесь места мало?

Йорик. Резонно. Пойдёмте, товарищ Ваня, глотнем свежего воздуха. Инна, что вы там плачете? Маэстро, по слухам, собирается упасть с крыши. Не желаете взглянуть?

Инна (Йорику). За что ты его так ненавидишь?

Йорик. Инезилья… какой вульгарный текст, как в третьесортной мелодраме.

Входят Савок и Света.

А вот и товарищ Савченко. Дело идет к финалу. Осталось несколько реплик. Итак…

Савок. Парни, девушкам спать пора.

Йорик. Прекрасное начало. Дальше, мы слушаем.

Савок. Пошли.

Йорик. Ты нас интригуешь. Куда мы должны идти?

Савок. Спать пошли.

Йорик. Где маэстро? Где наш незабываемый Могильщик?

Савок. Сейчас подойдёт. Он у нас заночует.

Йорик. Браво! Он берёт уроки французского языка?

Савок. Все разошлись.

Инна. А где он?

Савок. Там остался.

Инна. Один?

Йорик. Это нескромный вопрос, Инезилья!

Савок. Сейчас он придёт. Там ветер ужасный, дождь начинается.

Инна. Он там один?

Йорик. Там Катерина! Её в темноте не видно.

Савок. Какая Катерина?

Йорик. Славная дочь ангольского народа.

Инна. Он один?

Савок. Один. Он взял дверь закрыл с той стороны.

Молчание.

Чмутин. Зачем он дверь закрыл?

Савок. В общем, нас студком накрыл. Подошли парни. Сначала сняли девушек. Записали фамилии. Могильщик ударился в амбицию…

Чмутин. Очень хорошо. Спасибо. А мне за вас пыхтеть?

Йорик. Тихо. Дальше!

Савок. Они пошли к коменданту, но я пока договорился. Надо его быстро забрать оттуда.

Йорик. Зачем же он там остался, ты дурак, что ли? Что ему там делать?

Савок. Спроси у него. Я пошёл за парнями, договориться. Вернулся за ним – дверь закрыта…

Йорик. Ты торопился. Это понятно. Тебя, конечно, не записали. А тебя, Светуля?

Света. Не записали.

Йорик. Понятно.

Чмутин. Он пьяный, рухнет оттуда. Вас всех будут судить в уголовном порядке.

Йорик. Спокойно, Иван. Та-ак. Надо избежать скандала. Философ упал с крыши. Какая тема! Звать его бесполезно. Та-ак. Комендант контужен в голову. Пока он поймёт, что к чему, у нас время есть. (Раскрывает окно. Кричит.) Могильщик, дорогой, вам не дует?

Савок. Не ори! Он на другой стороне.

Чмутин. Доигрались, чёрт бы вас побрал!

Йорик. Не скули, Чмутин. Та-ак. Не скули…

Входит Ляля. Молча проходит к своей кровати. Садится, достает зеркальце. Некоторое время на неё смотрят, однако вид её столь независим, что обратиться никто не решается.

Света. Ребята, расходиться пора…

Инна (Свете). Что ты опять завела? Тебя это не касается?

Света. Меня это не касается. Я прошу посторонних уйти из комнаты. Я не могу здесь сидеть одетая до утра.

Йорик. Света, речь идёт о физическом существовании нашего сокурсника. Эксцентрический характер месье Могильщика завёл его на крышу. Некоторые примитивно мыслящие товарищи склонны драматизировать ситуацию.

Ляля неподвижна.

Инна. Юра, он верно тебя назвал: ты – бедный Йорик. Никто не смеётся, шут!

Йорик. Инезилья, что ты?

Инна. Ты шут! Шут!

Йорик (растерян). Ну утешила… спасибо…

Инна. Ваня, забери, отведи его домой…

Чмутин. Как туда пройдёшь: дверь закрыта!

Инна. Прошу тебя, помоги ему.

Чмутин подходит к окну. Подымается на подоконник и, вытянув голову, смотрит по сторонам.

Йорик. Опомнись, Иван.

Чмутин (Йорику). Подержи пиджак.

Йорик. Это большая глупость, Чмутин. Он через пятнадцать минут спустится.

Чмутин. Там пожарная лестница.

Йорик. По карнизу метра три…

Инна. Осторожно, ради бога, осторожно…

Чмутин. Расходитесь, ребята. (Снимает свитер, остаётся в футболке.)

Йорик (Чмутину). Часы сними.

Чмутин. Они противоударные.

Йорик. Браво, Иван! Подожди, мы спустимся вниз, подержим одеяло. Савок, возьми одеяло, я сказал. Кто мог ожидать, что будет так весело.

Инна. Пошли, подержим.

Света. Куда опять? Куда опять идти?

Инна. Одеяло подержим.

Света. Какое ещё одеяло?

Инна. Пойдём, Светка. У одеяла четыре угла. Вдруг он сорвётся с карниза.

Света. Ну, спасибо, девочки! Все из-за вас!

Савок снимает с койки одеяло. Все выходят. Остаётся Ляля. Она не смотрит на нелепо торчащего у подоконника Ивана.

Чмутин. Конспект по атеизму нужен?

Ляля. Спасибо, не надо.

Чмутин. Не стоит благодарности. Куда ты собиралась на ночь глядя?

Ляля (Чмутину). Пошёл к чёрту! Слышишь!

Чмутин. Не ругайся. (Растерянно.) Тебе надо серьёзно заниматься. У тебя хвост… два хвоста. Нельзя так к себе относиться. Вся исхудала, дурёха. Поедем ко мне на каникулы. Я тебя с матерью познакомлю. Она медсестрой работает, а отец плотником в той же больнице. Они хорошие люди.

Ляля. Всё?

Чмутин. Всё.

Ляля. Иди отсюда.

Чмутин. Смотри, я за себя сейчас не отвечаю. Не смейся!

Ляля. Да провались ты куда-нибудь!

Чмутин. Я за себя не ручаюсь.

Ляля. Отстань от меня, прошу тебя, отстань!

Чмутин (тихо). Не груби.

Молчание.

Значит, я тебе не нравлюсь?

Ляля. Нет… нет… не нравишься.

Чмутин (тихо). Что, я хуже других?

Ляля. Каких других? Ты не хуже и не лучше. А надо чем-нибудь от других отличаться.

Чмутин. Ладно. Больше не буду тебе надоедать.

Ляля. Договорились.

Иван взбирается на подоконник и исчезает. Ляля стоит посреди комнаты. Входит Могильщик. Он вымок насквозь. Длинные волосы мокрыми жгутами свисают к плечам. Он жалок и неимоверно худ в прилипшей к груди рубахе.

Могильщик. Я не знаю, как тебе сказать…

Ляля. Не надо…

Могильщик. Я должен тебе объяснить…

Ляля. Замолчи! Прошу тебя – уйди! Ты несчастный больной человек. Вот и всё. Я не пойму только, за что ты унизил меня?

Могильщик. Унизил?

Ляля. Ты не имел права! Жизнь – это не твоё кладбище. Я живой человек, понимаешь ты – живой!

Могильщик. Стыд. Слышится слово: остыть. Потерять температуру тела. Молодость бесстыдна, потому что слишком высокая температура тела. Когда человек остывает, он начинает стыдиться… Под Одессой есть монастырь. Там в церкви я когда-то встретил женщину… Шла служба. У входа сидел монах с лицом иудея и торговал пластмассовыми иконами. Он был похож на Иуду… Он бойко торговал. Мне показалось, что я Христос. Пел хор. Раскрылись царские врата… вышел молодой священник с аспирантской бородкой, в очках. На лавках у самого входа сидели монахи. Потом появилась женщина, стремительная… чёрная… Она поцеловала ступни Христа и почему-то посмотрела на меня. Она смотрела не отрываясь… Я понял, что всю жизнь буду её искать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.