Инновационный переполох. Сатирические рассказы и повести

– Понимаешь, Глеб, прибор, разумеется, туфта. Мы с тобой работники, так сказать, первой волны.

– Что за волна?

– Наша задача втюхать этот кран, а прибор – не что иное, как обыкновенный кран с вмонтированной лампочкой и решеткой вместо фильтра. Там просто все. Решетка забьется через пару недель, а лампочка включится. Это вроде анализатора загрязнения, ну мы так говорим.

– Так это же обман!

– Ты это серьезно? – Юрок даже остановился, сумка, набитая картонными коробками сползла с плеча.

– Обман, – подтвердил свои слова Колобродкин.

– Разумеется. Через месяц придут сотрудники второй волны с предложением очистителей, а за ними финальная бригада сменит краны, только контакта к лампочке не подключат.

– И вы меня втянули… Это же мошенничество, – Колобродкин задыхался.

– Ты сектант что ли или, может, с головой не дружишь, – Юрок сочувственно похлопал товарища по плечу, – будто сегодня рожден. А что у других-то, батяня? Все те же лампочки доверия. На том живем, и живем безбедно.

Вечером, в глухом углу старого двора, поминали почивший завод, разливая нагретую под курткой водку по пластиковым стаканчикам.

– Ведь как в раю жили, мужики, – пятидесятилетний Иван бережно сжимал хрупкий стаканчик огромными ладонями, – а что, на жизнь хватало, детей подняли.

– Главное, Ваня, – морщился круглый Спиридон, закусывая конфеткой, – главное, Ваня, совесть чиста была. А теперь что? Я вот целую неделю коллектором отработал.

– Коллектором, – выдохнули приятели.

– Самым настоящим. Нет, ну когда пришел, там красиво все говорили, мол, служба по взысканию со злостных неплательщиков. А на деле, лучше выпьем, мужики. Я такого сброда отродясь не видел.

– Как жив-то остался?

– Да сдал одного «коллегу», аккурат в руки полиции отдал. Он, поганец, клей в замок заливать стал. А за дверьми – мать с малолетками. Ну я его под белы рученьки и к стражам порядка. А у него, не поверите, полны карманы дури.

– А моя в салон пошла работать, королева красоты. Пришла, в слезах, говорит: «Убьют меня, Ваня. Там такие мошенники, не поверишь. Клиенток опаивают и заставляют кредиты брать на мазилки всякие. А мазилкам тем грош цена в базарный день». Не пустил ее, пусть дома сидит, справимся как-нибудь.

– Слышал я, мужики, на кладбище народ требуется, – Спиридон опять тянулся к бутылке.

– На кладбище всегда требуется, никого оттуда еще не выгоняли, – отшутился Глеб.

Новое место работы ему понравилось: тихо, спокойно, маши и маши лопатой. Надоест, можно пройтись по скорбным рядам, вглядываясь в лица ушедших, читая эпитафии. Находились весьма затейливые:

«У нас всегда зарывали таланты»

«О пенсия, тебя я не дождался!»

«Любая карьерная лестница заканчивается этим камнем»

«И к этому можно привыкнуть»

Раздражал лишь напарник Мишка, поминутно отхлебывающий из припрятанной фляжки. Он что-то говорил и говорил, выплевывая какие-то неуместные для этого уголка спокойствия, слова. Ветер доносил обрывки фраз о кредите на новую машину, о враче, сливающему информацию об умирающих, о ценах на гранит. Но Глеб Семенович не слушал. В голове билась единственная фраза: «и к этому можно привыкнуть».

Что же это делается?

Граждане, товарищи, господа и дамочки! Это что же делается-то? Жизнь наша просто постоянный праздник, куда не пойдешь – подарками осыпают. Можно и не ходить, найдут и дома: по телефону, почтовой рассылке, а то и просто через дверь входную.

– Дзынь…

– Кто там?

– Это мы, пришли осчастливить. Только вас и только сегодня…

Позвонил оператор известной сотовой компании: «Уделите мне всего минутку вашего драгоценнейшего времени».

Почему не уделить, раз так просят? Слушаю.

«Вы – самый значимый для нас клиент! Просто счастье вы наше, смысл нашего бренного существования, дорогой вы наш человек».

На слове «дорогой» я немного напряглась, а телефонный голос продолжал: «Мы долго совещались и думали, чем бы отблагодарить вашу верность нашей компании. И только сегодня исключительно для вас мы решили ввести дополнительный бонус. Согласитесь, мы больше не можем существовать друг без друга. А если у вас неожиданно окажется нулевой баланс? Как? Как мы проживем этот день? Будут ли краски мира столь ярки, если знаем, что вас больше нет среди наших клиентов? То-то. А поэтому мы делаем вам исключительный подарок. При балансе меньше десяти рублей, ваш счет пополнится автоматически. Оцените наше доверие – мы сразу же сделаем вас богаче на пятьдесят. Только… вы должны будете вернуть нам эту сумму в течение трех дней, доплатив семь рублей за хлопоты. Мелочь, согласитесь».

Мелочь-то мелочь, а считать я умею. Семь рублей с пятидесяти, сто сорок процентов в месяц, а в год получается тысяча шестьсот восемьдесят. Действительно, мелочь! Если такую услугу называть подарком, что можно сказать о методах взыскания? Но удивительное не это. Удивительно, что после отказа, оператор потребовал объяснить причину. Я должна оправдать нежелание воспользоваться щедростью дарителя!

В известном банке пытаюсь оплатить госпошлину. И очередь в кассу пройдена, и заветные реквизиты одним пальчиком кассирша вбила, и сумму уже передала. Казалось бы, вот она, заветная квитанция. Не тут-то было. По новым правилам, я должна пройти в другой конец зала к заветному окошку для регистрации квитанции на триста рублей. И обязательно с удостоверением личности. Наверное, граждан, которые платят государству, теперь вводят в особый, почётный реестр. Прошла, протянула квитанцию, а служащая не на нее, на паспорт смотрит. И кровожадно так, дорогие товарищи-господа. Выхватила его из моих рук и быстро-быстро по клавишам застучала. А потом мне про меня все и рассказывает, просто финансовую биографию читает. Я даже прослезилась: какие внимательные сотрудники в этом банке. А девушка, спрятав куда-то паспорт, соловьем заливается – какие замечательные у них кредиты, чудо, а не кредиты. В других банках что? В других банках мошенничество и больше ничего. А на их кредиты такую райскую жизнь себе устроить можно, что звезды шоу-бизнеса рыдать будут.

Вежливо отказываюсь, не тут-то было. Девушка тон сменила, грозно так бровки, в элитном салоне прореженные, нахмурила, кулачком сотрясает. А на запястье у нее браслетик, так мелочь, карат этак на… Не то искорки алмазные, не то круговорот какой в моем сознании приключился, а чувствую – пора бежать. Только вот как паспорт свой выручить, девушка-то вцепилась в него мертвой хваткой. Объясняю, мол, так и так, пора мне, хорошо у вас тут, да надо честь знать. Но сотрудница опытной попалась, не всю программу мне, сердечная, исполнила. Следующую часть представления, в которой я слабо оправдывалась – почему я не хочу стать клиентом их пенсионного фонда, помню плохо. Да я особо за ответами не следила, следила я, гражданочки-товарищи, за рукой, в которой моя заветная книжица зажата. Улучила момент – и вон оттуда.

На беду еще и отправления почтовые своей очереди дожидались. А заведение это, прямо скажем, странное, не сказать мистическое. Посылки там постоянно пропадают, а уж бандероли да письма даже и спрашивать как-то стыдно. Гиблое место, одним словом. Гиблое, но очень среди нашего народа популярное. Очереди такие, что невольно колбасы хочется. Стою я, значит, думаю о видах и формах этого, почти мясного, продукта, вдруг вспоминаю: есть на эту нечисть волшебное средство, телефончик заветный, добрым волшебником на сайте размещенный. Волшебник еще приписочку сделал, мол, если очередь больше пяти человек, звоните обязательно. Ну или прочие какие неприятности возникнут, мало ли, вдруг сотрудница нечаянно положит бандерольку аккурат на самое ваше темечко или речью пространной и витиеватой разразится. При их работе казусы случаются. Позвонила, жду. Подходит моя очередь, а операторша, ясно, довольства не выражает. Покраснела вся, но сдерживается, мало ли, опять волшебством защищаться буду. Приподняла она багровое лицо, осмотрела собравшихся, и как крикнет: «Это из-за таких клиентов очереди возникают». Испугалась я не на шутку, просто заклинанье какое-то. Народ, что о колбасе думал да тихо поругивался, ощетинился, напрягся, того и гляди, набросятся. А я, тихо так, к ним обращаюсь, телефончик этот и вам дать могу, счастьем поделиться. Один позвонит, второй, через месяц нам тут не просто посылки в руки выдавать будут, а чаем – кофе поить станут. Или услугу, какую, в фойе введут: маникюр там, педикюр, массаж, коктейли успокоительные из валерьянки с коньяком. Но очередь будто и не слышит, пришлось спешно ретироваться.

Я вот думаю, если дальше так пойдет, в магазины заходить страшно будет. Пойдешь, скажем, погулять, изумление от цен испытать, кругозор расширить, а на выходе охранники в сумку заглядывают: «Почему, такой-сякой, мало приобрел? Пиши объяснительную. На первый раз сообщим в профком, пусть с тобой родное предприятие разбирается, берет на поруки. В следующий раз спуску не дадим – будешь у нас трудовую повинность нести – подсобку подметать да о приобретениях думать. Шутка ли – продавщицы, может, от семьи, мужей, детей себя отрывают, чтобы тебе, киселяй, услужить, а ты с пустыми авоськами прогуливаешься.

Светлое будущее ждет нас, только бы от сервиса целым остаться.

На смертном ложе

Председатель жилищного товарищества, Петр Семенович Подрасчетов, умирал. Уже неделю он не покидал пределы спальни. Эксклюзивные шторы, купленные его супругой по десять тысяч рублей за метр, были плотно задвинуты. Тусклый свет итальянской лампы, стоявшей у самого изголовья массивной кровати, делал лицо страдальца немного вытянутым и бледным. Щеки Петра Семеновича уныло свисали на опущенные плечи. Больной изредка открывал тяжелые веки, с протяжным вздохом обводил взглядом комнату и слабым жестом подзывал супругу. Анна Васильевна в ту же секунду оказывалась рядом.