Полная версия
Неизвестный джентльмен
Она присела на подоконник, возвращаясь к своим размышлениям.
Итак, немногим больше часа…
Детектив Флеминг ушел как только она закончила давать показания. То есть, рассказывать свою часть истории. Как только дверь за ним закрылась, засобиралась и сама Джейн. Она примерно представляла себе, что будет происходить в гостиной дальше и быть участницей этих живейших прений не собиралась. Определенно, прежде чем произносить еще хоть одно слово касательно утреннего происшествия, ей следовало хорошенько подумать. Хотя виконт выглядел несколько обескураженным, он не стал очень уж настойчиво задерживать девушку. Было ли это связано с собственной усталостью, или объяснялось выразительным взглядом графини Чертон, который Джейн уловила краем глаза, неизвестно. Однако, домой, на Шеррингтон стрит, девушка отбыла уже скоро. Со смешанным чувством облегчения и разочарования. И вроде бы даже первое преобладало.
Карета виконта мягко подпрыгивала на ухабах. Его экономка, миссис Уиллоби, изредка поглядывала на спутницу, излучая доброту и спокойствие. За окнами, редкими прохожими, улицами и домами, протекал Лондон.
Около десяти вечера экипаж остановился у дома № 6.
На пороге, весь преисполненный благородными переживаниями, отец встречал припозднившуюся дочь. Будь Джейн немного менее погружена в свои мысли, она не выдержала бы последующих за этой встречей расспросов.
Однако, в состоянии близком к трансу она рассказала отцу все, что он желал услышать, выпила чай, отказавшись от ужина и, сослалась на усталость, чтобы, наконец, оказаться в одиночестве своей милой девичьей спальни.
В комнате стало совсем темно и холодно. Девушка зажгла несколько свечей, переоделась в ночную рубашку, и во время этих простых, не требующих от нее никакого напряжения мысли, действий, приняла для себя несколько очень важных решений. Самое важное из которых надлежало исполнить немедленно.
Без дальнейших колебаний, она заглянула в секретер и достала подарок.
В тот год, год ее шестнадцатилетия, все юные девушки писали дневники. Джейн с улыбкой рассматривала толстенькую тетрадь. Обложка обтянутая нежным, голубым с ярко-желтыми цветами, шелком, так и льнула к руке. Несколько тесемочек и скрытый замочек так и намекали, что внутри могут быть только самые важные секреты юной леди. Продолжая улыбаться, девушка развязала все эти бантики, провернула крохотный ключ и открыла дневник. В нем не было написано ни единой строчки.
За прошедшие пять лет у Джейн была пара попыток сделать запись. Уже в 16 лет она не была девицей, склонной делиться своими мыслями с кем бы то ни было, будь это даже бумага. Поэтому подарок отца, так же не подверженного веяниям моды, очень удивил ее. Но, повторюсь, в тот год каждая уважающая себя молодая леди, вела дневник. Попробовала и Джейн.
Она хорошо помнила, как села перед шелковой тетрадкой, опустила перо в чернильницу, занесла над снежно-белым листком и… посадила огромную черную кляксу. Нежная бумага тут же впитала чернила. Девушка и сейчас смотрела на эту жирную точку, единственное доказательство того, что у дневника есть владелица. Тогда ей не пришло на ум ни строчки. Все казалось слишком банальным и глупым по сравнению с белоснежной чистотой листа.
Спустя несколько лет, она повторила попытку. Так же села рядом с зажженной свечей, так же развязала все ленточки, умилилась детской кляксе и – ничего. Ну не могла она заставить вывести красивым, ученическим почерком что-то вроде: «Дорогой дневник! Сегодня Мари назвала меня рыжей – бесстыжей. Ну, вот не дура ли она после этого? Волосы-то у меня каштановые!» Бумага многое терпит, в том числе и подростковую глупость. Увы. Но если подросток сам понимает, на сколько все это не значительно, у всех есть шанс избежать в дальнейшем неловкости.
Усмехнувшись своим переживаниям Джейн закрыла тогда дневник не прибавив к кляксе ни слова. Злобная Мери канула в лету даже в ее воспоминаниях, не оставив после себя ни малейшего следа. Однако теперь, девушка чувствовала, время пришло. Ей необходимо зафиксировать и упорядочить свои мысли. Она обмакнула перо в чернила, занесла над листком, и, красиво огибая кляксу, написала.
«Дорогой дневник! Сейчас понедельник, 11 часов вечера, 28 мая. Час уже поздний, поэтому, кратко:
Н.Д. (неизвестный джентльмен). Около 40-45 лет, высокий, полный, одет хорошо, густая борода. 5.55, Шеррингтон Стрит, ограда дома № 6.
В.М. (Виконт Мортон). Угол Одеон и Шеррингтон Стрит – 6.00, угол дома № 6, 6.05.
Карета мимо дома № 6 – 6.00.
Грабитель (часы виконта).
Сомнительный друг –
МД (Мадам Дюпон).
Она остановилась.
Мысли путались.
В одном списке оказались перечислены все самые разные страхи из ее жизни. Джейн хотела вымарать последнюю строку, но не стала.
Пусть будет так.
Эти сведения уже были известны всем или почти всем и, конечно, требовали подробной записи, если впоследствии придется быть очень точной в своих воспоминаниях. Но стоит ли доверять дневнику то, что даже про себя не хотелось произносить? Хотя, куда хуже, чем если кто-то прочитает запись, самой что-нибудь забыть. Или быть не точной в формулировке. От этого (спасибо детективным романам мистера По), она знала, в решающий момент может очень многое зависеть.
Запись продолжилась.
«Слова Н.Д.» Она еще секунду колебалась, а потом записала дословно последние слова, которое произнес перед смертью неизвестный джентльмен. И которые, ей удалось прочесть по губам.
«Доктор Дженкинс».
Девушка отложила перо, спрятала дневник подальше в секретер и отправилась спать. Лежа с закрытыми глазами, одурманенная накопившейся усталостью, Джейн думала о том, сколько лет прошло с тех пор, как кто-то последний раз назвал ее отца доктором.
Вторник. 28 мая.
***
Джейн открыла один глаз.
Спальня тонула в ярких солнечных лучах. Веселыми зайчиками они скакали по комнате, отражаясь в каждой полированной поверхности. Под одеялом было тепло. Сонная истома еще не покинула ее тело и девушка не собиралась с ней расставаться. Это утро ни к чему не обязывало. Джейн могла позволить себе всласть понежиться в постели, потом заняться текущими делами, ни о чем кроме меню на ужин не беспокоясь.
– О! – Она застонала и открыла второй глаз. Сон как рукой сняло. О какой беззаботности может идти речь, если в твоей семье происходят какие-то странные и тревожные события.
Девушка не спеша встала и начала довольно длительный утренний туалет благородной молодой леди, попутно составляя план действий. Честно признаться самой себе, она понятия не имела, с чего начать. Но, как показывает опыт, если случается что-то странное, это скорее всего лишь первое звено длинной цепочки событий, которые, имеют тенденцию происходить очень быстро и порой одновременно. А это определенно требовало каких-то действий с ее стороны.
Итак, на пороге своей спальни в 11 часов утра, мисс Джейн стояла в светло зеленом муслиновом платье с прелестной ленточкой в высоко убранных волосах цвета спелого каштана и без единой мысли о том, что делать дальше.
Возможно, следовало позавтракать.
Девушка прошла по коридору второго этажа мимо спальни отца. Конечно же, она была пуста. Мистер Дженкинс, как правило, вставал рано, около 8 утра. Он не спеша завтракал и до полудня размещался в кабинете, где его ждали несколько научных трудов. Не откорректированных. И глобус с пометками напротив разных стран. Еще не покоренных.
Джейн быстро сбежала вниз по лестнице и остановилась у приоткрытых дверей кабинета.
Он был пуст.
Девушка всегда здоровалась с отцом на пути в столовую. Иногда он присоединялся к ней, с чашечкой свежего чая, но чаще просто осведомлялся о здоровье и планах на день.
Озадаченная таким откровенным нарушением привычного графика, Джейн еще немного постояла на пороге комнаты, резко развернулась, и пошла завтракать.
В доме Дженкинсов, на самом деле довольно скромном двухэтажном коттедже, выстроенном в традиционном английском стиле, под эту цель была отведена небольшая комната рядом с гостиной. Джейн была уверена, что изначально она имела какое-то другое предназначение. Возможно даже связанное с хозяйственными службами. Но отец рассказывал, что только лишь переступив порог дома, юная миссис Дженкинс определила эти десять метров для приема пищи.
«Не пристало нам, – говорила она, – и нашим будущим детям питаться где попало. Пусть эта комната маленькая, но она находится в правильном месте и может стать очень уютной». Так впоследствии и произошло.
Каждый раз, заходя сюда по утрам, Джейн, казалось, ощущала присутствие матери. В ярких шторах, которые просеивали солнечный свет, пропуская его внутрь дома уже волшебно-приглушенным. В светлой мебели, состоящей из нескольких шкафов с посудой и большого стола, за которым могли уместиться целых двенадцать человек. В мягких креслах рядом с кофейным столиком возле окна. Но главное очарование было в картине. Именно она, завершала и замыкала на себе всю композицию столовой. Это был небольшой парадный портрет самой миссис Эмили Дженкинс, написанный незадолго до рождения дочери. С него на свою любимую малышку каждое утро смотрела красивая темноволосая леди с полными нежности, голубыми глазами.
Джейн вошла. Как обычно улыбнулась портрету и вызвала слуг, чтобы подавали завтрак.
Мистер Пибоди, старый дворецкий, который работал еще на дедушку Джейн, появился через несколько минут. За ним проскользнула служанка и начала накрывать на стол.
Дворецкий положил перед девушкой несколько свежих газет. Глядя на них, она не могла не улыбаться, вспоминая свою первую баталию с мистером Пибоди. Ей как раз только исполнилось семнадцать.
Слегка оторвавшись от сентиментальной прозы, девушка начала обращать внимание на окружающий мир, хотя бы и посредствам чтения прессы. Но доставались ей лишь старые номера, иногда почти целые стараниями рачительной экономки. Тогда-то и началась пресловутая «газетная война» юной мисс и старого Пибоди, приверженца классического образования для леди: рисование-вышивание-пение, но никак не чтение. Итак, он газеты уничтожал, она их выкрадывала. Длилось это целый год, привело к массе забавных ситуаций, и закончилось полным и безоговорочным поражением Пибоди. По мнению Джейн. Ибо он, исчерпав все честные методы борьбы, пошел жаловаться папеньке. Мистер Дженкинс был глубоко впечатлен этой историей и разом разрешил конфликт, приказав дворецкому относить газеты к мисс Джейн сразу же как только он сам, хозяин дома, с ними закончит. Старому слуге пришлось с этим смириться. Девушка праздновала победу просвещения.
Сегодня перед Джейн легли свежая Таймс, Телеграф и новое книжное обозрение. Газеты все еще немного пахли типографской краской и не были разрезаны.
Джейн удивленно посмотрела на дворецкого.
– Странно, мистер Пибоди, разве отец их не прочитал?
– Нет, мисс. – Он повернулся к двери с явным желанием поскорее скрыться.
– Мистер Пибоди! – Джейн улыбнулась. – Вам это не нравится, мне тоже. В основном потому что страницы придется разрезать ножом для салата, но это не важно. – Дворецкий смущенно покраснел. – Я прошу вас, расскажите мне о том, что происходило с отцом вчера вечером и сегодня утром. Присядьте со мной и расскажите.
Мистер Пибоди, обуреваемый сомнениями, переминался с ноги на ногу.
– Я не знаю, что вы хотите услышать, мисс.
– Только факты. – Джейн подвинулся к себе тарелку с яичницей. – Прошу вас, только факты. Встал, поел, пошел и так далее. Я, с вашего позволения, примусь за завтрак. Кофе, может быть?
Пибоди приободрился. Он частенько пил кофе в гостиной вместе с хозяевами и был страстным поклонником этого напитка. Только в этом, пожалуй, проявлялась хоть малейшая страсть в его окостенелой жизни.
–С удовольствием, мисс. Я сам обслужу себя, Элли.
–Да, Элли, вы свободны, спасибо. – Джейн подождала, пока за служанкой закроется дверь. – Начинайте, мистер Пибоди.
Он не спеша налил себе кофе, добавил каплю молока и пригубил божественный напиток с видом истинного гурмана.
– Вчера, когда вы изволили подняться в свою комнату, мистер Дженкинс остался работать в кабинете. Было поздно, но он корректировал свою речь для предстоящей лекции в …. Клубе путешественников.
–А-аа, это лекция о его последней поездке по Южной Австралии…
– Да, мисс. Он зачитывал мне целые отрывки. Очень интересная вышла поездка. Даже сенсационная.
– Что вы говорите? – Девушка немного удивилась такому эпитету. – Возможно. Продолжайте.
– Продолжаю. Спать он отправился около двенадцати часов ночи. Но и под дверью его спальни я видел свет, когда совершал еженощный обход дома в половине первого. Поэтому не было ничего удивительного, что приказ подавать завтрак прозвучал от вашего отца сегодня только в девять утра. На самом деле могу предположить, что он не спал до двух часов ночи, как минимум. – Джейн отметила про себя, что легла в то же время. – Газеты, как вы заметили, его не заинтересовали, тем более, что трапезу прервало появление письма. Его принес мальчишка-посыльный, из тех, что в любой подворотне по две штуки за цент. Мистер Дженкинс не склонен прерывать завтрак ради корреспонденции, но в этот раз сделал исключение. Он наскоро прочитал сообщение, велел принести чай в кабинет и заперся там на час. Незадолго до вашего появления он покинул дом, сказав, что собирается гулять до обеда и обдумывать речь.
– Прекрасно, мистер Пибоди. Прекрасное изложение фактов. А имеете ли вы хоть малейшее представление о содержании этого письма? – Джейн тщетно искала в его глазах проблеск смущения или хитрости. Однако Пибоди был, похоже, совершенно честен.
– Ни малейшего понятия, мисс. К сожалению. – С досадой добавил он.
– Хорошо… А вот еще! Было ли это ответ или вопрос? Скажите, не писал ли случайно вчера отец кому-нибудь?
– Да, мисс, так и было. Я не упомянул об этом только потому, что вы в тот момент еще не покинули дом.
– Ясно. Значит, вчера он написал вопрос, а сегодня получил ответ.
– Логичное предположение, мисс.
– С кем же была эта переписка? Мистер Пибоди, я будто пытаю вас, в самом деле?!
– Нет, мисс, мне просто не хотелось вас беспокоить. Письмо пришло от мадам Дюпри.
Второй раз за это утро, единственное, что смогла произнести девушка, было: «О!»
***
Когда Джейн думала о мадам Дюпри, ей представлялось глубокое синее небо, яркое солнце и одна единственная маленькая тучка, которая то и дело заслоняла свет, превращая дивный день в предгрозовой кошмар. Возможно это звучит излишне драматично, однако на то имелись свои основания.
Мадам Дюпри была фигурой необычной. Хотя бы потому, что никаких других фигур женского рода, за исключением жены и самой Джейн в жизни мистера Дженкинса не было. Вообще, будучи довольно яркой и насыщенной разнообразными событиями, само его существование протекало в двух четко разграниченных плоскостях.
Семья и Клуб путешественников.
Женщины из первой параллели были Джейн прекрасно знакомы и состояли из десятка живых, нескольких умерших, но оставивших после себя незабываемые истории родственниц, а так же леди, находящихся в услужении.
Вторая структура являлась более запутанной, но так же вполне прозрачной. Сама идея путешествия была для мистера Дженкинса непосредственно связана с искусством рассказа. Поэтому каждое свое приключение он не единожды озвучивал и тщательно записывал. Что же касается лондонской локации клуба путешественников, Джейн не раз присутствовала на заседаниях ученого совета, была вхожа в клуб знатоков и представлена редким новым слушателям. И ни разу прежде в этой среде она не слышала имени мадам Дюпри.
Поэтому в то весеннее утро, когда это имя впервые прозвучало в ее собственном доме, она широко улыбнулась и никакое облачко, или любое другое неприятное природное явление, не испортило ее настроения.
Озвучил же его мистер Пибоди, перебирая утреннюю почту.
– Доброе утро, – сказала Джейн, спускаясь по лестнице в холл. – Какие-нибудь интересные приглашения, мистер Пибоди?
– Нет, мисс, до интересных приглашений еще не меньше 4-х месяцев, как и до начала сезона. Хотя, вот есть одно, он конного клуба. – Джейн скривилась. – И еще от мисс Абигайль Смит. Это для вас. – Девушка без энтузиазма взяла протянутый конверт и поспешила спрятать в карман платья. Абигайль была жуткой сплетницей, что не лишено смысла в скучном течении жизни мисс Дженкинс, но не в феврале, когда даже мисс Смит, со всеми ее связями, могла предложить только то, что было детально обсуждено еще в ноябре. – Еще письмо от мадам Дюпри. – Джейн в недоумении вскинула брови и потянулась за пухлым конвертом. Это имя она слышала впервые. – Ах, нет, простите, это для вашего отца. – Пибоди вспыхнул так, будто выдал какую-то тайну и поспешил удалиться в кабинет. – Девушка с удивлением проводила его взглядом нескладную фигуру, пожала плечами и отправилась завтракать. А несколько минут спустя у нее перехватило дыхание от внезапной догадки и по лицу расплылась счастливая улыбка. Возможно ли, чтобы отец встретил даму сердца? Это было бы замечательно. Он как никто другой заслужил счастья и Джейн всей душой ему того желала. Окрыленная этой мыслью девушка решила повнимательнее присмотреться к поведению отца и, возможно, обнаружить признаки тайного романа, о котором он ей вскоре обязательно расскажет.
Мадам Дюпри… Звучит очень загадочно…
Но, он не рассказал.
Не рассказал, когда пришло второе послание, и третье.
Не рассказал, когда отправлял ответы сам. Всегда через мальчишку-посыльного, пойманного дворецким на улице, и никогда, через слугу.
Не рассказал даже спустя месяц довольно активной переписки. Ни единого слова не было сказано ни добровольно, ни благодаря тонким, а впоследствии и не очень тонким намекам, которыми Джейн пыталась склонить его к откровенности.
Так на небосводе появилось маленькое облачко.
В начале марта отец собрался в путешествие. Само по себе это не было неожиданностью. Раз в год, после длительных дискуссий по поводу места очередного исследования он отправлялся со своей миссионерской деятельностью в какой-нибудь Богом забытый уголок земли. И привозил неоценимые сведения о стране, местном населении, обычаях и прочем. Все же он был в первую очередь путешественником, и только во вторую вещателем слова Господня. Обычно мистер Дженкинс был возбужден предстоящими приключениями, преисполнен энтузиазма. Обычно, но не в этот раз. Хотя путешествие его было тщательно спланировано и обещало быть во много раз интереснее предыдущего, ни одной из вышеперечисленных эмоций, Джейн не наблюдала. Может быть все таки переписка носила личный характер и отец страшился расставания с возлюбленной…
Но один из эпизодов последнего дня перед отъездом, убедил девушку, что это не так.
Джейн возвращалась из кухни, где утверждала завтрашнее меню, когда посыльный принес почту. Отец как раз вышел из кабинета в холл, и тут же получил небольшой конверт. Брови мистера Пибоди при этом были подняты на недосягаемую высоту.
– Письмо от мадам Дюпри, сер.
Мистер Дженкинс невольно сделал шаг назад. Не больше секунды они с дворецким смотрели на маленький прямоугольник, как на ядовитую змею. Затем отец нехотя взял конверт, пробурчал, чтобы его не беспокоили и на два часа заперся в кабинете. А на следующий день отбыл в Южную Австралию, так и не придя в хоть сколько-нибудь веселое расположение духа. Стоит ли говорить, что раньше время перед отъездом он проводил совсем по– другому.
Он отбыл в конце марта, а возвратился в середине мая, перед самым началом сезона.
Как природа распускается в это время года, роскошно наряжая оголенные деревья в изумрудные кроны, так и Лондон преображался с наступлением самых ярких и волнительных месяцев. В пустующих домах вновь зажигался свет. Слуги снимали с мебели чехлы, наполнялись буфеты веселым звоном и кухни. Оживали парки и преображались театры. Город еще не закипал, но градус приближающегося веселья повышался с каждым днем.
В маленьком доме на Шеррингтон стрит, который в силу обстоятельств, довольно равнодушно следил за светскими приготовлениями, этот градус подскочил сразу на несколько пунктов с возвращением хозяина. Мистер Дженкинс прибыл 17 мая, и в тот же момент встретился с дочерью, что было весьма необычно, с ее точки зрения.
Около 11 часов вечера Джейн вышла из кабинета с томиком сентиментального романа в руках и нос к носу столкнулась с собственным отцом.
– Папа! – Девушка вздрогнула от неожиданности и тут же расплылась в радостной улыбке. – Как ты.. Когда ты вернулся?!
Мистер Дженкинс стоял посереди холла в пробковом шлеме, костюме для сафари и двумя чемоданами возле ног.
– О! Забудь этот вопрос. – Она кинулась к отцу. – Как я рада тебя видеть!
– Доченька, доченька! – Мистер Дженкинс заключил ее в объятья – Я тоже очень рад. Вот только вошел, не успел даже переодеться. И как непривычно встретить тебя внизу в такой поздний час. Ты почему еще не в постели?
– Завела новые привычки в твое отсутствие. Читаю перед сном, а сегодня как раз долго не могла выбрать книгу.
– Такая прекрасная встреча, дорогая. Я ужасно устал, добираясь домой.
– Но тебе понравилось путешествие? Я понимаю, что подробности завтра, но всего два слова, понравилось или нет? – Джейн взволнованная и счастливая, держала отца за руки.
– Да, дорогая. – Мистер Дженкинс расплылся в мечтательной улыбке. – Южная Австралия восхитительна. Волшебная страна. Но об этом и правда потом. А сейчас мне бы нужно отдохнуть.
– Конечно! Я позову мистера Пибоди, чтобы он помог тебе с багажом.
– Нет – Возражение прозвучало мягко, но категорично. – Я сам. И вот еще что, дорогая…
– Подожди, папа, а как ты вошел? Кто открыл тебе дверь?
– Я, – мистер Дженкинс замялся, – я вошел через кухню. Не хотел никого будить.
– Ну что ж, тогда давай я тебе помогу. – Джейн взяла один из чемоданов и они вместе поднялась на второй этаж. – Вот так-то лучше. Утром миссис Фрост приготовит тебе особенный завтрак, по случаю возвращения. – Девушка поцеловала отца и направилась к выходу.
– Дженни! – Она обернулась и увидела, что отец как-то необычно смущен. – Я бы хотел… Точнее, я бы не хотел, чтобы кто-то узнал о моем возвращении. Понимаешь, это путешествие вышло особенным. Нужно собраться с мыслями, может быть сделать записи.
– Конечно, папа. Я никому не скажу.
– Совсем никому, дочка, даже слугам.
– Но папа! – Девушка была совершенно потрясена. – Как ты это себе представляешь? Тебе же понадобится еда… и вообще, невозможно скрыть от слуг, что в доме появился еще один человек.
– Я знаю, дорогая и не прошу скрывать свой приезд вечно. Но хотя бы пара дней у меня будет?
– Для чего?! – Теперь Джейн окончательно запуталась. – Нет, конечно я примерно представляю как это можно сделать, но для чего, Бога ради, папа?!
– Ты просто сделай для меня такую малость, хорошо? Всего несколько дней. Просто не меняй свои привычки, которые появились за время моего отсутствия, приноси что-нибудь поесть и никому не говори, что я здесь. Вот и все.
– Хорошо. – Джейн повернулась к двери. – Тогда боюсь, что с завтраком тебе придется подождать до 11 часов. Раньше у меня прогулка по саду.
– Я подожду. – Мистер Дженкинс устало опустился на кровать. – Наверное, как раз просплю до этого часа.
– Папа. – Перед тем как выйти дочь внимательно посмотрела на сгорбленную, обрисованную трепещущим лунным светом, фигурку отца. – Очень скоро тебе придется мне все рассказать. – Дверь за ней тихо закрылась.
– Боюсь что да, дорогая, придется.
***
Два дня спустя мистер Дженкинс все еще находился под им же инициированным домашним арестом. Джейн просыпалась, гуляла по саду, затем завтракала сама и приносила еду в спальню отца, стараясь сделать это максимально незаметно. Дальнейшую часть дня она посвящала своим обычным заботам с той лишь разницей, что обедать и ужинать теперь предпочитала у себя в комнате. Так легче было объяснить выросшие порции и временное исчезновение тарелок.
Вроде бы никто ни о чем не догадывался. Но, не смотря на все ухищрения, утром третьего дня их секрет был раскрыт.
Джейн перебирала почту в кабинете отца, когда ее внимание привлек большой конверт, лежащий отдельно от других писем. С скверными предчувствиями, она дернула за шнурок вызова слуг. Тут же на пороге материализовался дворецкий.
– Мистер Пибоди! Это письмо, – она показала конверт,– давно его принесли?
– Вчера, с вечерней почтой, мисс.
– Отчего же мне не сказали?
– Потому что это письмо для мистера Дженкинса, мисс Джейн. А он, как известно, еще не прибыл. – С невыразимым достоинством Пибоди вышел.
– Вот так. – Джейн подумалось, а не было ли нежелание видеть этот конверт, единственной причиной добровольного заточения отца? Если так… Как же стало известно, что он в городе? Ни единым словом она не обмолвилась об этом. Если только… – Поднимаясь на второй этаж девушка вспоминала как видела из сада в окне спальни силуэт мистера Дженкинса. А если видела она, значит мог видеть и кто-то другой. Но не случайный прохожий, а тот, кто знал куда смотреть и умел ждать.
