Золотой остров. Часть 2

Григорий Борзенко

Золотой остров. Часть 2

Хотите найти пиратский клад?

Все мы родам из детства. Воспоминания детства самые добрые, самые теплые, самые светлые. Кому-то запомнилась колыбельная матери, кому-то первый школьный звонок, кому-то первое увлечение, со временем переросшее в первую, пусть и трижды наивную детскую любовь. Все это было и в моей жизни. Однако из детских и юношеских воспоминаний мне наиболее запомнилось то, какое потрясающее впечатление произвели тогда на меня прочитанные книги «Остров сокровищ», «Робинзон Крузо», «Одиссея капитана Блада»… Совершенно неповторимый и романтический мир, в который я окунулся при прочтении этих романов, настолько поразил меня, что и спустя годы, став уже взрослым человеком, я так и остался «болен» этим увлечением. Все книги, что я написал, и которые, дай Бог, напишу в дальнейшем, появились на свет благодаря упомянутому, все никак не проходящему, увлечению.

Дальние плавания и необыкновенные приключения, воинственный клич, доносящийся с палубы пиратского судна и жаркая абордажная схватка. Это то, что волнует души многих романтиков. Однако при всем этом существует и нечто иное, что еще больше приводит в трепет любителей приключений и кладоискателей. Я имею в виду клады и сокровища. Не обошла эта страсть стороной и вашего покорного слугу. Сколько литературы мне пришлось перечитать в детстве и юности, чтобы выудить оттуда все, что касалось таинственных историй о сказочных сокровищах, на островах Пинос, Оук, Григан, Кокос и других. Сколько вашим покорным слугой было перелопачено земли в местах, где по рассказам матери раньше находились дома помещиков, спешно бросивших их, и бежавших прочь, от революции семнадцатого года.

Но самое удивительное заключается в том, что. мне всегда нравилось не столько искать клады, сколько самому прятать их! Не один такой «клад» я закопал, будучи пацаном, на подворье родительского дома, да замуровал тайком от взрослых в стену дворовых построек, в то время, когда строители уходили на обед. Я не зря взял слово клад в кавычки, поскольку ничего сверхценного спрятать в шкатулки, выпрошенные для этой цели у матери, я тогда, естественно, не мог. Впрочем, это как сказать. Помимо моих «Обращений к потомкам» да дневников, там были и старинные дедовы пуговицы, с выгравированными гербами да годам изготовления, найденные на чердаке, XVIII века коллекция собранных мною же старинных монет, среди которых, помнится, были очень редкие.

Проходили годы, и мысль о самом настоящем, реальном кладе, приобретала все более зримые очертания. Повторюсь: мне хотелось не найти такой клад, а самому спрятать его. Было бы просто здорово, если бы мой клад начал интересовать и волновать кого-то так же, как. меня самого увлекали в юности клады островов Григан, Кокос и других. Какие страсти кипели вокруг этих кладов! Какие величайшие драмы разыгрывались при поисках этих сокровищ! Так до сих пор, кстати, и не найденных! Сколько кладоискателей, с горящими от возбуждения и азарта глазами, копались в архивах, выуживая любые сведения обо всем, что касается интересующего их вопроса, а затем лично брали в руки лопату и с трепетом в душе, замирали, когда ее лезвие натыкалось на очередной находящийся в земле камень.

Естественно, что самолично и в одночасье я не мог предложить миру клад, окутанный ореолом подобных легенд. Однако сделал все возможное, а может быть, и невозможное, чтобы моя задумка имела и неповторимую изюминку, и интригу, и, конечно же, тайну! Что это за клад, если его не окружает все, перечисленное выше?! Идея самому спрятать клад, зашифровать координаты этого места и включить его в текст одного из своих книг, родилась, возможно, у меня еще в детстве, когда я исписывал толстые общие тетради своими первыми, пусть трижды примитивными, повестями и романами «Приключения одноглазого пирата», «Приключения на суше», «Морские приключения» и так далее.

И вот теперь, в зрелом возрасте, пришло время воплотить свою мечту в реальность. В каждом из своих романов, из приключенческой серии «Пиратские клады, необитаемые острова», я зашифровал место, где может быть спрятан клад. Это не простая шифровка. Это целая история, умело вплетенная в сюжетную линию, которая и будет являться разгадкой того, где же находится обусловленное место. Сама по себе эта тайна, спрятанная в книге, должна волновать кладоискателей не меньше, нежели сам клад. Чего-чего, а опыт в подобных зашифровках у вашего покорного слуги имеется! Еще в детстве, мы, пацаны, начитавшись о похождениях Шерлока Холмса, зашифровывали друг другу послания в виде пляшущих человечков.

Признаться, в этих, зашифрованных мною местах, реального клада пока нет. Автор приглашает к сотрудничеству банки, спонсоров и других заинтересованных лиц, изъявившим желание предоставить золотые банковские слитки или средства для их приобретения, из которых и будут состоять клады для книг этой серии. Автор и издательство гарантируют им широкую рекламу, размещение их логотипов на обложках книг и другие взаимовыгодные условия.

Но, как мне кажется, если даже такая договоренность с банками или иным спонсорами не будут достигнута, все рано уже сейчас серия «Пиратские клады, необитаемые острова», на мой взгляд, является настоящим подарком, для любителей приключений, романтиков и кладоискателей. Как я любил раньше ломать голову над разгадкой всевозможных логических задачи прочих расшифровок! Хотелось бы верить, что и другие, читая мои книги, познают присущий вашему покорному слуге азарт, пытаясь разгадать тайну неуловимой зашифровки. Пусть сам клад не будет найден, но многого будет стоить и азарт для читателей, которые загорятся желанием все-таки найти в текстах книг серии «Пиратские клады, необитаемые острова», абзацы и фрагменты текста, где зашифрованы реальные места на земле, где лично бывал автор, и точно знает эти места. Они находятся в нескольких странах Европы.

Утешу самых нетерпеливых: в первых книгах серии я совсем легко зашифровал вожделенное место, чтобы у вас была возможность рано или поздно добраться – таки до цели и убедиться, что автор вас не обманул. Но в следующих книгах…

Вы знаете, я не против, чтобы мои тайны волновали многих и после меня. Я просто поражен выходкой знаменитого пирата Оливье Вассера, который во время казни, в последние мгновения своей жизни, уже с петлей на шее, с криком: «Мои сокровища достанутся тому, кто прочитает это!», бросил в толпу, собравшуюся вокруг виселицы, нарисованную им карту с замысловатыми и непонятными надписями по краям. С той поры прошло ни много, ни мало: два с половиной столетия, а ни одно поколение кладоискателей многих стран так и не могут разгадать тайну загадочной карты, которая не перестает будоражить их воображение.

Григорий Борзенко, автор серии «Пиратские клады, необитаемые острова»

Трактир «У Матильды» был расположен в исключительно удобном месте – примерно на полпути между Гринвичем и Кентербери, у самой дороги. Это играло важнейшую роль в процветании заведения. Кареты, дилижансы, почтовые экипажи неизменно останавливались здесь, так как и в одном, и в другом направлении ближайшие селения находились довольно далеко, поэтому усталых путников прельщало место, где можно остановиться на ночь, сменить лошадей, плотно покушать и отдохнуть. Все было здесь с размахом. Добротный деревянный дом с множеством комнат наверху (для ночлега путников) и довольно вместительной по тем временам залой, где любой, удосужь он своим вниманием трактир, мог уронить усталое тело на один из многочисленных крепких стульев с резными спинками, с твердой уверенностью, что хозяева не оставят его визит без внимания и не заставят долго ждать горячих закусок да крепких вин, ежели того пожелают гости.

Хозяйкой этого процветающего на юге Англии островка жизни среди безбрежных лугов и лесов была внушительного вида да и размеров женщина, которая и сама являлась достопримечательностью здешних мест. Властная, с суровым взглядом и громовым голосом, крутым нравом и крепким кулаком, она тем не менее пользовалась популярностью среди завсегдатаев трактира. Поговаривают, что хозяйка умела необычайно ловко разрешать всевозможные мужские споры, не только мимолетные, возникшие тут же, между случайными путниками, доселе незнакомыми друг с другом, но иногда к ней за подобной помощью ехали издалека: мол, рассуди, хозяйка, нас. В те строгие и жестокие времена, когда понятие мужчина подразумевало нечто намного большее, нежели столетий эдак три спустя, этот дар женщины, способной неким непостижимым образом подчинить себе волю мужчин и властвовать над ними, вызывал у многих удивление и уважение. Впрочем, и тогда женщины нередко командовали мужчинами, но то были в основном юные, божественного облика создания, со страстно вздымающейся при каждом томном вздохе грудью, с игривым румянцем на щеках и таинственным блеском в глубине прекрасных глаз. Такие способны самого отчаянного храбреца превратить в жалко блеющего ягненка. Пронзенные стрелой Купидона бесстрашные синьоры становились податливыми, как воск, и готовыми ублажить любой каприз своего хрупкого божества, лишь бы завоевать его расположение. Называлось подобное по-разному, но обязательно возвышенно и романтично: «покорить сердце», «пленить душу», «просить руки», но чаще в глубине души, может, скорее подсознательно подразумевалось (не отрицая перечисленного) другое: «овладеть телом». Ну, и чтобы продолжить в духе возвышенности, добавим: «черты которого достойны кисти великих мастеров».

В случае же с хозяйкой трактира, как сами понимаете, никакие разглагольствования о хрупкости, божественности неуместны. И уж вовсе ни к чему продолжать тему «тела», которое в данном случае имело размеры едва ли не в два обхвата, да и пятидесятилетний возраст о чем-то говорит. Поэтому-то многие и удивлялись непостижимой способности Матильды Бофорт, а именно так звали хозяйку.

О, как она начинала! Нет, об этом лучше не вспоминать! Правда, сама хозяйка любила припоминать давнее. Особенно любила подчеркнуть, что не имела тогда ни серебряного за душой и поставила буквально лачугу на этом месте. Постепенно пристройки увеличивались, возрастал и аппетит у разбойников, которыми тогда изобиловали дороги Англии. А уж в чем заключался их нехитрый промысел, объяснять, думаю, излишне. Троим же проходимцам, жившим разбоем на дорогах, прилегаюших к Гринвичу, показалась недостаточной прибыль, извлекаемая из карманов незадачливых путешественников, и они решили совершить налет на трактир, о процветании которого были наслышаны. Представлялось это некой разминкой, пустячком, ведь какое сопротивление может оказать одинокая женщина? Однако понятия «одинокая и беспомощная» путать не следует. Увы, цена этой истины для двоих любителей легкой наживы оказалась слишком дорогой, ибо налет на «Матильду» стал последним в их разбойничьей карьере. Третьего, который еще подавал признаки жизни, Матильда пожалела, уложила в одной из комнат, которых тогда было довольно мало, и начала выхаживать. То ли она это сделала из жалости, то ли от скуки, одиночества – может, в общении с этим человеком видела спасение от безрадостных длинных ночей. Прошло время, раны зажили, и Джоуш Уинвуд навсегда остался в ее доме.

Вдвоем дело пошло веселей. На месте небольшого одноэтажного домика вырос солидный двухэтажный, каким он остается и сейчас. О пристройках мы уже говорили, а вот еще об одной статье дохода стоит упомянуть. Поначалу Матильда закупала мясо, муку и прочее в каком-нибудь из близлежащих селений, иногда за плату, иногда прибегая ко всевозможным ухищрениям. С недавних пор она от закупок отказалась. Сначала завела несколько гусей, которые со временем превратились в личное стадо, что с трудом помещалось в обширном, сооруженном Джоушем загоне. Благо вокруг обилие лугов, с пастбищем проблем не было. Смерть от старости гусям не грозила: Матильда то и дело тащила из загородки одного-двух, а при наплыве посетителей и пяток птиц, чтобы через час подать их на стол нафаршированными. Иному более избалованному путнику заблагорассудится откушать гусиной печени, но это уже детали.

А вскоре в загоне появились свиньи, потом овцы. Хлопотно с таким хозяйством, ведь работников-то по-прежнему было двое: Матильда Бофорт со своим новым спутником жизни. Джоушу Уинвуду стоит только удивляться. Не сделав за всю свою немалую жизнь ни единого доброго дела, не посадив, образно говоря, даже деревца, а только ломая их, он вдруг с головой окунулся в работу. То ли гипнотические чары Матильды подействовали, то ли, пораскинув мозгами, которые до этого не сильно часто приходилось напрягать, смекнул, что под крылышком Матильды можно спокойно провести остаток жизни. Джоуш без сожаления расстался со своим беспокойным ремеслом и взял на себя часть хлопот хозяйки трактира. Давно между ними заходил разговор, что пора уж помощника нанять, а то и двоих, уж больно трудно с этим хозяйством управляться. И каждый раз Матильда соглашалась: вот поеду очередной раз в деревню, найду подходящего работника или работницу. Но неизменно при этом сокрушалась, что нынче, мол, нельзя никому верить, что не приведи Господь попадется какой-нибудь проходимец, от которого ожидай всяческих неприятностей. А вдруг случится так: приметит нерадивый работник, что где не так лежит, да и сбежит в одно прекрасное время, прихватив с собой самое ценное, что есть в доме.

– Это еще что, – сокрушалась Матильда. – Не только добро может унести, но и нас, душегуб, отправит на тот свет, ежели станем у него на пути.

– Да что ты такое говоришь! Зачем себя зря пугаешь? Ну, кому взбредет такое в голову? – успокаивал ее Джоуш.

– Да-а? А разве не то же самое взбрело тебе в голову, когда ты с дружками и с оружием в руках прокрадывался ночью в этот дом, подлец?

– Гм-гм, пойду-ка я посмотрю на овец…

И чтобы не обострять отношений, Джоуш спешил ретироваться. Последнее слово всегда было за Матильдой, но это не сильно беспокоило его. Главное – сытный стол да мягкая постель, а Матильда… Да черт с ней и с ее бесконечным ворчанием. Убудет с него, что ли?

Вот так спокойно и размеренно текла жизнь в этом уголке мира в трактире под названием «У Матильды».

Однажды утром хозяйка, как всегда, отправилась на повозке за очередной порцией товара. По обыкновению она совершала поездки в одну из ближайших деревень, но иногда ездила и в город. В планы свои Джоуша никогда не посвящала, и он трудился в поте лица, пока хозяйка рано или поздно не возвращалась. Приходилось разрываться между посетителями и хозяйством, но худо-бедно справлялся.

Поездка Матильды в этот раз затянулась, и Джоуш начал волноваться: а не случилось ли чего? Как вдруг он услышал шум во дворе и громкие понукания Матильды, ругающей нерасторопных лошадей. Бросившись на крыльцо, он с радостью увидел и саму хозяйку с полной повозкой товара. Хотя было все как и при каждом ее возвращении. Джоуш все же почувствовал что-то необычное в поведении Матильды, в ее голосе, движениях. Подогнав повозку как никогда близко к крыльцу, она, не успев еще ступить на землю, окликнула Джоуша:

– Ну, чего спишь, лентяй! Живо помоги мне!

Тот поспешно бросился выполнять просьбу хозяйки, но снова напоролся на грубость:

– Да не это я имела в виду, болван! Саму-то меня еще ноги носят. Иди сюда.

Матильда обошла сзади повозку, откинула накидку. Джоуш вздрогнул от неожиданности. Не один год промышляя разбоем, ему приходилось отправлять на тот свет многих несчастных. Так что уж к чему-чему, а к созерцанию трупов он был привычен. Но и он невольно вздрогнул, видя на повозке окровавленное тело молодой монахини, которое казалось бездыханным. Минутное замешательство стоило Джоушу очередной порции грубости:

– Да проснись же ты, бездельник! – злилась Матильда. – Бери ее под мышки. Несем на верх, в угловую комнату.

Джоуш быстренько исполнил приказание, хозяйка взяла монахиню за ноги, и они потащили ее по лестнице наверх. Джоуш шел пятясь, спотыкался, чертыхаясь:

– Зачем же нам грех на душу брать…

– Молчи, дурак! Безгрешный нашелся! Мало твоих грехов гниет под дубами возле окрестных дорог? Живая она…

Поднявшись наверх, они уложили монахиню на постель. Матильда тут же принялась хлопотать возле нее, на Джоуша же только досадно огрызнулась:

– Чего стоять бестолку? Иди разгружай повозку, да смотри – поосторожней! Вина там. Не пролей.

Прошло несколько дней. Девушка поправлялась. Видя, что она приходит в себя, Матильда несколько раз пыталась расспросить монахиню обо всем, что с ней приключилось, но та упорно продолжала молчать. Это вначале раздражало хозяйку – неблагодарная не желала даже разговаривать. Но видя угнетенное состояние девушки, ее блуждающий, едва ли не безучастный взгляд, поняла, что та пережила какое-то потрясение, и ей нужно дать время, чтобы пришла в себя. Теперь она чаще оставляла гостью одну, надолго уходила заниматься своими делами, а та лежала наверху, думая о чем-то своем. Через несколько дней девушка попросила у Матильды какое-либо платье, которое могло бы подойти на нее. Хозяйка удивилась, ведь недавно собственноручно постирала монашью сутану и аккуратно сложила ее у постели с расчетом на то, что гостья, оправившись, облачиться в свое привычное одеяние.

– Да где же у меня, касатушка, такие наряды возьмутся? Мое на тебя – сама понимаешь…

– Ничего, я умею шить. Иголка у вас найдется? Дайте самое старое и плохое платье. Я отработаю…

Впервые за последнее время настроение у Матильды приподнялось. Слова девушки были живительным бальзамом на ее душу. Она-то и возилась с ней, тайно надеясь, что не пропадет ее труд зря. Какое-то предчувствие подсказывало, что эта девушка может стать незаменимой помощницей в хозяйских хлопотах, и теперь, видя такое смирение и кротость, она ликовала. Такая может стать не просто помощницей, а помощницей беспрекословной и безропотной, что особенно по нраву хозяйке.

Когда однажды девушка спустилась по ступенькам вниз, в трактир, в своем новом платье, Джоуш от неожиданности присел на первый подвернувшийся стул. Впрочем, не только от неожиданности. Подоспевшая к месту и ко времени Матильда тоже на миг приостановилась, оценив невольно красоту этого юного создания и обрадовавшись в душе этому обстоятельству. Ведь будучи человеком предприимчивым, она сразу же смекнула, что в ее трактире появился сказочный цветок, на который пчелы полетят издалека, а это привлечет в трактир новых клиентов, что, собственно, отразится на дохода. Матильда удовлетворенно крякнула и развела руками:

– Вот мы наконец-то и на ногах! Ну и хорошо! Теперь будет веселей. А то дел у нас здесь… Еле управляемся.

– Пора уж мне делом заняться. Говорите. Думаю, я везде управлюсь.

– Да лишь бы твои руки, милочка! Работы… Ох!

Где только с того времени не испробовала себя гостья, и каждый раз Матильда удивлялась тому, как ловко эта монахиня управляется с любым делом. Казалось, буквально каждое занятие было для нее привычным и доставляло удовольствие, а думать об усталости или о чем-то подобном, глядя на ее лицо, которое буквально светлело, когда она увлекалась очередной работой, было бы просто кощунственно. Складывалось впечатление, что ей долго запрещали заниматься любимым трудом, и вот теперь, получив такую возможность, она самозабвенно окунулась в свою стихию. Матильда только радовалась, наблюдая за девушкой, и хвалила себя за предусмотри-тельность.

Проходили дни. Матильда не приставала к девушке с расспросами, видя ее упорную замкнутость. Лишь однажды удивилась хозяйка, усмотрев, как ее работница бросила в печь свою монашью сутану. Разные мысли начали тревожить Матильду с тех пор. Всевозможные догадки, одна невероятней другой, приходили на ум. Опасалась, что, возможно, работница не такая уж безропотная, а за странным ее поведением кроется подозрительное прошлое, – кто сможет в таком случае поручиться за будущее? Не позарится ли тихоня на их добро?

Понимая, что тянуть дальше незачем, что пора уж выуживать с работницы вразумительные ответы, однажды вечером, управившись со всеми делами, когда вместе ужинали, Матильда решила завести разговор. Звонко прихлебнув с ложки бульон и еще смачнее причмокнув, она на миг призадумалась и громко сказала, посматривая на работницу:

– Уж сколько ты, милочка, живешь здесь, а как обращаться к тебе я и не знаю. Нехорошо это. Ведь, поди, и имя у тебя есть.

Девушка смутилась и отложила в сторону грубоструганную деревянную ложку.

– Меня зовут Штейла. Штейла Сиддонс.

Прошло несколько длинных недель, которые путникам показались месяцами. Наконец-то «Джина» вошла в пролив Ла-Манш. Что пришлось пережить друзьям в этом путешествии – особый разговор. Обретение свободы кружило головы, вдохновляло безмерно, но сказывалась и усталость после титанического труда, выпавшего на их долю в этом плавании. Вшестером управлять таким огромным судном почти нереально, и при обычных обстоятельствах такое плавание было бы обречено на провал. Но ведь здесь-то случай особый. После стольких месяцев бездействия, когда молодое и здоровое тело кипело энергией, не находившей выхода и применения, внутренняя сдерживаемая мощь вырвалась наружу и просто творила чудеса. Каждый из шестерки выполнял такой объем работы, что случайный наблюдатель, окажись он в это время рядом, диву бы давался, созерцая происходящее. Пусть тяжело проворно лазить по вантам, иной раз даже не имея возможности перевести дух, но зато какое хмельное чувство свободы испытываешь при этом! Да еще после грязных, вонючих и темных трюмов. Здесь свежий ветер приятной прохладой освежает натруженное потное тело, здесь солнце слепит глаза, даря при этом какое-то непонятное чувство сладости, здесь, наверху, на реях, созерцая бесконечную гладь океана, чувствуешь себя возвышенно и торжественно. Кому не доводилось находиться едва ли не на самой верхушке мачты парусника, стремительно несущегося на всех парусах, тому никогда не испытать удивительно пьянящего чувства. И после всего пережитого герои нашей истории пили сейчас эту волю, этот морской простор полной грудью, испытывая неописуемое наслаждение.

Справедливости ради нужно заметить, что друзьям необычайно повезло: за все время пути они не подверглись какому-либо серьезному испытанию, будь то жестокий шторм или нападение пиратов. Тогда, думается, вряд ли помогли бы и энтузиазм и задор, в каких бы огромных количествах не находили они их в своих душах. К счастью, чашу сию судьба пронесла мимо.

Конечно, с самого начала было ясно, как необычайно трудно пересечь Атлантику, если не вовсе невозможно. Высказывалось предложение пойти на Карибы и там набрать экипаж. Но два обстоятельства сильно смущали друзей, представляя для них одинаковую опасность. С одной стороны – пираты, коими просто кишели воды Карибского бассейна, с другой – невозможность искать помощи у берегов материка, поскольку они были наслышаны о многочисленных набегах на прибрежные селения и города и понимали, что «Джину» могут опознать. Тогда справедливое возмездие окажется не таким уж справедливым.

Уолтер надумал разыскать Сэма, тот наверняка должен находиться где-то на одном из здешних островов в незавидном качестве раба сахарных плантаций. Если, конечно, «Паж» не пошел ко дну в ту ужасную бурю. Уолтеру не хотелось об этом думать. Он надеялся, что ураган просто разбросал корабли. И если «Барбару» постигла такая незавидная участь, то «Паж», возможно, пережил бурю и после безуспешных поисков своих компаньонов продолжил путь в надежде встретиться на месте назначения. Но искать сейчас иголку в стоге сена было просто бессмысленно. Нед Пэтмор, которому раньше приходилось бывать в этих местах, уверял, что самая главная местная сахарная колония Англии – остров Барбадос, да ведь это еще ни о чем, как резонно он сам же и заметил, не говорит. Ведь таких островов здесь ох как много. Потому-то все дружно согласились с мнением Уолтера, что разумней будет разузнать побольше в самом Лондоне о последнем плавании «Барбары» и «Пажа» и, главное, о том, какой же конечный маршрут лежал этим кораблям.

Много было сомнений относительно возвращения в Англию. Уот постоянно твердил, что понимает, какой опасности они могут подвергнуться в стране, где фактически поставлены вне закона, и тем не менее просил своих друзей вернуться снова к берегам Родины. Он подробно и без утайки рассказал о том, что случилось с ним в последнее время, признался, что не сможет спать спокойно, пока не разберется в этом загадочном деле, а главное, не разыщет Штейлу и не убедится, что она в безопас-ности, не узнает, что творится на земле, которая принадлежала отцу и родителям Штейлы. Рассказ был столь искренним, что друзья прониклись его переживаниями и решили поддержать Уота, помочь ему.

– Спасибо вам, спасибо… – только и смог проговорить растроганный юноша и поочередно крепко обнял каждого.

Конечно, глупо рисковать, возвращаясь к берегам Англии на судне, несущем на своем борту название, о котором, возможно, там уже наслышаны. Понятно, что не в имени дело, а в той печальной славе, которую снискала себе посудина, носящая его. Усилиями друзей надпись вскоре исчезла (уж поскоблили борта в этом месте на славу), вот только что взамен? Пришлось всем поломать голову, ведь безымянный парусник – это лишние подозрения, а значит, и неприятности. Каждый наперебой предлагал свой вариант, твердо считая, что уж его-то предложение самое подходящее. Кое-что сразу отвергалось, многое взвешивалось, пробовалось едва ли не на зуб, но в конце концов фантазия друзей истощалась, и они разводили руками. Вроде бы и дело-то нехитрое, а вот поди ж ты, столько времени потрачено, а результата нет. В конце концов всем это надоело, и решили согласиться на первое же предложение, каким бы оно ни было. Им стало слово «Эльдорадо», которое предложил Нед. Некоторые удивленно взглянули на него.