По следу Чёрного Ворона

Меж тем Руська потерла ладонь о ладонь и, что-то шепча, приложила их к его сердцу…

Неожиданно Веденей почувствовал сильное тепло, которое начало в его теле разрастаться в местный пожар: пот выступил на лбу и он закрыл глаза… Что она делала дальше, конечно, уже не видел, но вдруг почувствовал, как силы начали возвращаться к нему…

После того, как он отдохнул, открыл глаза и увидел, как Руська с закрытыми глазами и что-то шепча знакомое, водит ладонями над головой. Тут в его голове опять всё помутилось, и он заснул, спокойно и тихо.

Когда проснулся, уже женщина лет пятидесяти сидела рядом и наблюдала за ним. Руська же стояла за ней и наблюдала за её движениями и словами, стараясь перенять её знания.

– Ну что, Веденей, стало легче? – улыбаясь, произнесла она. – Благодарю вас, отец наш – Род всемогущий и матушка Родина, за то, что вернули тебя к нам!

– Ничего не помню… Но что-то мне очень знакомо в ней… Кто же это? И она благодарит бога – Рода и матушку Родину, как и я… – на лице его невольно появилась улыбка, потому что женщина внимательно и ласково посмотрела на него.

И тут же другая мысль влетела в голову. – И правильно, что благодарит сразу двоих?! А то вон некоторые торговцы с юга про одного какого-то другого бога говорят …

Повернув к ней голову, боли он совсем не почувствовал. Повернулся на бок – то же самое. Сел – лишь легкое недомогание почувствовал в теле.

– Что это на мне? Белая холщовая рубаха… Такие же штаны… Мягкая кожаная обувь на ногах… Это что за одежда у меня? – удивляясь своей одежде, щупает её.

– Давай, вставай, сынок! Я тебе помогу… – радостно произнесла женщина и быстро, как пушинка, соскочила со своего места, протягивая ему руку. Но Руська и тут опередила её.

Когда Веденей поднимался, опираясь на их руки, легкое головокружение ещё было, что уже само по себе вызвало значительное уважение к ним. И он невольно улыбнулся.

– Ну, вот, дядюшка… Пойдем! Я только наложу на твою голову повязку…– Руська улыбнулась. – Ты ещё маленько потерпи! Щаз телега приедет!

– Да ладно… Я и так дойду… – он и сам не понял, как это вырвалось, но поскольку уже стоял на ногах, по-прежнему поддерживаемый женщиной и Руськой. И между тем тихо произнёс. – Интересно, а куда же идти-то? И ещё: кто же меня так саданул по голове?

Женщина как-то странно посмотрела на него, видно всё-таки услышала что-то. Меж тем он, взглянув на неё, подумал. – Пойду – ка я туда, куда она поведет…

– Так кто же это так треснул Веденея по голове, что он чуть богу душу не отдал? – этот вопрос начал мучить Хлебославу практически сразу же, как Веденей очухался. – Рассмотрим варианты, у кого могут быть мотивы для этого…

– Допустим, Веденей откуда-то узнал, что кто-то из старейшин творит беззаконие. И поэтому сказал, что рано объединяться… У нас ведь так: как только ты высказался не в ту степь, в которую скачет руководство, ты становишься врагом её. А Веденей мог что-то нагадать и высказать не то… Не зря же я его этому учила? Ну, и на него тут же посылается убийца, чтобы закрыть ему рот… Ладно, допустим, но этого мало. – Хлебослава была явно озадачена случившимся. – Вместе с торговлей на юге, к нам пришли все прелести рыночной экономики…

– Во-вторых, Веденей откуда-то мог узнать, что кто-то из старейшин крупно проворовался или получил крупную взятку. Ну, и чтобы он заткнулся, посылается убийца… Ну, и это у нас появилось… Неплохая версия!

– В-третьих, возможно, Веденей был свидетелем убийства, воровства или крупной взятки кого-то. Ну, и его того… Чтобы не было свидетелей! Тоже неплохо. У нас этим чуть ли не каждый глава или воевода рода страдает! Один род мелахленов чего стоит!

– В-четвертых, увидел случайно порочащую связь, за которую общество может изгнать совсем. Например, кровосмешение между своими, между однополыми или с животными. Вот и получил! Чтобы не интересовался… Сомнительно, но тоже возможно.

– В-пятых, Веденей узнал что-то плохое о соседях рода мелахленов или эрзя, они и тюкнули его, как нежелательного свидетеля… Чтобы не разнюхивал! И такой вариант возможен. Так что надо потихонечку всё это выяснить…

Рассуждая так, Хлебослава решила провести своё расследование по этому плану.

– Скажи, матушка, я накануне в совете или ещё где-то при старейшине говорил что-то нехорошее или оскорбительное в адрес старейшины? – поинтересовался Веденей, как только они остались одни. – Или кому-то другому?

– Он что, мои мысли читает? Или тоже хочет узнать, кто это его так… – удивилась Хлебослава тому, что услышала от Веденея то, о чём только что сама думала, а вслух произнесла. – Да ты никогда никому слова плохого не говорил! Во всяком случае, при мне… Тем более нашим старейшинам!

– А может, нагадывал… – сомневаясь в том, что затеял этот разговор, продолжает свой опрос Веденей.

– Да кто может обидеться на тебя за то, что руны так легли у тебя? – засмеялась Хлебослава. – Никогда такого не было!

– Время пришло другое! Теперь старейшинам… Да и не только старейшинам! Многим не хочется знать то, о чём говорят руны… – хотел было сказать он, но вовремя сдержался. – Она всё равно не поймет… Так-так, первый вариант отпадает…

И стал внимательно приглядываться к Хлебославе. – Всё же, молодец у меня мать, хоть и имеет возраст Змеи: русые толстые волосы ещё крепкие, хорошие зубы, не плохая осанка, голос ясный, хоть и не зычный. Говорит четко, кратко и ясно, ничего не запутывает. Ещё обладает силой разума, четко выполняет свой долг жреца Рода Русинов, соблюдает заветы предков. Нетерпимо относится к отступникам…

– А скажи, матушка, воруют ли старейшины? – не удержался он.

– Да ты что, сынок! – возмутилась она и укоризненно посмотрела на Веденея. – У нас отродясь этого не было! Да и зачем это им? Они как все получают по справедливости равные доли от результатов общего труда…

И тут же смутилась от своих же слов.

Веденей даже удивился и усмехнулся. – Вот это да! У нас в Роду нет воровства?! Да не может того быть! Ведь у всех воруют, особенно, старейшины! И, как это ни странно, чем больше они своровали, тем меньше им оказывалось наказание…

– И взятки не берут? – не удержался Веденей.

– А что это такое – взятки?– удивляется Хлебослава.

По её глазам Веденей видит, что она действительно не знает, что такое взятки. – А как же это ей объяснить? И откуда я сам-то это узнал?

Подумав немного, начинает объяснять осторожно. – Ну, это когда кто-то, которому что-то сильно надо, старейшинам дает шкурки или деньги, чтобы разрешили делать то, что ему нужно…

И тут же подумал, усмехнувшись. – Вот это объяснил…

И как будто в поддержку его замудрённости, слышит от Хлебославы. – Мудрено сильно всё это…

– Так-так… Что такое шкурки как средство платежа они знают, но про взятки слыхом не слыхивали? – даже не заметил, как из его рта выскочило. – Да как же вы, матушка, живёте? Всё по старинке, а везде такие изменения!

Хлебослава подозрительно посмотрела на раненного. – Веденей, сознайся, ты опять переносился куда-то далеко вперёд по времени?

– Да я и сам не понял куда… Но там, хоть и говорят по-нашему, но вокруг снуют и обдают всех дымом на колёсах машины… Магазины кругом… Заводы у них работали, но перестали: пришла рыночная экономика!

– А что это такое «рыночная экономика»? – подозрительно спросила Хлебослава.

– Это, когда всё продаётся и покупается… Кругом обман… Всем хочется иметь всего побольше и больше денег…

– По справедливости, видать тебя сильно ударили… – улыбаясь и качая головой, ответила она. – Да ты не волнуйся, сынок! Пройдет твоя болячка, вот увидишь! А то вишь, какие мудрёные вещи ты начал говорить! А ты, случаем, лет на двадцать четыре назад не переносился? Ты тогда родился…

– Нет… А что надо было бы? – отвечает он и видит, как тревожны стали её глаза и всё лицо исказилось от страха, и как отрицательно машет она головой, не в силах даже произнести это.

– Пора заткнуться… – подумал он и прекратил всякие расспросы. – Сам расследуй!

Телега появилась, когда Веденей с Хлебославой и Руськой уже были у ворот.

– Ничего не меняется в нашей жизни: там, в будущем, в которое я переносился до удара по голове, автобусы всегда приходят с опозданием! – вспомнив о том, как много общего у прибытия автобусов и сравнив их с прибытием телег, хмыкает от удовольствия. – Вечно с опозданием!

– Мой дядюшка Веденей сильно ударился… – войдя в дом, начала Руська говорить, показывая на мою повязку на голове. – Даже память отшибло. Так что не удивляйтесь ничему!

Невысокая стройная молодая девушка, увидев повязку на голове Веденея, тут же кинулась к нему. – Веденеюшка, кто же это тебя? Так!

– И сам бы хотел узнать! – он невольно улыбнулся, ощутив на себе приятный поцелуй в щёку и запах свежего сена.

Меж тем Руська подвела его к столу и усадила.

– Рада, давай, накрывай на стол! – услышал он приказ матушки Хлебославы и увидел, как поцеловавшая его девушка резко повернулась на звук голоса и исчезла.

– Так-так… Значит, эту девушку зовут Рада… – заметил про себя Веденей, слегка улыбнувшись. – Почему-то мне даже стало нравиться общество моей семьи!

Пока Рада ставила еду на стол, никто даже не пошевелился. Когда же она закончила приготовление и села на своё место, все почему-то посмотрели на Веденея.

– Интересно, они что, ждут моей команды начинать? – подумал он и невольно посмотрел на матушку Хлебославу.

– Поскольку Веденеюшка наш сегодня не в себе, позвольте мне поблагодарить наших богов за то, что они дают нам пищу и питьё! – произнесла она и начала благодарственную. – Господь наш, Род всемогущий, и ты, Матушка – Сыра-Земля, Родина наша, спасибо вам за то, что даёте нам еду и питьё!

Все хором, в том числе и Веденей, повторили за ней благодарение богам. Скажу честно, ему это даже понравилось…

– Давайте есть, то, что дают нам боги… – слова Хлебославы прозвучали, как приказ приступить к еде. Никто даже и не помышлял его нарушить.

Веденей ел то, что стояло на столе, и не мог отличить его от обычной пищи, которую ел в каком-то будущем.

В дверь постучали. Через мгновение появился гонец, который, поклонившись, сообщил, что Веденея и Хлебославу вызывают на совет старейшин, а всех – на собрание.

– Сообщи, пожалуйста, Беле, что Веденей получил сильную травму головы, но мы придём вместе! – голос Хлебославы прозвучал тут же в ответ.

Гонец поклонился и вышел. Все тихо и мирно закончили трапезу.

– Ну что, Веденей, нам пора идти на совет, а всем – на собрание… Надо взять с собой руны, вдруг понадобится их совет…

Он удивленно посмотрел на неё, ужасаясь от того, что почему-то ничего в рунах не понимает.

– Да ты не переживай, я тебе помогу, если что! – усмехнувшись, произнесла она, обнимая его за плечи. Скоро у неё в руках оказался мешочек с рунами, который принесла Руська.

В который раз уже он был благодарен той, которая считала его своим сыном, иначе позор ему был бы обеспечен!

Неожиданно Веденей понял, что может одновременно высказывать свое мнение о происходящем то от первого лица и независимо от этого участвовать во всём в третьем лице. Это было непривычно, но интересно.

… Мы вошли в большое помещение. Там было людно, и стоял гул. Такой ровный гул, как оказалось, стоял всегда, когда собирали всех общинников. Появление моё с повязкой на голове в этот раз вызвало охи и ахи.

Хлебослава провела меня на небольшое возвышение, в центре которого сидели мужчина и женщина, а по бокам – трое человек с одной стороны и двое человек – с другой. Именно к ним и направились мы с Хлебославой, где нам тут же предоставили место.

– Вот те раз! Старейшин-то двое: мужчина и женщина! – удивлённо и с лёгкой усмешкой тихо произношу, вызвав болезненное выражение у Хлебославы. – Равноправие между мужчиной и женщиной, не так ли? Даже у власти… Это становится интересно… А там, в будущем, все говорили, что такого никогда в нашей истории не было!

– Веденей… Ты как? – не удержалась Хлебослава, головой показывая на рану.

– Нормально… – кивнул я головой. – Не обращай на меня внимания… Если что…

– Говори, Бела… Давай… Мы ждём… – крики из зала нарастали.

Улыбаясь своей популярности, первой взяла слово женщина, сидевшая в центре.

– Наверное, это и есть старейшина… И звать её Бела… По-нашему – белая, что означает спокойная, мудрая…– тихо шепчу про себя, и внимательно рассматриваю вставшую старейшину. – Так, навскидку: ей сорок пять – пятьдесят лет, белое лицо с румянцем, нос с горбинкой у переносицы, глаза карие. Белый с красными вышивками сарафан… Золотые серёжки… Ба, да она никак Львица по гороскопу! Ну, молодцы… Правильно выбрали! Львы обычно бывают хорошими руководителями…

– Общинники! – улыбаясь, обратилась Бела к людям, сидевшим в зале. – Сегодня у нас ещё не начинается летний солнцеворот, но нам приходится подводить итоги за год. Есть тому причины. Поэтому повестка дня такова: во-первых, совет старейшин отчитается перед вами за год. Во-вторых, разберем, что вокруг нас делается. В-третьих, у нас подошло время дачи имен нашим детям, достигнувших двенадцатого летнего солнцеворота… Ну, и, наконец, поговорим о новых проблемах!

В зале захлопали, одобряя повестку дня собрания.

– Первой отчитается… – она повернулась в пол-оборота сначала налево, где сидели мы с Хлебославой, а потом направо, и показала рукой на женщину, сидящую с края. – Стояна!

– Давай, давай… Расскажи-ка нам, как мы вкалываем на земле! – послышалось от женщины во втором ряду из зала.

– И расскажу! – улыбаясь, произнесла она, вставая. – Вот ты, тетка Желана, скажи: как часто на дню ты бываешь в поле? Ведь у тебя нет малых детушек, как у тетки Военеги! Четверо детей с ней и все на земле вкалывают от зари до зари, а муж с дедом – на мельнице с утра до вечера! Чем ты занимаешься в это время?

Желана тут же опустила голову.

– Известно чем… – донеслось из зала. – Ей тридцать три летних солнцеворота недавно исполнилось… Вот и трудятся они в это время с Балабаном над четвёртым ребенком!

В зале пробежался шепоток, кто-то засмеялся.

– Ты… Ты, дед Беловод, так не шути! – она резко встала и повернувшись к деду Беловоду, сидевшему в конце зала, и показала кулак. – Дочка у меня в этом году много болела, а ей сегодня имя получать…

– Ладно… Садися… – пронеслось в зале. Желана села и гордо подняла голову. – Вот так вам, мужикам и надо! Нечего соваться в наши женские дела!

–Так, так… Стояна, значит! – шепчу про себя, внимательно рассматривая вставшую женщину. – Молода… Лет двадцать три – двадцать четыре. Хороша собой, внешность приятна… Одета опрятно: бело-красный сарафан с рисунками на подоле… Мужики, наверное, мимо такую не пропустят…

– Всё, что старейшины нам задавали, мы выполнили полностью! – она довольно улыбалась кому-то в зале. – Лён хороший вырастили, и пшеничку…

– Хочу отметить хорошую работу женской бригады. – она посмотрела в зал и начала говорить, показывая пальцем на сидевших в зале женщин. – А именно: Годицы, Военеги, Алёнки, Баны, Беляны, Солы и Желаны…

Женщины вставали, смущаясь, как только назывались их имена. Желана встала и, улыбаясь картинно, показав указательный палец вверх, поклонилась залу. Все заулыбались.

– Надо отметить и хорошую работу наших работниц, которым исполнилось по восемнадцать летних солнцеворотов. Это Нежана, Собина, Годислава, Берислава, Гордяна и Соня. Им немного уступали Марья, Милорада, Милонега и Драга, которым по четырнадцать – пятнадцать летних солнцеворотов. – в зале захлопали, оценивая по достоинству трудность работы в поле.

– А чё, мужиков-то в поле не было? – ядовитый голос деда Беловода вызвал несколько смешков в зале. Одетый в старый армяк, с клочком серовато-белых волос на голове, с торчащими седыми волосами и такой же бородой, он был похож на метёлку.

– Были и мужики в поле! – улыбаясь, ответила Стояна.

– Ты, дед Беловод, лучче ба караулил наше зерно… – привстав, ткнула в него пальцем Желана, передразнивая деда и вызывая смешок в зале. – А то ить могут уташшить…

– Среди тех мужиков, которые в поле трудились, надо отметить работу Анбара, Ария, Бразда и Ората. Вспахать такое поле на лосинной сохе – не простое дело! А они это сделали в те короткие сроки, которые дала нам погода!

Все захлопали.

– А я чё говорил? – дед Беловод поднял палец вверх, показывая преимущество мужиков над женщинами. – Чё бы вы без мужиков-то делали?!

– Да, чё с тобой сделаешь? – улыбаясь, огрызнулась Желана, передразнивая деда. – Ты ить лук-то со стрелами не могёшь натянуть, не то што женщину!

В зале засмеялись. Дед, грозя пальцем Желане, спрятался за чью-то спину.

– Хорошими яблоками и ягодами нынче обеспечил нас Алинис, а Смеда – медом… Чего нельзя сказать о работе Гвидона, который не смог обеспечить нас водой в достатке! – произнесла Стояна и голос её зазвучал довольно жестко.

– Я не виноват! Погода была такая… – крикнул ей в ответ Гвидон и опустил голову.

– А ещё я хотела бы отметить работу шестнадцати детей, которые практиковались на поле. Им сегодня исполнилось двенадцать солнцеворотов и мы должны дать им имена… – произнеся это, Стояна села. В зале захлопали, уважая труд земледельцев.

– Я записала, Стояна… – Бела пометила что-то на своей бересте. – Будем думать, как обеспечить вас водой надёжно… Апраксия, твоя очередь!

Среднего роста, молодая и с хорошей осанкой девушка встала и поклонилась сначала старейшинам, а потом – общинникам.

– Двадцать солнцеворотов, уверена в себе, спокойна… – оценивая её, пробормотал Веденей. – Умна… Вишь как сделала: поклонилась сначала старейшинам, а потом – залу… Знает себе цену…

– Наши скотоводы полностью выполнили данные вами задания… – произнесла Апраксия, отыскивая кого-то в зале. – И я тоже хотела бы отметить хорошую работу следующих товарищей… Айка! Встань, пусть на тебя посмотрят!

Молодая девушка в светлом, расшитом красным орнаментом сарафане, смущаясь, поднялась.

– Так вот, благодаря Айке и её умению находить общий язык с лосями и даже доить их, мы смогли предоставить пахарям четверых сильных лосей…

– Точно! Если бы не лоси, мы не смогли бы вовремя вспахать и засеять наши поля! Один лось в три раза больше вспашет, чем четыре быка! – раздалось из зала. – Спасибо тебе, Айка!

– Да чего там… – смутилась она. – Каждый бы так сделал… И не одна я была с ними: Тана мне помогала!

Молоденькая светловолосая девушка, на которую показала Айка, кивнув ей и покраснев, тут же опустила голову. Айка села. Апраксия повернулась к Беле и улыбаясь, кивнула ей.

– Ничего себе… Они что, лосей вместо быков используют? – удивляюсь, внимательно рассматривая девушек, ухаживающих за лосями. – То-то я думал, почему лоси к людям так неагрессивны… А что, из их рогов сохи делают?

– Я хотела бы отметить работу Белавы, Марины, Отрады, Журавушки, Заряны и Яны, ухаживающих за коровьим стадом и обеспечивающих нас молоком. – она задерживала взгляд свой на каждой женщине, которую поднимала и садила, указывая ей рукой. – Учтите, им приходится ухаживать не только за коровами, но и за козами и овцами…

– Я так и думал… – подал свой голос из зала дед Беловод. – Мужикам вы отвели самую трудную и вонючую работу… Убирать за ними…

– Да, дед Беловод, я мужикам отвела самую трудную работу – быть пастухами…

В зале засмеялись, и Апраксия тоже улыбнулась. – К чести сказать, они очень хорошо с этим справились. Так, Говза прекрасно справлялся с коровами, Волелюб, Гордей и Баско – с конями, Баян и Утеш – с овцами, Бажен и Добыш – с козами. В этом году мы начали разводить соколов для охоты на сусликов и за это спасибо нужно сказать Рарогу. А Балабан начал разводить куропаток и это у него неплохо получилось…

– Да, если посмотреть на Желану, то и куропатки должны быть такими же… – пробормотал Дед Беловод, показывая на полноватую Желану, но та всё-таки услышала это. И, поднявшись, показала молча деду кулак.

Все в зале, в том числе и Балабан, засмеялись.

– Ну, Кий, теперь твоя очередь… – произнесла, улыбаясь, Бела.

Большой широкоплечий мужчина спокойно и, немного смущаясь, встал со своего места.

– Ему лет тридцать три – тридцать пять… – рассуждал про себя Веденей, снова оценивая вставшего мужчину, хотя и видит их в первый раз. – Лицо простое, лобные шишки выбиваются из черной с проседью копны волос, борода и усы такого же цвета аккуратно подстрижены, на лице то и дело встречаются черные точки. Кузнец… Руки большие и жилистые, не знают куда деться…

– Могёть оне сами за себя скажуть… – смущаясь и по-свойски улыбаясь, произносит он.

– Кий, давай сам… Скажи за нас… – доносится из зала.

– Заданья усе ваши мы исполнили в срок… – произнёс он, кивнув в ответ залу. – И по кузнице… И по строительству… И по мельнице… Ну, не люблю я долго говорить!

– Ты глянь-ка, молодец какой! – рассуждаю про себя, думая о Кие. – Я тоже не люблю долго говорить, особенно без дела! И как это могут делать женщины?!

– Ну, ладно, Кий… Я сама расскажу… – Бела усмехнулась: ничего нового для неё в поведении Кия не было! То, что он не любит долго говорить, это она и сама давно знала. Поэтому за ремесленниками лично проводила догляд.

– А давайте, пусть зал сам скажет, как они работали! – улыбаясь, предложила она. И тут же спросила. – Ну, как работала наша банщица Катерина?

– Хорошо… Молодец… – понеслось со всех сторон.

– А меня она што-то не пустила в баню… – проворчал дед Беловод.

– И не пущу! – встав и повернувшись в сторону деда Беловода, ответила в белом сарафане с вышивкой синего цвета приятная женщина лет тридцати. – Пока не станешь приходить туда в чистом… Как придет, так грязи после него как после десятка мужиков… И всё норовит приходить в женский день!

В зале засмеялись. Катерина села.

– А можа мене так больша нравитси… – огрызнулся дед Беловод и спрятался за чью-то спину.

– Ну, а кто может сказать что-то плохое про наших швалей: Домны, Златозарки, Избавы и Ариадны? – спросила она зал. – Дед Беловод, они тебе что-нибудь в этом году шили?

Женщины невольно стали внимательно оглядывать свои сарафаны, а мужики – рубахи.

– Не, не шили… Оне про меня нынче совсем позабыли… – пробормотал дед Беловод. – Им молодых всё подавай!

– Ой, не ври, дед! – возмутилась Домна, полноватая женщина лет тридцати – тридцати пяти. Она, встав, уперлась кулаками в бедра, и показала кулак деду. – К тебе Ариадна ходила, спрашивала… Так ты что ответил? А? Скажи, Ариадна!

– Он сказал, что ему нужна не рубаха, а такая молодая жена, как я… – смущенно ответила молоденькая девушка, лет семнадцати – восемнадцати.

– Ох, дед… Дед! – улыбаясь, напомнила Бела всем в зале. – Да он по старости своей забыл, что у нас браки между своими запрещены!

– И я ховорю… Забыл! – моргая глазами как невинное существо, проговорил дед Беловод, и опять спрятался за чью-то спину.

– Вот это новость! – удивлённо бормочу, совсем забыв, что это – родовая община, и все они имеют кровное родство, но в разной степени.

– А как работали нынче Альдона, Бронислава и Анисья? Наши пряхи? – обратилась Бела к залу, видя, как три женщины нервно вскинули голову вверх. – Дед Беловод, ты где?

– А чё я? – ответил ей дед Беловод. – Чуть чё, так сразу: иде дед Беловод…

– Ну, что ж, раз никто не ругает их, будем считать работу прях хорошей! – она увидела, как тихо вздохнули обе женщины. – А как вам работа нашей прачки Лагоды?

– Чисто стирает… Молодец… – послышалось из зала.

– Интересно, получается: община родовая, а разделение труда имеется… – рассуждаю про себя. – Там, в будущем, так все считали: если есть разделение труда, должна быть и частная собственность. А здесь её нет… Или есть?

– А как вам работа Снежаны? – не унималась Бела. – Её квас вам нравится? Дед Беловод, ты у нас спец по этому вопросу… Что скажешь?

– А чё тута скажешь? – дед вынырнул из-за спины и показался всем. – Как ни придешь к ней за квасом, так только квас и получашь…

– Не ври, дед! – Снежана, светловолосая девушка лет двадцати семи – тридцати, в белоснежном сарафане и красной вышивке на руках и груди, встав, показала пальцем на деда. – А кто у меня всё время квас с медовухой требует?

Все засмеялись. Снежана, довольная оценкой всеми её работы, села, оглядела зал и тоже заулыбалась.

– Дед, а ты у нас любитель выпивки, оказывается? – повернувшись в сторону деда Беловода, произнесла Желана.

– А кто из мужиков тово не любить… – произнес из-за чьей-то спины дед.

– Жива, а к тебе с той же просьбой дед Беловод или другие не приставали? – просила Бела у сбитеньщицы. Та чуть приподнялась при обращении к ней и взглянула на деда.

– Ну как же… Приставал… – ответила Жива. – Просил сбитень с медовухой… Да где же я ему медовуху-то найду? Он итак с медом…

– Вот так раз! А там, в будущем, говорили, что русские издревле и всегда пили больше всех! А тут наоборот получается… – удивленно шепчу про себя и снова прислушиваюсь к разговору.