Изнанка

– Там воняет, – отвечает сосед, – а ты это… Постой!

Обернувшись, я встречаюсь с ним глазами.

– Эта птица вчера, она твоя?

«Наркоман? Алкоголик? Психопат?» – проносится в голове.

– Нет, конечно!

Что за глупый вопрос, как уличный ворон может быть моим?

Хмыкнув, сосед задумчиво облокачивается о стену.

– Знаешь. Ты какая-то странная… – говорит он, нахмурившись. Потом шагает в дверной проем и исчезает в ванной.

«Странная», – повторяю про себя и облегчённо вздыхаю.

Может быть, всё не так уж и страшно, как мне показалось вчера. Просто сумасшедший человек. Ничего особенного.

В комнате Лука уже приоткрыл окно и, натянув свитер, забрался под одеяло.

Поежившись от холода, развешиваю вещи на бельевой верёвке в кухне, быстро умываю лицо, чищу зубы и тоже ныряю под одеяло к сыну.

– Милый, ещё нет даже девяти часов, ты что, спать собрался?

– Мам, у тебя что-то случилось? – Лука поднимает на меня ясные глаза.

– Конечно, нет! Всё хорошо, дорогой.

– Мам, я знаю, что ты много стараешься для нас и много волнуешься, – сын внимательно изучает моё лицо, затем прижимается крепче. – Но всё будет хорошо мам, у нас всё наладится, и я уже почти взрослый, если что – я всегда тебе помогу!

Засмеявшись, чмокаю его в макушку.

– Конечно, – говорю радостно, – я знаю, что ты настоящий мужчина и на тебя можно положиться!

Сын, гордо улыбнувшись, переворачивается на другой бок, ко мне спиной.

– А теперь – сказка! – заявляет он.

И я, поглаживая детскую спину, сочиняя на ходу, начинаю рассказывать сказку для настоящего мужчины.

Несмотря на то, что всю жизнь я ищу возможности для заработка и кручусь как белка в колесе, каждую свободную минуту мы с Лукой проводим вместе и всегда остаёмся самыми близкими на свете людьми.

Он безошибочно чувствует моё настроение, а я с полуслова угадываю все его желания. Знаю каждую привычку сына, каждый редкий каприз и знаю, что даже в самые сложные моменты, мы – настоящая семья!

Через несколько минут слышу спокойное и ровное дыхание Луки.

На мгновение отдаляюсь от него, выключаю свет и снова ложусь.

Хорошенько выспаться не помешает нам обоим.

Глава 5

– Когда я провожу кистью по холсту, это как любовь, понимаешь? Каждый оттенок передаёт чувство. Краски – как слова, а картина – она как стих, или даже целый роман! – Гордей как всегда с упоением рассказывает о своей страсти.

Я шагаю рядом.

– Понимаю, но не совсем. Это занятие отнимает всё твоё время!

Остановившись, он обвивает рукой мою талию и, притянув к себе, целует.

Я тут же забываю, о чём мы только что говорили.

– Смотри, – взяв мою руку, он проводит кончиком пальца от локтя до запястья. От нежного касания бегут мурашки. – Я твоя кисть, а ты мой холст, – остановившись у запястья, он рисует на коже невидимое сердечко. – Я рисую, а ты понимаешь.

– Понимаю, – говорю, щурясь от солнца.

– Вот видишь! – радостно восклицает Гордей. – Даже слова не нужны! Можно нарисовать все, что угодно, любое чувство, любую мысль!

– Ты закончил серию с лошадьми?

– Осталось совсем чуть-чуть… Пойдём, я тебе покажу, – потянув меня за руку, Гордей поворачивает в сторону своего дома.

– Но подожди, мне к выпускным экзаменам нужно готовиться…

– Да вон же у тебя, все книги с собой! – Гордей подкидывает в воздух мой рюкзак и снова ловит его за лямку.

– Но у тебя мне всегда сложно сосредоточиться.

– Я только покажу картины, и всё! Потом буду рисовать, а ты занимайся сколько угодно!

– Ну… Только не долго… – пытаюсь сопротивляться, но любопытство берет верх.

– Вот и отлично!

Улыбаясь, Гордей легко подхватывает меня на руки, закидывает на плечо и несколько раз поворачивается вокруг себя.

Смеясь, я болтаю ногами и пытаюсь высвободиться, но он ещё несколько секунд кружит меня и только потом опускает на землю.

В его просторной квартире всегда светло, чисто и приятно пахнет. Сбросив обувь, мы забегаем в комнату, и я замираю, увидев картины невероятной красоты. Каждая из них стоит у окна на специальной подставке – так, что солнце падает на верхний край и кажется, что изображенные там лошади вот-вот заржут и убегут прочь. Я не знаю, как он это делает, но нарисованные животные всегда выглядят точь-в-точь как живые!

Медленным шагом я подхожу к одной из картин и, немного наклонившись, начинаю изучать детали. Красивая белая лошадь встала на дыбы. Её грива развевается на ветру. Каждая её мышца напряжена до предела. Это свободная, гордая лошадь. Через секунду она без оглядки ускачет прочь…

– Я знал, что тебе понравится именно эта картина, – тихо говорит Гордей.

Засмотревшись, я не заметила, как он подошел сзади.

– Откуда?

– Потому что она, как ты. У тебя в крови свобода и протест. У неё тоже.

– Но я не протестую… – обернувшись, я встречаю его нежный взгляд.

– Протестуешь, – теперь он говорит серьёзнее, чем раньше, – против одноклассников, против стандартов. Против своей матери.

Вздохнув, я снова поворачиваюсь к картинам.

– Они прекрасны. Будет выставка?

– Да, – присев на край кровати, Гордей приобнимает меня и усаживает на своё колено, – сейчас родители договариваются о помещении.

– Ты – настоящий талант! То, что ты делаешь, невероятно! В прошлый раз были прекрасные волки, до этого – медведи, а теперь эти лошади. Мне кажется, что каждая серия превосходит предыдущую.

Засмущавшись, Гордей опускает взгляд, а затем игриво подбрасывает меня на колене.

– Посмотрели, и хватит, тебе нужно готовиться к экзаменам!

Засмеявшись, поднимаюсь и выхожу в коридор, забрать рюкзак, который мы бросили у порога. Удивительно, как у Гордея хватает времени для учёбы в институте. Каждую свободную минуту он посвящает или мне, или картинам, или подготовке к выставкам. И это притом, что учится Гордей очень хорошо, почти на одни…

Резкий щелчок замка обрывает мысли.

Подняв рюкзак, вздрагиваю и оборачиваюсь к двери. Замок щелкает еще раз, дверь открывается так быстро, что я не успеваю опомниться, и на пороге появляется мама Гордея Лариса Григорьевна с полными пакетами продуктов в руках.

Она замирает, увидев меня.

Я тоже остаюсь стоять как вкопанная, и вместо приветливого «здравствуйте» выдавливаю из себя только кивок.

Осмотрев меня с ног до головы, она недовольно сводит брови.

– Гордей, дорогой, иди сюда!

– Ой, мама, ты так рано сегодня.

Выскочив в коридор, Гордей быстро целует мать в щёку.

– Да уж, хорошо, что не стала задерживаться, – строго глядя на сына, Лариса Григорьевна вручает ему пакеты. – Милый, можно тебя на кухню, на пару слов.

Оглянувшись на меня, Гордей подмигивает и кивает в сторону своей комнаты, призывая подождать там.

Его мама всегда так на меня смотрит… Словно я не человек. Вот и сейчас после её взгляда больше всего мне хочется уйти, но будет невежливо сделать это прямо сейчас.

Прикрыв дверь, я проглатываю комок в горле, забираюсь на кровать Гордея и прижимаюсь ухом к стене.

С первой фразы понимаю, что разговор между матерью и сыном совсем не простой.

– … Мама, не начинай, пожалуйста! – Гордей говорит строго и тихо, видимо, чтобы не услышала я. – Ты обещала относиться к ней нормально!

– Да о каком нормальном отношении может идти речь?! – Лариса Георгиевна не бережет мои чувства и говорит как обычно – громко. – Она каждый день здесь околачивается! Отвлекает тебя от рисования! От института…

– Мам, я сам её привел! Сам пригласил! – перебивает Гордей. – И сейчас она будет учить, а я дорабатывать картины!

– Милый, – теперь Лариса Георгиевна говорит немного тише. – Ну я же всё понимаю… Ты молодой парень, у тебя потребности. Занимайся с ней чем хочешь, а если потом сам не можешь выгнать – проси меня. Я помогу.

– Да что за бред ты несёшь! – не выдержав, Гордей начинает кричать. – Оставь нас в покое, мама!

– Ни за что! – Лариса Георгиевна тоже повышает тон. – Ты посмотри на неё! Кроме милой мордашки, ничего нет! Думаешь, она в картинах твоих что-то понимает? Да ни черта! Она к нам только поесть приходит! А мать её вечно пьяная околачивается, позор всего района!

Я отшатываюсь от стены. Внутри всё сжимается. В следующую секунду Гордей залетает в комнату и, схватив меня за руку, поднимает на ноги. Лариса Георгиевна влетает следом.

– Ты же талант, сыночек мой! Я сегодня обо всем договорилась в галерее! Лучше посвяти время своим работам! – она опять говорит, словно не замечая меня.

– Если ты не оставишь нас в покое, мои работы полетят в мусорный бак! – прорычав, Гордей сжимает мою ладонь, вытягивает меня в коридор, поднимает с пола рюкзак и закидывает его на плечо.

– Не смей так говорить с матерью!.. – раздается за спиной, но мы уже бежим по лестнице вниз и останавливаемся, чтобы отдышаться только на предпоследнем пролёте.

Теперь в подъезде тихо. Видимо, Лариса Георгиевна просто закрыла дверь, понимая, что сын никуда от неё не денется.

– Прости, – повернувшись ко мне, Гордей нежно касается моих губ своими.

– Привыкла уже, – я быстро отворачиваюсь.

– Прости! Прости за неё! – Гордей тянется снова, и я коротко отвечаю на его поцелуй.

– Она… – слёзы подступают. Собравшись, я стараюсь не расплакаться. – Она говорит ужасные вещи.

– Пусть! – резко отвечает он. – Ты же заешь, я по-настоящему люблю тебя! Мне плевать, что она думает!

Кажется, Гордею обидно не меньше чем мне. Стыд за мать делает его лицо строгим и напряжённым. Мне знакомо это чувство. Но разве он виноват в том, что она позволяет себе такие мерзости?..

– Только меня? – легко улыбнувшись, я не отвожу от него глаз.

Видя мою улыбку, он облегчённо вздыхает.

– Тебя, и писать картины.

– А что больше? – я игриво наклоняю голову.

Гордей нежно улыбается и прижимает меня к себе.

– Надеюсь, что мне не придётся выбирать.

Глава 6

Подскакиваю на постели, отбросив одеяло в сторону. В груди чувствую щемящую боль. Опять эти сны о прошлом… Однажды они сведут меня с ума!

Почему они никак не перестанут мучить! Я уже давно не живу воспоминаниями, запретила себе думать о времени, которое никогда не повторится…

Но на место мыслей приходят эти ужасные сны! В них я опять оказываюсь в том, ушедшем времени, заново совершаю те же ошибки, иду по своим же следам.

Сегодняшний сон ранил меня в самое сердце. Вся в холодном поту, я даже не чувствую прохлады от раскрытого окна. Прошло уже несколько минут, а я никак не могу отдышаться.

Те дни. С ним. Они были самыми прекрасными…

Нет, я не позволю себе вспоминать. Я запрещаю себе!

Быстро встаю и закрываю окно. Отвести Луку в сад – раз, найти работу – два, избавиться от вони в квартире этого чёртового соседа снизу, пока сын не простудился – три!

Сегодня будет сложный день, но я справлюсь.

Погода с каждым днём становится хуже. Слякоть пробирается под воротник, просачивается в рукава куртки, нагло и резко бросает в лицо капли. Ещё несколько дней, и Лука начнёт мерзнуть в осенних ботинках. Надеюсь, у осени достаточно сил, и она будет удерживать свои позиции как можно дольше.

Сегодня воспитательница спросила, внесла ли я ежемесячную оплату за сад.

Пообещав, что оплачу в ближайшие дни, я торопливо попрощалась с сыном и поспешила уйти. Нужно поскорее позвонить в бутик и спросить, когда мне начислят зарплату.

Достав телефон, набираю знакомый номер, но как только подношу телефон к уху, слышу электронное «у вас недостаточно средств».

Чёрт!

Вчера я проговорила все деньги, но так и не смогла найти работу. Вся надежда на сегодняшний день.

Отойдя от детского сада, внимательно смотрю по сторонам. В спальных районах всегда много продуктовых точек, салонов красоты и маленьких кафешек, каждая из них – мой шанс.

Первую вывеску замечаю в соседнем от садика доме. Банальное название «Орхидея» не вызывает абсолютно никаких эмоций.

Срываю с дерева красно-жёлтый лист и протираю ботинки, затем поправляю растрепавшиеся волосы, уверенным шагом поднимаюсь по ступенькам на крыльцо и открываю дверь.

– Здравствуйте, вы на процедуры? – не отрываясь от монитора, спрашивает девушка-администратор, но тут же переводит на меня взгляд и с сомнением сводит брови.

– Здравствуйте, нет. Я ищу работу, может быть, вам требуется уборщица?

– Нет, нам никто не требуется, спасибо, – быстро отвечает она и снова отворачивается.

Следующий отказ встречает меня в маленькой пекарне с торца соседнего дома. Затем в забегаловке, где тусуются местные отморозки. Потом ещё в двух салонах красоты и небольшом семейном кафе.

Видимо, к осеннему сезону все собственники тщательно готовятся и заранее подбирают персонал.

Уже не надеясь на успех, захожу в супермаркет около дома, но тоже получаю отказ.

Ну почему всё так?! Почему у меня ничего не получается?! Столько времени потрачено зря и нет никаких результатов! Я промокла, устала и практически отчаялась…

Вернувшись в общежитие, со злостью отпираю дверь, уже чувствуя зловоние. Но, дернув ручку на себя, замираю, увидев в комнате знакомую тучную женщину в золотых цацках. Закинув ногу на ногу, она сидит на диване и переключает каналы на телевизоре.

Заметив меня, хозяйка квартиры выключает телик и, не меняя выражения лица, резко спрашивает:

– Деньги где?!

– А разве уже прошла неделя?

– Неделя, не неделя… – цокает языком хозяйка. – Какая разница! Мне деньги сейчас нужны, давай хотя бы за месяц!

– Но мы договаривались через неделю и сразу за два месяца. Неделя не прошла, – я пытаюсь перечить, но понимаю, что и через пару дней мне негде будет взять нужную сумму.

– Так и скажи, что у тебя их нет! Я заходила на кухню, у вас же жрать нечего, шаром покати, вообще не крошки!

И правда… Вчера Лука доел последние макароны, а я не ела уже больше суток. Сегодня вечером нам будет нечем ужинать. Но отвечаю с вызовом:

– Мы обедаем в кафе! И это не ваше дело!

– Ах, так! – поднявшись, она подходит ко мне вплотную. – Это моё жильё и мне решать, когда тебе платить! Захочу, вышвырну прямо сейчас, останешься на улице вместе с клопышом!

– Мы договаривались, – не сдаюсь я. – Пожалуйста, подождите ещё немного.

Поджав губы, женщина топчется на месте, решая, что делать. Думаю, ей было нелегко найти жильцов, которых устроила бы такая комната.

– Ладно! Приду послезавтра! И чтобы всё до копейки отдала! Поняла?

Её неприятное лицо искажается от недовольства.

Я киваю.

Хмыкнув и задрав нос, хозяйка вальяжно берёт своё пальто и выходит из комнаты.

Несколько минут я стою не двигаясь и слушаю тяжелые шаги на лестнице.

Меня охватывает приступ злости. Она выгонит нас! Выгонит прямо на улицу, выбросит как котят и не пожалеет… В такой холод…

Опустившись на пол, обхватываю голову руками. Да, я привыкла быть сильной, привыкла сражаться за себя и за сына.

Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но вместе с воздухом в грудь пробирается мерзкий запах, к которому невозможно привыкнуть!

То ли от злости, то ли от отчаянья подскакиваю на ноги и, вылетев из комнаты, несусь вниз по лестнице, перескакивая ступеньки. Я избавлюсь от этой вони во что бы то ни стало!

Исступлённо луплю кулаком и ногой в дверь соседа снизу. Пусть только попробует не открыть мне! Этот кусок картона я вышибу с нескольких ударов плечом! У меня хватит сил!

Но дверь тут же распахивается.

– Ты что?! Совсем обурела?!

Глаза мужчины круглеют от удивления, от этого худощавое лицо становится еще более длинным.

Странно, сегодня он выглядит совсем не так, как вчера.

– Дай пройти! – рычу я.

Проскользнув мимо него, я врываюсь в чёрную, заваленную хламом комнату с раскрытыми настежь окнами.

Сосед хватает меня за руку, пытается вытолкать из квартиры и кричит в ответ:

– Уйди отсюда! Нафига припёрлась?!

Но я резко выдёргиваю руку и отбегаю в другой конец комнаты.

Не знаю, в чём причина, но сегодня сосед совсем не вызывает страха, даже наоборот, выглядит жалким и нелепым.

– Мы задыхаемся от этой грязи! – с криком я показываю на огромную кучу тряпья, которая по-прежнему возвышается на полу. – Я пришла всё здесь вычистить! Стены, пол, плинтуса! А если вы будете мне мешать, я выломаю дверь, когда вас не будет дома, и всё равно выброшу весь мусор к чертям!

Сосед удивленно поднимает брови и несколько секунд разглядывает меня с таким интересом, словно впервые видит, а затем, улыбнувшись, демонстрирует отсутствие двух передних зубов.

– А ты забавная девчонка, – говорит он и облокачивается о дверной косяк. – Ну валяй, раз так хочешь, наводи марафет. Только на вопрос один мне ответь…

Его спокойный тон возвращает меня в реальность, и гнев понемногу отступает.

– Какой? – спрашиваю я уже спокойнее.

– Этот ворон, он вернётся?

Вздохнув, качаю головой. Что-то с ним не так. Он ненормальный. Определённо.

– Я не знаю. Это не мой ворон, и я видела его впервые.

Помолчав, сосед разворачивается, выходит за дверь, а вскоре возвращается с алюминиевым ведром и серой половой тряпкой.

Поставив ведро в угол комнаты, он подходит к куче тряпья. Неровно прибитые половые доски скрипят под его ногами.

– Нам нужно начать с этого, – я встаю рядом с ним и киваю в сторону кучи.

– Я собирал эти вещи так долго… – сосед поворачивается ко мне лицом и смотрит уже совсем другим, по-детски несчастным взглядом.

– Зачем?

– Зачем! – блеснув, его глаза сужаются. – Что значит зачем?

Я невольно делаю шаг назад.

– Но… Ведь всё это уже нельзя носить…

– О-о-о… Почему же нельзя? Кое-что можно! – наклонившись, он достаёт из кучи серую тряпку, отдалённо напоминающую футболку. – Смотри, вот это… И ещё вот это…

Дальше мне демонстрируются порванные на коленях спортивные штаны, непонятного размера халат, вязаная шапка, растянутый свитер…

– Почему все это валяется в куче, на полу? – спрашиваю, наблюдая за тем, как трепетно мужчина достаёт и рассматривает каждую вещь.

– А больше негде, – он разводит руками в стороны, показывая на голые стены.

И правда, как я сразу не заметила ещё одну странность – в комнате нет абсолютно никакой мебели. Ни шкафа, ни антресоли, ни кровати, ни стола… Абсолютно ничего.

– Раньше у меня был шкаф, – продолжает сосед, – но нужны были деньги. Пришлось продать. Потом ещё кое-что пришлось продать. И ещё кое-что. И так ничего не осталось. Кроме этих вещей. Вещи никто не купил.

«Точно наркоман», – проносится в голове.

Присев на корточки, я вытаскиваю из кучи бесформенное нечто. Пустой желудок болью откликается на резкое движение.

– Вы это носите? – спрашиваю, поморщившись.

– Вот это? Не-а, – сосед качает головой. – А с тобой что?

– Да ничего. Просто я очень голодна.

Чуть оглядываюсь в сторону дверного проёма, ведущего в кухню. Кажется, там тоже нет совсем никакой мебели.

– Мне нечего тебе предложить. Еды у меня нет, – сухо говорит он.

Мне кажется очень странным жить в комнате, где нет вообще никакой мебели и еды.

Подавляя интерес, молча вытаскиваю из кучи следующую тряпку, но любопытство всё-таки берет верх.

– Послушайте, у вас нет ни стола, ни стульев, ни кровати. Не работает свет. Нигде я не вижу хотя бы одной чашки или тарелки. Как вы живёте здесь? Что едите, где спите?

Искоса глянув на меня, сосед осматривает свою комнату так, словно видит её впервые.

– А что! – он вдруг вскрикивает так резко, что я вздрагиваю. – Человек не имеет права спать на полу и есть руками!

– Имеет, конечно, имеет, – пытаюсь говорить спокойно, но руки предательски подрагивают.

Зря я спросила. Неужели не понятно, что в таком месте могут жить только те, кто совсем отчаялся или те, у кого проблемы с головой.

– А это носите? – достаю ещё пару тряпок непонятного назначения, чтобы поскорее перевести разговор обратно на сдержанные тона.

Всё тряпьё влажное и источает отвратительный запах. Видимо, потому что окна в квартире постоянно открыты настежь.

– И это нет, – говорит сосед уже обычным тоном.

Скомкав, бросаю три серых комка к двери. Присев рядом, сосед тоже начинает выуживать из кучи старое рваньё, некогда служившее одеждой.

За час работы куча у двери вырастает до пояса, а нужные вещи сосед бережно складывает в стопку у одной из стен.

В комнате так холодно, что пальцы быстро перестают слушаться, и я начинаю дрожать.

Поднявшись на ноги, несколько раз подпрыгиваю и растираю руки.

Сосед тем временем пытается засунуть старые тряпки у двери в большой пакет.

– Иди, надень что-нибудь, тебе ещё плинтуса чистить, раз уж взялась, – говорит он. – А потом вот это утащи к мусорным бакам.

Это и правда хорошая мысль.

Бросив перебирать кучу, я выскакиваю из ледяной комнаты.

Поднявшись домой, натягиваю тёплый свитер, надеваю перчатки. Потом снова спускаюсь вниз, беру огромный пакет, стоящий у дверей соседа, и тащу его к выходу. Этот хлам намного тяжелее, чем я думала.

Вытащив его на крыльцо, останавливаюсь, чтобы отдышаться.

Ну и погода… Настоящая мерзость.

Эта мысль появляется каждый раз, когда я выхожу на улицу.

Поёжившись, стаскиваю пакет с крыльца и иду к мусорным бакам. Но тут замечаю на бордюре, совсем рядом со мной, что-то небольшое и белое.

Присмотревшись, от неожиданности останавливаюсь посреди двора.

Хлеб.

Булка белого хлеба лежит на боку, в заводской полиэтиленовой упаковке.

Обычный хлеб.

Похоже, что кто-то шёл домой и выронил хлеб из сумки с продуктами.

Голод тут же даёт о себе знать и скручивает желудок.

Глотая слюну, я смотрю на эту красивую белую булку и не могу сдвинуться с места. Я хочу есть. Очень сильно хочу!

Отпустив пакет, делаю шаг в сторону находки и оглядываюсь по сторонам. Ещё шаг и ещё раз оглядываюсь. Никого нет. Хлеб ничей и меня, кажется, никто не видит. Быстро подхожу, поднимаю булку, зажимаю её подмышкой и, схватив пакет, почти бегом тащу его к мусорке у торца дома.

Докатилась. Подбираю еду. Всё, это край, хуже просто не может быть.

Стараясь не выронить хлеб, ногой подталкиваю пакет к бакам.

– Эй! Ты что, мой обед хочешь украсть?

Вздрогнув, оглядываюсь и вижу взявшегося из ниоткуда бомжа, сидящего на бордюре. На вид ему лет сорок пять. Он одет в не по размеру огромную куртку, растянутую вязаную шапку, засаленные брюки и кроссовки.

Медленно затягиваясь сигаретой, бомж пристально смотрит на меня.

– Я… я…

– Положи, где взяла, – резко говорит он и показывает пальцем на бордюр рядом с собой.

– Я думала, он ничей, – бубню под нос, шагая обратно к крыльцу.

Желудок снова сжимается, напоминая о голоде.

– Что ты там шепчешь? – потушив сигарету о землю, бомж наблюдает за мной.

– Ничего, – кладу булку на бордюр и собираюсь уйти.

– Да ладно, чё ты обиделась. Я же не зверь такой, могу и поделиться, у меня много еды. Ворую в супермаркете.

Обернувшись, я встречаюсь взглядом с бомжом. Грубая кожа и отросшая щетина делают его лицо суровым. Но вот глаза… Удивительно ясные и чистые. Кажется, что он видит меня насквозь.

– А ты почему не воруешь? – спрашивает он.

– Не умею, – я пытаюсь понять, почему всё ещё стою здесь и почему вообще отвечаю на его вопрос.

– А что не работаешь тогда?

– Уволили, – говорю, не отводя глаз. Что за странный разговор?..

Немного наклонив голову, он ещё пристальней изучает меня.

– А родители что, совсем не помогают? Ты же вон какая молоденькая.

Теперь я стою молча, а бездомный всё не унимается.

– Значит, нет у тебя родителей, правильно? Ведь нету, да?

Я коротко киваю, соображая, что могло его так заинтересовать во мне.

– А знаешь… – задумчиво говорит он. – Я могу подсказать тебе, где найти прибыльную работу. Есть знакомые, которые ищут… Э-э-э… Сотрудника.

Ах, вот оно что! Могла бы сразу догадаться. Неблагополучный район, безработица и безденежье здесь не редкость, а как предлагают зарабатывать молодым девушкам, нетрудно догадаться.

Бросаю:

– Спасибо, не надо!

Грустно улыбнувшись, разворачиваюсь и шагаю к подъезду. Такие предложения меня не интересуют.

– Да нет, ты не о том подумала. Не проституткой! Нет!..

Снова останавливаюсь и оглядываюсь.

Да кто он такой и чего хочет?!

– Не выйдет из тебя проститутка, – продолжает бомж, поднявшись на ноги. – Ты вон какая гордая, не согласишься… А работа у меня другая.

Я хочу уйти, но почему-то продолжаю стоять на месте.

– Какая? – любопытство берет верх.

– Хитрая ты… – улыбается бомж. – Сначала скажи: деньги тебе зачем, и много ли надо?

Подхожу немного ближе.

– Мне нужно платить за съёмную квартиру, ещё кормить и одевать себя и сына.