Брод через Великую реку. Книга 2

Пролог

Каждый человек проходит Утро, которое ассоциируется с молодостью, День – со зрелостью, Вечер и Ночь – со старостью и смертью. Однако бывают случаи, когда значительные ошибки совершают деды и бабушки (это ассоциируется с Утром), рассчитываются за эти ошибки дети (День), а закрывают последствия ошибок дедов и бабушек внуки и внучки (Вечер и Ночь). Жизнь сложна как река и может быть разной как по скорости течения, так и по длине (длительности таких ошибок). И туман (т.е. ошибки молодости) могут иметь разные последствия. Такие смены утра на день, дня – на вечер, а вечера на ночь могут происходить не только с людьми, но и с их родами, общностями и даже государствами.

Вопрос, который решает Глеб Дубовцев: «Для чего я родился на этот свет и какое моё предназначение?» интересовал его, наверное, с раннего детства. Этому способствовали некоторые странности в роду Дубовцевых: никто и никогда не говорил о прабабушке и бабушке, прадедушке и дедушке, и совсем мало об отце. Почему-то, когда Глеб Дубовцев, будучи сосем маленьким, задавал этот вопрос матери, то неизменно получал ответ: «Подрастёшь – узнаешь!». Это не только подстёгивало его любопытство, но и послужило мотивом для того, чтобы он невольно начал собирать информацию об этом. Однако, один очень важный факт, никак не мог найти себе объяснения, даже когда он уже вырос: все мужчины в роду Дубовцевых родились в одном месяце, причём в один и тот же день – двадцать восьмое марта.

Как оказалось, род Дубовцевых в первом свободном поколении из-за возникновения рыночных отношений раскололся на две части: одна из них стала по отношению к мистическому существу Богомолу Слугой (это те, кому понравилась рыночная жизнь, деньги, обман), другая – Хозяином (это те, которые остались на многовековых традициях русского народа – честь, совесть, справедливость). Несколько поколений Дубовцевых проходили Утро, День, Вечер и Ночь, прежде чем нашли правильное решение, чтобы уменьшить влияние рыночных отношений и стать самими собой.

Воспитанный на материалистическом понимании мира сначала в школе, а потом в высшем военном училище, Глеб Дубовцев никогда не верил в возможность существования в наши дни чего-то необычного, иррационального. Ему и в голову не могло прийти, что судьба уже уготовила встречу с этим иррациональным. Встречу, которая коренным образом изменит его мировоззрение и даст ответы на неразрешимые с детства вопросы.

Между тем ситуацию «Слуга – Богомол – Хозяин» можно рассматривать и иначе. В нашей жизни мы всегда имеем кого-то, кто жаждет крови и всего мира себе, имея большие финансовые, материальные или какие-то другие возможности. Это могут быть люди, группы людей или целые страны. Назовём их «Богомол».

Но, как это не жаль, имеется кто-то, кто очень хочет заиметь много денег или власть, повысить свой статус и тому подобное, любыми средствами, находясь в зависимости от Богомолов. Это могут быть люди, группы людей или целые страны. Назовём их «Слуги».

К счастью, в реальной жизни имеется кто-то, кто может протянуть руку в самых трудных случаях, кому нужны мир, семья, любовь, дети, кто независим от денег и не хочет иметь весь мир. Это могут быть отдельные люди, группы людей, целые страны. Назовём из «Хозяин».

Как ситуация «Слуга – Богомол – Хозяин» представлена в данном романе и какой вывод необходимо извлечь каждому, можно сделать, прочитав этот роман.

От автора

Книга 2. Брод через Великую Реку

Часть 1. Дневник Михаила

Глава 1. Флегонт и Матрёна

1.

Это была амбарная тетрадь, самая старая с короткой надписью «Михаил». Открыв её, прочитал первые строчки:

« г. Полевской, сентябрь 1868 года.

Отец Сергий, священник и учитель церковно-приходской школы, сказал мне: «Михаил, заведи-ка дневник! Может, научишься грамоте, двоечник». Буду теперь писать. К отцу приехал Ерошка из Сибири. Два дня они с отцом пьянствовали, а потом в бане парились. Отец ему дал денег много. Интересно, за что?»

Я смотрел на огонь, когда Пашка подошла ко мне и, встав сзади, обе руки свои поставила рядом с висками, произнеся. ─ Хочешь, увидишь то время? Но у меня одна просьба: ни во что не вмешивайся! Просто рассказывай то, что видишь!

И в какой-то момент глаза сами собой закрылись. И в тот же миг передо мной, как на экране волшебного кино, представилась та жизнь…

– Флегонт, чёрт лысый, открывай! Дрыхнешь, окаянный? Открывай, мать твою, это ж я, Ерошка! – стучал ногой в высокие ворота лохматый мужик высокого роста. – Да куды ж усе подевалися, кулюха1 вас возьми! Зенки-то протрите! То ж кудеяр2 Ерошка явилси! Открывай, говорю, а не то дверь изломаю!

Пока он ругался и кричал, стуча в сосновые ворота, целый хор собак предупреждал его своим лаем, что они вовсе не собираются с ним шутить.

Из окна выглянула лысая и бородатая голова, довольно хмыкнула и исчезла. Через несколько минут Флегонт Дубовцев собственной персоной оказался у ворот, цыкая на разбушевавшихся собак. Загромыхал засов и ворота открылись. Хозяин, раскрывая объятья стучащему пришельцу, улыбался и тянул к нему свои руки.

– Ерошка, идол такой! Живой?! – качая головой, пробормотал он. И оглянувшись в дом, с улыбкой закричал. – Эй, бабы, давай сюды: ваш курошшуп явилси! Ну, топерича держитеся… Топерича-то он вам кунки3 намнёть!

И, осматривая своего посланца, довольно посмотрел ему в глаза. – Живой, паразит… Ты куды ж запропастилси, куделя4?

Несмотря на простенький кафтан и потрёпанный вид, Флегонт Дубовцев был далеко не прост, как казался. В своё время, быстро поняв, что крепостному праву приходит конец, крепостной управляющий Строганова Флегонт Дубовцев начал потихоньку воровать, да так это делал искусно и ловко, что ни сам хозяин, ни его наушники так и не смогли изобличить в воровстве. Так Флегонт начал богатеть, бессовестно обкрадывая и хозяина и рабочих, которыми управлял.

С отменой крепостного права он стал свободным. Теперь пределом его мечтаний была женитьба на дворянке, а денег он итак уже много наворовал. Но именно здесь его ждало первое серьёзное разочарование: дворяне его не приняли в свои ряды и в женитьбе отказали. Меж тем следует отметить, что нарождающийся класс купцов он не увидел. И от отчаяния стал пренебрегать законной супругой, которая, как и он сам была из бывших крепостных. Несмотря на рождение сына, Флегонт пустился во все тяжкие с дворовыми девками и вернувшимися столичными вертихвостками из числа поехавших покорять Москву.

Вот от них-то он и услышал байку о несметных богатствах Сибири и, в отличие от большинства, почему-то поверил. Но Флегонт был бы не Флегонтом, если бы сразу же кинулся в погоню за чем-то неизвестным! А потому, он выбрал из числа своих бывших крепостных охотника и балагура Ерошку, снабдил деньгами и отправил в Сибирь детально изучать дело, чтобы отличить правду от вымысла. Самому же Ерошке была обещана внушительная сумма денег, так как чутье Флегонта предвещало прибыльное дело.

– Ну, дай-ка я тобе расцалую! – улыбаясь одним ртом, произнёс Флегонт. Глаза же его пристально изучали своего посланца. – Ерошка, нашёл или нет? Или нашёл, да обмануть хочет? Ой, не верю что-то этим хитрым глазищам!

А вслух произнёс. – Ну, сказывай, как там?

– Куды с добром!5 – прохрипел тот, почти не слыша его вопроса. Сейчас всё его внимание было сосредоточено на прибежавших девках, которых по вине Флегонта пришлось оставить три года назад. Они стояли и улыбались, кто смущённо, а кто – открыто. Даже когда Флегонт обнимал его, Ерошка задыхался от нахлынувшего счастья: он, наконец, дома!

Лохматого Ерошку дворовые молодушки любили за весёлый нрав да удаль молодецкую. А больше всего – за то, что умел, разбойник, так приголубить, что шли они, как в огонь. Между тем похабник и гуляка Ерошка был одним из самых надёжных людей Флегонта. Сам Флегонт не раз бывал в тайге с Ерошкой, попадал в разные передряги и хорошо знал ему цену. Если к этому прибавить то, что Ерошка имел два класса церковно – приходской школы, то станет понятно, что для такого дела, как изучение возможности купечествовать Флегонту в Сибири только Ерошка и был самой подходящей кандидатурой.

Флегонт провёл Ерошку прямо в свой кабинет, который оборудовал недавно: дела торговые его шли неплохо и он теперь мог себе позволить некоторую роскошь. Достав штоф самогона, поставил его нас стол. Огурчики, капусточка, копчёное сальцо и душистый каравай хлеба сами собой оказались на столе. Молча налив по стакану себе и Ерошке, они чокнулись.

– Со свиданьицем! – как и раньше, рот Флегонта улыбался, а глаза настороженно бегали то туда, то сюда. Он уже давно решил, что торопить посланца не будет, так как что-то говорило ему. – Ерошка приехал не пустой! И эти известия должны сами выскочить из него!

Поэтому и сделал всего-то несколько глотков обжигающего зелья.

Ерошка же без всяких недомолвок был рад самогону, дому и предстоящим утехам с молодушками. А потому выплеснул стакан в широко открытую глотку и крякнул от удовольствия, приправив его хрустящей на крепких зубах капусточкой, да солёненьким сальцем, занюхивая пахнущим свежим зерном караваем.

Флегонт торопился: за первым стаканом был налит и второй. И торопился не напрасно, хитрый хозяин знал слабые места Ерошки и старался из него выжать всё, что было можно.

Знатное обхождение хозяина подействовало на Ерошку, и после второго стакана он захотел говорить.

– Флегонт, слышь, Флегонт! – Ерошка рукой ловил рукав хозяина, но тот ловко ускальзывал, точно зная, что настоящее время ещё не пришло, так как Ерошка может не всё сказать.

– А может и не сказать… – подумал Флегонт, хитро сощурившись и наблюдая за Ерошкой. Он налил ещё один стакан и вставил его в протянутую руку Ерошки. – Приголублю-ка я его как следует. Может, и сболтнёт лишнее…

И опять всё было как в первый раз. Только сейчас Флегонт очень внимательно смотрел за Ерошкой, стараясь не прозевать тот момент, когда у того развяжется язык настолько, что он всё расскажет о своём походе, прежде чем отключится.

– Вот, за чё люблю тобе, Флегонт, – произнёс тихо Ерошка, икая после двух – трёх слов. – Не жаднай ты, черт лысай!

– Ну–ну! Мели Емеля, твоя неделя! – подумал Флегонт с усмешкой: пока всё шло так, как он и предполагал. – Да ты и сотой доли того, что мне нужно от тебя не знаешь! Да и неизвестно, то ли ты мне привёз? А пока? Пока я буду очень с тобой любезен!

– Флегонт, черт лысай, ну, ты бушь али нет про Сибирю слушать? Хват кумоку трясти6! – обиделся Ерошка, увидев, как отвернул голову в сторону хитрый Флегонт. – Ня хошь? Дак тоды я пыду баб шшупать!

– Полно, полно, Ерошка, торопитьси! Поешь, попей вволю, а потом расскажешь мене, ежели захошь. – вкрадчивым голосом произнес, улыбаясь только одним ртом Флегонт. Он уже был явно встревожен. – Что-то пошло не так, как он задумал. Но что?

Это было пока не понятно.

– Ну, а ежели я щаз хочу? То чё? – Ерошка явно начал заводиться: кулаки его сжали кусок скатерти стола и он готов был уже сдёрнуть всё, что было на нём. – Ить я енто изделал, Флегонт! Изделал!

Слёзы проступили на его бородатом лице и покатились на щёки, показывая Флегонту, что поездка была далеко не лёгкой. В подтверждение этих мыслей, Ерошка разжал кулаки и начал лихорадочно рыться у себя на груди в каких-то складках одежды. Потом оголил живот и ноги. Именно этого момента и ждал Флегонт. А через несколько минут он увидел карту, нарисованную Ерошкой прямо на своём теле.

Словно невидимая пружина подбросила купца. Одним махом перескочив через стул, он оказался у живота Ерошки и стал внимательно рассматривать извилистые очертания рек, треугольнички гор, и волнистые линии лесов, и чистые места равнин. Были здесь и какие-то прямоугольнички. Однако всё это было нарисовано вверх ногами: так как было удобно Ерошке для рисования. Он охал и ахал, показывая пальцем то на реку, то на горы, то на леса. Ерошка же был доволен эффектом, произведённым им на хозяина, и довольно улыбался. Он то и дело, объясняя свои каракули, тыкал пальцем в свой рисунок и давал комментарий.

– Куды с добром, Флегонт! Зверья там да рыбы до хрена! И золотишка много иметца. Народец тама живёть страннай. Остяками прозывают. Их кузьмить7 проще простова: дал имя табак да кумышку8 – и дело в шляпе! Усё отдадуть! – палец Ерошки показал на один из квадратиков на его теле.

– Не можа быть… Ерошка, чёртушка, идол такой… Дак ты усё – таки изделал?! – руки у Флегонта дрожали. Он, не веря тому, что его посланец всё-таки выполнил в полном объёме поставленную задачу, выкрикнул вслух то, что думал. – Ну, Ерошка! Ну и подлец…

Не выдержав нахлынувших чувств, сначала Флегонт, а потом и Ерошка с голым пузом и без портков, пустились в пляс, выкидывая то одну, то другую ногу.

– Ну, Ерошка, позволь поднести, дорогой, особу чашу! – Флегонт налил в большой кубок самогону, а себе долил в стакан. В голове его уже бродили чёрные мысли. – А что, ежели, Ерошка кому-то сболтнёт всё это? Или баба какая узнает про карту на теле и запомнит? Или того хуже, передаст кому следует? Уж лучше бы всё было так, как приказал: нанести на лист бумаги карту Сибири с рудниками и выгодой…

А вслух произнёс, улыбаясь, как ни в чём не бывало. – Дак как жо така мысля тобе пришла? Почему не на бумаге карту изделал?

Они чокнулись и выпили. Ерошка совсем размяк. Он упал на стул и долго соображал, что же хочет от него хозяин. А когда дошло, медленно перебирая слова, ответил. – Да не, енто ня я. То охотник один подсказал. За карту-то таку в тайге запросто грохнули ба, а тута не всяк догадатси!

И запел долгую песню про ямщика, замерзшего в степи сибирской.

Флегонт смотрел на Ерошку и удивлялся. – И тот и не тот! Что-то новое в лице его появилось. А тут ещё песни!

Ширь и непомерная силища души русской в них явно виделась. Никогда он таких песен не слышал. И даже зауважал Ерошку на какое-то мгновение.

Однако скоро головушку свою Ерошка подпёр рукой, а потом и вовсе склонился на стол. Здоровый звучный храп Ерошки разбудил во Флегонте чёрные мысли.

– А чё, ежели завтре он проснётси, да пойдёт к моим недругам? Да покажет имя мою карту? – он так и произнёс тихо «мою». Что-то нехорошее зашевелилось внутри него. – Убей его! Он продаст им твою карту!

И невольно Флегонт рукой нащупал ручку ножа. И даже встал, крепко сжимая его в руке.

Но тут кто-то другой в голове будто шепнул. – Подумай, дурак! Ну, убьёшь ты его. А потом? Сядешь в тюрьму! И прощай карта, прощай Сибирь!

И Флегонт опустил нож, а через мгновение вообще положил его на стол. Опустошённый сел на стул, не понимая, что же должен делать. А тот же голос зашептал. – Зачем убивать? Просто срисуй с Ерошки карту, а потом смой нарисованное Ерошкой!

Будто ошпаренный купец вскочил со своего места и заметался в поисках тряпки и куска светлой плотной бумаги. Когда всё это было найдено, он осторожно дотащил Ерошку до топчана и положил его. Раздев догола, зашёл с головы и начал внимательно рассматривать и перерисовывать каждый изгиб реки, каждую мелочь и даже родимые пятна, думая, что Ерошка их специально нарисовал со значением. Так прошло несколько часов, пока работа над картой не была закончена. После этого, он взял ведро с теплой водой и тряпку. Смывание карты прошло без проблем и быстро. Вот только некоторые места не совсем стёрлись… А Ерошка так ничего и не почувствовал.

Утром у Флегонта разболелась голова от страха. Он сразу же вспомнил то, что сделал с Ерошкой вчера и с опаской ждал его пробуждения. В голове никак не находилось ни одной оправдательной мысли.

Ерошка, проснувшись от перепоя, с трудом соображал, держась за голову.

– Ерошка, на-ка, дорогой, опохмелися! – спасительная мысль пришла неожиданно. Флегонт, сорвавшись с места, как холоп подбежал к здоровяку и сунул ему в руку большую чашку самогона.

Чем больше выпивал самогона Ерошка, тем добрее и веселее становилось его перекошенное болью лицо. Почесав живот, он не увидел карты и даже не придал значения этому факту.

Флегонт даже похолодел на мгновение, но, увидев, что Ерошка не очень озабочен исчезновением карты с тела, перешёл в наступление.

– Слышь, Ерошка, карту-то твою я вчерась смыл! – осторожно произнёс он, внимательно наблюдая за посланцем. – Вдруг в баню пойдёшь, да сам не смоешь!

– Да, в баньку-то бы не мешало! – мечтательно произнёс он. – И баб…

– С бабами обождёшь! Никуды оне от тебя не денутси… – строго произнёс Флегонт: он снова держал всё в своих руках. – Пошли, банька готова. Тама и растолкуешь мене некоторы твои знаки!

И поднялся, знаком давая возможность Ерошке следовать за ним. По пути, показав молодушкам, облепившим Ерошку, кулак, не переставал тянуть его за рукав, препровождая в баню. Они снова выпили, закусили. Причём Флегонт только пригубил, а Ерошка не заставил себя упрашивать и пил хозяйский самогон и уминал за обе щёки еду.

Там и достал свою карту, когда остались одни.

– Какова рожна ты карту-то на себе нарисовал? Я так тобе велел? – Флегонт изобразил из себя рассерженного хозяина.

– Да ты не бухти! – начал успокаивать его Ерошка, приняв за чистую монету притворство Флегонта. – Знашь скоко лайдаков9 по дорогам мотаетси? Сколь разов мене без порток оставляли? Вот и пришлося так изделать!

Увидев карту, перерисованную хозяином, он цокнул языком от удовольствия. – Хорошо получилося! Вот тута куна10 водитси, лань, лось. Тута ленок, тальмень, куньжа…

Он с удовольствием тыкал пальцем в места на карте, выплёскивая из себя то, что копил долгое время. – Охотники здеся куркавки11 на соболя ставять, да на куну. Бабы ихния в балахонах из шкур ходють. Куклянка12 зоветси по ихнему…

Ерошка разошёлся, вспоминая и вспоминая разные эпизоды из своего путешествия. – Тайга-то, она большая! Медведя, волка, лося, оленя много. Ружья, порох, свинец шибко в цене! У мене знакомец один был…

– Почему был? Его что, тоже грохнули?

– Да не. Ня грохнули. Ён в Китай, страну таку подалси торговать ихними товарами! – Ерошка заулыбался, вспомнив своего товарища.

– Енто какими жа товарами? – не унимался Флегонт.

– Да ерунда разная. Шкурки, золотишко. Ружья, порох, свинец…

– Ну и чё ж с им стало?

– Да болтали, будто не вернулси. Уж больно много там разбойников! – Ерошка внимательно посмотрел сначала карту, а потом себя и довольно цокнул языком. – Ишь, ты! Я ужо думал… А тута ишшо осталося…

И начал Ерошка тыкать себя пальцем то в бок, то в промежность, то в пах, то в ноги, расшифровывая свои пометки, которые Флегонт или вообще не заметил, или не придал никакого значения. Флегонт, попутно рассматривая фигуру Ерошки, не мог не признать, что проигрывал ему во всём…

Он усердно парил своего посыльного особенно там, где вчера не смыл его карту. Вместе с картой в баньке сползла многодневная грязь. Там же он получил за свой труд обещанное вознаграждение.

2.

Хоть и душила Флегонта лютая зависть к молодому и ладному Ерошке, да разум был сильнее: такой помощник ему в Сибири был очень нужен!

– Кого же оставить здесь? Дело налажено хорошо. Прибыль шла каждый день… – напряженно думал Флегонт, отдыхая после баньки. Он перебирал в уме всех, кого знал. – Жена Гликерия? Мягка, бестолкова. Вряд ли сможет! Тут нужна крепкая рука… Дети? Нет, эти ещё маленькие – Глашке шесть… Мишка? Всего шестнадцать. Слабоват! Да и знаний маловато. Хватки нету. Может, кто из родни жены?

Последняя мысль была настолько замечательная, что Флегонт быстро вычислил человека, которому без всякой опаски мог доверить это дело. И незаметно для себя произнёс вслух. – Мой двоюродный брат, Алексей!

Чем больше Флегонт рассматривал кандидатуру Алексея Дубовцева, тем больше она ему нравилась. Во-первых, Алексей был человеком честным во всех отношениях и хорошо образованным в науках управления. Даже одно время служил приказчиком у воронежских друзей Флегонта и заслужил их похвалу. Во-вторых, у Гликерии он красть не станет: всё-таки мой родной брат! В-третьих, и ей будет не так скучно. А, значит, появится возможность заняться сибирским делом!

Не откладывая своего решения в долгий ящик, он отправил письмо Алексею с первым курьером и стал дожидаться ответа. Ответ пришёл быстро: Алексей был согласен и сообщал, когда будет готов приехать в Екатеринбург.

Гликерия, прочитав ответ брата Флегонта, пришла в недоумение. – Флегонт, ты что опять задумал? Ты предлагаешь Алексею место управляющего, а сам чем собираешься заниматься?

– Делом, большим делом! Но это не твоего ума дело! – грубо ответил он, даже не пытаясь скрывать нежелание делиться с ней своими замыслами и даже разговаривать. И неудивительно – в последние дни он был полностью поглощен своей затеей.

Гликерия Сергеевна лишь прижала к глазам платок и молча вышла из комнаты…

– Не понял?! Я спал на посту? – пробормотал я, открывая глаза, и потряс головой, сам себя оправдывая. – И вовсе нет… Это мысли такие…

Какое-то время я не решался открыть снова тетрадь, чтобы не уснуть, пока не пришла спасительная мысль о том, что это не сон, такой вид дрёмы, в котором можно было перенестись в прошлое. – Значит, на посту я не спал!

– Да-а-а, теперь, кажется, становится понятно, почему мы в Сибирь попали! – произнёс тихо он и усмехнулся. Подбросив дров в костёр, он начал читать дальше дневник Михаила.

3.

«г. Полевской, октябрь 1868 года.

Вместо себя отец оставил Алексея, своего младшего брата. Вместе с ним приехала его дочь Матрёна. Ещё та зараза! Ей шестнадцать лет, а уже кукизка13! Я видел, как она в кабинет к отцу шла, а потом полночи слушал, как они с отцом там стонали да кувыркались… И с собой в Сибирь прихватил… Ненавижу! Изменьщик…»

Стоило мне прикрыть глаза, как тут же меня перенесло в далекое прошлое…

Флегонт стоял у окна и наблюдал за шестнадцатилетним сыном, который свалил на землю соседского парня. – Ну, давай! Чё тянешь? Дай ему как следует!

– Мишка, паршивец такой! А ну, домой!

Крик Гликерии Сергеевны даже разозлил Флегонта. – Вот, зараза! Такое зрелишше испортила! А ентот паршивец? Ну чё тянул?!

Меж тем парнишка, скорчил матери недовольную рожицу, неохотно разжал руки и показал своему противнику кулак. Парнишка что-то дерзкое выкрикнул и вырвался из его рук.

– Ты мене ишшо попадёсси! – и успел крикнуть ему Мишка, прежде, чем тот исчез в дыре забора. А матери дерзко ответил. – Аха, жди больша! Иди вона, Глашку воспитывай!

– Ну и дуришша! – подумал Флегонт о своей жене. Но тут взгляд его упал на раскрасневшегося Мишку. Чувство неудовлетворенности от не свершившегося родило даже злость на сына. – Ишь ты, надо было набить ему морду! Слабак! Женин корень, нету в нём ничаво от меня!

Меж тем из сарая, как на грех, грязная и оборванная, вытирая о подол свои руки, появилась Глашка.

– Глашка! Убью, ненавистная! – закричала Гликерия Сергеевна и схватила первую попавшуюся под руки палку.

Глашка, недолго думая, тут же нырнула снова в дыру сарая и исчезла в темноте.

Флегонт рассмеялся. – Во! Вот Глашка – та вся в меня!

Пока Гликерия Сергеевна ходила за ключом от замка сарая, искала её, Глашка пробралась на кухню, отмыла руки и лицо, и как ни в чём не бывало, оказалась в своей комнате.

Флегонту Глашка нравилась. Во-первых, последний ребёнок. Во-вторых, девочка, а женский пол всегда нравился Флегонту. В-третьих, она поразительно походила на него не только лицом, но и по ухваткам. А теперь он ещё раз в этом убедился.

Мишка же был другой. С ним у отца ничего не клеилось. Он вообще не слушался никого. Хоть и сам Флегонт был таким, но этот не оказывал отцу никакого почтения. Конечно, он понимал, что должен был сам заниматься сыном, но то времени не было, то дела, то ещё что-нибудь. Так и не доходили руки всё это время. Вот и рос Мишка сам по себе, как сорная трава.

Меж тем с каждым годом отношения с женой у Флегонта становились всё хуже и хуже. Возможно, оттого и схватился он три года назад за разработку сибирского дела. И вот первый результат. Но дело требовало идти дальше. И Флегонт пошёл. Они с Ерошкой даже определили место в Сибири – им стал небольшой городишко, под названием Новониколаевск. Именно Ерошку он послал в Новоникалоевск с необходимым добром для начала торгового дела в Сибири. Сам же остался для передачи дела здесь Алексею.

Алексей с семьёй приехал, когда все назначенные им сроки кончились, и Флегонт уже был готов махнуть на всё рукой и укатить в Сибирь. Поэтому встретил Алексея довольно холодно и официально.

Брат почти не изменился с их последней встречи пятилетней давности. Ну, может, добавилось больше седых волос в его каштановой шевелюре. Глаза по-прежнему остро оценивали действительность и не потеряли своего зеленовато-коричневого цвета. Однако, что-то новое и страдальческое мелькнуло в его глазах: тогда такого Флегонт у него этого не замечал. Они лишь просто обменялись крепким рукопожатием.