На торный путь

– Вы кто?

– К вельможному панству от генерала Ласси… – начал было выехавший вперёд офицер, но начальник стражи слушать больше не стал, а только кинув:

– Сейчас доложу, – поспешно спрятался, снова прикрыв створку.

Надо полагать, трубный сигнал всполошил жителей, и к тому моменту, как створка снова открылась, на стенах виднелось уже много народу. На этот раз из ворот в сопровождении стражи вышел генерал и сухо представился:

– Я комендант Данцига, слушаю.

Преисполненный важности посланец Ласси, видимо, не ожидал такой встречи и заговорил весьма резко:

– Генерал Ласси настоятельно предлагает жителям отстать от Станислава, впустить русский гарнизон в город и присягнуть королю Августу. В противном случае вас ждут дурные последствия.

– Передайте своему генералу, что наш король – это Станислав Лещинский, – громко, так, чтоб это было слышно на стенах, весьма заносчиво объявил комендант и, не желая далее говорить, ушёл.

Выслушав столь категоричный ответ, посланец Ласси молча завернул коня и преследуемый громкими криками обывателей:

– Не пазвалям!.. Нех жие круль!.. – зарысил в ставку.

Получив такой довольно грубый отказ, генерал Ласси задумался. Его корпус, разделённый на пять отрядов, занимал селения Санкт-Альбрехт, Олива и Лингфурт, что позволяло не допускать подвоз провизии к городу. Но речной рукав Мёртвая Висла давал возможность получать помощь с моря, и, значит, требовалось, заручившись поддержкой флота, блокировать порт.

Неожиданное появление адъютанта заставило Ласси отвлечься.

– Там нужный хлопец из города, пришёл к вашей милости, – многозначительно стишив голос, сообщил адъютант.

Ласси кивнул, и адъютант впустил «хлопца» в домотканой свитке, который, держа в руке мужицкий колпак, сразу изложил суть:

– Имею честь сообщить вашей милости, что в городе наличествует гарнизона пять полков, а это более чем двадцать тысяч. Купно с ними ещё там есть тысяч восемь милиционных, две тысячи польских гвардейцев, одна тысяча личного полка французского посла Монти и вдобавок шведские добровольцы, которых всего человек двести, – единым духом выпалил «хлопец» и замолчал.

То, что в округе есть большие отряды сторонников Лещинского, Ласси уже знал, а после слов «хлопца» генералу стало ясно: дело пахнет «малой войной». К тому же внушало большое опасение распределение сил. Конечно, разделение корпуса и занятие отдельными отрядами путей подвоза сильно затрудняло снабжение города, но, с другой стороны, как выяснилось, сторонников Станислава в поле было до пятидесяти тысяч и, значит, они имели возможность, напав всеми силами, разгромить каждый отряд поочерёдно, что вообще-то грозило полной катастрофой.

Но поляки, вместо того чтобы скопом навалиться на русских, кружили по округе и весьма рьяно громили усадьбы сторонников Августа. Под Данцигом же всё ограничилось тем, что Ласси приказал отвести воду от городской мельницы, усилив этим блокаду, а в ответ осаждённые начали делать частые вылазки, так что дня не проходило без стычек с казаками, причём верх брала то одна, то другая сторона. Что же касалось правильной осады, то об этом и речи быть не могло. Во-первых, наличных сил было до смешного мало, а главное, у Ласси не имелось осадных пушек.

Безрезультатная осада затягивалась, и это продолжалось до тех пор, пока к Данцигу не прибыл командовавший всеми находившимися в Польше войсками фельдмаршал Миних. Сразу оценив обстановку, он понял, что с имеющимися в его распоряжении ничтожными силами взять поддерживающий Станислава Данциг нельзя, и немедля вызвал ещё несколько полков. Затем отправил горожанам прокламацию с увещеванием покориться королю Августу, а когда подстрекаемые примасом и Монти обыватели ответили отказом, Миних приказал усилить осадные работы.

Сначала он распорядился построить редут со стороны Цыганкенберга, а потом выслал отряд с приказом овладеть укреплением Ору, которое и было взято после двухчасового боя. Дальше русские войска заняли всю территорию между городом и морем, а поскольку фельдмаршал считал, что этого мало, им был отправлен отдельный отряд к городу Эльбинг. Там всё сложилось удачно. Город сдался без боя, горожане присягнули королю Августу, и вдобавок оттуда к Данцигу осаждающим были присланы семь крепостных орудий и боевые припасы.

В то же время посланные по округе лазутчики донесли, что бывшие в поле конфедераты, коими командует кастелян Черский, перешли Вислу и большими силами идут к Данцигу на помощь Станиславу. Чтобы упредить их, фельдмаршал Миних тотчас отрядил генерал-поручика Загряжского с двумя тысячами драгун и тысячью казаков навстречу конфедератам с приказом: во что бы то ни стало задержать их движение, а паче того не допустить кастеляна Черского к Данцигу.

Генерал Загряжский немедля выступил, но уже под городком Швец столкнулся с конфедератами. Встреча произошла у реки Бреда, мост через который шляхтичи Черского разрушили, заняв позиции на другом берегу. Не вступая в бесцельную перестрелку, Загряжский стал действовать решительно, отправив людей под прикрытием ружейного огня чинить мост. Одновременно, не дожидаясь конца работ, генерал распорядился соорудить абшнит[6] и установить там полевые пушки.

Едва новоустроенная русская батарея начала палить по противоположному берегу, устрашённые орудийным огнём конфедераты бросили свои позиции и стали спешно отступать. Так как со стороны поляков противостояния больше не было, мост удалось быстро исправить, и отряд Загряжского, перейдя реку, начал преследование. Однако конфедераты уходили так быстро, что удавалось догнать только замешкавшихся или отставших. Тогда генерал Загряжский приказал идти к городку Швец, где был обнаружен магазин с большими запасами фуража.

Донесение Загряжского об успешном завершении дела пришло к Миниху одновременно с сообщениями лазутчиков о том, что к Данцигу под командой графа Тарло идёт другой отряд конфедератов. Этот граф уже соединился с Черским, и теперь они оба намерены заставить Миниха снять осаду. Фельдмаршал сразу принял свои меры, отправив на помощь Загряжскому полторы тысячи драгун под командой генерала Ласси. Понимая всю сложность обстановки, Ласси сделал ускоренный переход и, соединившись с Загряжским, принял командование на себя.

Объединённый корпус Загряжского и Ласси догнал конфедератов у местечка Вышчезин. Граф Тарло встретил русских, стоя в боевом порядке за двумя затруднявшими движение дефилеями, которые надо было проходить поочерёдно. Спешив драгун, Ласси повёл их через первый дефилей под барабанный бой, чтобы поляки думали, будто на них идёт регулярная пехота. Миновав первый дефилей, драгуны начали перестраиваться, а чтобы поляки внезапным ударом не смяли их, несколько сотен казаков, выдвинувшись вперёд, стали тревожить противника.

Поляки отбили нападение казаков, но, когда, вступив в дело, их атаковало всё удачно прошедшее дефилеи русское войско, не выдержали яростного удара и в беспорядке начали отступать. Первой, бросив два знамени и три пары литавр, побежала благородная шляхта, а за ней, не пожелав драться в одиночестве, поспешно отступили и бывшие у Тарло два регулярных полка. По окончании двухчасового сражения выяснилось, что десять тысяч поляков испугались всерьёз драться всего-то с четырьмя тысячами русских, и это была единственная попытка конфедератов оказать действенную помощь Станиславу Лещинскому…

* * *

По возвращении фельдмаршал Миних вызвал генерала Ласси к себе. Расхаживая по комнате, Миних то и дело останавливался у окна и, вдохнув сочившийся через щели весенний воздух, делал паузу, а уже затем продолжал:

– Думаю, теперь нам ни кастелян Черский, ни граф Тарло угрожать не смогут. Однако сил у нас для осады Данцига маловато, и потому я вызвал сюда остававшиеся в Варшаве войска. Они будут доставлены по Висле. Их командир тому противился, но я его отстранил. – Фельдмаршал зло дёрнул головой и глянул на Ласси. – Что скажешь?

– А что говорить? – вздохнул генерал. – Пушки нужны, а король прусский отказался пропустить осадные орудия через Пиллау.

– Это так, – сердито начал Миних, но сразу прервался, так как в комнату вошёл адъютант и доложил:

– Там почта прибыла, из Саксонии…

– Давай, – протягивая руку, раздражённо сказал Миних.

– Ваша милость, надо полагать, лучше туда пройти, – с какой-то непонятной интонацией возразил адъютант.

– Что?.. Это ещё зачем туда? – прямо-таки взорвался Миних, но, взяв себя в руки, пошёл к двери.

У крыльца стояли два больших зашпиленных воза, а рядом топтался человек, в котором Ласси не без удивления признал того же «хлопца». Выглядел он точно так же, только в отличие от прошлой встречи на боку у него теперь висела шляхетская сабля. Глядя на странный обоз, Миних нетерпеливо бросил:

– Где почта?

– Вот! – И шляхтич откинул рядно, укрывавшее груз.

Там была осадная мортира, и под её весом колёса воза глубоко грузли. «Хлопец» как ни в чём не бывало спокойно пояснил:

– Доставлено через Пруссию.

Фельдмаршал и генерал переглянулись. Им обоим сразу же стало ясно: вопрос с доставкой артиллерии решён и пушки из Пиллау скоро прибудут. Как оказалось, на почтовых возах под видом багажа король Август скрытно переслал четыре мортиры и двести бомб к ним. Вдобавок «хлопец» со шляхетской саблей на боку конфиденциально подтвердил догадку фельдмаршала и генерала, что король Пруссии более никаких препятствий чинить не намерен, для начала уже позволив выгрузку орудий в Пиллау с последующей доставкой их водой к армии.

Обрадованные столь радостной вестью Ласси и Миних принялись составлять план дальнейших действий. Окончательное решение сильно затруднялось не только малым количеством бывших в их распоряжении осадных войск, но (в гораздо большей степени) системой укреплений Данцига. Город имел регулярную внешнюю фортификацию со многими устроенными вокруг шанцами и вдобавок был неприступен из-за болот, а также по причине наличия во многих местах подтопленной земли.

Исходя из этого, Минихом в ожидании прибытия подкреплений, а равно и русского флота был разработан план постепенной осады, согласно которому первым делом был сооружён редут на берегу Вислы, лишивший город свободного сообщения с приморским фортом Вейксельмюнде. Затем, после тщательной подготовки, внезапным ночным штурмом был взят Зоммер-Шанц, а его уцелевшие защитники поспешно отошли к форту Вейксельмюнде и укрылись там.

Фельдмаршал как раз изучал разложенный на столе план окрестностей Данцига, когда адъютант принёс ему доставленную из Петербурга депешу. Миних прочитал её и, велев позвать генерала Ласси, снова стал рассматривать план. Когда вскорости генерал Ласси прибыл, фельдмаршал молча отдал ему депешу и стал ждать, что тот скажет. В депеше государыня выражала недовольство затяжной осадой Данцига. Ознакомившись с её содержанием, Ласси в свою очередь посмотрел на план и ткнул пальцем в отметку, изображавшую укрепление Хагельсберг.

– Полагаю, сие место есть ключ к городу.

– Да, – ещё раз присмотревшись к карте, согласился с ним Миних. – С этого холма можно обстреливать весь Данциг.

Наутро была проведена рекогносцировка, и выяснилось, что от ворот Оливы крутизна оказалась неприступной. Сам же форт представлял собой правильный кронверк[7] с равелином[8], контрэскарпом[9] и гласисом[10]. Вдобавок всё это было обнесено палисадом[11] и штурмфалами[12]. Но вот слева, со стороны Шейдлица, имелось только одно земляное укрепление без крытых подходов и гласиса. Ров был сухой, без палисада, и только одна берма[13] имела изгородь. Поэтому общее решение начинать штурм именно с этой стороны не вызвало никаких возражений.

Чтобы обеспечить успех штурма, было решето, беспокоя неприятеля в других местах, произвести ещё и фальшивую атаку со стороны Оливы. Выполняя общую задумку, после полуночи главный отряд тайком сосредоточился у подножия холма и уже на рассвете решительно атаковал неприятеля. Когда, легко преодолев ров, солдаты подошли к валу на пистолетный выстрел, находившийся впереди первой шеренги командир колонны взмахнул шпагой.

– Нидерфалами!..[14] Пали!!! – И первая шеренга солдат, слаженно выстрелив, ничком припала к земле.

Затем то же самое проделали вторая, третья, четвёртая шеренги, и рой пуль полетел в сторону земляного вала, заставив его защитников искать укрытия. На короткий момент наступила тишина, но едва командир отряда снова взмахнул шпагой, поднимая солдат в атаку, как бывшие на валу пушки разом выпыхнули огнём. Картечь с визгом полетела навстречу, не задев ещё лежавших фузилёров, но те, кто стоял, были либо ранены, либо попадали, а находившийся впереди всех командир убит.

Однако эти пушечные выстрелы солдат остановить не смогли. Штурмующие дружно бросились вперёд, с ходу перемахнули вал и после недолгой, но жестокой схватки полностью захватили позицию передовой батареи, взяв там семь пушек. А вот дальше, после, казалось бы, уже достигнутого успеха, наступила странная заминка. Оказалось, что картечный залп принёс непоправимый урон. По несчастному стечению обстоятельств все бывшие в шеренгах старшие командиры были либо убиты, либо ранены, и солдаты, не получая приказов, затоптались на месте.

Эта заминка обеспокоила наблюдавшего за ходом боя фельдмаршала, а когда посланный для выяснения адъютант доложил, что случилось, Миних, пытаясь сдержать себя, сжал бывшую у него в руках подзорную трубу. Он, решивший было после лёгкого взятия Зоммер-Шанца, что время решительного штурма пришло, внезапно понял: если сейчас из города произойдёт сильная вылазка, которую у него нет сил сдержать, то ему придётся снимать осаду.

Поэтому, когда находившийся рядом Ласси, ещё не догадываясь о постигшей их неудаче, пробормотал за спиной Миниха:

– О майн гот, сикурс[15] надо, сикурс… – раздосадованный фельдмаршал резко оборвал генерала:

– Какой ещё сикурс?.. Немедля отводите солдат!

Ласси, зная, как трудно, почти невозможно, в такой неразберихе прекратить штурм, выхватил у ждавшего распоряжений адъютанта эспонтон[16] и, размахивая им, сам побежал исполнять приказание фельдмаршала. Вылазки конфедератов не последовало, но Ласси приложил немало усилий, прежде чем ему с трудом удалось увести солдат с хагельбергского холма, так как они, считая себя победителями, ни за что не желали оставлять с боем взятую батарею.

Потерпев неудачу, Миних первым делом заставил торопиться идущие из Варшавы войска, собрал что можно из окрестных гарнизонов, а поскольку начали поступать глухие сведения о возможной попытке французов оказать военную помощь Данцигу, фельдмаршал велел разорить все приморские деревеньки и заодно прервать всякое сообщение осаждённого города с фортом Вейксельмюнде, откуда по реке можно было доставлять припасы конфедератам.

Наконец давно ожидаемые войска начали прибывать, отчего обеспокоенный этим магистрат Данцига запросил двухдневное перемирие в ответ на очередное предложение Миниха покориться милости русской императрицы и признать королём Августа. Поляки колебались, но остававшийся всё это время в Данциге французский посол де Монти, полагая, что двухтысячного отряда де ла Мота, прибытие которого ожидалось со дня на день, достаточно, чтобы заставить Миниха снять осаду, сумел убедить в этом членов магистрата, и они ответили фельдмаршалу отказом. Не приведя ни к чему, перемирие кончилось, и враждебные действия возобновились с ещё большей силой.

* * *

Французы, на военную помощь которых так уповали сторонники Станислава Лещинского, действовали с большой оглядкой, опасаясь вовлечь в войну нейтральные Англию и Голландию, отчего весьма неохотно согласились отправить свою эскадру на Балтику. После долгих колебаний кардинал Де Флери всё же послал эскадру из девяти линейных кораблей, трёх фрегатов и одного корвета. По прибытии в Копенгаген находившийся там посол Франции де Плело уведомил адмирала, что Лещинский уже избран королём Польши, и эскадра вернулась в Брест.

Однако, когда в Париж пришло сообщение, что Станислав Лещинский находится в обложенном Данциге, туда было решено послать другую эскадру. Эти корабли доставили к Данцигу французские войска, высадив на Вестерплатте Перигорский, Блезуасский и Ламаншский полки. Находившийся в Данциге французский посол де Монти приказал им идти в Данциг, но командиры полков, опасаясь, что эскадра, бросив их, уйдёт в Пиллау, посадили войска назад на корабли и отбыли в Копенгаген. Едва узнав об этом, де Монти потребовал немедленного возврата эскадры.

Посол де Плело провёл совещание с офицерами, где обвинил их в нерадивости и, взяв командование на себя, отбыл вместе с войсками обратно. По прибытии в Данцигскую бухту полки были вновь высажены с кораблей, только уже не на Вестерплатте, а в форту Вейксельмюнде, после чего эскадра стала крейсировать между Хельской косой и Пиллау. О повторном прибытии французских войск было незамедлительно сообщено Миниху, и фельдмаршал во всеуслышание заявил:

– Благодарю Бога. Россия нуждается в руках для извлечения руд.

Между тем новый командир объединённого французского отряда граф де Плело, не желая терять времени, затребовал себе проводника, который должен был провести его к Данцигу, и уже на другой день выступил сразу тремя колоннами. Проводник, одетый в мужицкую свитку, но с квадратувкой на голове и саблей у пояса, уверенно повёл первую колонну. Вот только дорога, избранная им, оказалась весьма труднодоступной. Подтопленный грунт плохо держал пушки, и их колёса застревали в грязи, а мушкетёрам порой приходилось идти вовсе бездорожьем, часто попадая в болото.

Правда, де Плело особо не беспокоился, надеясь без помех подойти к Данцигу, но где-то на полпути проводник вывел колонну к русскому ретрашементу[17], объяснив, что он устроен совсем недавно и закрывает дорогу к городу. Де Плело это не смутило, вот только рекогносцировка показала, что обойти ретрашемент нельзя, а сам он весьма основательно укреплён. Высота его оказалась больше человеческого роста, и вдобавок с внешней стороны ретрашемент был выложен брёвнами наподобие стены. Главное же препятствие представляла мешавшая подходам засека.

Ожидая, пока подтянутся застрявшие в болоте колонны, граф де Плело и бригадир де ла Мот посовещались. Граф хотел немедля штурмовать ретрашемент в лоб, а бригадир предлагал сначала дать знать в город, что они на подходе, и дождаться, когда осаждённые произведут заранее оговорённую вылазку. Граф согласился с бригадиром, и городу был сделан пароль тремя сдвоенными пушечными залпами через короткие интервалы. В Данциге давно ожидаемый сигнал услышали, городские ворота распахнулись, и вылазка, имевшая целью соединение с французами, началась.

Вот только вылазка осаждённых оказалась неудачной. Встреченные пушечным огнём конфедераты смешались, затоптались на месте, а потом, довольно быстро утратив наступательный пыл, стали отходить. В то же время, услыхав шум начавшегося возле города боя, граф де Плело повёл своих французов в атаку и одним из первых, под плотным огнём из ретрашемента, стал пробиваться через засеку. Воодушевлённые такой непоказной храбростью своего командира, солдаты дружно последовали за ним и весьма быстро вышли к прикрытому брёвнами откосу.

Де Плело, первым одолев засеку, остановился в каких-то пятнадцати шагах от ретрашемента, затем обернулся и, посмотрев на своих солдат, успешно продирающихся через частокол заострённых кольев, выкрикнул:

– Мушкетёры!.. Огонь!

Услыхав приказ, солдаты вскинули ружья, было слышно, как защёлкали курки, но, против ожидания, вместо дружного залпа стали звучать только отдельные разрозненные выстрелы. Вот когда дал о себе знать марш по болоту. Патроны оказались частью подмоченными, вода, попавшая на замки, гасила искру, да, похоже, и порох на затравках надо было менять. Поэтому стрельбы, принудившей бы оборонявшихся прятать головы за брёвнами, никак не получалось, а вот из ретрашемента начался частый ружейный и пушечный огонь, заставивший мушкетёров пятиться.

Когда под градом пуль французы с большими потерями отступили, выяснилось, что граф де Плело погиб, и тогда вступивший в командование бригадир де ла Мот, оценив укрепления ретрашемента, решил не продолжать штурм. Поняв, что французы отходят, русские прекратили огонь, а когда их пушки замолчали, начавшие было вылазку конфедераты, окончательно уяснив неудачу попытки деблокировать Данциг, протрубили отбой и вернулись назад под защиту стен. Бригадир де ла Мот тоже увёл свой отряд обратно и стал лагерем на острове Плате.

Обезопасив себя таким образом от внезапного нападения с суши, бригадир де ла Мот к тому же считал, что в случае надобности французская эскадра, крейсировавшая в виду берегов, придёт к нему на помощь. Корабли адмирала Берейля и правда никуда не уходили и сейчас, находясь в море, неспешно шли по направлению к Пиллау. С суши, сильно ограничивая видимость, наплывал туман, и потому, когда вперёдсмотрящие обнаружили в пределах видимости лежавший в дрейфе фрегат, французы, как ни пытались, не смогли толком рассмотреть его флаг.

Вахтенный офицер спустился в каюту адмирала и доложил:

– Впереди по курсу в дрейфе фрегат.

– Чей флаг? – Сидевший за столом Берейль отложил лоцию в сторону.

– Трудно разобрать, кажется, шведский, – ответил офицер.

– Ну так немедля выяснить, – сердито бросил адмирал и потянулся за расшитым позументами камзолом.

Пока шёл этот доклад, лежавший в дрейфе фрегат поднял паруса, повернул через бейдевинд и стал уходить. Тогда на флагмане был поднят сигнал: «Догнать» – и все четыре французских линейных корабля начали преследование. Гонка продолжалась недолго. Уходивший корабль спустил паруса, и Берейль для выяснения отправил к нему шлюпку с офицером, которая, вернувшись через полчаса, доставила на флагман мичмана с фрегата. Мичман по артикулу приветствовал адмирала и сообщил:

– Русский фрегат «Митава», из Кронштадта.

– Вы в составе эскадры? – обеспокоенно спросил адмирал.

– Нет, с нами был только фрегат «Россия», – не ожидая подвоха, ответил мичман и пояснил: – Ночью в темноте мы разошлись и теперь ждали.

– Куда следуете? – с деланым безразличием поинтересовался Берейль.

– Мне неизвестно, – заподозрив неладное, отрезал мичман и, уходя от дальнейших расспросов, сказал: – Спрашивайте нашего капитана Дефремери.

– Дефремери? Мы же вместе служили… – изумился адмирал и повернулся к вахтенному начальнику. – Отправить шлюпку за капитаном!

Шлюпка тотчас ушла, а Берейль, поручив мичмана заботам вахтенного начальника, спустился вниз и, собрав офицеров, приказал:

– Окружить фрегат. Приготовить абордажные партии. При попытке сопротивления действовать решительно.

Капитан Дефремери вскорости прибыл, и Берейль встретил его у трапа чуть ли не с распростёртыми объятиями. После дружеских восклицаний адмирал поинтересовался:

– Куда идёшь, капитан?

– В Данциг, – честно ответил Дефремери.

Франция с Россией не воевала, вдобавок оба моряка хорошо знали друг друга, потому капитан «Митавы» был откровенен.

– Один? – делано удивился адмирал.

– Нет, – продолжал делиться сведениями Дефремери. – Фрегаты «Митава» и «Россия» ведут разведку, а вся эскадра идёт следом.

– Вот даже как… И что, в этой эскадре линейных кораблей много? – с заметным волнением задал вопрос Берейль.

– Четырнадцать… – начал было Дефремери, но, увидав подходившие к лежавшей в дрейфе «Митаве» шлюпки, сбился и встревоженно спросил: – Это что?

– Да ничего особенного, – сделав безразличный вид, пожал плечами адмирал. – Я беру твой корабль в плен.

– Как так в плен?.. Почему? – От неожиданности капитан Дефремери несколько растерялся, но потом возмущённо заявил: – Это же пиратский захват!

– Увы, мой друг… – Берейль сделал скорбное лицо. – Франция решила поддержать короля Станислава Лещинского, и потому мы здесь.

– Но это же инцидент!.. Politik!.. У вас должен быть не французский, а польский флаг, – попытался протестовать Дефремери.

– La guerre c’ect la politique[18], – спокойно ответил Берейль и стал смотреть, как с подошедших шлюпок на «Митаву» лезут абордажные партии…

* * *

Осада такого города, как Данциг, могла быть успешной только при непрерывной бомбардировке, а присланных Августом двухсот бомб было явно недостаточно, и вдобавок Миних издержал свои запасы, так что все надежды возлагались на прибытие Кронштадтской эскадры. И вот наконец она прибыла в составе более двадцати вымпелов. Шестнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов, а также семь доставивших из Пиллау артиллерию и множество необходимых русским войскам припасов флейтов стали на Данцигском рейде, немедля приступив к разгрузке.

А вот ожидаемой морской баталии не случилось. Едва прознав о подходе русской эскадры, французы спешно ушли, уведя с собой захваченный ими в плен фрегат «Митава». При этом адмирал Берейль бросил на произвол судьбы стоявший лагерем на острове Плате экспедиционный отряд де ла Мота и даже не успел предупредить об уходе остававшиеся в дельте Вислы свои корабли. В результате русская эскадра, перекрыв выход в море, заблокировала прам[19], гукор[20] и фрегат, который, неудачно маневрируя, сел на мель у форта Вейксзельмюнде.