Закон улитки

– На небе голубом горит одна звезда, – запел парень шершавым голосом. Сергей Павлович улыбнулся, кивнул сам себе и налил водки. Потом со стопкой водки в руке подсел к Виктору.

– Тебе тут с нами не скучно? – спросил.

– Нет, – ответил Виктор.

– Это хорошо… Ты, я вижу, человечек интересный… Скоро в Москву поедешь?

Виктор понял, что охрана прочитала письмо банкира своей жене и доложила шефу.

– Чуть позже поеду. Сначала надо пингвина Мишу отыскать…

– Знаешь, давай я помогу тебе найти твоего Мишу, а ты, раз уж все равно курьерничаешь, отвезешь туда кое-что и для меня. Добро? Раз тебе такие люди доверяют, значит – ты парень надежный, а это редкость…

– Тогда, может, вы узнаете, что с Лешей произошло? – попросил Виктор, почувствовав, что этот человек действительно многое может.

– Узнаю, узнаю я про твоего Лешу, – кивнул он, поднимая стопку. – Ну давай, за знакомство! – Виктор протянул свою стопку навстречу его стопке, хотел чокнуться, но Сергей Павлович отрицательно мотнул головой. – На поминках не чокаются!..

Выпили молча и залпом.

– Еще поговорим. – Сергей Павлович поднялся и вернулся на свое место.

Гитарист из перехода пел очередную песню, в этот раз про трудную судьбу наркомана. Время незаметно подкатилось к вечеру. За окнами стемнело. В голове у Виктора, правда, стемнело раньше, и он просто заснул. Хорошо, что перед тем, как опустить голову на стол, успел отодвинуть тарелку с недоеденными голубцами.

Разбудил его охранник. Пьяными сонными глазами Виктор обвел комнату, остановил взгляд на потухшем камине и понял, что за столом больше никого нет. Охранник отвел его на третий этаж в маленькую мансардную комнатку. Там стоял красный подростковый диванчик, накрытый полосатым черно-красным пледом. Виктор тут же, не раздеваясь, улегся. Накрылся пледом и опять провалился в сон.

Посреди ночи стало ему жарко, он поднялся и открыл маленькое окошко. Снова лег.

Через какое-то время услышал сквозь сон, как кто-то громко разговаривает во дворе. Поднялся, подошел к окну, но окошко было мансардным и смотрело под углом в сорок пять градусов в темное ночное небо. Правда, слова вдруг стали различимы.

«Только сделай так, чтобы он не обиделся!» – прозвучал голос седого хозяина.

«Гарантирую», – ответил незнакомый молодой голос.

Потом завелся двигатель, и было слышно, как машина уехала.

Заоконное пространство успокоилось, ни шумов, ни голосов. Но Виктор застыл в каком-то неудобном, полубодром состоянии. Почувствовал, что в горле пересохло. Включил свет, осмотрелся неуверенным заторможенным взглядом. Осмотрел себя и, поняв, что он до сих пор одет, решил спуститься, найти кухню и выпить воды.

Выходя из мансардной комнатки, оглянулся, пытаясь запомнить свои двери. Прошелся коридорчиком до довольно крутой деревянной лестницы. Спустился на второй этаж. Там лестница была уже пошире. На первом этаже Виктор сначала попал в уже знакомую просторную гостиную с камином. Потом нашел кухню. Через незанавешенные кухонные окна внутрь падал рассеянный свет уличного фонаря. Взгляд Виктора мгновенно упал на двухметровый холодильник. Подошел, открыл верхнюю дверцу, и тут же вспыхнувшая внутри холода лампочка вылила озеро желтого света на кухонный пол. Виктор на мгновение зажмурился, потом внимательно осмотрел полки. Вытащил картонную упаковку апельсинового сока и банку тоника.

– Закрой свет! – раздался вдруг рядом за спиной уставший голос.

Виктор обернулся и увидел в противоположном углу кухни уличного гитариста, певшего прошлым вечером грустные песни. Он сидел за маленьким угловым столиком. Перед ним стояла открытая консервная банка. Рядом стояла бутылка водки и стопка.

– Ну тебя же как человека просят! – повторил он.

Виктор закрыл холодильник и снова оглянулся. Теперь парня он не видел, надо было ждать несколько минут, пока глаза снова свыкнутся с полумраком кухни.

В том углу, где сидел гитарист, вспыхнула спичка. Вспыхнула и погасла, оставив вместо себя подвижный огонек папиросы.

– Жрать хочешь? – спросил парень после паузы, сделав акцент на первом слове.

– Пить, – ответил Виктор.

Он нашел стакан и сделал себе сок с тоником. Принюхался, удивляясь отсутствию запаха табачного дыма.

– Присаживайся! – снова зазвучал голос парня. – Выпьем!

Виктор взял стул, уселся напротив гитариста, поставил перед собой стакан.

Парень взял бутылку водки, налил себе, потом долил в стакан Виктора.

– Хороший домишко, – сказал парень. – И холодильник забит – можно месяц жрать… Там, в морозильнике, вообще хрен знает что – одной мороженой рыбы видов пять, раки, креветки… Хорошо быть депутатом!

– Каким депутатом? – удивился Виктор.

– Каким-каким! Всенародно избранным! – парень поднял стакан. – Давай за него выпьем! Классный мужик! Безотказный! Я в шутку у него косячок попросил, а он и вправду принес! – И парень показал свою крученую папироску.

Виктор понял, почему на кухне не пахнет табаком.

– А с чего ты взял, что он – депутат?

– Во-первых, богатый, значит, депутатство по карману… А во-вторых, там, в туалете, прямо над унитазом его предвыборный плакат с обещаниями!.. Я как раз блевал, а потом голову поднял – лучше стало – смотрю, а он на меня прямо со стены!..

Виктор ощутил смутное беспокойство. Что-то из сказанного гитаристом задело его. Он глотнул своего коктейля, в котором теперь больше всего ощущалась водка, поднялся на ноги и снова подошел к холодильнику.

– Зажмурься! – посоветовал он гитаристу и открыл дверцу морозильной камеры.

Взгляд упал на две полки, забитые мороженой рыбой и океанской экзотикой. Виктор задумался. Ему вдруг подумалось, что эта рыба на самом деле для Миши, и Миша где-то рядом, словно прячут пингвина от него специально. Но потом Виктор опустил взгляд на нижние полки и увидел такое же обилие замороженного мяса, куриц, уток, рябчиков и вообще что-то очень странное в самом низу. Виктор присел на колени, наклонился. От удивления у него раскрылся рот – на самой нижней полке лежали две замороженные черепахи. В недоумении Виктор поднялся, захлопнул дверцу. Вернулся за столик.

– Ну? Как тебе? – спросил гитарист.

– Тебя как звать?

– Игорь.

– Ты не знаешь, Игорь, а депутаты черепах едят?

– А ты уже обкурился? – хохотнул гитарист. – Ха-ха! Черепах… Я вон месяц назад, когда сбежал, несколько дней ежиков в лесу ловил и жарил…

– Откуда это ты сбежал?

– Из армии.

– И не боишься играть в переходах? Ведь заловят!

– Не заловят! – твердо сказал Игорь. – Я ж сбежал из российской армии, из Белгорода, а играю в «незалежных украинских переходах»! Теперь я за границей!

– Да, – согласился Виктор. – Теперь ты – иностранец! А с виду не скажешь!.. А ежики вкусные?

– Нет… Но у меня соли не было, понимаешь. Если с солью – наверно бы, лучше пошли… Да… наверно, мне уже пора… – задумчиво проговорил гитарист, снова наливая водку в свой стакан.

– А с тобой за концерт расплатились?

– Да нет, я стеснительный. Спрашивать было неудобно… так я уже сам тут кое-что взял, вместо денег…

Игорь поднялся с трудом, вздохнул. Притушил о столик окурок.

– Так, где моя гитара? – спросил он, осматривая пол. – А, вот она, родимая. – Наклонился, взял гитару в руки, и вдруг кухня осветилась фарами въехавшего во двор автомобиля.

Гитарист сразу присел на пол. Виктор тоже наклонился к столу. Потом обернулся к окну и понял, что его все равно не видно. Подошел, выглянул наружу и увидел, как из джипа двое уже знакомых охранников вытаскивают и складывают на выложенную кирпичами дорожку небольшие, но, очевидно, тяжелые картонные коробки, перевязанные веревкой.

Через пару минут во двор вышел и хозяин дома, переговорил с охранниками. Потом вернулся в дом. И тут немое кино заоконной ночной жизни превратилось в звуковую дорожку без изображения. По коридору мимо кухни простучали шаги. Виктор напрягся, замер. Шаги затихли, но вскоре опять раздались за кухонной дверью. И сама дверь вдруг открылась. Щелкнул выключатель и зажегся свет. И оба – Виктор и Игорь – зажмурились.

Сергей Павлович только мгновение, кажется, был удивлен, увидев ночных кухонных гостей. Окинул взглядом кухню. Оценил обстановку.

– Не спится? – спросил, явно не ожидая никакого ответа. Потом остановил взгляд на Игоре. – Концерт закончен, жизнь продолжается, – проговорил он, роясь рукой в кармане помятого белого пиджака. Выудил из кармана несколько смятых купюр, профессиональным жестом картежника развеерил их, выбрал две по пятьдесят гривен и протянул Игорю.

– Можешь идти!

Игорь взял деньги, на лице промелькнула шаловливая улыбка. Он поднял гитару с пола.

– Если надо… я могу еще как-нибудь спеть…

– Не дай бог! – ответил Сергей Павлович. – Иди, дорогой!

Игорь выпятился из кухни. Хозяин перевел взгляд на Виктора.

– А ты присаживайся, поговорим!

Они уселись за угловой столик. Несколько минут молчали. Потом Сергей Павлович сообщил, что узнал много интересного о его, Виктора, прошлых делах. И снова замолчал, наблюдая за Виктором, словно проверяя его реакцию. Из прошлых дел он, правда, назвал только дела газетные, «крестики», и упомянул какого-то Селиванова, под «крышей» которого вроде бы и работал Виктор. Про похороны с пингвином и слова не сказал.

Пауза затягивалась. Виктор молчал. Сергей Павлович поднялся, сварил кофе, поставил на столик две чашки и сахарницу.

– Не стесняйся, – произнес он мягким голосом. – Все у тебя будет хорошо… и в Москву поедешь… Только чуть позже.

Виктор встрепенулся, посмотрел на хозяина внимательно.

– Не бойся! Все действительно будет хорошо… А вот Селиванова у тебя больше нет. Его, увы, вообще больше нет. То есть ты остался без «крыши», и если пойдет дождь, а еще хуже – град, то сам понимаешь…

Виктор бросил в кофе ложку сахара, размешал, пригубил. Вздохнул. Алкоголь выветривался из головы. Выветривался медленно, но тут же на его место приходила уже не физическая тяжесть, а душевная. Он словно уже оплакивал свою свободу, которой по-настоящему и насладиться не успел. Даже просто не осознал, потому что даже не дошел до нее. Всего несколько шагов в неверном направлении – и все! Чужая смерть, похороны без пингвина, любопытство и плен. Вот такая наивная и легкая цепь событий.

– Человеку много не надо, – снова заговорил Сергей Павлович. – Немного еды, немного денег и домик – крыша над головой. Чтоб как у улитки… Есть такой закон – Закон улитки. Ты – маленькая улитка, у тебя маленький домик, я – большая, мне нужен домик побольше и покрепче. Я, может, уже и свой домик перерос – надо заново строиться. А вот улитка без домика называется слизняк. Знаешь, как к таким относятся и что с ними происходит? Хочешь, я тебе «крышу» построю?..

– Зачем я вам нужен? – выдавил из себя Виктор. – У вас ведь все есть, вы – депутат парламента…

– Что ты! Какой депутат? Я – только кандидат в депутаты, а как только стану депутатом – крыша твоя станет еще прочнее. Да и вообще, ты – свободный человек! Я тебе просто временную работу предлагаю. Понимаешь, ты, оказывается, хорошо о покойных пишешь, а мои ребята даже читают с трудом. Мне такой человек, как ты, сейчас очень нужен – с фантазией, с запятнанной биографией… Напишешь для меня несколько выступлений перед избирателями, программу. Ты же ближе к избирателям, ты знаешь, что им надо. Это вообще-то не очень и важно, но так красивее… А потом, после того как стану депутатом – все! Езжай в Москву, в Нью-Йорк, в Сантьяго-де-Чили! Куда хочешь!

– А если вас не выберут?

– Неправильный вопрос задаешь! Конкурент у меня – человек со шрамом на лице. К тому же почти лысый! Наш народ таких не любит! Кстати, ребята обещали к утру про твоего пингвина разузнать, – хозяин посмотрел на часы. – Через часика два услышим, как там твой Миша!.. А пока пойди поспи. Умным людям надо спать дольше! Говорят, что сон продлевает их жизнь.

9

Доброе утро рано не наступает. А в этот раз утро действительно оказалось добрым – Виктор проснулся ближе к полудню. И спал он в этот раз раздетым, с комфортом, под шерстяным теплым пледом. А в мансардное окошечко светило солнце, и лучики его плясали по лицу Виктора, будили-грели кожу, пока он не отвернулся, пока не отодвинулся от солнца, все еще спящий. А потом глаза сами медленно раскрылись – веки устали заслонять их от солнца, или солнце было настолько яркое, что пробивалось даже в закрытые глаза, и деться от этого солнца, как от судьбы, было некуда.

Виктор спустил ноги с диванчика, и тут же покатился по деревянному полу с глухим цоканьем пустой граненый стакан. Виктор нагнулся, сфокусировал на гранчаке взгляд, но тут же увидел еще два предмета, услужливо поставленных у диванчика на деревянном полу, – бутылку пива и открывалку с добротной деревянной ручкой. О нем позаботились. Виктор открыл пиво, налил в стакан, выпил. Вспомнил прошлую ночь, потом прошлый день. Потом ночной разговор с хозяином. И снова выпил пива. Думать не хотелось. Думать было больно – даже не голове было больно, а как-то всему телу. Хотелось только пить пиво и не думать. Но пива была только одна бутылка, а мыслей вокруг витало такое множество, что отмахнуться от них, как от комаров, было невозможно. И снова – ночной разговор, джип, из которого выгружают картонные коробки, гитарист с Крещатика. А ведь утром Сергей Павлович обещал поделиться новостями о Мише. Утро наступило давно, и теперь эти новости находились где-то рядом, ждали его.

И Виктор поднялся, потянулся, оделся. Заглянул в кулечек, валявшийся в углу комнатки, – там все было на месте – паспорта, деньги, письмо с кредитной карточкой. Рассовывай по карманам – и иди! Только вот куда? Пока он, как говорил ночью Сергей Павлович, улитка без домика. То есть слизняк, которого могут раздавить не заметив, или заметив, что, впрочем, не меняло результата. И то и другое было больно. И то, что его долго искали и поджидали в Феофании, тоже кое о чем говорило. А говорило оно о том, что кто-то очень хотел опубликовать тот самый скучный, бездарный «крестик», написанный на него толстым пугливым парнем. То есть в самой истории точку поставили, а на нем точку поставить не смогли – не нашли! Спасло везение. Везение в игре. Рулетка спасла, спасли пластиковые игрушечные денежки, которыми в этом игрушечном мире можно было расплатиться за собственную жизнь, выкупить себя из враждебных обстоятельств и заморозить до поры до времени в Антарктиде. Смех и грусть. Всегда вместе, рука об руку, плечо к плечу.

Но раз можно было попасть в Антарктиду, значит, можно выжить и в других ситуациях. А если уж выживешь, то дальше Антарктиды не улетишь!

Виктор спустился вниз. В доме было тихо и пусто. Ни души.

Снова заглянул в холодильник на кухне. Нашел колбасу, масло. Что-то звякнуло в памяти, и он открыл морозильник. Посмотрел с тупым удивлением на безголовые рыбьи тушки, на кульки с королевскими креветками, на две замороженные черепахи.

«Для черепахового супа?» – подумал он. Захлопнул дверцу.

Ел, запивал пивом, взятым прямо из ящика в углу. Там было еще много пива. Вот уж действительно утренний напиток, как для французов – кофе! И вместе с пробуждающейся бодростью приходила приятная тяжесть, основательность, неподвижная самоуверенность памятника.

А потом во двор въехали две машины. И появился Сергей Павлович, задумчивый, озабоченный. Заглянул на кухню.

– Наешься – спустись в подвал, лестница справа от входной двери.

Виктор кивнул. И все это получилось легко – пить пиво, закусывать хлебом с колбасой и кивать.

В подвале стоял большой бильярдный стол. Рядом – барная стойка с тремя высокими одноногими табуретками. Дальше за барной стойкой дверь. Типичная дверь, за которой не могла не находиться сауна.

Сергей Павлович в одиночку гонял шары. Не прицеливаясь, думая о чем-то своем. Увидев Виктора, улыбнулся.

– Играешь? – спросил, кивнув на бильярд.

– Когда-то пробовал.

– Ну давай еще попробуем! – Достал треугольник, собрал в него шары. Рукой показал на стойку с киями.

Виктор выбрал себе кий подлиннее.

Разбивал Сергей Павлович. Сразу же два шара закатились в лузы. Кий Виктору не понадобился. Один за другим шары покидали стол, и в конце концов хозяин виновато пожал плечами.

– Извини, – сказал он. – У меня так часто получается. Хочу дать другим поиграть, а они просто не успевают… Ладно, пошли на кухню!

Они поднялись на первый этаж. Уселись за угловым кухонным столиком, где совсем недавно сидел Виктор с залетным гитаристом.

– Что-то о Мише узнали? – спросил Виктор.

– О Мише?.. Знаешь… Нет твоего Миши… В Киеве нет… Леху твоего нашли. Может, он тебе что-нибудь расскажет.

– А где он?

– У него теперь свое кафе на Татарке. Называется «Афган»… Место красивое – над обрывом…

– И можно к нему подъехать? – с сомнением спросил Виктор.

– Конечно, можно! Ты что, думал, что в тюрьму попал? Нет, ты теперь на зарплате. Отсидел рабочие часы – и гуляй!

– И вы не боитесь, что я убегу?

– Ну ты же не дурак! К тому же оба твои паспорта на время в мой сейф лягут. Чтобы карманники не украли! У нас тут просто катастрофа сейчас в Киеве – понаехало карманников со всей Украины! То мобильник, то кошелек стянут… Да, и в твоих интересах никому из старых друзей не сообщать о своем возвращении…

Виктор кивнул. Достал оба свои паспорта и протянул их Сергею Павловичу.

– Ну вот видишь, какой ты сообразительный! – улыбнулся Сергей Павлович. – Быстро Закон улитки усвоил! Теперь тут, – он обвел рукой и взглядом стены кухни, – твой домик. Почуешь опасность – бегом сюда, под крышу! Понял?

10

Полубессонная ночь давала о себе знать. Но сама погода бодрила. Предвечернее солнце слепило глаза. Виктор, проехавшись на маршрутке до Куреневского спуска, дальше шел пешком на Нагорную. Прохожих почти не было, и только машины то и дело проносились мимо по улице с какой-то бешеной скоростью. И это при том, что асфальт на дороге был похож на эмментальский сыр.

Кафе «Афган» приютилось на первом этаже какого-то НИИ. Только вход к нему был пристроен с улицы – не ступеньки, а просто бетонный покатый порожек с перилами. Двойная дверь была открыта, и Виктор, сделав два шага вверх по покатому бетону порожка, зашел внутрь. За удивительно низкой барной стойкой – никого. В зале – несколько столиков – и тоже удивительно низкие, типа журнальных. И ни одного стула. Удивленный Виктор подошел к барной стойке и заглянул за нее – там поблескивала никелированными штучками да ручками кофеварка «Siemens», рядом стояли початые бутылки, кверху ногами висели дружными рядами чистенькие бокалы и бокальчики.

Виктор достал из кармана монетку и постучал по барной стойке.

– Секунду! – раздался голос, показавшийся знакомым.

Виктор уперся взглядом в белую дверь за барной стойкой.

За дверью что-то скрипнуло. Она открылась и в проем въехал на инвалидной коляске бородатый Леха.

Виктор обалдело уставился на него. Сразу заметил, что ног у Лехи не было. А то, что от него осталось, было одето в военный камуфляж.

– О! – удивился Леха, узнав в посетителе старого знакомого. – Ты?

– Я.

– Ну ты даешь! – Леха выдержал паузу, и на лице его все еще царствовало недоумение и недоверие к увиденному. – Ты – живой?

– Да, – кивнул Виктор. – И ты?

Леха горько усмехнулся.

– И я… Только бегать трудно… – и он бросил взгляд на подкатанные и приколотые чем-то вверху штанины камуфляжа. – Ну присаживайся, я тебе кофе сварю!

Виктор оглянулся на зал.

– А! Слышишь, зайди туда, – он кивнул на открытые двери, из которых сам выехал. – Там есть кресло на колесиках… Для гостей.

Виктор зашел в подсобку и увидел три складных никелированных инвалидных кресла, аккуратно стоящих под стенкой. Взял одно, быстренько разложил. С горечью в душе он сел в «гостевое» кресло, положил ладони на никелированные внешние ободья больших колес. Толкнул ободья, и кресло поехало к двери. Выехал к барной стойке и уперся в кресло Лехи, умело управлявшегося с кофеваркой.

Леха обернулся.

– Не дури! Иди выбери столик и присаживайся!

Виктор встал на ноги, поднял и пронес над головой Лехи легкое инвалидное кресло, опустил его уже за барной стойкой возле ближнего столика. Снова уселся. Теперь все стало на свои места – «журнальные» столики оказались идеальной высоты для сидящих в инвалидном кресле.

Минуты через две из-за барной стойки выехал Леха. На приделанном к его креслу подносике стояли две кофейные чашки и сахарница.

Он лихо подкатил к столику, неведомым способом тормознул и быстрым жестом поставил перед Виктором чашечку с кофе.

– Ну вот, – сказал он, размешивая в своей чашке сахар. – Что-то теряем, что-то находим…

– Ты стал философом? – спросил Виктор. Кафе ему больше не казалось странным.

– А что остается? – развел руками Леха.

Виктору вдруг показалось, что руки у Лехи стали намного длиннее прежнего. Длиннее и жилистее.

– Расскажи, что случилось, – попросил Виктор.

– Сапер ошибается один раз, а потом – в лучшем случае – всю оставшуюся жизнь вспоминает об этой ошибке… Вот и я теперь вспоминаю… Такие похороны испортили! Короче – моего шефа и его двух ближайших разнесло на кусочки, а меня только укоротило. И сразу – ни ног, ни денег. Хорошо, друзья помогли, – он окинул взглядом кафе, – без дела не остался… Теперь вот тут хозяйничаю.

Дальше Леха поведал Виктору, что кафе формально принадлежит Обществу воинов-интернационалистов, поэтому налогов не платит. Проверяющих здесь тоже никаких не бывает. Место, мол, тупиковое. А рядом – общежитие, где инвалиды войны в Афганистане живут. Думали они еще спортивный клуб инвалидов организовать, но пока руки не дошли. А вообще у них «колясочников» на хорошую олимпийскую сборную хватит. И у всех – крепкие руки.

– А что с Мишей? – задал наконец Виктор свой главный вопрос.

– С пингвином?.. – Леха задумался, почесал за ухом. – Лажа с ним получилась… Знаешь, у моего шефа перед его последними похоронами проблемы возникли – кто-то подставил нас. Получили несколько вагонов спиртного без документов, на триста тысяч зеленых. Документы должны были на следующее утро подвезти, а ночью кто-то УБОП на нас натравил и все конфисковали. Даже выкупить не удалось. Потом еще пару раз такие же истории. В результате – долг почти в миллион баксов. А деньги шеф был должен одному москвичу, который тут несколько бензоколонок поставил… Ну вот он в счет долга твоего Мишу забрал – у него под Москвой в поместье частный зоопарк… Тут уж я ничего сделать не мог…

– А как этого москвича найти?

– Да он теперь у себя, в белокаменной. Бензоколонки у него один наш депутат отобрал… короче, вытеснили его с Украины.

– А зовут его как?

– Ты что, серьезно?

– Ну да.

Леха покачал головой.

– Кличка – Сфинкс. По паспорту – Ковалев Илья… У него в Москве банк – Коммерческий Газовый… Ты хоть понимаешь, что это такое?

– Что такое банк? – Виктор пожал плечами. – А что тут понимать? Банк – значит, много денег…

Леха отрицательно мотнул головой.

– Банк – это собственная разведка, собственная армия, возможность купить кого угодно и угробить кого угодно так, что ни в одном сейфе не найдут…

Виктор тяжело вздохнул.

– Но ты ведь знаешь, что тебя искали?

– Знаю, – сказал Виктор.

– И вот так свободно по городу ездишь?

– А что мне делать? – спросил Виктор. – Я хочу Мишу найти.

– Это – любовь! – пошутил Леха.

В это время в кафе въехали на креслах-колясках двое парней, тоже одетых в камуфляж. Леха бросил на них взгляд, и выражение его лица мгновенно стало сосредоточенным.

– Привет! – выдохнул, подъехав к их столику, первый «колясочник». Посмотрел внимательно на Виктора, потом возвратил взгляд на Леху. – Ты Потапычу звонил?

– Звонил, он через час подкатит.

– Тогда сделай нам кофейку!

Леха посмотрел задумчиво на Виктора.

– Подъедь к стойке, – сказал ему негромко. И сам, развернув кресло-коляску, поехал к бару.

Виктор подкатил к стойке и получил от Лехи бумажку с его телефонным номером.

– Звони, если что. Или на кофе заходи! – проговорил Леха, давая понять, что Виктору пора уходить.

Виктор сложил кресло, занес его в подсобку и, кивнув на прощанье, покинул кафе «Афган», сопровождаемый внимательными взглядами двух «колясочников», у одного из которых имелась одна нога, а у другого – ни одной.

11

Вечером Сергей Павлович усадил Виктора за стол в гостиной. Приказал одному из своих телохранителей принести бутылку красного бургундского и сыра. Так красиво началась первая беседа с кандидатом в члены парламента, от которого пока нельзя было убежать. Собственно, Виктор и не думал пока никуда убегать. Интуиция подсказывала ему, что хозяин – человек более или менее порядочный, или, по крайней мере – человек слова. В клетку Виктора никто не сажал, в город его отпускали. То есть был он почти свободен. Разве что оба паспорта лежали где-то в сейфе хозяина, а значит, и он был привязан к этому сейфу. Ведь даже в Москву без паспорта не поедешь! Но если не думать об этом, то пока все было нормально. Хозяин нашел ему Леху. Леха рассказал о москвиче-банкире, о его частном зоопарке. То есть ему уже как бы заплатили авансом за ту работу, которую предстояло сделать для Сергея Павловича. В этом тоже был знак доверия.