Милосердный демон

– Ладно, не обращай внимания. Стар я, вот и бухчу по каждому поводу. Давай-ка спать укладываться.

Но вопреки произнесённым словам пожилой вейди не поспешил отправиться на боковую, а принялся что-то нашёптывать. В комнате мгновенно запахло свежей хвоей.

– Заклинание ускоренного сна, учитель? – опасливо поинтересовался Ринос.

– Именно. Сегодняшней ночью нам предстоит кое-куда прогуляться, так что некогда нежиться в постели. Пробуждение через два часа. А для наших гостеприимных хозяев – каскад сновидений, чтобы до утра хватило.

– Значит, мне не показалось, что у сундука двойное дно? – в привычной вейди иносказательной манере уточнил Ринос.

Тиранай хмыкнул.

– Хорошо, если не тройное. Всё, пора ложиться, заклинание вот-вот подействует.

Схоронившийся в дупле старого вяза филин с искренним безразличием наблюдал за тем, как пара двуногих существ, чересчур крупных, чтобы послужить ему добычей, ковыляла по изрытому кротовьими норами лугу в направлении оврага.

Каждый шаг давался с трудом. Раскисшая от недавних ливней почва проваливалась под ногами, засасывала не хуже топи. И вдобавок такая тьма стояла кругом, что небо не отличить было от земли. Если бы не природное чутьё Тираная, вылазка обернулась бы сплошным провалом.

«Хорошо хоть дождя нет, и ветер поутих», – постарался мысленно приободрить себя Ринос.

Через четверть часа мучений вейди наконец вышли на твёрдую поверхность. Облепленные грязью подошвы глухо застучали по дощатому настилу моста.

– Вот мы и на месте, – объявил Тиранай, резко остановившись у парапета. – Я этот овраг заприметил сразу, ещё на подъезде к Новоракитному. Странный оттуда идёт отголосок, нехороший. Помнишь мельницу в заброшенном селе, где разбойники пленников пытали?

Тяжёлый вздох Риноса дал старцу понять, что ответ очевиден.

– Там чувствовались похожие колебания, – продолжил караг. – Полагаю, было бы нелишним спуститься и посмотреть, что могло послужить источником…

– Спу-пуститься? – заикаясь от волнения, пролепетал друин.

Он-то надеялся обойтись умственной практикой исследования предметов на расстоянии. Как можно более дальнем расстоянии.

– Разумеется. Только так возможно добраться до истины. Не переживай, мы будем связаны чарами. Тебе ведь известно «Заклятие пуповины»? Я буду видеть то же, что и ты, и в случае опасности вытащу тебя «Дыханием Аэрона».

– То есть я должен идти один? Вы не пойдёте, учитель?

– Не пойду. Вдруг там логово похитителя, а у меня суставы скрипят, будто ржавые дверные петли. Спугну, чего доброго…

– Я понимаю. Извините.

– Ладно, я не сержусь. На твоём месте я бы тоже нервничал. Всё, «Пуповина» есть, осталось «Дыхание». Запомни главное: действовать надо тихо и осторожно, громких звуков не издавать и ни в коем случае не зажигать свет, пока не достигнешь дна. Готов?

– Почти.

– Отлично. Начали!

По ощущениям «Дыхание Аэрона» походило на падение, только замедленное в несколько раз. Ринос неотвратимо погружался во мрак, по сравнению с которым ночная тьма казалась лёгкими сумерками. В тот момент ему вдруг пришло на ум, что искусный повар, наверное, также аккуратно и неторопливо подносит ещё живого рака к чану с кипятком. От этой мысли он внутренне съёжился. Мышцы напряглись в ожидании мощного удара. Чтобы не поддаться панике, друин сосредоточился на дыхании. Вдох-выдох, вдох-выдох… Всплеск! Что это? Вода или, может… Риноса затрясло в ознобе. Пальцы зашарили по груди в поисках светового медальона. Как только получилось нащупать подвеску, молодой вейди немедленно произнёс накрепко затверженную формулу. Миг спустя от медальона во все стороны разошлось ровное сияние. Ринос еле сдержал вздох облегчения: под ногами хлюпала вода, а вовсе не кровь, как ему нашептало воображение. И всё же расслабляться раньше срока не стоило. После окончания учёбы друин успел побывать всего в двух переделках, но отлично усвоил, что платой за беспечность зачастую оказывается жизнь.

Шагать по земляному коридору, затхлому и сырому, пришлось довольно долго. Хотя в подобных местах никогда не знаешь, сколько времени прошло в действительности: то ли час, показавшийся горсткой минут, то ли минута, показавшаяся целой вереницей часов. Как бы то ни было, полное отсутствие чего-либо необычного, стоящего внимания мало-помалу заставило Риноса засомневаться в справедливости подозрений наставника. Тем более что впереди он заприметил приличный завал из камней, веток и прочего трудноразличимого в темноте мусора, пробиваться через который без веской причины смысла не имело. Не хотелось понапрасну расходовать силу да ещё и с риском разбудить всю округу громким шумом. Однако, будучи ответственным человеком и в недавнем прошлом прилежным учеником, Ринос решил вначале вплотную приблизиться к завалу и лишь потом связаться с Тиранаем посредством «пуповины».

По мере того как расстояние между вейди и тёмной грудой сокращалось, юный волшебник испытывал всё большее беспокойство. Когда смутные опасения стали перерастать в нервную дрожь, под сапогом Риноса что-то хрустнуло. Что-то твёрдое и хрупкое.

«Дурацкая хворостина!» – рассердился друин и попытался мыском отпихнуть обломки в сторону. При этом часть грязевого слоя слезла, и обнажилась желтоватая матовая поверхность. По велению хозяина медальон засветился чуть ярче. Тут уж сомнений не осталось: ребро, человеческое.

Истово моля Святые Небеса, чтобы его ужасная догадка не подтвердилась, Ринос бросился вперёд. По-видимому, Небеса в ту ночь оказались глухи. Догадка подтвердилась. Завал составляли не столько булыжники и валежник, сколько людские останки. Дюжина или около того скелетов. С виду старые, проведшие на этом импровизированном кладбище много лет.

Несмотря на отвращение, Ринос придвинулся ближе. И обнаружил то, что частично объяснило существование жуткого захоронения. Глубокие борозды на костях – следы от зубов громадного хищника.

«Ясно, бедняги стали жертвами крупного зверя, – принялся размышлять вейди, – скорее всего, медведя. Тогда почему здесь только человеческие скелеты? Он что, исключительно на людей охотился? Допустим, так, но если здесь находилось его логово, как общинники могли не заметить опасного соседства? Не обратить внимания на пропажу односельчан? Что-то не складывается мозаика… И потом, могильник-то старый, имеет ли он отношение к нынешним исчезновениям?»

В раздумья Риноса вклинилась поступившая по «пуповине» просьба наставника: «Перелезь и проверь, что там дальше». Чрезвычайно настойчивая просьба – рискни не выполнить, коли жаждешь получить нагоняй. Подобного желания молодой вейди не испытывал, но и тревожить мёртвых, в особенности попирать ногами останки несчастных представлялось неправильным. Выход из трудной ситуации, как обычно, помогла найти магия. Потребовалось всего две формулы: одна для усиления интенсивности свечения медальона и вторая для придания прозрачности верхушке завала.

Благодаря комбинированному волшебству друин заметил в пяти саженях от могильника подозрительное нагромождение. И тут его желудку пришлось туго. Пусть запаха разложения он не почувствовал, но от самого вида трупов с вывороченными внутренностями и остатками почерневшей плоти на полуобглоданных костях вейди замутило. Рубаху на спине и под мышками смочил обильно выступивший пот. Единым рывком Ринос свернул все заклинания и вновь очутился в темноте. Обострившийся слух моментально уловил нечто странное – тихий шорох где-то совсем рядом. Пока бывший ученик Тираная возился с медальоном, а затем тщательно осматривал всё вокруг, звук усиливался и постепенно перерос в шипящую какофонию, напоминавшую перешёптывания в толпе зрителей перед началом мистерии.

«Скверно, крайне скверно, просто отвратительно, – набатом зазвенел в голове голос наставника. – Уходи оттуда, мой мальчик, сейчас же! Слышишь меня, Ринос?»

«Да, безусловно», – рассеянно отозвался молодой вейди.

Предостережение Тираная запоздало. Друин уже попал под воздействие злых чар могильника. Вместо груды остовов он видел перед собой непроницаемо-чёрную исполинскую фигуру в лохматой шубе до пят.

Великан не двигался и ничего не говорил, не пытался напасть или как-либо навредить, и тем не менее, от него исходила такая лютая ненависть, такая злоба, такая жажда терзать, кромсать, полосовать, рвать на куски любое существо, имеющее несчастье принадлежать к миру живых, что Риноса охватил смертельный ужас от одного присутствия этого монстра. Окружающее пространство разом сжалось до размеров раковины улитки, и молодой вейди охотно заскользил по спирали к самому центру, в бессолнечные пределы небытия.

* * *

Пробуждение оказалось болезненным. Виски и темя ныли так, словно под черепом поселилась колония жуков-древоточцев. Первая же попытка пошевелиться окончилась протяжным стоном.

– А, наконец-то очнулся! – обрадовался Тиранай. – Превосходно!

– Не для меня, – просипел молодой вейди.

– Паршиво тебе, мой мальчик? – спросил караг, хотя и так знал ответ.

Ринос медленно моргнул в знак согласия.

– Неудивительно. Побочное действие заклинаний восстановления. К счастью, легкоустранимое. Вот, держи.

Ладони друина приятно согрела глиняная кружка с эльфийским вином, также известным как пинкивалин.

– Что теперь скажешь? – лукаво сощурился Тиранай, глядя, как бывший ученик с явным удовольствием дегустировал душистый напиток.

– Знатный пинкивалин, – улыбнулся Ринос, – и ещё более знатная приправа. Лучистая, третьего уровня.

– Молодец, быстро сообразил.

– Так ведь проще некуда.

– Самые простые вещи, как правило, – самые действенные. Ну, ладно, раз голова у тебя заработала, давай расскажу, что случилось за время твоего беспамятства. По всей вероятности, ты угодил в магическую ловушку. Затянуло тебя, мой мальчик, порядочно, так что самому и не выкарабкаться. Тело я моментом вытащил – «Дыхание Аэрона» подействовало безупречно. А вот с двойником пришлось повозиться.

– Э-э… Учитель… – подал голос любознательный друин.

– После подробности, – отмахнулся Тиранай. – Как понимаешь, вымотался я изрядно. В мои-то годы… Да, забыл упомянуть, обратный путь мы с тобой проделали на «Колеснице ветра».

– Но ведь это…

– Крайне опасно. Знаю – стихиали непредсказуемы и практически неуправляемы. Ты бы, конечно, смог изыскать лучший способ стремительного и, главное, незаметного перемещения двух вейди на сравнительно дальнюю дистанцию. Не так ли?

– Простите, учитель. Я помню, как вы говорили: «В некоторых ситуациях, чтобы преуспеть, необходимо идти на риск».

– В точку, мой меткий соратник. Только риск должен быть оправданным и разумным. А сейчас позволь мне продолжить. Так вот, «Колесница ветра» доставила нас прямо сюда, в нашу комнату. В то время Юк ещё не вернулся, что меня обрадовало, поскольку мы оба вывозились в грязи, а желания изобретать правдоподобное объяснение нашему состоянию у меня не было. Мне едва достало сил, чтобы тщательно почиститься самому и очистить твою одежду и обувь, разумеется, магическими средствами. Наутро во избежание подозрений я передал старосте через Юка новость о нашем с тобой нездоровье. Будто бы мы отравились вином, приобретённым в пути у проезжего купчишки. Гостеприимный хозяин незамедлительно явился нас проведать. Посетовал на удивительное наше легкомыслие, справился, не требуется ли чего, пожелал наискорейшего выздоровления и с чувством выполненного долга отправился по своим делам. Я же, как только мне полегчало, оставил тебя на попечении Юка, а сам заглянул к сударыне Мэрис, тётке Эсмиэль. Как и следовало ожидать, ничего стоящего она не сообщила. Чуть не слово в слово повторила душещипательный рассказ уважаемого Оллата. Но кое-что интересное я всё же приметил. Сударыня обладает магическим даром, правда, слабовыраженным. Сомневаюсь, что она способна выйти за рамки обычной деревенской ворожбы, к примеру, гаданий, приворотов-отворотов и прочих глупостей.

– Получается, что Эсмиэль…

– Не факт, мой мальчик. Да, возможно, пропавшая как её кровная родственница тоже имеет некоторую предрасположенность… А, может, и не имеет. Наверняка даже атар не скажет. Но взять на заметку не помешает. В начале расследования трудно предугадать, какие сведения окажутся важными, а какие бесполезными. Согласен, мой мальчик?

– Стойте, учитель, – спохватился Ринос, – вы так открыто обо всём рассказываете. Не боитесь, что…?

– Исключено, – помотал головой караг. – В доме, кроме нас с тобой, ни души. У кума старосты счастливое событие: внук родился долгожданный. Невиданное празднество закатили. Всем селом отмечают. Меня тоже звали. Почётным гостем объявили в благодарность за вспоможение при родах. Но я отказался. Напраздновался уж на своём веку и речей хвалебных наслушался досыта. Так что, сославшись на усталость, – благо, в моём возрасте это простительно – отправил вместо себя Юка. Пусть повеселится парень, а то умаялся, бедняга, за столько времени.

– Да, именно об этом я и хотел спросить, – оживился молодой вейди. – Давно я здесь бока отлёживаю? Судя, по тому, что вы мне поведали, не один день.

– Пять, мой мальчик. И четыре ночи.

– Ого!

– Ничего, Юк помогал за тобой ходить. Причём, по собственному желанию. Без его помощи тяжеловато пришлось бы.

– Выходит, не такой он плохой человек?

– Пожалуй. Разозлился я тогда на него, много наговорил, чего не следовало. Молодой, неопытный – это да, ветер в голове, горяч не в меру. Однако ж ярится скорее от неумения, а не из-за худого нрава. Мастерству возничьему подучиться не помешало б. Вот вернёмся в нэтэр, побеседую с атаром на эту тему.

Между тем стало смеркаться. Белёные известью стены комнаты окрасились в приятные глазу глубокие розово-фиолетовые оттенки с мягкими переливами. Настала пора ежевечернего ритуала: задёрнуть занавески, разжечь огонь в очаге, затеплить свечи. Поскольку Юк отсутствовал, а Ринос пока до конца не оклемался, выполнять его выпало карагу.

– Ну вот и ладно, – благодушно прокряхтел Тиранай, вороша кочергой берёзовые поленья. – А скажи-ка, мой мальчик, что ты думаешь о нашей находке?

Неожиданный вопрос явно смутил молодого вейди. Друину было привычнее выслушивать наставления, получать указания и соглашаться со старшими по рангу, нежели делиться своими соображениями.

– Так вы, наверное, лучше меня знаете, учитель.

– Мне интересно твоё мнение, – с нажимом на слове «твоё» произнёс караг.

– Что ж, раз вы настаиваете… Я могу ошибаться, но, по-моему, мы имеем дело с колдуном, способным к оборотничеству.

– Обоснуй.

– М-м… Прежде всего, как вы сами неоднократно отмечали, исчезновения происходят перед полнолунием, следовательно, убийца страдает какой-то нечистой болезнью. А состояние тел и характер повреждений не оставляют сомнений в том, что преступник – именно оборотень.

– Согласен. Однако его принадлежность к племени чародеев лично мне кажется неочевидной.

– А как же ловушка?

– Произведение бессознательной охранной магии. Видишь ли, мой мальчик, у таких тварей необыкновенно силён инстинкт самосохранения, благодаря чему они способны для своей защиты использовать, пусть и не отдавая себе в этом отчет, доступную им часть покрова Илам.

– Уничтожение трупного духа? Я даже малейшего запашка не ощутил.

– То же.

– Что насчёт видения?

– Вот это новость! Тебе явилось видение?

– Да. И вы должны были его наблюдать через нашу связь.

– Необязательно. Если образы поступают по закрытому каналу, третьей стороне они недоступны. Можешь рассказать подробнее, что тебе показали?

– Злодея собственной персоной. Лица было не различить, но очертания великана в звериной шубе я рассмотрел хорошо. Как и венец мага у него над головой.

– Источник видения установлен?

– Духи невинно убиенных.

– Из которого захоронения, старого или нового?

– Из нового. А какое это имеет значение? Подождите, неужели вы думаете…

– Любое предположение требует проверки, мой мальчик.

* * *

Котёнок с поразительным энтузиазмом силился ухватиться за нити утренних солнечных лучей, пробивавшихся сквозь щели плетня. Усердие и воистину детское упрямство зверёныша заслужили одобрительную улыбку Риноса.

Тем временем староста, стоя у калитки, пространно напутствовал пожилого вейди (на ловившего мух друина Оллат махнул рукой, поскольку с первой встречи уяснил, кто в этой парочке самый толковый). Карагу оставалось лишь почтенно кланяться и демонстрировать своё полное согласие. Так продолжалось до тех пор, пока до слуха волшебников не долетело любопытнейшее имя: Нуна.

– Коли повстречается она вам, – продолжал увещевать гостей староста, – не верьте ни единому слову. Дурная старуха. Брешет, что псина небитая. Наши-то над её байками только посмеиваются, а сторонним невдомёк, вот она и старается вовсю, ежели случится кому в Новоракитное пожаловать.

– Понимаем, – кивнул Тиранай, – и обязательно примем к сведению. Ну что ж, нам, пожалуй, пора. Доброго вам дня, уважаемый Оллат.

– И вам, досточтимые, и вам.

Довольно покряхтывая, староста двинулся вглубь двора. А гости отправились своей дорогой.

За околицей, у луга, утыканного одеревенелыми стеблями бурьяна, волшебников нагнала худощавая старушенция в потрёпанной кацавейке, юбке бурого сукна и деревянных башмаках. «Она?» – одним взглядом спросил Ринос у бывшего учителя. «А то кто же!» – усмехнулся Тиранай в бороду.

В противоположность старосте и другим селянам Нуна рассусоливать не стала, и после короткого приветствия завела следующую речь:

– Уж не к Брингбору ли путь держите, досточтимые? Не ходите вы к нему. Кудесник он и лиходей. Опоит вас зельем отравным из мухоморов – совсем сгинете. Ведь это он, окаянный, жёнку свою молодую порешил. Приревновал её к резчику Каиму и, небось, в укромном уголке и придушил. Они ж и впрямь, Эсми и Каим-то, полюбовниками были. Нуне всё ведомо. Не раз видала, как по темноте она к нему на свиданки бегала. Так сам виноват. Женился, старый хрен, на молодке и думал, она верность блюсти станет? У самого-то, небось, стручок уж отсох. Или на зелья свои полагался?

У Риноса от таких подробностей лицо стало пунцовее спелого редиса. Из головы разом вылетели начавшие было складываться вопросы. Караг же, напротив, ожил, развеселился и чуть в пляс не пускался вокруг сплетницы.

– Не баба, а сокровище, – уверял он Нуну, одновременно тряся обе её руки, – вот свезло так свезло! Иные ведь ни крупицы правды не скажут. Знать будут и не скажут. Но вы, сударыня моя, сразу видно, не из таковых. Значит, говорите, ревновал её? И учить, наверняка, пробовал?

– А как же! Смертным боем бил, окаянный. И пред тем, как запропала она, случилась у них лютая ссора. Я ненароком поблизости очутилась, ругань-то услыхала и к окошку ихнему подкралась. В щёлку промеж ставень заглянула. Всё-всё видала. Уйти она собиралась от него, насовсем. А он не пускал. За бусы дёрнул, едва не задушил. Её счастье, что нитка лопнула. Разлетелись бусины во все стороны. И покуда ведун на это дело таращился, Эсми, не будь дура, вырвала у него нитку с остатками бусин – и вон! Кинулась я за ней вдогонку, да где мне, старухе, за молодкой поспеть! Обратно воротилась. Гляжу в окошко – батюшки мои! Ведун оцепенелый сидит и нашёптывает что-то. Испужалась я страшно! Чары, думаю, на жёнку напускает, чтоб со свету сжить – а ну как меня с нею вместе!.. Опрометью домой бросилась и до утра молитвы твердила. Опосля же староста наш велел мужикам сойтись. Про Брингбора сказывал, будто пожаловался он, что жёнка евонная запропала, надобно поискать. Я к Оллату: так, мол, и так, извёл колдовством, окаянный. А энтот старый гусак надо мной насмешничать принялся. Ты-де полоумная и сама ведьма. Да ещё сулился собаками затравить, коли вздумаю народ смущать.

– Вот изверг! – возмутился Тиранай. – Разве ж можно такую бабу ладную да пригожую, да притом ещё умницу-разумницу – собаками?

– Экий соловей, – озорно хихикнула Нуна, – умеешь подластиться. У тебя, досточтимый, зазноб-то, небось, что семечек в подсолнухе.

– Так как же перед вами, красотками, устоять? – в тон сплетнице воскликнул караг. И тотчас, пока у Нуны не созрел ответ, затараторил:

– Ну что, Ринос, выдюжим сшибку с ведуном? Ничего, наш брат тоже не промах. Найдётся, чем аспида унять. А вам, сударыня моя, благодарствую за остережение. И напоследок хочу упредить: вы к дому Брингборову близко не подходите, потому как, ежели он от чар уклоняться мастак, то эти самые чары могут чрез любую брешь али щель наружу выскочить и пакостей всяких натворить. Ну, там, человека спалить живьём, либо же обратить его в мерзость навроде мокрицы, а то и в кого похуже.

Мигом посеревшее лицо Нуны выдало в ней женщину смекалистую и небезразличную к собственному здоровью. Наспех попрощавшись с вейди, старушенция ходко засеменила восвояси.

– Ловко вы с ней, – восхитился Ринос, как только сплетница скрылась из виду. – Интересно, это она за нами подглядывала, когда мы только приехали в Новоракитное? Вы ещё сказали, что у кошки зрение острое, помните? А ведь «нуна» и значит «кошка».

– Ты прав, – задумчиво бросил Тиранай, не уточнив, в чём именно он посчитал друина правым.

– Как полагаете, можно ей верить, или староста не зря нас против неё настраивал?

– В истории Нуны много нестыковок, но сомневаюсь, что она полностью её сочинила.

На этом разговор прервался. Каждый погрузился в свои размышления. Вейди не терпелось покончить с непредвиденной и во всех отношениях обременительной миссией: оба мечтали очутиться за солидными каменными стенами нэтэра до наступления стужи. Вдобавок Риносу казалось несправедливым, что на них взвалили чужую работу, ведь ответственность за надзор за северным пограничьем лежала не на Мирагвеле, а на Хаэрфосте. Понятное дело, ветряная оспа в нэтэре – вещь малоприятная, но вовсе не тот повод, по которому можно с лёгкой совестью запереться на пару-тройку месяцев, с любопытством следя за тем, как соседи барахтаются в омуте твоих упущений. Однако атар Хаэрфоста мастерски умел расположить к себе кого угодно, от человека до горного тролля; не стал исключением и глава Мирагвела. А отдуваться теперь приходится им с Тиранаем. Ринос непроизвольно фыркнул, точно растревоженный ёж.

– Спокойнее, мой мальчик, – посоветовал караг, – негоже пускать сердце впереди разума. Вейди всегда должен быть настороже. Помоги-ка мне лучше соорудить защитный кокон. Прочность средняя. И на всякий случай освежи в памяти парирующие заклинания.

Друин охотно исполнил наказ бывшего учителя. К жилищу Брингбора волшебники подошли в полной боевой готовности. На удивление, оно отнюдь не выглядело как логово ведуна. Ни черепов под застрехами, ни распяленной свиной кожи на стене, ни запрещённых символов на ставнях. Обычный сруб из окорённых брёвен, крытый дранкой. По левую сторону от избы тянулись голые прямоугольники грядок, по правую – горбились неказистые хозяйственные пристройки и крепенькая, хорошо слаженная баня. Участок опоясывала терновая изгородь по грудь высотой. Единственный проход загораживала калитка, которая, впрочем, оказалась не заперта.

Хозяин ожидал гостей на пороге, упёршись рукой в притолоку. Создавалось впечатление, что его предупредили о визите вейди. Карие глаза недобро поблескивали из-под нависших бровей. Как сразу отметил Ринос, внешность Брингбора несла на себе отпечаток норовистости и дикости. Кудлатый, долговязый, с хищной ухмылкой-ощером, в безрукавке из волчьего меха, кожаных штанах и сапогах, он был под стать изгою, обитателю Чащобы, а не мирному селянину Просторов.

Первым по обычаю нарушил молчание Тиранай.

– Здрав будь, достопочтенный Брингбор, коли с тем я говорю.

– С тем, дедуля. И кстати, человек я грамотный. Учился на травника и лекаря в Гунсэйле. Бумагу соответствующую имею. Так что можешь изъясняться нормальным языком.

Молодого вейди передёрнуло от такой бесцеремонности, но только он собрался выразить негодование, как муж Эсми резко развернулся, потянул за дверное кольцо и пробасил вполоборота:

– Ну, довольно на крыльце топтаться, заходите уж, раз явились.

Тиранай сухо поблагодарил хозяина, и серые плащи вейди один за другим скрылись в полумраке сеней.

В доме имелось две смежных комнаты. Та, куда Брингбор провёл волшебников, оказалась просторной, светлой, отапливаемой и очень чистой. В придачу воздух здесь наполнял медвяный луговой аромат. Подняв голову, Ринос выяснил, в чём причина: под потолком висели пучки засушенных трав, цветов и кореньев.

Между тем хозяин жестом пригласил гостей к столу. Пока вейди устраивались на широкой сосновой лавке, муж Эсми вытащил из печи котелок. Вскоре перед карагом и друином очутились кружки с горячим питьём. Ринос опасливо покосился на бледно-зелёную жидкость.

– Что, настращала вас Нуна? – осклабился Брингбор. – Не бойтесь, колдовские зелья не готовлю – исключительно отвары. Этот, к примеру, из листьев смородины и малины. Я травник, а не ворожея.