Али и Разум

–Ну так что же ты наблюдаешь, Али? – вдруг спросил Разум, прерывая этот конгломерат разных голосов, интересов и мимики. – О чем они говорят? Что их интересует? Что их объединяет? Разве не удовольствие и выгода, а? Деньги, противоположный пол и развлечения! Говорят разные люди, разных социальных слоев. Но это не плюрализм интересов, нет! Это различные пути, ведущие к одному и тому же результату: удовольствие и выгода. Ты ведь любишь изучать людей. Так вот в этом и состоит вся их суть, основа и цель в этом мире. Хочешь добиться высокого положения среди них– имей то, что они ценят, и тогда ты будешь значим среди них. Люди разные, но ценности в основе у всех одни и те же. Особенности и свойства людей не подчинены времени и веками остаются неизменными. И сегодня средь людей ты обнаружишь те же лабрюйеровские порочные «Характеры»: тщеславие, глупость, наивность, страсти и властолюбие. Не трать понапрасну свою энергию на поиски и попытки познать ядро человеческой натуры, ибо внутри каждого человека за внешней оболочкой кажущейся сложности и уникальности скрываются банальные желания и устремления.

– Неужели в мире нет места для благодетели?– спросил Али.

– То, о чем ты говоришь, приятно описывать в книгах и показывать в фильмах. Благодетель средь людей – как хорошая и добрая сказка, читаемая на ночь ребенку: это успокаивает и вселяет в человека радужную уверенность в том, что он хороший. Но в жизни людям этого не надо. Это нужно лишь для того, чтобы спокойно уснуть, понимаешь? А наяву люди хотят того, что доставляет им пользу и удовольствие

–Люди редкой породы и в благородном проявлении находят предмет душевного удовольствия и истинной радости, – сказал Али. – Разнятся дарующие радость и доставляющие удовольствие поступки.

–Ты говоришь о том малом, мизерном и очень редком типе людей, которые находят утешение в том, чтобы делать добро.

Этот диалог о качествах людей продолжался до тех пор, пока Али не дошел до своего дома. Он был настолько увлечен беседой с Разумом, что и не заметил, как прошел этот путь. Когда он пришел в себя, а случилось это тогда, когда он заметил огромный рекламный щит, находящийся недалеко от станции метро возле его дома, то рядом с собой уже никого не обнаружил. Он остановился возле своего подъезда и стоял как контуженный… С одной стороны, ему хотелось зайти, лечь спать и все забыть, а с другой – прогуляться, развеяться. Его голова была настолько забита тем диалогом в ходе незаметно пройденного пути, что ему просто хотелось уйти от всего. Постояв некоторое время как в гипнозе, он все же решил зайти. Для прогулок он слишком устал. Пройдя на кухню, Али достал стакан с полки шкафа, наполнил его водой, все еще пребывая в состоянии растерянности, сделал пару глотков. Затем, тяжело шагая, он прошел в ту единственную комнату, служащую ему и спальней, и рабочим кабинетом, и грузно опустился в кресло возле маленького журнального столика. Он был обессилен и внутренне потрясен. Али так сидел с минут десять. Потом веки его глаз как-то незаметно опустились, но мысли все еще крутились в голове.

– Не стоит слишком удивляться, – спокойно произнес Разум, которого Али, открыв глаза, увидел сидящим в кресле напротив себя. – Ты сегодня услышал то, что звучало в тебе и раньше. Внутренний диалог вылез наружу…Только сегодня это было по-другому: сегодня это звучало ясно и со стороны. Именно это тебя и пугнуло.

– Когда думаешь об этом – это одно, но когда твои мысли звучат вот так, со стороны…

Разум улыбнулся и сказал:

– Все люди такие, Али, все!

– Боюсь, мне и жизни не хватит все это осмыслить… Я в растерянности… Кто ты? Зачем это все? Что это было? Кто вообще я сам? Хочу это понять и в то же время понимаю свое бессилие… От этих нагрузок мой мозг напрягается до предела, будто сейчас моя голова лопнет. Я не понимаю, в каком измерении я нахожусь, в реальном ли я мире или это мои фантазии. Реальны ли эти фантазии или это фантазии в фантазиях? И вообще, реален ли я сам?.. Может, это сон и я сейчас проснусь? Но ясно вижу, что не сон.

– Как видишь, ты в очередной раз убедился в том, насколько слаб человек. Ты ведь думал об этом раньше. Достаточно внести в его жизнь что-то необычное, чтобы загнать в тупик его рассудок и рассыпать, словно песочное строение, все тысячелетиями человечеством возводимые здания науки и совершенство логической деятельности… А ведь эти достижения людям кажутся монолитными и непоколебимыми… Али, не все, что есть, поддается человеческому пониманию. В таких случаях не надо пытаться понять само явление, куда Разумнее постараться извлечь из него пользу, какую явление это может принести тебе или другим.

Али снова закрыл глаза. В нем не осталось силы слушать далее или что-либо спрашивать самому. Резко провалившись в яму сна, он уже во сне вспомнил о реальности и, чтобы удостовериться, что реальность его на самом деле была такой, проснулся и открыл глаза. В комнате была тишина, а кресло напротив было пустым. Разум исчез.

Затем лег в постель и тут же заснул.

5

На другой день Али решил пойти в книжный магазин. Ему теперь многое хотелось понять. К тому же, он надеялся, что книги, которые с некоторых пор стали для него своего рода эскапизмом, и на этот раз помогут ему отвлечься от этой поразительной реальности его жизни.

Но Разум и не думал от него отстать. Когда Али начал прохаживаться по различным отделам литературы, рядом с ним, к его огромному неудовольствию, появилась его полупрозрачная сущность, неугомонно советуя брать, или же, напротив, не брать ту или иную книгу. Раздражение в Али все нарастало, и он попросил эту субстанцию хотя бы здесь оставить его в покое.

Тогда Разум начал в отрыве от Али бродить вдоль стеллажей, громко выкрикивая названия книг:

–Али, ты только вслушайся в эти названия: «На третий день она твоя», «Постель – как желанный итог…» – М-да уже… «Сто лучших советов для ведения успешного дела», «Быстрая карьера», «Как расположить к себе руководителя»… О, смотри, тут и «Мысли» страдальца из Пор-Рояля… Ты, так и не дочитав, отнес эту книгу в библиотеку, помнишь? Вовенарг и Ларошфуко тоже хороши…

Разум, перешедший сейчас, судя по всему, в отдел «Философия», продолжал спокойно прохаживаться вдоль книжных полок и негромко читать названия книг.

Если не считать этих выкриков, которые слышал только Али, то в магазине царила мертвая тишина. Несколько людей смотрели книги, медленно продвигаясь по рядам. Продавщица – тучная женщина в очках – молча сидела за кассой, глазами читая какую-то книжку.

Али, уже доведенный до крайней степени раздражения, не мог сосредоточиться и спокойно просмотреть книги. Быстро передвигаясь по рядам тематических отделов, он, пытаясь не кричать, в бешеном напряжении шипя, непрестанно велел Разуму заткнуться и исчезнуть. Порою его цедящее сквозь зубы шипение было настолько громким, а движения такими резкими, что женщина на кассе пару раз отрывалась от чтения и пристально смотрела на него поверх очков, спущенных с переносицы до кончика носа. А в конце даже спросила: «Вам помочь, молодой человек?» Али вежливо улыбнулся, поблагодарил и сказал, что помощь ему не нужна.

–Ты бы хоть наушники надел, – сказал Разум, не отрываясь от книг, названия которых он продолжал читать, заложив руки за спину.– А то, чего доброго, за идиота еще сочтут.

–Это их проблемы, – тихо сказал Али, но в одно ухо наушник все же вставил.

В итоге Али стоял на кассе с дюжиной книг в руках: чтобы заткнуть рот этой своей внутренней личности, на его беду вылезшей наружу, он решил прислушаться к ее советам, и взял все те книги, которые она ему порекомендовала.

Но, однако, этим дело не кончилось.

Когда он, с безучастным взглядом смотря перед собой в пространство, сидел в вагоне метро, положив пакет с кучей книг себе на колени, Разум, появившись рядом, сказал:

– Твоя голова забита думами тяжеловесными.

– Не лезь в мою голову, – Али недовольно отвернулся в другую сторону.

– Отчасти я и есть твоя голова, так что, ты уж извини, не быть собою я не могу.

– Тогда сиди без комментариев.

– Удовлетворение желания дает минутное облегчение телу и на короткий миг усмиряет сознание. Но спустя некоторое время происходит новый прилив гнетущей тоски, и для каждого последующего ее подавления требуется большая, чем в предыдущий раз, доза наслаждения. Так что это не решение проблемы, а всего лишь кратковременный обман, понемногу губящий человека.

В этот момент поезд метро притормозил на одной из станций, двери вагона распахнулись: одни пассажиры вышли, другие зашли. Среди зашедших была одна довольно габаритная женщина, которая, пыхтя, устремилась на свободное место рядом с Али. Правда, свободным это место было условно – там сидел Разум. Когда толстушка наклонилась и стала, выпятив свой зад, присаживаться, Разум успел лишь выдать: «О нет!» И через мгновение женщина уже сидела в полупрозрачном Разуме, вернее Разум, значительно уступая даме в параметрах, оказался сидящим в ней.

–Вот всегда вы так, люди… Толстой тупой задницей давите Разум, – сказал он недовольно и привстал.

– Но в чем причина этой тоски? – спросил Али.

– То чувство опустошенности, беспредметного внутреннего терзания и состояние отчужденного одиночества, что находит на человека в минуты уединения, когда стихает хаос жизни или яркость дня, – есть следствие пустоты душевно-духовной; именно этот внутренний вакуум, даже при полном внешнем благополучии, не позволяет человеку в умиротворенной гармонии, в мире с собою и остальными, счастливо жить на белом свете. Не трудности омрачают жизнь, а неправильность ее проживания и ложное представление о ее смысле.

Али больше ничего не сказал.

Поднявшись к себе, он положил книги на письменный стол, отошел немножко и плашмя повалился на кровать.

Всю последующую неделю Али провел в каком-то забытийно-депрессивном состоянии. Похудел на несколько килограммов. На занятия в университете являлся с опозданиями. Он не мог ни на чем сосредоточиться, не читал и не учил лекции. Короче, с той поры, когда он босиком выбежал на улицу жизнь его походила на прозябание пьяного человека: много и отвратительно спал и мало что соображал.

Однажды, проснувшись, он присел на кровати и увидел сидевшего на кресле Разума.

–О нет! Каждый раз, просыпаясь, я надеюсь на то, что ты – всего лишь сон… И бывает очень неприятно убеждаться в обратном.

Разум ничего не ответил.

– А почему, – спросил Али, – ты в облике молодого мужчины? Почему не существо неопределенной формы?

– Если я и в таком виде тебя пугаю… ну, или раздражаю, то что было бы, будь я иного вида. Молодой – потому что и ты молод. Был бы ты стариком, я тоже был бы стар.

– Так ты и в самом деле мой Разум?

– Я есть твое свойство, твоя обнаженная личность, сущность, рациональная часть тебя, твоя ипостась – называй меня как хочешь.

Али зевнул, подвинулся к спинке кровати и прислонился к ней спиной.

– Ты сказал, что твоя цель – это помочь мне.

–Да, так и есть.

–Но, как видишь, ты мне лишь мешаешь. С тех пор как мы… встретились, я похожу на живого мертвеца. У меня все в прямом смысле этого слова катится к черту. Ты нарушил привычный ход моей жизни, внес сумятицу в мое размеренное бытие. До того как ты появился, я хоть к чему-то шел. А сейчас я не то что не знаю, куда идти, я даже не имею никакого желания идти. Ну так где же и в чем эта помощь?

– М-да уж, не жив, не мертв, не на земле и не на небе,– произнес Разум тоном, которым декламируют стихи, проигнорировав вопрос. – Честно говоря, я предвидел это твое состояние невесомости. Но немножко ошибся в расчетах: думал, что придешь в себя дня через два-три, а ты и неделю спустя не можешь оклематься. Ты просто не можешь смириться с противоречивостью своего внутреннего мира. Ведь это похоже не просто на раздвоение личности – о нет! Здесь все намного сложнее…Так и с ума сойти недалеко, правда? – На лице Разума появилась ироническая ухмылка. – Ладно, поговорим серьезно. С ума ты, конечно, не сойдешь. А вот…

– А может, я уже сошел? – резко спросил Али.

–Нет, я не галлюцинация, я реальность. Правда, реален я лишь для тебя.

–У сумасшедших тоже своя реальность.

–Нет, их реальность – это выдумка психически нездорового сознания. А ты абсолютно здоров.

–И это мне говорит какое-то полупрозрачное существо, сидящее напротив меня и называющее себя моим Разумом…Очень убедительно!

– Со временем ты сам все поймешь, – сказал Разум. – А что касается твоего состояния и той пользы, которую я могу тебе принести…Скажи, если бы какому-то деревенскому парню дали сразу столько знаний, сколько было у всех ученых прошлого, как думаешь, в каком состоянии он пребывал бы?

–Думаю, что ему было бы очень дурно. Но к чему ты клонишь? Я ведь не получил этих знаний?

–Ты так думаешь? Ты получил возможность познать суть человека таким способом, о котором все эти ученые могли только мечтать. Открой глаза шире, Али! Взгляни на все это со стороны. Встань, встряхни голову и начни действовать. У тебя есть возможность найти ответы на многие вопросы, познать то, что ты так давно желал познать, заглянуть в те глубины, куда никто не мог и не может заглянуть. Как много отдали бы антропологи, философы, психологи и многие другие, чтобы иметь ту возможность, которой ты обладаешь, но не ценишь. Не бойся себя! Посмотри на это как бы со стороны, делай выводы. Лепи себя, воспитывай, куй! Ты не законченный продукт – ты все еще можешь себя совершенствовать!

– Я хочу жрать!

– В смысле?– спросил Разум.

– Кушать я хочу! Чего тут непонятного?

–О! Это хорошо… очень даже хорошо!

Когда у человека аппетит пропадает из-за душевных переживаний, а потом, спустя какое-то время, причина переживаний проходит и к внутренне омраченному его миру начинают пробиваться светлые лучи спокойствия и умиротворения, хотя бы немножко рассеивающие предмет потрясений, то человек первым делом ощущает голод. Натуральный, здоровый, физический голод.

Примерно это и случилось с Али.

В ходе обысков на кухне обнаружилось, что еды у него нет: холодильник и кухонный шкаф были пустыми. Везде валялись опорожненные бутылки из-под разных соков, энергетических напитков и простой воды.

6

–Приятного аппетита,– сказала официантка, поставив на стол, устланный разными кушаньями последнее блюдо.

Али сидел в закусочной неподалеку.

–Это какое-то чрезмерное чревоугодие, – укоризненно сказал Разум. – Зачем так много брать? Все равно ведь все не осилишь.

– Отвали! Я голоден!

– Прием пищи в таком количестве навредит твоему здоровью, прибавит лишние килограммы и испортит форму тела. Ты станешь толстым, ленивым уродом, который ничего стоящего в этом мире не добьется, – не унимался Разум, но потом добавил: – Ладно, шучу. В виде исключения можно.

Чем больше Али кушал, тем живее и задорнее он становился. К нему возвращались какие-то не совсем здоровые психические силы, приправленные жаждой поддевки и сарказма. То унылое, ступорозное состояние, овладевшее им в последнее время, резко сменилось какой-то болезненной активностью.

– Ну, что ты замолчал? – обратился он к Разуму, запивая чаем в очередной раз проглоченную порцию еды. – Ты же Разум! Скажи что-нибудь умное! Порази остротой мысли!

–Хочешь жрать – жри. Только жри молча или говори потише. Не забывай, для этих людей ты здесь один сидишь.

–Ха-ха-ха! Я тебя спросил не о мнении людей…А может, мне опять наушники в ухо сунуть, чтобы они подумали, что я с кем-нибудь из реальных болтаю, а?! Это ведь ты мне сегодня утром подсказал такой приемчик. И вообще, какого черта тебя волнует мнение людей?

–Я не заинтересован испортить твою жизнь, если ты не забыл.

–О, какая забота! Да ты не Разум, ты мама!

Произнеся слово «мама», он на миг осекся, ноздри вздулись, а глаза мгновенно увлажнились. Это еще больше прибавило в нем раздраженного задора, и он обратился к людям, которые уже настороженно наблюдали за ним, побросав свои вилки, ложки и ножи.

–Люди! Скажите мне, а вас беспокоит ваш Разум? Донимает он вас, говоря, что хочет вам помочь? А меня донимает! Вот он, – он указал на место рядом с собой, – мой Разум. Смотрит на меня так недовольно. Только вы его не видите и не можете с ним говорить! А я вот могу. Более того…

Официантка, которая приносила ему еду на подносе, некоторое время понаблюдав эту сцену, направилась к заведующему. Постучавшись, она вошла:

–Извините, Олег Васильевич, там один посетитель ведет себя как-то странно.

–Что случилось?

–Не знаю, он громко разговаривает сам с собой, потом обращается к другим клиентам. Сейчас там все разбегутся.

–Пьян, что ли?

–Да вроде нет. У нас он спиртного не заказывал, да и вел себя вначале как-то прилично.

–Хорошо, я разберусь. А вы занимайтесь своими делами.

Когда заведующий вошел в зал, Али вовсю разошелся. У кого-то на лице отражалось удивление, у кого-то сочувствие, у одних недовольство, у других улыбка.

–Извините, с вами все в порядке? – вежливо обратился к нему подошедший Олег Васильевич.

–Да, я в полном здравии… может быть. Но не пьян, это точно!

–Прошу прощения, но вы своим поведением пугаете наших посетите…

–Это их проблемы, – оборвал его Али. – Впрочем, я уже ухожу.

Затем он рассчитался и вышел. Тут же взяв такси, он поехал в свое меблированное логово. Войдя к себе, Али плюхнулся в кресло. Он находился в том состоянии, когда на него находила тоска одиночества. Он вспомнил о прошлом. Слово «мама», как бы случайно вырвавшееся у него в кафе, так и не выходило у него из головы, и теперь он мог свободно предаться тем тяжелым воспоминаниям из детства, сопряженным с этим словом. «Мама», – сказал он тихо, и в сердце что-то раздалось. В памяти сотый, тысячный раз всплывала одна и та же картина.

7

Когда в конце 1994 года началась первая российско-чеченская война, семья Али переехала в их родовое селение Урус-Мартан (хотя селение это и имело статус города, оно по внешним признакам и образу жизни его жителей все же походило на большое село), которое позже было объявлено «договорным», или «мирным», то есть свободным от войны. К концу зимы, после тяжелейших боев и многих провальных атак федералов, в ходе которых Грозный был практически полностью разрушен, город, наконец, был занят российскими войсками, а группы чеченской повстанческой армии отошли в горные и предгорные районы и селения, где и продолжались дальнейшие военные действия. Мирное население, в числе которого была и семья Али, к началу весны потянулось в город. Они поселились в одной-единственной уцелевшей комнате. Пока отец семейства восстанавливал остаток дома, мать, Мадина, еще задолго до начала войны работавшая педиатром в районной детской поликлинике, устроилась на прежнее место работы. Периферийно шли бои, заключались перемирия, проводились переговоры между чеченскими и российскими сторонами; в боях разрушенном Грозном проходил процесс налаживания жизни при новой власти. На дворе был уже 1996 год. Мать каждый день, возвращаясь с работы, готовила ужин, убирала посуду, стирала, а потом садилась с сыном учить буквы и писать по прописям. В сентябре Али нужно было пойти в школу в первый класс, и поэтому она спешила подготовить сына, потому что за два года военной суматохи Али очень сильно отставал. Она уже купила ему школьную форму, в которую по вечерам часто наряжала, чтобы полюбоваться им. «Мама, – говорил Али, – почему ты всегда купаешь меня, а потом надеваешь эту форму, хоть мы никуда и не идем?» – «Потому что, – отвечала Мадина, поправляя воротник его пиджака и зачесывая руками волосы, – хочу видеть, как мой прекрасный мальчик пойдет в первый класс». – «Но ты же все равно это увидишь», – не понимал Али. «А кто его знает… Даже если и увижу, я хочу видеть тебя снова и снова», – говорила она, обнимая и целуя своего ребенка в макушку.

Ей не суждено было дожить до того дня.

В то время среди мирного населения бродила информация, распространяемая самими ополченцами, что в ближайшее время отряды чеченской обороны планируют проникнуть в город и атаковать позиции федеральных сил. Даже разбрасывались соответствующие листовки. Одни, учитывая довольно успешную мартовскую атаку на город того же года, осуществленную ополченцами, поверили и вторично покинули Грозный, а другие, к числу которых принадлежала и семья Али, решили остаться, сочтя данную информацию безосновательным слухом. К принятию такого решения способствовало также и российское телевидение, по новостям которого русские генералы заявляли, что чеченское сопротивление полностью разгромлено и что в горах идет процесс «добивания» остатков вражеских сил.

Меньше чем через месяц после этого, 6 августа 1996 года, группы чеченских ополченцев количеством примерно в одну тысячу человек прорвались в город с разных сторон… и начались полномасштабные военные действия. Грозный в очередной раз был объят интенсивными уличными боями. Все посты и укрепления российских военных были заблокированы и атакованы. В разных частях города полыхала подбитая военная техника.

Али ясно помнил это звучное колебание войны: шипение низколетящих докрасна накаленных пуль, затяжное посвистывание, словно повисших в воздухе, снарядов, гулкое эхо достигших цели бомб, треск автоматно-пулеметных очередей, рокот реактивных двигателей истребителей, идущих в пикет для ракетно-бомбовых ударов, и многое другое. Земля и все строения относительно небольшого города содрогались от глубинных бомб, ракет и снарядов так, как содрогается тело живого человека, по которому наносятся удары дубинкой.

Отец Али, Ибрагим, в это время испытывал сильное недомогание из-за пищевого отравления, полученного накануне вечером. Он лежал в постели с повышенной температурой, в бессильном раздражении пытаясь добиться того, чтобы Мадина оставила его в покое и пошла в укрытие, взяв с собой Али. Под конец, когда бомбы начали падать все ближе и ближе, он собрал все силы и накричал на нее, веля делать то, что он ей говорит. Мадина, в которой материнское чувство взяло верх над любовью к супругу, мигом схватила Али и побежала в укрепленный подвал двухэтажного частного дома, находящегося напротив через улицу. Сюда сбежались жители почти со всего квартала, оставшиеся безвыездно в городе. Кругом шли бои, попытаться выйти из города было равнозначно самоубийству. Многие из тех, которые все же рискнули, погибли в пути, попав под обстрел. Поэтому людям не оставалось ничего другого, кроме как ждать в укрытии.

Мадина, держа Али на руках, быстро перебежала через улицу и спустилась по бетонной лестнице в темный подвал. Память слуха Али резко сменилась памятью обоняния и визуальности. Он вспомнил этот сырой, едкий запах, пропитанный сигаретным дымом, пускаемым тремя сидящими у выхода худыми взрослыми мужчинами. «Да опусти ты меня уже на землю, мам», – сказал Али, смущенный тем, что другие видят его, уже довольно взрослого мальчика, на руках матери. Мадина прошла чуть дальше, в другую комнату, и только тогда выпустила из рук Али. Это было довольно обширное помещение, слабо освещаемое с двух противоположных сторон тусклыми лучами керосиновой лампы и свечи. Свеча стояла на правой стороне, между кучки мужчин, играющих в карты. С левой же стороны, где находилась керосиновая лампа, доносились приглушенно звучащие голоса встревоженных женщин, часто делающих замечания своим меленьким детям, которые постоянно чего-то просили, о чем-то спрашивали или играючи спорили между собой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.