Али и Разум

Итак, возможно, я на что-то и надеюсь, но на что именно, я пока не знаю. Иногда нам хочется, чтобы все в нашей жизни было именно так, как мы того желаем. Но когда наши сбывшиеся мечты приводят нас к печали, а непредвиденные случайности судьбы – к радости и счастью, тогда-то мы и понимаем, что не так-то и плохо, что не все в этом мире в наших руках, и что не все то, чего мы хотим, сбывается. Жизнь состоит из тысяч невидимых путей, каждый из которых может увести тебя в свою непредвиденную даль. И я не знаю, сойдутся ли наши пути в будущем, но если сойдутся, то я этому буду только рад. И, надеюсь, не только я один.

Ты уж строго не суди, что я наговорил тут всякой всячины. Понимаю, случайному спутнику глупо писать все, что я выше написал. И наверное, со стороны это выглядит немного нелепо. Просто в последнее время в моей жизни накопилось слишком много странностей.

Р. S. И все же мне не удалось избавиться от «неловко подобранных слов» ввиду нестандартности и непривычности ситуации. Но я, по крайней мере, был искренен, а искренним никогда не будет тот, кто боится казаться странным».

Затем Али ниже сделал еще одну приписку, в котором написал свой номер телефона, а под номером– надпись: «Если вдруг захочешь что-то сказать, спросить или оспорить сказанное мною выше». После чего закрыл документ, сохранил его под названием «Письмо от случайного попутчика» и поместил в папку с ее статьями на рабочем столе.

Потом, выключив компьютер (который и так был близок к тому, чтобы вырубиться сам от разрядки батарейки), он опустил крышку, протянул ноутбук в темный прямоугольник купе, нащупал им стол, на который бережно его и положил. Далее он разложил свою кровать и лег спать. Пожилая женщина растянула паузу тихого дыхания между двумя храпами, и от этого тишина звучала чуть дольше; да и вообще темнота в вагоне теперь была какая-то совсем тихая. И Али под воздействием легких усыпляющих покачиваний вагона поезда и монотонного отбивания колес по рельсовым стыкам—та-тах-та-тах, та-тах-та-тах—вскоре заснул.

На другой день он проснулся ближе к обеду. Она сидела напротив старушки за столом. Они пили чай и о чем-то говорили. Али присел и, зевнув и протерев сонные глаза кончиками пальцев, поздоровался с ними.

– Молодой человек, вы спали будто неделю бодрствовали, – шутливо сказала ночью храпевшая старуха.

Али сначала подумал про себя: «Может, я лег бы пораньше и пораньше бы проснулся, если бы вы так сильно не храпели» – и улыбнулся этой мысли. Но потом он вдруг вспомнил, зачем он лег так поздно, и первая мысль потеряла значение. Но затем он понял, что ведь и она не спала из-за ее храпа, и тогда ему даже захотелось поблагодарить старушку за ее ночной храп. «Как же часто мы получаем пользу от того, что нам вначале не нравится»,– подумал он следом. Все эти мысли заняли лишь одно мгновение.

– В поезде хорошо спится, – ответил он любезно.

– Наверное, это моя вина, – сказала девушка, улыбаясь. – Мне не стоило заряжать ноутбук перед выходом.– Она повернулась к старухе, которая не понимала, к чему это она, и пояснила: – Он вчера взял мой ноутбук и, видимо, всю ночь в нем что-то читал.

– Да, – сказал Али, – и это «что-то» стоило того, чтобы ради этого не спать очень долго.

– Так, – добродушно вставила старуха, – хватит вам болтать. Иди умойся, а затем присоединяйся к нам.

– Я принесу тебе чаю, – сказала девушка и встала из-за стола.

Али пошел умываться. А потом, вернувшись, достал свою еду, приготовленную ему – вопреки его желанию – в дорогу Айшей, и присоединился к ним за обеденным столом. Они говорили, шутили, рассказывали разные истории. Али изучал ее теперь по невербальным особенностям. Ее улыбка, движения, манеры, жесты. Он наблюдал за ней, и она, в свою очередь, ничем не разочаровала его во мнении, которое у него сложилось о ней минувшей ночью, когда «читал» ее. В ней было все: воспитанность, культура, доброта, ум и умение себя правильно подавать.

Остаток дня и следующая ночь промчались незаметно быстро. На другой день утром поезд прибыл в Москву. Али и она с братом стояли на платформе, придерживая в руках свои сумки.

– Я раньше думал, – сказал Али, – что два дня пути в этом поезде – это весьма мучительная поездка. Оказывается, здесь тоже, как и в жизни вообще, все зависит от попутчика.

– Наверное, – улыбнулась она, – ты имеешь в виду ее, – и указала на ту храпевшую старуху, которая в это время, попрощавшись с ними, отходила с встречавшими ее людьми.

Они оба рассмеялись.

– Кстати, меня зовут Али.

– Милана.

– Очень приятно

–Взаимно… О, за нами идут.– Вдали показался мужчина. – Это тетин муж. Нам пора. – Она попятилась назад, но еще не отвернулась.

– Прощай.

–Прощай.– Теперь она развернулась и пошла навстречу встречающему.

Али тоже направился к выходу.

– Бедная девушка, – сказал Разум. – Она, кажется, надеялась, что ты попросишь у нее номер телефона. Мне даже ее жалко стало.

– Но ты ведь все знаешь.

–Да, знаю, что ты оставил номер в том письме. Но она-то этого пока не знает.

–Ну, значит, ее ждет сюрприз, – улыбнулся Али.

– Чертов самонадеянный эгоист, – улыбнулся Разум.

– Это твоя заслуга, – улыбнулся в ответ Али.

С вокзала он прямиком направился к дяде на работу, посидел с ним, рассказал о домашних вестях и о своих впечатлениях от поездки. В итоге к себе на квартиру Али попал только поздно вечером. Войдя в свою комнату, он плюхнулся в свое излюбленное черное кожаное кресло и небрежно развалился в нем. Затем, спустя некоторое время, собрался, выпрямился, потянулся к пакету с продуктами, что он прикупил в ближайшем магазине, когда шел сюда, и достал холодный апельсиновый сок. Устало открутив крышку, хлебнул немножко, а потом поставил бутылку на стол перед собой.

– Будто вчера я отсюда выходил…– сказал он как-то устало и тоскливо, снова беспечно развалившись в кресле и свесив голову набок. – А прошло чуть более двух недель. Много чего увидел, испытал. Летал самолетом и поездом ехал сутками… А ощущение, будто вчера закрыл вон ту дверь снаружи.– Он с усталой небрежностью указал рукой в сторону входной двери. – И теперь мне нетрудно себя представить жалким немощным стариком, который спустя десятки лет, так же сидя в этом кресле, на время негодуя, говорит: «Будто вчера я вернулся из той поездки, сидел на этом кресле и удивлялся, как быстро пролетели те две недели». Хм, – усмехнулся он. – Да, жизнь и в самом деле лишь игра и забава…Знаешь, – обратился он к своей сущности, что находилась тут же, – а мне вовсе не улыбается доживать свои последние дни в сопровождении старческой деменции… И какую бы историческую трагедию моего народа ни отражало известное выражение, что «чеченцы не стареют», в нем все же есть и некоторая прелесть, – затем он замолчал, о чем-то думая, а потом сонно выдал: – Интересно, почему люди замечают, как взрослеют и стареют другие, думая при этом, что сами они остаются прежними, такими, какими они были до того, как другие выросли и состарились?

– Зачем предаваться столь мрачным мыслям? – сспросил Разум.

– А что, если я им не буду предаваться, это перестанет быть истиной, что ли?

–Нет, просто живи настоящим и будущим.

–Настоящее становится прошлым, пока мы тут сидим и болтаем. А будущее – настоящим. Вечно лишь прошлое.

–Ну так не трать ту маленькую часть настоящего и будущего на бесполезное вечное, что является отходом твоей жизни.

– Прошлое – это отходы моей жизни? – Али тяжко ухмыльнулся. – Ну да, может быть…Хотя… ты не прав. Представляя себя стариком, я смотрел в будущее.

–Да, но лишь затем, чтобы из этого будущего посмотреть на свое прошлое.

–Эх, Разум, – вздохнул Али. – Оставь меня… я слишком устал, чтобы вести с тобой философские споры. – Али устало закрыл глаза.

– Ты многого понял, Али. И теперь лишь пора учиться жить.

– А разве надо учиться жить? – спросил Али, уже почти засыпая. – Мне казалось, что с жизнью надо бороться. Бороться с жизнью, чтобы жить.

– Надо бороться с трудностями жизни, но не с самой жизнью.

– Но трудности ведь бывают постоянно, – его язык заплетался в полусне.

– Трудности не исчерпываются отдельными успехами, они – провалы и удачи, трудности и легкости – цикличны, как день и ночь, как осень и весна. И чтобы не потеряться во всем этом, всегда следуй правильному – это не всегда будет легко, но всегда будет приводить к успеху, даже сквозь начальные лишения и потери. И не стоит довольствоваться внутренним совершенством. Зачастую внутреннее благополучие зависит от благополучия внешнего.

Али находился в состоянии полудремы. Он слышал слова своей сущности, но под воздействием усталости и сна не обращал на них особого внимания.

–Али, – обратилась к нему сущность, – Али!

–Че-го, – отозвался он из еще не слишком глубокого сна.

– Поднимайся. Ложись в свою постель. Поднимайся же! Давай-давай! Вот так…

Али встал, не открывая глаза, шатаясь, проделал несколько шагов к кровати, рухнул на нее и полным дыханием уверенно погрузился в глубины сна.

У тебя все будет хорошо, – сказал Разум. – У тебя все будет хорошо, – повторил он, и исчез. Навсегда.

25

Ночь отступала под уверенным напором солнечного света. Москва потихоньку начала свою суету. Потоки машин на дорогах росли быстро и как-то незаметно. Мегаполис пробуждался к дурным и хорошим делам. Когда Али проснулся, жизнь в Москве уже бушевала вовсю. Сначала, в первое мгновение своего пробуждения, он открыл глаза и тут же закрыл их обратно. Но сознание уже бодрствовало. Он, лежа с закрытыми глазами, думал, не нужно ли ему куда-нибудь пойти? Ответ был отрицательный: ему никуда не нужно было идти. Потом он подумал, не нужно ли ему сделать что-нибудь? И в этот раз ответ был отрицательный: он вспомнил, что у него каникулы и что работу над книгой он закончил давно. Затем он подумал о тишине, то есть о молчании своей сущности. Он, все еще не открывая глаза, начал искать этому объяснение. «Наверное, —думал он, – Разум просто решил дать мне». Но затем он начал вспоминать картины прошлой ночи. Слова Разума были похожи на… на прощальные слова! Мелькнуло у него в голове.

Али вскочил с постели на ноги и, заглядывая в кухню и ванную, стал звать свою сущность, но ему откликалась лишь тишина. Он обошел несколько раз свою небольшую квартиру, заглядывал даже под кровать и в шкафы, но нигде никого не было. На него валом накатила волна печали и внутренней опустошенности. Чувство, что его в очередной раз покинул самый близкий ему человек, окутало его душу непомерной таской. Он привык к нему, и ему казалось, что Разум всегда останется с ним. Али только сейчас вспомнил слова Разума, сказанные им в первую ночь его появления, что он будет с ним лишь на определенное время, а затем исчезнет. Он внезапно остановился, поняв, что бесполезно звать, искать и надеяться. Его больше не будет.

Он медленно подошел к окну. Там, внизу, протекала жизнь. Он вспомнил о событиях, которые произошли в его жизни с тех пор, как они появились: он написал книгу, разобрался в себе, понял мир и людей, встретил девушку, которая ему нравится. Да, его миссия закончилась, и он исчез. Едва смирившись с этой мыслью, он тут же отказывался это принимать, но потом снова утверждался в том, что его больше нет. «Я не ушел, я здесь, с тобой, в тебе»,– мелькнуло в его голове. Но это уже была та мысль, которая бывает у всех: беззвучная, невидимая, естественная мысль. Али стоял, и на грустном лице его мелькали невеселые улыбки. Затем он сказал:

– Мне будет очень тебя не хватать. Очень!

В этот момент от сообщения загудел телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. Он подошел к тумбе и открыл сообщение. Оно было от Миланы:

«Доброе утро, лукавый Али! Писатель, представляющийся экономистом! Я лишь недавно включила свой ноутбук и прочитала все, что ты написал. Это было просто потрясающе! А статья! Я аж сама прослезилась! Спасибо тебе!»

Быстро умывшись и одевшись, он выбежал на широкий проспект и встал посреди тротуара, по которому двигались толпы людей. Он стоял, как бы одним большим взглядом охватывая эти движущиеся частицы отдельных миров. Впервые Али увидел общую гармонию всего, что можно видеть и слышать. Теплые лучи солнца, пронизывающие воздух цветущего лета, проливались на движущийся город, как бы наполняя и окрашивая его жизнь. Солнце, словно ребенок, который, рано проснувшись, начинает шалить в комнате, играло своими лучами со всем, что встречалось у него на пути: лучи его игриво отсвечивались в окнах многоэтажных домов, в крышах и лобовых стеклах проезжающих машин; сквозили в волосах людей, свежестью желтя их сонные лица. А люди шли, в глубине души, неосознанно радуясь этому утру, от привычности не замечая его истинной красоты. Али поднял голову и взглянул на чистое, безоблачное, свежее небо, разрезаемое кажущимся большой птицей пассажирским самолетом, все еще набирающим высоту. Он на мгновение подумал о его пассажирах: «Горстка частиц из такой же толпы, что я вижу перед собой… Куда же, интересно, они улетают?.. Хотя это не важно». В эту минуту не было видно никаких противоречий. Царящая вокруг жизнь уже не раздражала и не казалась какой-то загадкой, напротив – она отражала возможности, бесчисленные пути совершенства и радости. Он ясно увидел тысячи мелочей, каждая из которых могла быть достаточным поводом для отдельного счастья. Затем Али улыбнулся улыбкой прозрения и, слившись с бесчисленной массой людских потоков, медленно зашагал вдоль тротуара. Он шел в упоительном убеждении, что невзгоды судьбы и муки мысли уже пройдены, и что мир открылся ему своей прекрасной и ясной стороной. Но это было слишком поспешное суждение.

На его телефон поступил звонок с неизвестного номера. Приняв вызов, он услышал:

– Вы Али?

– Да, – ответил он.

– Примерно час назад ваш дядя Исмаил был убит. Вы можете подъехать…

Этот звонок был от следователя. Номер он взял у Сациты, которая не была в состоянии что-либо говорить.

26

Сгоревший черный внедорожник Исмаила был по периметру оцеплен прямо на проезжей части, где он и был подорван с помощью дистанционного устройства. Внутри находились два обугленных тела. Вторым, по предварительной версии, которая позже подтвердилась, был Артур, отец Тимура. Тимур находился тут же. Он яростно кричал на полицейских, которые не пускали его дальше оцепления. На месте работала оперативно-следственная группа. Тимуру объясняли, что в его же интересах не мешать следствию, потому что иначе не будет известно, кто все это сделал. Али подошел к нему и успокоил его.

Дальше часы, бесконечно долго и мучительно, тяжко протянулись. Сгоревшие тела были доставлены в морг для проведения судебно – медицинской экспертизы. Следователь расспрашивал Али о возможных врагах Исмаила; беспрерывно плакали Сацита и Амина, недетская печаль и растерянность обозначилась на лицах сыновей.

В это время Али предпочел бы просто не существовать.

Вечером того же дня он сидел в квартире покойного Исмаила, чтобы не оставить Сациту с детьми одних. Была тишина, если не считать все еще не умолкающий плачь Амина в другой комнате, возле которой сидели Мать и братья, которые уже выплакались. Али сидел, уставившись в пространство, и в бессильном гневе, что сбивал печаль его утраты, задавался вопросами: кому и зачем нужно было их убивать? Кто это сделал? Где и как найти убийцу?

27

С момента убийства Исмаила прошло уже пять дней. И вот сейчас Али сидел на тротуаре в лохмотьях, прислонившись спиной к стене пятиэтажного дома, под видом бездомного попрошайки. На голове у него была потрепанная кепка, низко сдвинутая на лоб, а перед ним лежала коробка с небольшой мелочью внутри. Он сидел в слабоосвещенном переулке на окраине небольшого городка, под названием Калуга, что находится на расстоянии менее двухсот километров к юго-западу от Москвы. Прислонив голову к стене, он зорко следил за магазином спиртных напитков, напротив которого должен был остановиться автомобиль, в котором находились заказчик и исполнитель убийства его дяди. Магазин этот был в пятнадцати шагах от него. Его правая рука сжимала рукоятку автомата Калашникова с глушителем и без приклада, что лежал в спортивной сумке под грязной одеждой. Его он приобрел через знакомого бродяги за четыре тысячи долларов. Деньги он взял из дядиного сейфа, попросив Сациту его открыть. Она не стала у него спрашивать, зачем они ему, а он не стал объяснять. О завещанных ему деньгах он пока ничего не знал. Умара привлекать он тоже не хотел. Рядом с магазином тускло горел фонарь, слабо освещая небольшой участок улицы.

Али сидел в тени рекламного щита.

И вот вдалеке наконец показался нужный ему «мерседес». Он вынул из сумки автомат и, прижимая его к своим ногам, встал во весь рост. Автомобиль попал в круг света и замедлил ход, чтобы остановиться. Али глянул на номера – было важно не ошибиться. Точно, это он. Как только «мерседес» остановился, Али пошел ему навстречу, наставив сначала дулу на водительское место, чтобы автомобиль не умчался, а потом и на место переднего пассажира, чтобы обезвредить телохранителя, и стрелял короткими очередями. Но ровно в этот самый момент из-за угла дома через улицу появился еще один человек в маске, и тоже, из двух пистолетов, открыл огонь по машине. Этот неизвестный в маске был тут же подстрелен ответным огнем, который велся из задней части автомобиля. Али, уже подходя совсем близко, пустил очередь на второй ряд сидений, откуда раздались выстрели. Все вдруг стихло. Ему было интересно узнать, кем является этот человек в маске, но, кем бы он ни был, он ему точно был не опасен, и поэтому Али решил сначала убедиться, что в машине все мертвы. Через разбитые стекла передних дверей он ясно увидел два окровавленных тела водителя и телохранителя. Телохранителя он узнал сразу – им был Итальянец. Они оба, вне всякого сомнения, были мертвы. Потом он осторожно открыл заднюю дверь, и замер от ужаса и удивления. В салоне, весь в крове, на него в спокойном недоумении смотрел Умар, который, тяжело дыша, сказал:

– А ты неплохо стреляешь, братишка.

Шок, растерянность, осознание, что он застрелил своего друга и, самое ужасное, что этот друг мог быть причастен к тем убийствам – все это не позволяло Али прийти в себя и поверить и принять случившееся.

Умар, тем временем, продолжил: – А теперь, прежде чем я умру, объясни мне, что здесь происходит, а то я не хочу умереть, как твой враг.

– Он убил Исмаила и Артура, отца Тимура, – сказал Али, находясь между огромным гневом и не менее огромным сожалением, не зная точно, какому чувству ему следует предаться.

–Извини, я не знал, – сказал Умар с трудом. – Честно. Если бы ты мне сказал, я бы сам его… Хотя, ты не мог мне сказать. Он меня отправил подальше, на целую неделю, и забрал у меня телефон… И теперь я понимаю, зачем. – Тут он посмотрел на лежащего между сидениями и дрожащего от страха мужчину, который, приподняв голову, пытался что-то объяснить. На вид ему было около шестидесяти лет. – Это точно он? – спросил Умар.

Лицо Али вдруг исказилось от душевной боли. Молча кивнув в ответ, он тут же в ярости направил автомат на Белого – именно под этим именем был известен заказчик убийства его дяди, который сейчас забился между передними и задними сидениями – и хотел нажать на курок, но Умар остановил его в последний момент, сказав:

– Нет! Позволь мне, пожалуйста.

Али, со стекающими по лицу слезами, опустил от злости дрожащий в руках автомат. И Умар послал в голову только что им спасенному шефу три оставшиеся у него в магазине пули.

Тихо, глотая слезы, Али припал к умирающему от его же пуль другу и обнял его.

– Извини! Извини меня! – восклицал он, крепче прижимая к груди Умара. – Тебя же не было в этой машине. Тебя в ней не должно было быть.

Али два дня следил за Белым. И ни разу не заметил с ним Умара. Это потому, что Умар, по весьма странному поручению своего шефа, почти всю последнюю неделю сидел на даче в Тульской области и следил за одним соседским домом. Перед этим Белый попросил у него телефон, сказав, что это необходимо в целях их собственной безопасности, и дал Умару телефон без выхода в интернет, по которому он мог связаться с ним в любое время. Белый, зная о его дружбе с Али, специально, оградив от внешнего мира, отправил Умара подальше, пока Исмаил не будет отстранен. Умар лишь днем ранее прибыл в Калугу, и сейчас, при въезде в этот город Белого, присоединился к ним. К тому же Али и не знал, что Умар нанялся работать телохранителем именно к этому человеку.

–Я тебя отвезу в больницу, – быстро проговорил Али.

– Нет, – сказал Умар.

– Тогда Витя! Точно, он тебя спасет. Мы успеем!

Как только Али, сказав это, дернулся, чтобы сесть за руль, Умар схватил его за руку и сказал: – Послушай мен, Али, теперь никакой Витя не поможет. Теперь уже никто не поможет.

– Ну хотя бы в больницу…

– Нет! – запротестовал Умар. – Не спорь со мной. Все кончено. – Умар постарался взглянуть в другую сторону и спросил:

– Кто это там с тобой? Я его, кажется, пристрелил… Кто это был?

Али только сейчас вспомнил о неизвестном ему втором нападавшем. «Не знаю» – ответил он как-то растерянно, боясь подтверждения своих самых худших опасений. Этими же опасениями был встревожен и Умар. Али с трудом встал и направился к раненому.

Как только Али и неизвестный в маске почти одновременно открыли огонь по машине, Умар прислонил Белого низко между сидениями и выстрелил в того, кто был в маске. После Умар сразу же направил пистолет на Али, который, стреляя в водителя и переднего пассажира, уже вошел в круг света. В последнюю секунду перед выстрелом, угадав в нападающем черты друга, Умар замешкался, и в следующем мгновении Али дал по нему очередь, отправив четыре пули в его тело.

Когда Али подошел к лежащему в маске, тот слегка корчился от боли и тяжело дышал. Выбив ногой пистолет из руки раненого, Али стянул с него маску. В этот момент ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Это был Тимур.

28

Когда, в вечер убийства Исмаила, Али сидел в гостиной, вслушиваясь в заунывный плачь Амины из другой комнаты, у него в кармане зазвенел телефон. Когда, приняв вызов, он приложил трубку к уху, мужской голос на другом конце сказал: «Хотите знать, кто это сделал?». – «Хочу» – ответил Али просто. «Выйдете через полчаса, поверните направо и идите прямо вдоль улицы до самого перекрестка, там завернете налево и далее до аптеки. Возле нее мы и встретимся», – незнакомец положил трубку. Али посмотрел на время и ровно через полчаса прошел к указанному месту. Вскоре рядом с ним остановилась машина, открылась передняя пассажирская дверь и из салона послышалось: «Садитесь». Али сел.

– Вам незачем знать ни то, кто я, ни как меня зовут, – начал сразу водитель, кроме которого в машине никого больше не было, трогаясь с места.

Это был делового вида мужчина лет сорока пяти – пятидесяти. К криминальным кругам или к органам власти его нельзя было отнести. И он почему-то внушал Али доверие.

– Для вас я лишь человек, – продолжал водитель, – который сообщит вам имя убийцы вашего дяди и отца вашего друга. Но если вам непременно хочется как-то меня называть, то зовите меня Владимир.

– Я слушаю, – сдержанно сказал Али.

Владимир попросил Али открыть бардачок и достать оттуда белый конверт. Али взял конверт и заглянул во внутрь. Там лежала «флешка»

– В криминальных кругах он известен под именем «Белый». Его так прозвали из-за пристрастия к кокаину. На этой «флешке» хранится вся необходимая информация о нем, вместе с доказательствами о его причастности к этим убийствам. Далее нам даже говорить ни о чем не нужно. Просмотрев материал, вы сами все поймете.

Сказав это, Владимир остановился на обочине следующей улицы и посмотрел на Али, как бы давая понять, что разговор окончен.

– Слушай, ты, – в голосе Али звучало решительность и спокойствие, – мне плевать как тебя зовут и чем ты занимаешься. Мне данные об убийце дяди нужны не ради простого интереса. Подделать информацию в наше время не проблема. Так что, будь любезен, объясни мне все, чтобы у меня не возникло никаких к тебе вопросов.

Представившийся Владимиром ехидно улыбнулся и, немного помолчав, словно решая какую-то задачу, вырулив машину к проезжей части и, продолжая путь, сказал:

– Хорошо, я вам все объясню. Вам, наверное, интересно знать, кто я, что мне от вас нужно, зачем помогаю и, последнее, почему не передал этот конверт полиции. Я вас верно понял?

– Именно так!

– Понимаете, – начал Владимир, – мы организация финансовая, а не преступная, и деятельность наша весьма отягощена бременем дани, которым нас обложил этот человек. Если же мы обратимся в полицию, то от нее он может откупиться. Если же его все-таки посадят, то он рано или поздно все равно выйдет. Да и вообще, он и из тюрьмы может свободно продолжить делать то, что делает сейчас. Ну и, самое главное, – тут Владимир понизил голос и, слегка наклонившись к Али, произнес: – у полиции нет понятия кровной мести, как у вашего народа. А последний вариант, как видно из сказанного мною выше, для нас более чем желанен. В итоге, мы избавимся от проблемы чужими руками, и сами при этом будем чисты. Если вы пожелаете его убрать, то мы не будем ни заказчиками, ни исполнителями. Более того, мы даже не будем теми, кто вас об этом попросил. Мы лишь даем вам информацию, а как с ней поступать – это уже вам решать. Так вот, мы чисты, а вы исполните свой древний обычай. К тому же, нам известно, сколь многим вы обязаны своему покойному дяде… Да-да, —сказал он, поймав вопросительный взгляд Али, – мы немножко подготовились, прежде чем предоставить вам такую информацию.