Рефлексия чувств

Мне нужно поговорить с Ланой об этом. Она точно меня поймет и поможет; стоит сообщить о этой записи Артуру, ведь он был прав. Галя принесет мне вред, рано или поздно; лучше сделать так, чтобы это не случилось никогда. Я уже потеряла родителей и воспоминания, и я не позволю потерять то, что осталось. Сжались кулаки; вот как она все продумала, тварь! Ну ничего, я еще успею постоять за себя и отстоять свои права. Получить квартиру она не сможет, по наследству она моя. Мама и папа, как хорошо, что вы написали это письмо и вложили завещание! Спасибо, Диля из прошлого. Спасибо за эту запись, которая раскрыла мне глаза.

На бумагу с записью капнуло пару слез. Жизнь снова устраивает мне шторм и качает лодку. Мне уже надоело захлебываться каждый раз и пытаться выбраться на берег; на горизонте нескончаемая пустота, темное, серое небо и мутная вода.

21

В то утро я предположила план Галины; самым страшным было то, что я не должна это показывать. Да, Диля, ничего не произошло. Ты всего лишь узнала о том, что твоя соседка продумала шикарный план, а ее мотив и цели неизвестны. Ты всего лишь знаешь о том, что за маской милой и доброй приемной матери скрывается злодейка, которая ни разу не желает тебе счастья. Даже наоборот!

В этой «семье» я чувствовала себя, как карась на суше. Представляешь, Дмитрий и Лана переехали в мою квартиру; мы с Ланой жили в моей комнате (теперь в нашей), а Дмитрий и Галя в спальне. Каждое утро мы завтракали вместе, шутили и смеялись, но я знала, что люди, сидящие со мной за одним столом – не близкие мне, злые и корыстные люди. Пока они переделывали комнаты, выбирали мебель в спальню, покупали аксессуары и элементы дизайна, я молчала. Мне было стыдно признаться себе в том, что это Я позволила поселится им в квартире; что именно Я позволяю переделывать спальню родителей, Я позволяю выкидывать и продавать их вещи, словно ненужный хлам. Хотя когда-то это носили дорогие мне люди, мои родители.

«Теперь они – прошлое, пора жить настоящим,» – твердила мне Галя. «Но если они – прошлое, тогда что Галя забыла в моем настоящем?» – думала я. А потом вспоминала, что совсем немного времени назад я согласилась на удочерение. Совершила ужасную ошибку, о которой я очень жалею. Почему я не могла прочитать те дневники раньше?

Дмитрий относился ко мне равнодушно. Я была не удивлена: как и рассказывала Лана, он был вечно занят работой и бизнесом, что даже забывал позавтракать или переодеться в пижаму. Думаю, Дмитрий не заслужил звание отца. Ему было плевать на наши с Ланой проблемы, на наших друзей, на наши успехи, на наши чувства. Ему было все равно, как любому прохожему на Невском проспекте.

Зато Галя с Дмитрием очень хорошо общались, или делали такой вид. В любом случае, моя «мать» выглядела рядом с Дмитрием, как влюбленная школьница. Еще она перестала курить, стала ухаживать за собой и много готовить. Может, любовь – нематериальный эликсир молодости? Было бы забавно, если бы любовь начали продавать в аптеках, как лекарство от одиночества и грусти. Хотя, с другой стороны, разве не любовь приносит людям боль? Тогда что же такое любовь – лекарство или болезнь? Может, когда-нибудь я это пойму.

Я поговорила с Ланой; встретилась с Артуром. Рассказала им всю ситуацию, о том, что мой дом и я в опасности. А Галя – непредсказуемая женщина. С Артуром говорить было сложнее, чем с Ланой; ведь он оказался прав. К тому же, он не видел ситуацию своими глазами, и ему оставалось лишь предположить или высказать свое мнение. Зато мой рыжий друг согласился помочь, если помощь мне понадобится в любой момент. Конечно, говорить про Артура «друг» будет странно и неуместно. Но сказать, что я ему благодарна – ничего не сказать.

Я закончила изучать дневники. Я очень рада, что эти эмоциональные мучение и предположения закончились, и больше меня не побеспокоят. Единственное, что мне не давало покоя – запись, которая была под корректором. В конце был странный набор букв, но я не могла просто так его написать! Я думала над всевозможными популярными шифрами и искала их в интернете, стараясь расшифровать запись. В конце концов, я нашла нужный мне шифр. Оказалось, что это достаточно сложный, но популярный шифр Цезаря. Напечатав буквы с записи на телефоне, я расшифровала их; точнее, телефон расшифровал. Получилось нечто подобное:

«я пишу это, потому что сейчас мы уезжаем надолго, и я предчувствую что-то плохое. если что, в тумбочке лежит конверт и проездной, номер бабушки…»

Я открыла тумбочку у кровати, поискала конверт; он наверняка должен быть такой же, как конверт с письмом родителей. Скорее, он тоже будет белым и пыльным, заклеенным какой-нибудь наклейкой. Но запись сделана два месяца назад, поэтому запылится конверт не успел бы. Если судить по записи, конверт должен быть в тумбочке; даже если я про него забыла. В первом ящике его не оказалось, а во втором были вещи Ланы. Пока той нет в комнате, я выложила все ее вещи и еще раз проверила, не лежит ли здесь конверт. Но его не оказалось ни в первом, ни во втором ящике. Тогда я стала искать что-нибудь, под чем может быть приклеен конверт. И я его нашла: он был приклеен скотчем к дну первого ящика. Его можно было увидеть, только если полностью выдвинуть первый ящичек. Я радостно отклеила конверт и запихнула вещи Ланы в тумбочку. Быстро открыла конверт: в нем лежал проездной и несколько тысяч рублей. Отлично, начало положено. Теперь у меня есть деньги, возможность позвонить бабушке и уехать к ней. Осталось лишь побольше узнать о Дмитрии и его работе, а также о Гале и что она задумала.

Но долго искать и узнавать мне не пришлось: через два дня я услышала разговор Гали и Дмитрия на кухне.

22

На улице была прекрасная погода, в комнате солнечно и тепло. Дул теплый ветер, было ясное и чистое небо.

Я хотела прогуляться в парке. Май, все цветет и пахнет: яркие солнышки-одуванчики, душистая черемуха. Но как гроза в начале мая, день испортил разговор моей «матери» и Дмитрия. Они оживленно ругались и кричали на кухне, их крики было слышно в другом конце коридора, хотя дверь на кухню была закрыта. Я подошла к двери и прислушалась: они все еще ругались. Конечно, подслушивать плохо. Но не в моем случае!

– Но ты же понимаешь, что у меня нет возможности вернуть сумму сейчас, – кажется, это говорила Галя.

– Мне все равно, – ответил Дмитрий. Потом продолжил: «мы с тобой договаривались: ты отдаешь долг и живешь спокойно, а если не возвращаешь…»

– Да помню я, помню! – перебила Галя.

– А если не возвращаешь, я подаю заявление в полицию за мошенничество.

– Я все верну, только дай мне время!

– Время?! У тебя было полгода с лишним, из-за тебя у меня неуплата долгов и счетов, я ем одни крошки.

– Я понимаю, но у меня тоже есть проблемы.

– Я не хочу уже ничего слышать! Мне надоело верить в твой бред, который ты несешь все время. Сама заварила эту кашу, сама и расхлебывай. Я даю тебе два дня: если не вернешь мне мои деньги, считай, что ты уже за решеткой.

– Пожалуйста, нет! Хочешь, забери себе эту квартиру, как возмещение ущерба и выплата долга.

– Да к чему мне твоя квартира?!Мне деньги нужны, а не твоя трехкомнатная коморка.

Мне стало очень обидно. Я жила большую часть жизни в этой «трехкомнатной коморке», и мне всегда хватало и места, и любви в этом доме. Похоже, что этому пришел конец. Дмитрий нервно ходил по кухне, из одного угла в другой. Его размеренные шаги вторили тиканью часов и всхлипам Гали. Внутри все сжалось; похоже, что Галя снова кого-то обманула, но на этот раз просто скрыться ей не удалось. Я все также была у двери, прислонившись к ней спиной и сев на пол. Сейчас мне не помешал бы дневник, чтобы излить ужасное чувство обманутой и придумать что-нибудь разумное.

Так что же тогда, эти хорошие отношения были лишь прикрытием? Чтобы после продать мою квартиру и вернуть долг, думая только о себе. О чем я думала, когда согласилась на удочерение? Какая же я глупая. Галя – мошенница, которая очень хорошо справляется со своим планом и быстро меняет маски, притворяясь кем угодно.

Дмитрий и Галя продолжали о чем-то говорить, но я уже не слышала их. В виске пульсировало чувство отчаянности и заложило уши. На щеки накатились слезинки, но для меня и моего лица это уже обычное явление, как тучи на небе Питера.

Мои мысли были заняты другим: что теперь делать? Как мне оставить квартиру, как пережить предательство злого человека, который воспользовался моим беспомощным положением и амнезией? КАК? Это будет очень сложно морально. Я даже не уверенна, смогу ли я вытворить что-то подобное.

Тяжелые шаги Дмитрия приблизились к двери; я как можно скорее отпрыгнула от нее и убежала в соседнюю комнату. Села на диванчик, включила телевизор; как будто ничего не случилось, я ничего не слышала. Дмитрий презрительно на меня посмотрел и ушел, крикнув Гале на прощание: «Не забудь, у тебя есть два дня! Два дня, или я тебя посажу за решетку!». Он хлопнул дверью, забрал свои вещи, забрал вещи Ланы. Лана тогда прогуливалась на площадке и разговаривала по телефону со своей мамой (хотя девочка уж очень не хотела с ней общаться). Лана и он оставили меня наедине с двумя монстрами: яростной Галей и меня самой.

23

Пока Галя страдала и курила на кухне, хотя еще две недели назад бросила, я вышла из гостиной и проскользнула в свою комнату. Убрала все следы своей жизни: заправила постель, сложила и убрала одежду, а коробку с дневниками я положила в шкаф. Между одеждой и стенкой шкафа было большое пространство; если бы мы играли в прятки, здесь прятаться было бы лучше всего. Но сейчас игры в прятки мне были ни к чему, и пока есть возможность, нужно скорее бежать из этого дома.

Конечно, мне будет очень обидно оставлять свой дом – вот так, из страха, сбегая. Но это гораздо проще, чем выгнать саму Галю. Эта мошенница знает, что делать и что сделает, в случае надобности. К тому же, моральные и физические силы были не равны: шестнадцатилетняя Диля и сорокалетняя Галя. Я гораздо проворнее и сильнее, но драться с этой женщиной мне не хотелось. Лучше будет, если это я обведу ее вокруг пальца, а не она меня.

Тогда я медлить не стала: сразу собрала вещи. Запихала кофты, джинсы и футболки, носки, в свой рюкзак. Чемодан или сумка сейчас – не мой вариант, так как тащить столько вещей будет очень сложно. Очень сложно! К тому же, рюкзак нести гораздо легче, чем огромный чемодан с вещами.

Еще я нашла в конверте номер бабушки. Я сразу ей позвонила, потому что из родных больше обращаться не к кому. Послышались гудки, которые эхом отдавались в моей голове. Глаза болели от слез, сердце стучалось с бешеной силой, а что-то внутри повторяло: «Возьми трубку, возьми!»

– Алло?

– Бабушка, это Диля!

Я лихорадочно принялась ей объяснять, что произошло. Что сейчас я нахожусь в одной квартире с мошенницей, что это она угрожала родителям и что я могу пострадать. Хотя это было глупо, ведь со мной еще ничего не произошло. Никто в открытую мне не угрожал, а я ориентировалась лишь на дурацкую запись в дневнике и недавно услышанный разговор. Думаю, на меня тогда подействовали мои убеждения, слова Артура и то, что после удочерения Галя вполне может распоряжаться этой квартирой; ей наплевать на меня и мое несогласие, как бы поздно я его не выразила.

Бабушка спокойным тоном ответила:

– И что прикажешь мне сделать? Успокойся сначала, – эти слова подействовали; мне стало спокойнее. И вправду, чего я так беспокоюсь? Все в порядке! Главное, что сейчас я разговариваю со своей родственницей, со своей бабушкой, которой, возможно, наплевать на меня. Как говорила Вика, моя бабушка редко навещала сенью, старалась с нами не видится, потому что жена сына ей ужасно не нравилась. А тут родилась внучка, которая очень похожа на свою мать, и бабушка вообще перестала как-либо связываться с семьей. Папа звонил ей, да и трубку она брала только от него; а я без понятия, чем я и моя мама ей так не угодили. В прочем, узнавать это нет смысла. В конце концов, уже не осталось ни матери, ни отца. Только я осталась, и то, с ужасной памятью и наивностью, благодаря которой мне навязали чье-то мнение. Тогда я глубоко вздохнула и сказала:

– Я спокойна, почти. Я могу к тебе приехать?

Она могла отказать; я боялась, сейчас она скажет, мол: «Значит, сначала ты не хотела ко мне приезжать и согласилась на удочерение соседкой, а когда начались проблемы, я тебе сразу понадобилась». Но бабушка лишь ответила мягким голосом: «Конечно, приезжай. Буду рада тебя видеть. Приезжай на улицу Рубинштейна, 21. Рядом есть станция метро». Бабушка согласилась, чтобы я приехала к ней. Может, внутри она все также меня ненавидит, но сейчас готова помочь. Ведь я единственная наследница этой квартиры; я ее единственная внучка. Послышались короткие гудки; бабушка отключилась.

Я наскоро собрала немного вещей: бросила в рюкзак недочитанную книжку, пару свитеров, конверт с деньгами, фотоаппарат и дневник с пеналом. Пока что мне этого хватит. Мой паспорт и завещание были на месте; захватила наушники, накинула куртку. Но когда я выходила из квартиры, подбежала Галя и схватила меня за запястье. У меня не получилось резко вывернуть руку, поэтому я отчаянно пыталась вырваться из ее мертвой хватки.

– Диля, что-то случилось? – мягким и спокойным тоном сказала Галя, но я знала, что это лишь ее красивая обложка, и внутри она совсем не та, за кого себя выдает.

– Да, случилось! – не сдержалась я, перестав бороться.

– Все в порядке, – сказала Галя на распев. Мне захотелось успокоится, зайти обратно в квартиру, попить чаю и поговорить с Галей, как раньше разговаривала с мамой. Но я встряхнула головой, вспомнив, что Галя не мать, что она хочет продать мои воспоминания и мечты, которые навсегда останутся в этом доме. Я вздохнула и сделала резкий рывок, высвободив запястье из руки Гали; тогда я вызвала лифт, и как можно скорее выбежала из подъезда. Мне нужно было на станцию метро; где она находится я хорошо помнила, так как мы с Артуром часто ездили по Питеру, пользуясь метро. Галя кричала из моего окна, что я совершаю ошибку и пожалею об этом. Я мысленно усмехнулась: еще посмотрим, кто из нас будет жалеть о случившемся.

В метро я еле успела забежать в поезд. Люди с интересом разглядывали меня; сейчас было утро, учеба давно началась, сейчас многие ехали на работу. В соседнем вагоне, через прозрачное стекло, я увидела Дмитрия. Он копался в телефоне, немного прикрыв глаза, как будто сейчас уснет. Я отвернулась от стеклянного окошка в двери и ушла в другой конец своего вагончика. Взялась рукой за перила, достала телефон, чтобы сделать вид, будто я что-то делаю или опаздываю. На самом деле я чувствовала себя плохо; даже смотреть ленту соц-сетей не хотелось. Я посмотрела на карте станцию, на которой нужно выйти и запомнила ее. Осталось лишь доехать до бабушки, а там как образуется.

***

Я приехала к бабушке. Правда, по пути я успела заблудится, ведь я никогда не была в этом районе. Телефон, как назло, разрядился, так что мне пришлось доверится интуиции и хоть каким-то навыкам ориентирования. Признаться, я не думала, что так сильно потеряюсь. Позвонить бабушке я не могла, а найти выход ситуации мне нужно было. В итоге оказалось, что я просто свернула не за тот угол, и пошла в обратную сторону от дома.

К бабуле я пришла лохматая, с рюкзаком и потекшей тушью. У моей бабушки не пахло в доме пирожками, едой и прочими бабушкинскими штуками. В квартире было свежо и светло, и плохие мыли как-то отошли на задний план. Квартира была оформлена в стиле Прованс; я не помню, когда я была здесь в последний раз, но здесь создавалось ощущение уюта и комфорта, словно я живу здесь с рождения. Бабушка ничего мне не говорила, лишь пошла поставить чайник на кухне. Я сняла куртку и прошла в гостиную.

Гостиная была оформлена в бирюзовых, пастельных цветах; на обоях и шторах красовались розовые пионы, словно я оказалась в сказочном саду. В комнате было светло и по-деревенскому уютно; мягкие диванчики пастельного зеленого цвета стояли друг напротив друга и были усеяны огромным количеством маленьких подушек. Между ними стоял белоснежный стол с лампой; на нем лежали различные блокноты, ручки, книги. Бабушка занималась своим бизнесом и часто путешествовала. Поэтому у нее в доме можно было найти штуки из самых разных стран, от Канады до Японии.

В конце комнаты стоял камин; он тоже был в светлой пастельной гамме, а рядом стояли два кресла с клетчатыми подушками. Также стоял кофейный столик, на нем уже стоял чайник и пара кружек с ароматным ромашковым чаем. Но ведь бабушка только несколько минут назад ставила чайник, а он уже здесь. Что за магия? Впрочем, сейчас волшебство никак не могло спасти меня от Гали, которая все еще была в моей квартире.

Бабушка села в кресло, закинула ногу на ногу и взяла чашку чая. Ее серые глаза смотрели на меня в упор, и мне стало неловко от этого взгляда; я даже почувствовала уважение к бабушке, хотя раньше я думала, что она меня ненавидит. Седые волосы были заплетены в тугой пучок, на плечах была легкая шаль, но выглядела бабушка не хуже молодой модели: спортивная фигура и темно-синее платье отражали ее энтузиазм к жизни. На ногах были мягкие тапочки, так как во всем доме почти не было ковров. Наверняка у бабули просто нет времени их пылесосить, а пыли в них накапливается много.

Даже не знаю, что сказать. Казалось бы, пришла впервые к бабушке в гости, расспросила бы ее обо всем, о своей памяти, спросила, как у бабули дела. Но своими воспоминаниями я и так сыта по горло, а на расспросы совсем не было времени. Я пришла к бабушке не просто так, а чтобы решить проблему. Я тоже взяла чашку в руки, немного покрутила ее и спросила:

– Что же мне теперь делать?

– Да ничего. А что ты можешь сделать? Ты еще ребенок, маленький, не имеешь никаких прав на собственность и ничего не можешь сделать против этой взрослой женщины, – прищурилась бабушка. – В прочем, ты не можешь ничего сделать также, как и я. Я никакого отношения не имею ни к квартире, ни к твоей приемной матери, даже не знаю, что тебе осталось сделать. Думаю, просто собрать свои вещи, смириться и переехать ко мне.

– Но так нельзя! Там мои воспоминания, дневники, друзья, Артур…

– Глупая, наивная внучка, – усмехнулась бабушка. – Твой друг сможет гулять с тобой по всему Питеру, и не важно, как близко вы живете, – начала она. – Воспоминаний у тебя и в этом доме полно, а дневники… Разве они тебе так сильно важны?

– Дело даже не в этом, – помешала сахар в чае я. – Это мой дом, в котором я прожила большую свою жизнь; дом, в котором делила лучшие и худшие моменты своей жизни. Это не просто квартира, это родной дом. Я не могу просто так оставить его какой-то мошеннице из соседней квартиры.

Бабушка понимающе кивнула, поставила кружку на стол.

– Что ж, даже если ты настроена решительно, что ты сделаешь? Уверенна, что Галя уже все просчитала и заранее взяла документы на квартиру. Она быстро найдет каких-нибудь наивных покупателей, и прощай, все пропало.

– Я слышала разговор Гали и.… одного мужчины, – протянула я. – Он требовал вернуть долг, и дал Гале два дня, иначе он напишет заявление в полицию.

Бабушка прищурилась, сделав задумчивый вид. Не знаю, что мне, или нам, делать. Я надеялась, что когда приду к бабушке, все встанет на свои места, все будет легко и мы быстро разберемся с этой проблемой. Но оказалось, что все совсем не так просто, как я думала. Пожалуй, в жизни всегда так: самые сложные вещи кажутся более простыми, чем на самом деле.

– Что ж, тогда нужно поскорее забрать вещи; Галя точно продаст эту квартиру. Эх, как долго Рина на нее копила… – задумчиво произнесла бабушка.

– Я не сдамся просто так! Квартира моя по наследству, и она не имеет права продавать ее, по крайней мере без моего согласия! – вспылила я. Да, бабушка вряд ли может меня понять; ведь это не она потеряла родителей, не ее обманули, не она может лишится своего дома.

– Ты в курсе, что после удочерения наследство аннулируется?

– Да, но у меня есть завещание родителей, – я полезла в рюкзак и протянула завещание бабушке. Она надела небольшие очки, чтобы видеть получше.

– Это похоже на почерк Риты… Если это и вправду завещание, то нет смысла медлить, – бабуля встала с кресла и положила завещание в карман. Мы с тобой обязаны поехать в квартиру и забрать документы. И пусть эта Галя только попробует продать дом твоего детства.

Сказать, что я была рада, ничего не сказать. Бабушка поможет мне отстоять свои права и забрать дом с воспоминаниями и детскими мечтами. Дом, который остался в глубине моей души, но уже перестал быть настолько родным. Сейчас я была просто благодарна всем, кто мне помогал – Артуру, бабушке, Лане, самой себе в прошлом. Всем, всем, всем! Эти люди сделали огромные вещи для меня, потому что одна я бы никогда не справилась. Одна я бы сдалась, опустила руки и пошла ко дну.

Как же здорово, когда рядом есть люди, которые готовы тебя поддержать, независимо от того, получат они для себя выгоду или нет. Они помогают и любят тебя просто потому, что ты есть, что ты их об этом просишь. Я знаю, что раньше была ужасным человеком. Что раньше не уважала старших, раньше не любила себя и всех людей, не помогала, не поддерживала людей и думала только о себе любимой. Сколько в мире еще таких людей? Надеюсь, что рано или поздно они изменятся, или хотя бы потеряют память.

23

Что такое дом? Для кого-то дом – это родная земля или страна. Для кого-то это родной город; или город, в котором человек жил большую часть своей жизни. Для кого-то дом – это место, где есть семья; где тебя любят и ждут. Для кого-то дом – это тепло и уют в душе, когда тебе все равно, где ты; но ты чувствуешь это тепло и подсознательно понимаешь, что ты – дома. Дом – это любящие тебя люди. Ведь в первую очередь, домом является не место, а те, кто создают этот уют и дом.

Не знаю, что для меня было домом в тот момент, но я его чуть не лишилась.

Мы с бабушкой поехали туда, где два часа назад меня остановила Галя. Когда я открыла квартиру ключами, в ней был разгром. вещи валялись на полу, разбросана мебель. Словно в дом ворвались воры и искали что-то драгоценное. Но я прекрасно понимаю, что воров здесь нет и не могло быть. Похоже, что в порыве ярости Галя решила уничтожить все, что осталось в квартире. Но зачем? За эти два часа Галя могла сделать все, что ей захочется. Но где она сама?..

Бабушка осторожно прошла в бывшую спальню родителей, а я прошла за ней. Гали не оказалось в комнате; ее вообще не было в квартире. Мы пришли за документами; нужно поскорее забрать все, что связано с этим зданием и моими родными. Потому что это МОЙ, мой дом! Никто не имеет права разрушать его.

– Похоже, решила прогуляться, – усмехнулась бабушка. Вдруг я заметила на полу тень, которая была от лампы, горевшей в коридоре; и тень была явно не моя. Я резко развернулась и отпрыгнула в сторону; позади меня стояла Галя. От ее безумного взгляда пробежал холод по спине, даже «зашевелилась шерсть», хоть ее у меня нет; я словно оказалась в фильме ужасов. Передо мной стояла безумная женщина, с растрепанными волосами, синяками на руках и невысохшими слезами.

Если бы я увидела ее впервые, мне бы стало ее жалко; но сейчас я прекрасно понимала, что она ненавидела мою семью и хочет отобрать мой дом. Я не знаю, сколько вреда она причинила моим родным или сколько могла причинить. Она стояла молча с минуту, а после шепотом произнесла: «Как же вы меня все достали; лучше не жить, чем жить в таком жестоком мире». Я тогда осторожно прошла к другому концу комнаты; неизвестно, что может сотворить эта женщина. Бабушка выхватила из сумочки карточку-нож. Ничего себе, откуда он у нее? Она всегда носит такие штуки с собой?

Но оказалось, что Галя не собиралась нам с бабушкой что-то делать. Даже наоборот, Галя убежала на кухню. Дальше все происходило, как в тумане: Галя подбежала к подставке для ножей, и как я не старалась ее остановить и выхватить опасный предмет, Галя оказалась быстрее и чуть проворнее меня. Соседка взяла самый тонкий и острый нож; его лезвие блестело в свете кухонной люстры. Один отблеск, и Галя полоснула себя о руке. Нет, не горизонтально, а вертикально, по своей вене. Брызнула алая и темная кровь, полилась бесконечным быстрым потоком. Ноги Гали подкосились, нож выпал из правой руки, упал на пол. Сама соседка тоже упала без сознания, а ее кровь продолжила безостановочно литься, медленно убивая свою хозяйку.

Я закрыла лицо руками и заплакала; слезы полились горячей струей по щекам. Это хуже, чем фильм ужасов; потому что прямо сейчас, на моих серых глазах отчаянный человек своими же руками решил убить себя. Алая и яркая кровь заполонила пространство вокруг лежащей на кухонном ковре соседки. Бабушка давно позвонила в скорую, еще до того, как кончик острого ножа разрезал тонкую кожу руки.

Как бы мы ненавидели Галю, ее жизнь сейчас была очень важна. Сколько бы ужасных поступков она не совершила, она не достойна такого конца. Конца своей жизни, к которому она пришла быстрее, чем должна была.