Куда уходит детство

– Умный парень растёт. Это надо же, родители – пьяницы горькие, а он такой самостоятельный, всё занимается чем-то, – удивлялась бабушка, загремев вёдрами в сенях. Ванька выскочил из-за стола.

– Огород поливать пошла? Я тебе помогу, бабаня.

– Рано ещё поливать-то, солнце припекает. Пойду, пока сорняки пообрываю, – довольная вниманием внука, ворчала бабушка. Они вышли во двор.

Бабушка привычно накинула щеколду на входную дверь в знак того, что дома никого нет, и поспешила за внуком на огороды…

От своего дома по тропинке спускалась мать с вёдрами в руках, за ней отец с Вовкой. Наступало время поливки огородов. Солнце клонилось к закату. Душно.

Увидев бабушку с Ванькой, дёргающих сорняки вокруг буйно разросшихся кустов картошки, она кивнула на них отцу, тот понимающе улыбнулся:

– Большой стал, понимает жизнь.

– Коля, ты тут проследи за Вовочкой, а я маме помогу, хорошо?

– Беги-беги, мы сами с усами, управимся. Верно, Вовка?

Вовка радостно закивал в ответ, хватая детскую леечку и пытаясь поливать из неё лук на грядке. Родители рассмеялись и улыбнулись друг другу особо ласково, как раньше. Мир в семье был налажен.

А навстречу матери уже бежал быстрый, как метеор, Ванька:

– Мама, мы с бабаней картошку пололи, сейчас поливать будем, а потом я к вам приду помогать, договорились?

– Договорились. Ты пока отцу помоги с братом, а я бабушке.

Ванька не возражал. Он радостно оглядел родное подгорье, увидел соседей, друзей, выходящих на свои огороды с вёдрами в руках, и помчался к отцу с братом, которым требовалась его помощь.

«С добрым утром, с добрым утром, и с хорошим днём!..» – по радио шла любимая всеми воскресная передача «С добрым утром». Перед Ванькой на столе стояла кружка с горячим какао, тарелка с пшённой кашей, Вовку кормила мать с ложечки, а отец снова побежал куда-то по своим делам, разругавшись с матерью.

Ванька проследил, как он пробежал по тротуарам мимо окон и посмотрел на мать: та была мрачнее тучи, но сдерживалась перед детьми.

– Опять к своим побежал, в шахматы с братьями играть. Дружки потом найдут, вино-домино, а мамаша его блаженная всё одно твердит: полежи, Коленька, ещё наработаешься. Отдыхай…

– Я бабушке обещал воды натаскать из колонки, – вспомнил вдруг Ванька и, выскочив из-за стола, опрометью бросился на улицу. Главное, не попасть под тяжёлую руку раздражённой матери.

«Долго не шляйся, к обеду чтобы дома был, понял?» – донеслось ему вдогонку, но Ванька был уже далеко от дома, а вот и переулок…

Ванька набрал воды из колонки полные вёдра и, подставив лицо под хлещущую под напором струю воды, попытался попить напоследок, но весь облился. Отпустив ручку колонки, подхватил вёдра и поволок мимо обувной фабрики к родному переулку. Обратный путь с тяжёлыми вёдрами казался намного длиннее обычного, налегке.

Запыхавшись, остановился передохнуть. Уже припекало, жара и пыль на дороге, а ещё тащить и тащить. Главное, не расплескать воду из вёдер, пока несёшь. Облизнув пересохшие губы, Ванька упорно понёс вёдра с водой дальше.

Из барака, что прямо напротив переулка, показался Чистиль с дружками. Увидев Ваньку, они направились к нему своей развязной блатной походкой, покуривая в открытую и сплёвывая на сторону.

– Эй, Ванёк, никак, притомился? Мало каши ешь, – заржали дружки, поглядывая на предводителя. Тот ухмыльнулся, схватил ведро и стал пить через край, дружки тоже отпили изрядно. Воды в ведре поубавилось, но Ванька терпеливо ждал окончания водопоя.

– Приходи вечерком, в картишки сразимся на деньги, покурим, а может и того, – Чистиль щёлкнул пальцами под горлом, намекая: – врежем по стаканчику, или по два, лады?

Ванька засмущался, было, старшие пацаны засмеялись над младшим простаком-соседом. Чистиль покровительственно похлопал его по затылку:

– Ладно, тащи воду бабке, тимуровец.

Ванька только того и ждал. Схватив вёдра, стал осторожно спускаться вниз по переулку, стараясь не споткнуться и побыстрее уйти от назойливых приятелей.

Вот и знакомая до каждого сучка калитка, дверь в сени была распахнута по обыкновению, и он наконец-то внёс ведра с водой в дом.

– Помощник ты мой единственный, – обрадовалась внуку бабушка и, накрыв вёдра крышками, поставила на стол миску с фруктами.

– Вот, груш набрала в саду спелых, да слив маненько, яблок на продажу. Бери, попробуй-ка с устатку, поишь. Хорошие да расхорошие, бог знат, каки хорошие. Прям во рту тают.

– Ничего. Мягкие, созрели. – Ванька съел пару груш, и взялся за сливы.

Бабушка ласково наблюдала за ним, поглядывая в угол с иконами.

– Мы все тебе помогать будем, – вспомнил он вдруг слова бабушки, сказанные ею во время молитвы, у икон.

– Кому я нужна, старая, у вас своя семья. Матери и так тяжело одной-то и работать, и по хозяйству. Отец твой всё не работает?

Ванька отрицательно помотал головой, нахмурившись. Он не понимал этой странной для него вражды между бабушкой и отцом. Ведь все родные и близкие должны любить друг друга, как он их любит.

– Не куксись. Беги вон на улицу, погуляй, чево в доме париться? Чай лето на дворе, благодать божья. А я обед сготовлю, приходи обедать.

– Мать велела дома обедать. Они с отцом опять разругались.

Наябедничал, ни с того ни с сего, Ванька. И пошёл на улицу, сопровождаемый охами и ахами возмущённой бабушки.

На крылечке подле своей квартиры Валька с Зойкой лузгали семечки от безделья и жары. Поэтому они обрадовались даже соседскому пацану.

– Ванюша, иди, хоть ты посиди с нами, скушно одним, – потянулась старшая, Зойка, протягивая соседу горсть семечек. – На, погрызи, калёные.

Ванька стал старательно грызть семечки, стараясь не глядеть на прелести разнигишавшихся девиц. Сёстры переглянулись и засмеялись:

– Ваня-то скоро жених хоть куда будет, – обняла его, было, Валька, но он вывернулся из её объятий, и отодвинулся.

– Он на Гале обещал жениться, однолюб, – поощрила его Зойка и сёстры развеселились, найдя объект для насмешек.

– Ничего я не обещал, – соврал Ванька, вставая с крыльца. – Я вообще никогда жениться не буду! Больно надо, ругаться с этой женой да детей нянчить.

Откуда ни возьмись, появились Васька с Панькой, и Ванька повеселел:

– Пошли все на Суру, купаться!

Мальчишки выбежали в переулок, за ними следом увязались и Валька с Зойкой, тоже босиком, в лёгких сарафанах.

– Куда так помчались, женихи?

– Пошли, может, на речке кто и повзрослее окажется.

– Да откуда им взяться? Все на работе, или водку жрут, им не до нас.

– Так сегодня воскресенье, дурёха. Какая работа?

– С этой жарой всё на свете забудешь. Вечером на танцы в горсад пойдём, там женихов навалом.

– Вот это другой разговор, – шутя и перебраниваясь, сёстры выбежали следом за ребятами на берег реки. Потянуло прохладой.

Сбросив сарафаны, сёстры остались в модных купальниках. Они были хороши, просто загляденье, но любоваться ими было некому, и девчонки с визгом бросились в воду, где уже резвились во всю ивановскую мальчишки…

Подрагивая от холода и голода, накупавшийся вдрызг Ванька подбежал к своему дому, вбежал в сени и остолбенел на месте, не веря глазам своим.

В сенях сверкал и сиял новый взрослый велосипед, ещё в солидоле. Ванька подошёл и потрогал настоящее кожаное седло, спицы на колёсах, звякнул звонком на руле. Всё настоящее, значит, это не сон.

Услышав трели звонка, из дома вышел отец.

– Я обещал тебе велосипед? Вот он, владей.

Переполненный чувством благодарности, Ванька прижался к отцу; слов не было, как он счастлив. Вышла мать и стала накачивать примус, делая вид, что ещё сердится. Но Ваньку не проведёшь.

Заметив на её лице лёгкую улыбку, он подбежал к ней, желая высказаться, но она опередила: – Давайте мойте руки и за стол, обедать будем.

Под звуки раскочегарившегося примуса, отец с сыном вошли в дом, встреченные радостными криками истомившегося в одиночестве Вовки.

Ванька один на один боролся с непослушным велосипедом; стоя сбоку на одной педали, он ещё как-то ехал, вихляя рулём, но, взгромоздившись на седло и оттолкнувшись от крыльца ногой, он проехал несколько метров и брякнулся оземь вместе с велосипедом, который оказался явно не по возрасту и не по росту неугомонного наездника. Но Ванька не собирался сдаваться.

Он подлез под раму и из-под рамы поехал, было, по дороге, нажимая на педали. Радость от езды была недолгой; наскочив на камень, он не справился с управлением, руль вырвался из ослабевших рук и Ванька снова оказался на земле. В который уже раз, бедолага.

Скривившись от боли, он поднял велосипед и, прихрамывая, побрёл к дому вместе со своим непокорённым пока мустангом. На сегодня хватит.

В это время на улице появились Вовка Косырев с Юркой Откосовым.

Увидев соседа с новым велосипедом, они подбежали к нему, осматривая машину с видом знатоков.

– Неплохой велик, – Вовка похлопал по седлу рукой и предложил: – дай прокатиться. Я покажу тебе, как надо гонять.

Ванька не возражал, так как устал бороться с непослушным велосипедом и молча смотрел, как Вовка вскочил на его велосипед и быстро поехал по улице, вращая педалями и ёрзая задом по седлу. Развернувшись, приехал обратно.

Тут его место занял Юрка, и тоже стал кататься.

Вскоре великом завладели Чистиль с дружками. И укатили на нём куда-то всей капеллой, оставив хозяина в одиночестве.

Ванька сидел на крыльце, протирая ссадины на коленях и локтях травой и думая о том, что все, кроме него, умеют ездить на велосипеде, хотя у них его нет, а у него есть. Он должен научиться ездить, как они. Чего бы это ему ни стоило.

Ванька сошёл с крыльца и увидел возвращающихся велосипедистов.

Чистиль с натугой крутил педалями и вёз ездоков; на раме у него сидел Вовка, на багажнике сзади пристроился Юрка, дружки бежали следом за вожаком, сзади, пыля по дороге босыми ногами.

Подъехав к крыльцу, Чистиль вернул транспорт владельцу:

– Держи, дружбан, свой тарантас. Славно покатались. А ты не жмот, держись нас, не пожалеешь. «Минск» классный велик, точняк. Ничего, научишься. Не журись. Главное, не бойся его.

Удовлетворенные ездой на настоящем велосипеде, пацаны подались к себе домой, обсуждая на ходу своё мастерство и достоинства велосипеда, а Ванька открыл дверь и поволок запылившийся велик вверх по ступеням, в сени.

Ежевечерняя поливка огородов была в разгаре. Поспешая за родителями, Ванька быстро выдохся и устало выпрямился, отдыхая и с завистью поглядывая на бабушкин огород, где бабушке помогали тётки Лида и Нюра, а возле них крутились его троюродные братья Юрка со Славкой, также посматривая в его сторону и приглашая жестами к себе.

– Ну ладно, беги, с тётками не забудь поздороваться, – разрешила, наконец, мать, напутствуя вдогонку тут же умчавшемуся сыну.

Отец оглядел обширный огород и поставил вёдра на землю:

– На кой чёрт нам такой огородище сдался, горбатиться на нём. Договорись вон с сёстрами, на следующий год отдадим им в обработку, исполу. Они только рады будут, у них земли с пятачок, мало, а ртов много.

– Пожалуй, тут ты прав, – согласилась на этот раз с мужем жена, поглядывая в сторону огорода своей матери. Затем помахала сёстрам рукой в знак приветствия, мол, повидаться пора, покалякать.

– Они сами намекали как-то, да я не придала тогда значения.

– Бабы работящие, деревенские, им будет хорошо и нам хватит. Ну, тогда я пошёл, что-то горло побаливает, – прокашлялся отец и собрался уходить. – Тут немного осталось, управишься. Пить охота, жуть.

– Я компоту целую кастрюлю наварила. В сенях стоит, попей.

– Компоту не надо, – поморщился отец, – рислиничку хочется, или пивка на худой конец, прохладного.

– Опять к своим намылился? Только посмей уйти, домой не возвращайся тогда. Права мама, лодырь ты, Колька, лишь бы не работать, – пеняла жена мужу, поглядывая в сторону соседей по огороду и стараясь говорить тише, но тот уже не слышал её, взбежал по тропинке и исчез во дворе.

Соседи понимающе переглянулись, и тётя Настя осуждающе покачала головой, но промолчала, жалостливо поглядывая на оставшуюся в одиночестве соседку. Дядя Гриша выразил своё осуждение ещё более упорным трудом, яростно таская воду из колодца и обильно поливая помидоры, капусту, так что воды в колодце оставалось едва на дне, и матери надо было поторопиться, пока не поздно, несколько грядок ещё были сухими…

Лёгкая на ногу Натаха ловко уворачивалась от мяча, так что ни та, ни другая сторона не могли попасть в неё, игра затягивалась.

В переулке собрались все, кому не лень, то бишь молодёжь: Ванька с Васькой и Панькой, оба Сашки, Ванькины братья Юрка со Славкой, с одной стороны; Валька с Зойкой, Толя Шлепнёв и Саня Дамарин, старший брат Паньки, с другой стороны.

Натаха играла на стороне взрослых, и мальчишки старались как можно быстрее расстрелять её, особенно Симак, но Натаха была пока неутомима и неуязвима, словно заговорённая.

Из калитки напротив вышла соседка Галина, и в это время Ваньке удалось, наконец, поразить цель. Натаха выбыла из игры.

– Перекур пока, шабаш, – увидев красавицу Галину, бросил мяч Толя Шлепнёв, заговорщицки переглянувшись с другом Саней. Тот кивнул и Толя исчез в недрах своей полуподвальной квартиры. Все разбрелись в ожидании какого-то сюрприза, на которые Толя Шлепнёв был большой мастак.

– Здравствуй, женишок. Ловко ты играешь, – улыбнулась Ваньке Галина.

Тот, было, собрался отвернуться, нахмурившись, но радостная улыбка непроизвольно растянула его губы, он был рад встрече с девушкой своей мечты.

Валька с Зойкой насмешливо захихикали, и в это время появился Толя с проигрывателем в руках. Через мгновение, по подгорью полились сладостные звуки аргентинского танго, взбудоражив собравшуюся в переулке молодёжь.

– Разрешите? – гоголем подскочил Толя к Галине, и вот они уже танцуют, Саня пригласил Зойку, а Валька закружилась с Натахой.

Оставшиеся не у дел пацаны с завистью наблюдали за старшими, делая вид, что им безразлично происходящее вокруг.

Ванька взволнованно наблюдал за красавицей Галиной, танцующей с Толей, и она чувствовала его ревнивые взгляды, улыбаясь в его сторону.

Валька подождала, пока закончится танго, и выключила проигрыватель.

– Кончай самодеятельность. Пошли в горсад, на танцы, – объявила она торжественно и, поглядев на пацанов, добавила: – а маленьким пора баиньки.

Возмущённые пацаны сбились в кучку, поглядывая на старших ребят, но тем было не до них, когда впереди грядут такие события, как танцы в горсаду.

– Сбор через десять минут! – объявил Толя, посмотрев на часы на руке, бывшие предметом зависти всех пацанов, и старшие разбежались наряжаться.

А младшим сразу стало скучно, и они нехотя разошлись по домам, вяло попрощавшись друг с другом.

Юрка со Славкой побежали вверх по переулку, торопясь к себе домой в алатырское подгорье, а Ванька заглянул в окна к бабушке:

Увидев, что она молится перед иконами, пошёл через огороды к тропинке, ведущей в гору, к родительскому дому, где в сенях его дожидался собственный велосипед, а дома наверняка уже ждала недовольная опозданием сына к ужину мать, а также отец с братиком Вовкой.

Его семья.

Восьмая глава

Опять «Осенние заботы» (1-я часть)

Класс был просторный, с большими окнами на улицу, вместо привычных парт – ряды неудобных столов, третий у окна заняли Ванька с Васькой, по соседству с ними Симаков, Косырев, в середине класса на лучших местах расположились девочки, Галя Петрова восседала за первым столом прямо перед учительским столом, как и полагается отличнице.

Повзрослевшие и загоревшие за лето, они уже не выглядели учениками начальных классов. Среди них были и новички.

На «камчатке» сидел здоровый взрослый парень, и снисходительно поглядывал на мелюзгу, покуривая исподтишка, но все видели и чуяли это.

– Видали, какой лоб сидит? – кивнул в его сторону Симак, и Ванька с Васькой уважительно поглядели в сторону парня. – Это Валька Пудов, второгодник. Он уже в седьмом или в восьмом классе должен учиться.

– Ты-то почём знаешь? – недоверчив как всегда Вовка Косырев.

– Пудилу все знают. Держись теперь, мелкота, – насмешливо захихикал Симак и пересел от них поближе к авторитету. Тот одобрительно кивнул ему.

В это время в класс вошла строгая, но красивая учительница. Она подошла к столу и оглядела всех, словно сфотографировала. Класс тут же отреагировал, затихнув, даже Пудов загасил папиросу.

– Я ваш классный руководитель, буду вести уроки английского языка. Зовут меня Любовь Андреевна. С вами познакомимся по ходу дела. Все вынули учебники, открыли тетради, приготовили ручки.

Она подошла к доске, и стала быстро и энергично писать буквы на английском языке, стуча мелом:

– Эй, би, си, джи … Прошу записывать и запоминать. Теперь вы ученики пятого класса, предметов много, учителя разные, нянчиться я с вами не буду, – она метнула взгляд в сторону камчатки. Пудов затих в ожидании.

– Пудов, ещё раз учую дым в классе, на свои уроки не допущу. Так и знай.

– Я не курю, Любовь Андреевна, – обиженно забасил Пудов.

– А теперь всех попрошу сесть попарно. Никаких мальчишников, взяли в руки портфели, тетради, и за столом мальчик с девочкой, как положено, – не обращая больше на него внимания, стала рассаживать своих новых учеников Любовь Андреевна. – Кто с кем хочет, я не возражаю.

Ванька с Васькой уныло переглянулись, и Васька пересел за второй стол к одиноко сидевшей новенькой. Та сразу оживилась.

– Лучше бы я в прежней школе остался, там ребята вместе сидят, – оглянулся на друга Васька, тот был занят поисками напарницы и Васька стал устраиваться на новом месте, поглядывая на новенькую.

Ванька хотел, было, пересесть по привычке к Тане Журавлёвой, но его место уже занял Витя Марков.

Ванька увидел, как обрадовалась Журавлёва, тут же позабыв про него, но не успел обидеться, так как рядом с ним села сама Люда Архангельская.

Строго посмотрев на нового соседа, она улыбнулась, и Ванька ответил тем же. Он всегда мечтал об этом, и вдруг его мечта сбылась – они сидят рядом.

– Не буду я с этой девчонкой сидеть! – воспротивился на весь класс Симаков, когда учительница посадила рядом с ним высокую худую девочку в очках, но под неумолимым взглядом нового классного руководителя сник, осознав, что про жизнь в начальной школе пора забыть.

Наконец, все разместились, Любовь Андреевна снова подошла к доске, и снова словно сфотографировала всех. Класс замер.

– Продолжим урок. Смотрите внимательно на мой рот и повторяйте: уан, туу, срии…

Класс хором пытался повторять, копируя движения губ учительницы, Пудов с Симаковым заржали, было, поняв буквально произношение цифры три по-английски, но класс не поддержал, и они тоже стали повторять вместе со всеми труднопроизносимые звуки…

Ванька с Васькой шли по улице, оглядываясь на двухэтажное здание своей новой школы. Симак отстал от них, пристроившись вместе с Вовкой Косыревым в компанию к Пудову, который вальяжно шествовал позади, покуривая в открытую на правах почти взрослого.

– Здесь библиотека классная, почитаем ужо, – Васька недовольно покосился на новообразовавшуюся компанию, догонявшую их с Ванькой.

– Теперь не до чтения будет, уроков назадавали, кошмар! – Ванька толкнул локтем обгонявшего их Симака, и тот чуть не упал. Однако совсем не обиделся, он был захвачен новой идеей.

– Слушай сюда, Пуд дело предлагает, вечерком рванём, если в штаны не наложите, – захохотал он, угодливо поглядывая на старшего приятеля. Тот снисходительно поглядел на мелюзгу:

– Пацанва, имеется сад, который ломится от лишних яблок. Надо будет его обчистить. Вы как, участвуете?

Пацанва молча закивала, выражая согласие. Отказаться равносильно признанию в трусости. Ванька с Васькой прибавили шагу, чтобы не отстать от своих новых подельников.

– Вот и лады, мне сюда, – Пудов пошёл по Кировской улице к своему дому. Не оглядываясь, помахал рукой на прощанье: – до вечера, братки.

Друзья-приятели с уважением поглядели ему вслед и побежали дальше.

Остановились возле Ванькиного дома. Они были взволнованы от предстоящего дела, но виду друг перед другом не подавали.

– Может, на велике твоём погоняем? – скорее для отвода глаз предложил Вовка Косырев, Ванька отмахнулся:

– Нет, пойду уроки учить. Когда встречаемся-то?

– Как тока угомонятся все на огородах, тогда и рванём. Пуд будет ждать нас у Киевского спуска, внизу, – сообщил Симак. Все вздохнули, переживая предстоящее событие каждый по-своему, и разбежались.

На опустевших пашнях было раздолье: дымили костры из собранной в кучи усохшей ботвы, прыгали птицы в поисках корма, возле одного из костров собрались «налётчики», нетерпеливо ожидая, пока не разойдутся эти чересчур трудолюбивые взрослые.

Наконец, огороды опустели. Панька попытался незаметно сбежать, но получил подзатыльник от Симака и успокоился. Компания побежала к месту сбора, и ещё издали все увидели долговязую фигуру главного зачинщика.

Отбросив в сторону окурок, Пудов придирчиво оглядел свою команду и, увидев на лицах готовность номер один, молча повёл всех к одному ему известному дому. И вот они на месте.

За высоким забором стояли усыпанные плодами яблони, словно ожидая, когда же их обтрясут? Отогнув доску, Пудов пустил Паньку на разведку:

– Слазий, позырь там по сторонам, нет ли кого? – шёпотом приказал он.

Ни жив ни мёртв от страха, Панька пролез в щель и подбежал к одной из яблонь, озираясь. Вроде бы никого. Он махнул рукой, и тогда все полезли кто через забор, кто в щель, словно на штурм крепости.

Подбежав к деревьям, стали лихорадочно собирать яблоки, набивая ими карманы, накидывая за пазухи, в руках у Симака была кошёлка, а Пудов сноровисто наполнял бездонный мешок.

Работа спорилась, и мальчишки повеселели, чувствуя её окончание.

Загомонили. Симак подбежал к особо усыпанному яблоками дереву и, обнаглев, затряс его изо всех сил; на землю просыпался град из крупных плодов.

Все бросились собирать, забыв про осторожность.

– Ты чо, офанарел? – прошипел Пудов, отвешивая затрещину самовольнику: – Хозяева могут увидеть, тогда прибегут и всем нам хана.

– Не боись, паря, не увидят, – Симак в запале наполнял кошёлку.

Пудов поднял мешок с яблоками и, прислушавшись, заблаговременно полез через забор. За ним Васька, остальные продолжали своё дело.

– Ах вы, черти, яблоки воровать? Вот я вас сейчас, как огрею! – со стороны дома в сад бежал высокий мужчина с палкой в руках.

Воришки бросились через забор, и Ванька успел быстрее других.

Симак едва увернулся от палки и спрыгнул на тропу; прижимая к груди кошёлку с добычей, понёсся следом за Пудом.

Панька застрял в щели и получил палкой по горбу. Вопя от ужаса и боли, побежал прочь от страшного места, теряя на ходу яблоки.

– Люба, посмотри, это случайно не твои школьники? – мужчина показал на убегавших воришек подошедшей дочери. Та внимательно посмотрела, но увидела лишь последнего из убегавших, Паньку. Понимающе усмехнулась.

Она видела этого паренька, в компании её новых учеников.

– Нет, папа. Это чужаки, свои не будут рядом воровать, – успокоила отца Любовь Андреевна, наблюдая, как тот приколачивает оторванную доску на старое место. Отец покачал головой, не соглашаясь:

– Не скажи. Я вроде узнал одного, из Сандулей.

– Так это ж далеко от нас, папа. И яблок они с земли насобирали, нам меньше хлопот. Правда, одну яблоню обтрясли начисто.

– Заметь, самую лучшую. Жаль, не успел поймать никого. Обсуждая происшествие, отец с дочерью пошли к дому…

Запыхавшись, мальчишки забрались в воронку, и расположились на её пологих склонах. Можно было отдохнуть и обсудить свой лихой набег.

– Могли бы больше набрать, – Пудов приподнял почти полный мешок с яблоками и замахнулся на Симака: – трясти не надо было, у, вахлак.

– Ты чо, на базар собрался? – Симак хитро ухмыльнулся: – Я как увидел училку, сразу допёр, в чём дело.

– Вот и помалкивай, раз догадался. Здоровее будешь. А то угрожать мне вздумала: на уроки не допущу! – передразнил учительницу Пудов и встал, забросив мешок за спину. – Покеда, пацанва. Где были, у кого – молчок. Ясно?

Мальчишки молча проводили глазами Пудова, пока до них не дошло, в чей сад они забрались сегодня. Васька сердито глянул на Симака:

– Ты больше этого Пудилу к нам не води, понял?

– Да я чо, пацаны, я сам не знал, гад буду!

– Будешь с ним дружбу водить, в наши сады дорогу забудь! – все впервые увидели Ваську таким сердитым и решительным.

– Плевать я хотел на ваши сады, у нас в Сандулеях лучше, – не остался в долгу и Симак, вскакивая и хватая кошёлку с яблоками.

– Вот и катись, пока цел, – поддержал друга Ванька, и даже Панька согласно закивал головой, расхрабрившись впервые в жизни.