Игрушка

Проворные у вас бойцы, – заметил Сергей.

Молодой еще, первогодок, – пояснил Пономаренко.

Газик въехал в ворота и остановился напротив дежурного помещения.

Здорово, Николай, – вышедший из дежурки майор с красной повязкой на рукаве заглянул в салон автомобиля. – Кого это ты к нам привез?

Здорово, Иван, – Пономаренко пожал протянутую через окошко машины руку. – Познакомься: наши гости из ленинградского комитета госбезопасности. Попросились со мной полетать сегодня. Не возражаешь?

Я то чего, – пожал плечами майор. – Вот только что Славин скажет.

А ничего полковник Славин не скажет, если мы ему ничего не расскажем, – весело ответил Пономаренко. – Ну, так как?

Майор, которого Пономаренко величал Иваном, задумчиво почесал затылок:

Ладно. Предъявите документы, сдайте оружие, если есть, и проезжайте.

Сергей с Андреем вытащили свои красные книжечки и протянули их дежурному майору.

Мне прикажешь тоже документы тебе показывать? – ехидно спросил Пономаренко.

Да будет тебе, – сказал майор, возвращая удостоверения, едва глянув на них. – Я вас вообще не должен пускать без приказа полковника Славина.

Ты, Иван, пойми, – назидательно сказал Пономаренко. – Кроме устава есть еще закон гостеприимства. Товарищи проехали тысячи километров, много суток тряслись в поезде, и не показать им «Восток» будет верхом неуважения.

Будете возвращаться – не забудьте забрать, – сказал дежурный майор, беря протянутые в окно пистолеты.– И смотрите, Славину на глаза не попадитесь. Он, правда, еще не приехал, но обещался быть.

Спасибо, Ваня! – крикнул Пономаренко, высунувшись из окна отъезжающего газика. – Вечером сегодня сочтемся! – и, повернувшись к Сергею и Андрею, предложил: – Надо бы его сегодня угостить. Он ведь действительно не имел права вас пропускать без приказа Славина.

Какие проблемы! – отозвался Сергей. – Конечно угостим! А что у вас за строгости такие насчет оружия?

Да пару месяцев назад один боец устроил тут представление – чуть склад ГСМ не взорвал, – нехотя ответил Пономаренко. – Вот после этого случая Славин и издал приказ по части – никакого оружия на территории аэродрома, конечно за исключением наряда.

Газик подкатил к небольшому двухэтажному зданию из серого кирпича.

– Подождите меня здесь, – сказал Пономаренко, вылезая из машины. – Я быстро. Только в диспетчерскую заскочу.

Через десять минут Пономаренко вернулся.

– Так, Косых, – обратился он к водителю. – До восемнадцати ноль ноль – свободен. Но ровно в шесть быть тут. – И, повернувшись к Сергею с Андреем, сказал: – Пойдемте, товарищи офицеры.

Они прошли по летному полю и остановились у одного из вертолетов.

Залезайте, – Пономаренко показал на трап.

Сергей и Андрей друг за другом поднялись по короткой крутой лестнице и оказались внутри вертолета. Забравшийся вслед за ними Пономаренко втащил трап и захлопнул овальную дверь.

– Садитесь, – сказал Пономаренко, указывая на длинную скамью вдоль борта вертолета. – Комфорта, конечно, никакого, зато дешево и сердито.

Дверь кабины отворилась и оттуда показалась светло-рыжая курчавая голова.

– Привет, Володя, – сказал Пономаренко и кивнул в сторону Сергея с Андреем. – Принимай гостей. Товарищи прибыли к нам из самого Ленинграда. Познакомьтесь, мой второй пилот, капитан Карасев.

Обладатель светло-рыжей шевелюры вышел в салон и, обменявшись рукопожатиями с гостями, представился: – Владимир.

– Надо будет сегодня около стартовой площадки покружиться, – сказал Пономаренко Володе. – Покажем товарищам последнее достижение советской науки и техники.

Надо, значит надо, – ответил Карасев и, обернувшись к гостям, спросил: – На такой технике доводилось раньше летать?

Сергей с Андреем отрицательно закачали головами.

Держитесь покрепче, – посоветовал Карасев. – И во время полета по салону не ходите.

И пилоты ушли в кабину. Сквозь открытую дверь Сергей наблюдал, как Пономаренко с Карасевым включают какие-то тумблеры на перегруженной приборами панели управления, дергают какие-то ручки и при этом говорят друг другу непонятные слова. Через некоторое время над головой послышался нарастающий гул двигателя. Пономаренко обернулся, махнул гостям рукой и, стараясь перекрыть вой вертолета, крикнул:

– Поехали!

«Как Гагарин», – подумал Сергей.

Вертолет вибрировал и качался. Сергей сидел, вцепившись руками в лавку. С непривычки его слегка мутило.

Из дверей кабины высунулся Пономаренко и крикнул:

– Подлетаем! Смотрите с левого борта.

Сергей с Андрей прильнули к иллюминаторам. Внизу, посреди бескрайней казахской степи, раскинулась просто сюрреалистическая картина – стартовая площадка космодрома с устремленной в небо белой, сверкающей на солнце ракетой. Все это сооружение казалось перенесенным откуда-то с другой планеты и насильственно втиснутым в степные просторы. Оно совершенно не вписывалась в окружающий пейзаж и, вместо восхищения, вызывало лишь ощущение дисгармонии.

Сергей оторвался от иллюминатора, тронул Андрея за плечо и кивнул головой – пора! Сергей отвязал от подкладки одну из гранат и плотно обмотал ее шарфом. Затем поднялся, кивнул Андрею и, пряча гранату за спиной, осторожно пошел к открытой двери кабины. Быстро войдя в кабину Сергей размахнулся и ударил гранатой по рыжей шевелюре. Второй пилот крякнул и осел в кресле. Пономаренко удивленно уставился на Сергея и открыл рот. Но сказать ничего не успел. Сергей оглушил его ударом по голове. Вертолет дернулся, качнулся и резко пошел вниз.

– Быстро за штурвал! – крикнул Сергей Андрею, подхватив подмышки бесчувственное тело Пономаренко и буквально выдернув его из кресла пилота.

Андрей прыгнул в кресло и схватился за штурвал. Вертолет выпрямился и медленно пошел вверх. Сергей выволок оглушенных пилотов в салон, скрутил им руки брючными ремнями и привязал обоих летчиков к спинке скамьи.

Летим к ракете, – сказал Сергей, усаживаясь в кресло второго пилота.

Как они там? – Андрей кивнул в сторону салона.

Нормально. Не очухались еще, – Сергей посмотрел в открытую дверь кабины. – Сможешь низко пролететь над самой ракетой?

Попробую, – ответил Андрей, поворачивая вертолет в сторону стартовой площадки.

Ты уж постарайся, – Сергей поднялся из кресла. – Я в салон пойду.

Сергей вышел в салон.

– Борт два нуля три, борт два нуля три, – с шипом и потрескиванием послышалось из динамиков громкой связи. – Немедленно покиньте зону «А»! Борт два нуля три, ответьте!

– Забеспокоились! – крикнул Сергей в сторону кабины и рывком распахнул наружную дверь. В салон вертолета ворвался вихрь воздуха.

Мать твою! – очнувшийся Пономаренко бессильно задергался на ремне. – Ах ты, сука!

Дальше шел сплошной мат. Сергей, не обращая внимания на вопли майора, достал гранаты, связал их между собой шарфом и крикнул Андрею:

Над ракетой притормози на секунду, а потом уходи на полном газу!

Борт два нуля три, ответьте! Немедленно покиньте зону «А»! Борт два нуля три, что у вас происходит? Вас не слышу! – надрывалось радио.

«Давай, давай, Андрюша!» – Сергей высунулся из двери. От ветра слезились глаза и свистело в ушах. Вертолет на низкой высоте шел прямо на сверкающий цилиндр космического корабля. У Сергея защемило сердце – предстояло угробить такую красоту! Труд сотен, а может быть и тысяч людей.

Вертолет завис над ракетой. Сергей тяжело вздохнул, дернул за рукоятку одной из четырех гранат и, прицелившись, метнул связку вниз.

Жми, Андрюха! – крикнул Сергей, влетая в кабину.

Моторы надсадно взвыли, вертолет наклонился вперед и, набирая скорость, взял курс на юг. Из салона в два голоса несся отборный мат – очнувшийся Карасев присоединился к Пономаренко. Сергей выскочил из кабины и, не обращая внимания на орущих, дергающихся летчиков, прильнул к иллюминатору. Какую-то долю секунды он еще видел белый корпус космического корабля, а в следующее мгновение ярчайшая вспышка превратила великолепное творение человеческого разума в гигантский сине-огненный шар.

§§§

– Сережа!

Я открыл глаза. За окном занимался рассвет. На столике горела лампа. Видимо, читая, я незаметно уснул.

– Сережа! – в голосе жены чувствовалась тревога. – Тут к тебе из милиции пришли.

– Комитет госбезопасности, а не милиция. Не надо путать, – сказал мужской голос. – Где он?

– Там, на чердаке, – ответила жена.

Я быстро вскочил с кровати, сунул рукопись под матрас и натянул штаны. Сердце бешено колотилось.

Ступени лестницы, ведущей на чердак, заскрипели под тяжестью шагов и в комнату вошли трое.

Бакетов Сергей Петрович? – утвердительно спросил высокий черноусый брюнет и представился, сунув мне под нос красную книжечку:

– Майор Николаев.

– Да, – ответил я, и не узнал собственного голоса, – а в чем, собственно, дело.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, – сказал майор. Видимо, он был главный в этой троице.

– Я слушаю, – сказал я и натянул футболку.

– Мы дали вам время, надеялись, то вы сами к нам придете, – брюнет, не спрашивая разрешения, достал сигарету и закурил. – Где чемодан?

«Замечательно, – подумал я. – Не долго же ты, Серега, побыл миллионером.»

Я молча встал, вытащил из тайника чемодан и протянул его усатому.

– Откройте сами – сказал майор.

Я положил “дипломат” на диван и щелкнул замками.

– Ой!

Мы все четверо одновременно повернули головы. В дверях стояла моя жена, поднявшаяся на чердак вслед за кагэбэшниками.

– А где документы? – спросил майор. И поймав мой недоуменный взгляд, уточнил: – Белая папка где?

«Всё знают» – пронеслось в голове.

Понимая, что запираться бесполезно, я наклонился, собираясь вытащить папку из-под матраса, но тут стало происходить нечто странное. Окружающие меня предметы начали менять свои очертания, стены дома задрожали, все замелькало перед глазами. На какую-то долю секунды мне показалось, что я все еще нахожусь в лесу. Ощущение было такое, что я смотрю телевизор, который на одном канале пытается показывать сразу две программы – лес-чердак, чердак-лес. И тут я почувствовал, что пол уходит из-под ног, и я падаю. И в следующее мгновение – дикая боль в затылке и темнота…

§§§

Я проснулся, но глаза не открывал, продолжая прикидываться спящим.

– Больной находиться в состоянии комы седьмые сутки. Активность мозга очень высока, что само по себе крайне необычно.

– Очень интересно. А притизофикс не пробовали?

Справа от меня слышался женский голос, слева – мужской. «Очень интересно» – это сказал мужчина.

– Нет, мы вводим ему элестомин. По два кубика каждые четыре часа, – ответила женщина.

– Попробуйте притизофикс, – посоветовал мужской голос.

Послышалось шуршание бумаги. Затем кто-то потрогал мой лоб.

– Температура нормальная, – сказал мужчина. – Ну, кто у нас в следующей палате?

– Автомобильная авария. Сотрясение мозга и разрыв селезенки.

Послышались шаги, скрипнула дверь и все затихло. Я открыл глаза. Высокий белый потолок, синие стены, давно некрашеная рама большого окна. Квадратная комната три на три метра. Я лежу на спине на железной кровати. Справа – белая тумбочка, слева – капельница на штативе, от которой отходит прозрачная трубка. Больница.

«Наверное, я заболел. Ничего не помню.»

Я попытался пошевелить руками и ногами. Это мне вполне удалось.

«Чем же я болен? Вроде бы ничего не болит.»

Я приподнялся на локтях, огляделся вокруг, спустил ноги с кровати и сел. В комнате я был один.

«Все нормально, голова не кружится. Что же со мной случилось?»

Я встал босыми ногами на холодный кафельный пол. Ниже локтевого сгиба в левую руку была воткнута игла, от которой шла прозрачная трубка к капельнице. Иглу пришлось выдернуть – трубка мешала двигаться. Я попробовал сделать шаг, затем еще один. Ноги слушались с трудом. Я медленно подошел к раковине, над которой висело зеркало. Из зеркала на меня смотрел худой, давно небритый человек в белой исподней рубахе с обмотанной бинтом головой. Жалкое зрелище.

Я дотащился до двери и выглянул в коридор. У окна спиной ко мне стоял мужчина в больничной пижаме. Из соседней двери выплыла целая процессия в белых халатах и удивленно уставилась на меня. Я попытался улыбнуться.

– Больной, немедленно вернитесь в палату и ложитесь! – подскочившая медсестра взяла меня под руку. – Зачем вы отсоединили капельницу?..

§§§

– Алешка привет тебе передает.

Лена старалась говорить бодрым голосом, но глаза выдавали ее.

– Спасибо.

– Что же ты апельсины не съел? А я тебе еще принесла.

– Ты меня совсем тут закормишь.

– Тебе витамины нужны. Чтоб к четвергу все съел.

Когда я два дня тому назад очнулся, врачи позвонили жене, и через час запыхавшаяся Лена влетела в мою палату. Она обнимала меня за шею, целовала в губы и щеки, плакала и смеялась.

– Лена, почему я здесь? Врачи мне ничего не говорят, – голос у меня был хриплый.

– Неужели ты ничего не помнишь, Сереженька? – Лена вытирала платком размазанную по щекам тушь.

– Помню, к нам пришли трое из комитета госбезопасности, я им рукопись хотел отдать. Дальше ничего не помню.

– Ой, Сереженька, ну что ты говоришь! – жена даже руками всплеснула. – Какая рукопись? Какой комитет безопасности? Ты в прошлый понедельник ушел с утра в лес за грибами. Я тебя до вечера прождала, потом всю ночь не спала, все на дорогу выбегала – смотрела, не идешь ли. А утром по соседям побежала. Тебя Спиридонов нашел. Ты был… Ты такой был…

Губы у Лены задрожали, на глаза навернулись слезы.

– Ну, Леночка, не плачь. Все уже позади, – я попытался успокоить жену. – Где же вы меня нашли?

Лена глубоко вздохнула и вытерла слезы:

– Хорошо, что я знала, где ты обычно грибы собираешь. Мы вшестером тебя искали. Растянулись в линию и пошли. Когда до дальнего болота дошли, Спиридонов тебя в канаве заметил. Ты лежал по пояс в воде и не шевелился. Я как глянула на тебя, так у меня внутри все и оборвалось. Решила, что ты мертвый. У тебя лицо было все искусано комарами – раздутое, страшное. В волосах кровь запеклась. Ох!

– Как же вы меня из леса тащили?

– Мужики носилки смастерили из жердин. До шоссе тебя на них несли. А там машину грузовую поймали, в кузов тебя положили. Спиридонов с нами в город поехал. Вот сюда тебя привезли.

– М-да.

– Врач говорит, что у тебя все в порядке, анализы нормальные. Скоро тебя в общую палату переведут.

В дверь заглянула медсестра и выразительно постучала ногтем по наручным часикам.

– Да, да, сейчас ухожу, – засуетилась Лена. Она наклонилась и поцеловала меня в губы. – Давай, Сережа, поправляйся. Я в четверг приду.

– Алешку от меня поцелуй.

Дверь за Леной закрылась, и я остался один.

«Господи, так значит, ничего этого на самом деле не было! Не было ни двух миллионов долларов, ни бриллиантов, ни белой папки с рукописью, ни американца, ни волшебного луча, ни кагэбэшников. Значит, на самом деле я упал с мостика и так саданулся башкой, что мне привиделось черте что! Семь суток без сознания!»

§§§

Выписался я из Военно-медицынской академии только в начале октября. Врачей очень заинтересовал мой случай. Они просто замучили меня всевозможными анализами, процедурами и аппаратурой для изучения мозговой деятельности. Насколько я понял из их разговоров, мой мозг в те семь уток, что я лежал без сознания, работал просто с бешеной активностью. Я никак не мог добиться от врачей ответа – хорошо это или плохо. Они, похоже, и сами этого не знали.

Для начала октября погода стояла просто замечательная. После холодного, серого, сырого сентября неожиданно решило вернуться лето. Солнце старалось вовсю и если бы не облетевшая листва, можно было бы подумать, что на дворе – лето.

В субботу мы с Леной с утра поехали на дачу – сезон закончился, пора было готовиться к зиме – убирать бочки, вешать щиты на окна, перекапывать грядки. Народу в электричке ехало мало. За окном мелькал прозрачный лес. Всю дорогу мы молчали.

Осень… Садоводство летом и садоводство поздней осенью – как два разных мира. Будто и не было горячего солнца, веселых детских голосов, трескотни сорок по утрам и утопающих в зелени садов. Грустные сиротливые дома, тишина, трогательная и печальная прозрачность во всем.

Дверь я открыл с трудом – она перекосилась и разбухла от долгих дождей.

– Чем для начала займемся? – спросил я, ставя сумки с провизией на пол.

– Ты можешь заниматься, чем хочешь, – Лена сняла куртку и повесила ее на вешалку. – А я сейчас переоденусь и буду мыть плиту.

– А я, пожалуй, начну вешать щиты на окна, – сказал я, поднимаясь по лестнице на чердак. – Вот только тоже во что-нибудь переоденусь.

Поднявшись на чердак, я не вытерпел и первым делом заглянул в тайник под полом. Конечно, никакого чемодана там не оказалось. И под матрасом не лежало никакой белой папки. Я облегченно вздохнул. Умом я понимал, что большой черный “дипломат” и белая папка существуют лишь в моем воображении, но мои выдуманные воспоминания были настолько реальны, что мне хотелось воочию убедиться, что все это – бред.

Я переоделся в старые брюки, одел выношенную до дыр на локтях рубашку и взялся за работу – принялся вытаскивать из угла фанерные листы, которые зимой служили щитами для окон. Каждый лист предназначался для конкретного окна и был надписан мелом. Надписи стерлись и плохо читались. Когда я шел с очередным фанерным листом, намереваясь прислонить его к печной трубе, три последних листа в углу с грохотом упали на пол.

– Сережа! С тобой там все в порядке? – послышался снизу голос жены. – Сережа!

А я застыл со здоровенным фанерным листом в руках и заворожено смотрел туда, где секунду назад находились щиты. В углу, тускло поблескивая хромированными замками, стоял большой черный кожаный “дипломат”…

Кто-то дернул меня за рукав.

– Сережа! Что с тобой? – взволнованная жена поднялась на чердак. – Почему ты мне не отвечаешь?

Я посмотрел на Лену. Видимо, взгляд у меня был, как у сумасшедшего, потому что жена отпустила мой рукав и попятилась. Я очень медленно и осторожно прислонил фанерный лист к кирпичной трубе, на негнущихся ногах пошел в угол, поднял “дипломат”, положил его на диван и щелкнул двумя блестящими замками. Крышка стала медленно и беззвучно открываться… Я, как завороженный, смотрел на открытый чемодан. На черном бархатном дне сиротливо лежала белая папка. Непослушными руками я вынул папку из чемодана, открыл ее, перевернул первую страницу, вторую, третью, судорожно пролистал середину толстой пачки и заглянул в конец. Увесистая пачка девственно чистых листов белой бумаги – вот и все.

Сергей Петрович!

Я вздрогнул и резко повернулся. Белая папка выскользнула из рук и гулко упала на мраморный пол. Ко мне, обходя пустые столики, приближался незнакомый мужчина.

Здравствуйте, Сергей Петрович!

Я ошалело огляделся по сторонам, зажмурил глаза и потряс головой. Но это не помогло. Наваждение не исчезло. Я стоял посреди огромного полутемного зала. С высокого потолка свисали потухшие хрустальные люстры, на мраморном полу в шахматном порядке стояли пустые столики с аккуратно задвинутыми стульями, в углу виднелась неосвещенная эстрада.

Я вздрогнул, почувствовав легкое прикосновение к плечу. Незнакомец аккуратно взял меня под локоть и медленно усадил на стул.

– Что это? – выдавил я осипшим голосом и попытался встать. Но ноги, предательски дрогнув в коленях, подкосились, и я тяжело опустился на место.

– Сидите, сидите, Сергей Петрович! – говоря это, незнакомец подошел к ближайшему столику, без видимых усилий приподнял его и поставил рядом со мной. Затем сходил за стулом, сел напротив, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и, слегка перегнувшись через стол, протянул руку с сигаретами ко мне.

Я отрицательно покачал головой. Но вовсе не потому, что мне не хотелось курить. Я чувствовал, что просто не смогу сейчас вытащить сигарету из пачки – руки, спрятанные под столом, предательски дрожали.

Мужчина улыбнулся, достал сигарету, щелкнул зажигалкой и, откинувшись на спинку стула, выпустил в потолок струйку сизого дыма. Спортивного вида, стройный, подтянутый, в белой рубашке с короткими рукавами и черных, хорошо отутюженных брюках. На вид – тридцать – тридцать пять лет, короткие светлые волосы, высокий лоб, аккуратный прямой нос и … глаза! На меня внимательно смотрели удивительные глаза небесно-голубого цвета: добрые, умные, чуть-чуть насмешливые и одновременно нескончаемо печальные, бесконечно глубокие и такие близкие, все понимающие и всепрощающие, родные и любимые человеческие глаза. Я тонул в этих глаза и не мог оторвать взгляда. Все вокруг перестало существовать, все потеряло значение, исчезло время, пространство, исчезло все – остались только эти глаза!

– За встречу, Сергей Петрович!

Я зажмурился и мотнул головой. Глаза исчезли. Сидящий передо мной за столом незнакомый мужчина подвинул ко мне хрустальный фужер, наполненный до краев темно-янтарной искрящейся жидкостью. Глаза у мужчины были совершенно обыкновенные, темно-серые, в обрамлении коротких белесых на концах ресниц.

Кто вы? – спросил я, не обращая внимания на протянутый фужер.

– О, прошу прощения! Конечно, необходимо было представиться. Я просто не учел, что вы не совсем тот Бакетов, а точнее, совсем не тот. Извините. – Мужчина встал и, протянув широкую ладонь, представился:

Зубов Олег Николаевич, можно просто – Олег.

Постойте, постойте, – я просто не мог в это поверить. – Так вы тот самый Олег? А это, – я обвел вокруг руками, – ресторан «Тройка»?

Правильно, – кивнул головой мужчина и протянул мне открытую пачку сигарет.

Значит, все это правда? – я машинально вытащил сигарету из предложенной пачки. – Значит, все, что описано в белой папке, вовсе не выдумка?

Мужчина молча кивнул, слегка пригубил из бокала и, щелкнув зажигалкой, наклонился, протягивая ко мне синеватый колеблющийся язычок горящего газа.

– Но постойте, ведь папка-то пуста! То есть не пуста, – я досадливо махнул рукой. – Рукописи в ней нет – одни пустые листы бумаги. Я же видел это собственными глазами несколько минут назад! Я же решил, что все это мне пригрезилось в бреду на больничной койке! Подождите, а где же папка? – я огляделся вокруг, заглянул под столик. – Я же ее выронил.

Прикуривайте, Сергей Петрович, – напомнил мужчина.

Я послушно наклонился и прикурил.

Хотя папки здесь нет, она вовсе не пуста, – сказал мужчина, кладя зажигалку на стол. – Действительно, несколько минут назад, а если точнее, ваших несколько минут назад, папка была пуста. Но теперь круг полностью замкнулся. Все встало на свои места. Папка больше не набита чистыми листами. И более того, в ней появилась страница, которую вы еще не читали. Последняя страница. Хотите убедиться?

Я неопределенно пожал плечами. Мне, и правда, было все равно – все происходящее напоминало сон.

– Пойдемте, – мужчина, назвавшийся Олегом, встал и протянул мне руку. – Ну же, вставайте!

Я медленно встал со стула и подал ему руку. Его ладонь оказалась горячей и сухой.

Держитесь крепче, – сказал мужчина, и я почувствовал, что мои ноги отрываются от пола.

Что вы делаете? – выдавил я, глядя вверх на Олега, совершенно непонятным образом висевшего в воздухе.

В следующую секунду мои ноги коснулись земли. А Олег, медленно облетев стол, плавно приземлился на стул. Я в немом изумлении уставился на него.

Извините, Сергей Петрович, – Олег поднял свой бокал. – Я просто хотел показать ваши теперешние возможности.

То есть? – спросил я, потирая растянутую кисть правой руки.

То есть вы теперь способны летать.

Как птица? – почему-то вырвалось у меня.

Гораздо лучше и гораздо быстрей, – ответил Олег, закуривая новую сигарету. – Вы попробуйте.

Как попробовать? – я ошалело уставился на него.

Просто представьте, что хотите оказаться на два метра над землей.

Я попробовал. И в следующую секунду с ужасом обнаружил себя висящим под потолком. В страхе я вцепился в хрустальную люстру. Несколько хрустальных висюлек со звоном упало на пол.

Не бойтесь, Сергей Петрович, – послышалось снизу. – Отпустите люстру – она вам вовсе не нужна. Никуда вы не упадете.

Я с большим сомнением разжал пальцы и, как это ни странно, остался висеть в воздухе. Причем, это висение не требовало от меня никаких усилий.

Обалдеть можно! – восхищенно прошептал я, медленно паря под потолком.

Нравится? – поинтересовался подлетевший ко мне Олег.

Просто поверить не могу! Я летаю! – я медленно перевернулся на живот.

Так как, Сергей Петрович? – спросил парящий рядом Олег. – Сразу же полетим к болоту или желаете все-таки прочитать последнюю страницу рукописи.

Зачем к болоту? – насторожился я.