Тринадцать. Исторический роман

Андрея провели в опочивальню и предоставили са-

мому себе. День подходил к концу, багровый закат за-

ливал горницу князя через свинцовые переплеты окон.

Все же что-то тревожное чудилось ему в этом городе.

Разобрав свои сундуки, он наконец лег на резную кро-

вать с балясинами и росписями, покрытую медвежьими

шкурами, и забылся богатырским сном.

Проснулся Андрей от колокольного звона, изве-

стившего о начале пира. Отец любил пиры и закатывал

их по поводу и без, он был первым удельным князем

Ростово-Суздальского княжества, перенес престол из

Ростова в Суздаль, где и прошло детство князя Андрея.

Князь Юрий и тогда не хотел жить с боярами и постро-

ил себе резиденцию в Кидекше. Это было не простое

место, по преданию. здесь случилась встреча двух свя-

тых братьев – князей Бориса и Глеба, спешивших на

зов отца своего – князя Владимира Красно Солнышко.

Впоследствии оба они были убиты другим братом —

Святополком Окаянным. Он всегда с ужасом вспоминал

эту историю, рассказанную ему дедом, представлял, как

убивали Бориса на реке Альте, в шатре, когда он молился

при лучине. Когда Андрей подрос, отец передал ему меч

святого Бориса, который был всегда рядом с ним. По-

трогав кожаные ножны, юноша глубоко вздохнул, в этот

момент в дверь постучали:

– Кто? – спросил князь, придвигая ближе меч.

– Так прислужница это, подарок от Великого князя

принесла, – пропищал тоненький голосок.

– Заходи, – сказал он, вставая.

В двери появилась девушка лет шестнадцати со

смешным курносым носом и деловито внесла парчовые

наряды.

– Это одежда вам от князя.

Внимание его привлекла парчовая багряная порфи-

ра, и в голову пришло:

«Надели на него багряницу и сплели венец из терна,

возложили ему на голову и дали в правую руку трость

и становясь пред ним на колени насмехались над ним,

говоря: «Радуйся, царь Иудейский» – и плевали на него,

взяв трость, били его по голове, и когда насмеялись над

ним, сняли с него багряницу и одели в его одежды и по-

вели на распятие» (Мф. 27-28-31).

«Почему я вспомнил именно это предание?» – по-

думал князь.

Все это время девушка стояла как истукан, Андрей

забыл о ней.

– Я могу идти? – наконец осмелилась спросить она.

– Да, иди.

– Вас ждут на пиру, – пискнула она и удалилась.

Князь Андрей не спеша оделся, взглянул на себя

в серебро: мягкие русые волосы обрамляли высокий лоб,

светло-карие глаза окружали густые ресницы, нос немно-

го с горбинкой достался ему от греческих предков, но во-

левой подбородок с ямочкой – это уж точно половецкие

корни. Он был невысок, но крепок, с царской осанкой,

и даже в простых одеждах видна была порода. Его можно

было назвать красивым, но это была истинная мужская

красота. Порфира села как влитая, Андрей остался дово-

лен собой, задул лучину и перекрестившись, вышел. Ды-

мок от погасшей лучины потянулся было за ним

Глава 5

Не отрываясь, Сэм смотрел на тренькающий теле-

фон. Ему казалось, что даже музыка, когда она звонит,

звучит громче. «Лучше ответить», – подумал он. В труб-

ке послышалось скороговоркой:

– Cэээээм, у меня пятьсот миллионов вопросов,

уже шестьсот, пока дозванивалась.

– Угу, – сказал он.

Слегка успокоившись, что произвела нужный эф-

фект, она уже медленнее продолжала:

– Это полдела, что нашли компанию, организую-

щую нам фуршет, но ты все равно там должен все попро-

бовать, у нас по моим скромным подсчетам 200 гостей!

– Почему не триста? – вкрадчиво спросил он.

– Триста можно, тогда нужно использовать кори-

дор, – совершенно серьезно продолжала она.

Вот в этом весь Юлик, вздохнул Сэм, как и все род-

ственники, он ее так называл, хотя в обычной жизни

она была Юлия – некое тотемное имя для избранных.

Впрочем, он этому рад. За несколько месяцев их зна-

комства она плотно заняла позицию друга и наставни-

ка в женском лице. Их встреча произошла случайно,

когда Юлия узнала о нем от своей сестры. Он снимал

у нее квартиру в городе, практически там не бывал, но

сводил ее с ума, не выключая свет ни днем ни ночью.

Для российского менталитета и хорошей хозяйки

это было поистине сверх понимания. Когда же она все-

таки случайно заставала его, он очаровательно хлопал

огромными ресницами и говорил, что в Америке всее-

ее так делают!

Все при этом звучало так ошарашивающе убеди-

тельно, что в конце концов сестра Юлии перестала

с этим бороться. Именно она рассказала о смешном

квартиросъемщике, который рисует в ее подвале кар-

тины, и в один прекрасный день Юлик позвонила ему

и они незамедлительно встретились, перебивая друг

друга, как будто были знакомы всю жизнь и даже, мо-

жет, прошлую. Ею было тотчас же принято решение

взять над ним некое шефство в области искусства. Ког-

да она узнала, что у него уже в общей приближенной

массе что-то около 500 работ, она воскликнула:

– Более 500?! И ты в России не выставлялся?

При этом она закатила глаза от ужаса, как будто

он нарушил пакт о ненападении, – нет-нет! Мы делаем

твою выставку в новой галерее.

Решения она принимала так же быстро, как дети

меняют мины на лице. В следующие два дня она уже

перевезла его работы в новенькую, пахнущую краской

галерею, открытие которой сейчас активно обсуждалось.

Нужно заметить, что писать картины она стала не

так давно, а точнее, два года назад, в 37 лет, которые

и сейчас ей ни за что не дашь.

Обаяние и кипучая энергия в ней зашкаливали. И

хотя, по ее словам, кисточку в руках до этого не дер-

жала, картины ее заслужили признание известных ху-

дожников и получали высокие дипломы на престижных

выставках, а когда ее приняли в члены Союза Художни-

ков, оставила работу директора преуспевающего стра-

хового агентства и занялась искусством…

В следующие два дня она перевезла его работы

в новенькую, еще пахнущую краской галерею, торже-

ственное открытие коей сейчас активно обсуждалось.

– Сэм, – снова послышался ее голос, – и нам еще

нужно ночью встретить Никаса, ну мы точно ничего не

успеваем!

– Юлик, – Сэм старался говорить по слогам, – успе-

ваем, успокойся, я наберу тебя, когда буду в городе!

– Отлично! Жду тогда! Не смей оставлять старую

больную женщину! Сэм засмеялся:

– Не буду!!

Приезда Никаса ждали все организаторы новой

Художественной галереи в городе, многие не вери-

ли, что это возможно. Но только не Юлик.

Никас входит в десятку лучших художников мира.

Непонятно как заполучив телефон, она пригласила

его приехать на открытие новой галереи во Владимире.

– Я очень люблю ваш старинный город, я приеду,

– неожиданно согласился Никас.

Ответственность за это мероприятие возросла до

небес: волновались все, но больше всех, конечно, Юлик.

И вот все готово – завтра открытие.

Волнение – в апогее…

Договорились встречать Никаса у Золотых ворот,

это самое известное место в городе, памятник архитек-

туры 12 века.

Сэм с Юликом сидели в машине посреди спящего

города и ждали.

– Представляешь, – продолжала она, – самое боль-

шое разочарование в моей жизни?

– Даже не представляю, – ответил Сэм, сдерживая

улыбку.

Я приехала во Владимир, начитавшись о Золотых

воротах и…, – она сделала паузу, – Они оказались со-

вершенно не золотыми!!

Сэм засмеялся: – Если подумать, то ты права!

В ее сумочке зазвонил телефон.

– Да-да, мы ждем Вас у Золотых ворот!

Было около двух часов ночи, когда подъехала

машина с московскими номерами и из нее вышел высо-

кий статный мужчина.

– Никас! С приездом, мы очень рады! – голос ее

дрожал от волнения, – Я – Юлия, а это Сэм.

– Я догадался, – засмеялся Никас и представил сво-

их спутников – очень красивую девушку и водителя.

Все вместе поехали в гостиницу, живописно рас-

положившуюся на склоне холма.

С нарядной веранды открывался удивительный вид

на пойму Клязьмы в лунном свете. В ночи бежали

огоньки проезжающих через мост автомобилей, а вдали

на фоне ночного неба возвышался силуэт величествен-

ного Успенского Собора…

Их ждал большой стол с угощением от гостеприим-

ной хозяйки гостиницы.

…Сэм посмотрел на часы, стрелки показывали три

ночи, потом на Юлика. Он не мог испортить ее восторг по

поводу приезда маэстро, хотя знал, что завтра предстоит

ответственный день открытия.

Голос Никаса завораживал, и все непринужденно сме-

ялись за столом. Он был еще и прекрасным рассказчиком.

– Да, да, конечно, в жизни есть удивительные

вещи, – сказал он теплым баритоном. Он был скорее бо-

лее похож на Иисуса и смотрителя мира, чем на знаме-

нитого художника.

– Я помню, как был влюблен в женщину, – продол-

жал Никас, – она была намного старше меня, и мне все

время нужно было выделяться. Она говорила, что лю-

бит Украину. Я заверял, что обожаю эту страну и что

мое любимое произведение – «Вечера на хуторе близ

Диканьки», это было абсолютной правдой.

Он продолжал, затянувшись сигарой и выпуская си-

зые колечки дыма:

– Прошло много времени, мы потерялись, и вот

однажды поехали со знаменитым писателем в турне по

Украине. Когда прошли встречи, мы поспешили с про-

вожающим нас водителем на машине к вокзалу, и уви-

дели у дороги живописный колодец с журавлем (это

специальное приспособление, чтобы доставать воду ве-

дром). Решили попросить у хозяев колодезной водички.

Выйдя из машины, я наткнулся на свалку, решил пройти

немного дальше и вдруг… я забыл, за чем шел. Под лу-

чами лунного света я увидел паутину, сотканную из зо-

лота, проливающей свет на дом, показавшийся мне со-

вершенно сказочным, с красным шифером, похожим на

пряничный домик. Двери были закрыты, краска на став-

нях облупилась, видно было, что он давно в запустении.

Это было чудесное зрелище, дежавю. Вот что я искал

всю жизнь! Развернув машину удивленного водителя,

мы отправились искать местное самоуправление. Наши

промыслы счастливо закончились, – продолжал Ни-

кас. – Перед нами предстал глава хутора, отмечавший

свое шестидесятилетие уже, как выяснилось, пятый

день. Не спрашивая, как нас зовут, он налил добрую

чарку и отрезал сало. Я объяснил ему предмет своего

интереса, на что он сказал:

– Я дарю его тебе! А вы кто, собственно?

– Я художник, мой друг – писатель…

– Ааа, – протянул он, – маляр и писака…

– Я хочу купить этот дом, – продолжал Никас.

Голубые глаза с покрасневшими жилками на ми-

нуту прояснились, он долго за чем-то ходил и наконец

победно водрузил на стол потертую книгу и стал ли-

стать пожелтевшие страницы.

– Вот, – он ткнул пальцем в старую запись, напи-

санную каллиграфическим почерком, – ее!

Когда я увидел ее имя, той женщины, в которую

был давным-давно влюблен, я просто не мог поверить

в это, – он выпустил еще одно колечко и сказал:

– Чудеса сбываются…

Глава 6

Князь услышал голос отца:

– Сорок столов накрыть для моей дружины!

Везде плясали скоморохи и дудели в рожки из бе-

ресты, полы были вымощены спилами пеньков, настла-

ны кругами.

– Чаши подставляй, – слышалось отовсюду. Все

было освещено факелами, князь Андрей шел к отцов-

скому столу.

– Позволь, княже, слово молвить!

Князь Юрий Долгорукий взмахнул рукой, пригла-

шая на место рядом с ним. При свете факелов его лицо

казалось изрезано морщинами, он был одет в белую ру-

баху и узорчатую шубу.

– Говори, князь Андрей. – Чуть поодаль полилась

стройная песня о славном граде.

– За Русь! – Князь встал и поднял резной ковш.

– Эх, – ответил Юрий, – великая судьба – великое

рабство!

– Ну что же, отец, на все воля Божья!

– Мудр ты, сын мой, – заметил князь.

В языках пламени видны были раскрасневшиеся

боярские лица дружины, слева сидел воевода. Раздался

громкий смех, князь Юрий усмехнулся:

– А вон Барыло, боярин, могуч, но дерзок!

Андрей искал глазами брата Ростислава. В это вре-

мя между столами катили бочки с вином, скоморохи

то и дело пускались в пляс, красные тканые скатерти

покрывали огромные столы.

Сначала несли кислую капусту с сельдями. Затем

стали подавать икру, свежесоленую, черного крепко-

го посола. Андрей соскучился по настоящей русской

кухне. Рыбьи головы сменяли друг друга – лососина,

белорыбица, осетрина, белужина. От этого изобилия

переходили к ухе. В огромных чанах даже издалека

чувствовался ее запах.

– Стерляжья! – кричал повар.

– Лещевая! – вторил ему второй.

– Судачья! – нараспев продолжал третий.

Причудливые пироги с начинкой из вязиги, сельди

подавались им первым.

– Вареные раки в честь приезда князя!

Столы гудели, деревянные расписные чарки пере-

полнялись вином.

Далее следовали жареные лебеди, сотня жареных

павлинов, у которых распущенные хвосты качались

над каждым блюдом в виде опахала.

Дружина наперебой чествовала князя Андрея.

Юрий доверительно наклонился к сыну:

– Что же ты молчишь, княже, молви, слушаю тебя!

– Брата хочу видеть, Ростислава, – сказал он.

– Открой мне душу свою, – тихо продолжал отец.

– Отец, – ответил он тихо, – я хочу домой вернуть-

ся, в Ростов, храм построю, который куполами взор

людской ласкать будет.

– Дворец тебе не подходит, – князь заметно сердил-

ся. – Молчи да слушай, дружина довольна не будет!

– Да что дружина твоя, отец? Услышат звон злата,

прибегут! Была бы Русь довольна, – он отхлебнул из

ковша.

К ним подошел статный юноша. Он был крепок,

невысокого роста, глаза как угли, казалось, они про-

жигают насквозь.

Рукоятка меча, украшенная яхонтами, сверкала

при свете факелов и свечей.

– Брат, Князь Великий, Китаюшка! – он схватил

его в крепкие объятия. – Сколько мы не виделись?

– Целую вечность, – улыбнулся Андрей.

– Подставляй-ка чашу, сам меду налью.

Андрей разглядывал его, отчего тот покраснел. Он

был с детства настолько робок, что первое слово за-

молвить боялся. С тех пор возмужал, но что-то было

все же робкое в нем, заметил Андрей.

– Персты наши одного перста камня держат, – го-

рячо сказал он, поднимая чашу, пена стекала по рука-

ву, он выпил все до дна и перевернул, показывая свою

преданность и пустое содержимое резной чаши, распи-

санной причудливыми животными. Вытер рот белой

рубахой и спросил отца:

– Завтра вече собираешь?

Юрий кивнул и задумался, вдалеке на вертеле жа-

рили мясо оленя, толстый повар отрезал куски и кидал

их холопам и собакам. Небо было звездным, и языки

факелов вторили застывшему огню далеких__

Глава 7

Утро выдалось туманным, как часто бывает в этих

краях. Дурманяще пахло необычными цветами и тра-

вами, Андрей никак не мог очнуться от странного сна,

который нельзя было облечь в человеческий смысл:

масса краски плыла на него, но почему-то не пачкала,

огромная ультрамариновая масса, и вдруг в ней появи-

лись алые оттенки и потоки, никаких людей и образов.

И сколько он ни просыпался, поворачивался на другой

бок, сон упорно преследовал его.

Князь смотрел дальше и вскоре услышал голос:

«Все дети на этой земле мифологизируют свое рожде-

ние». Во сне он подумал: а что он знает о своем рож-

дении?

Он хотел услышать правду, более того, он знал, что

у него есть предназначение, и чем пламенней и пытли-

вей Андрей думал, пытаясь приблизиться к истине, тем

дальше, казалось, она удалялась. И вдруг он увидел фи-

гуру женщины, он протянул к ней руку, но она стала

уходить и через некоторое время исчезла совсем, затем

юноша проснулся.

Мягкие перины в отцовском доме располагали

к неге, но, привыкнув за долгие годы вставать с пер-

выми лучами солнца, князь поднялся, кости немного

затекли, голова побаливала от вчерашних медов, но

в целом он чувствовал себя прекрасно.

– Скажите мне правду, – вслух сказал он, вспоми-

ная свой сон.

Князь вышел во двор, везде слышался звук метел,

которые убирали вчерашний мусор, но поднимали еще

больший столб пыли. Засидевшихся на пиру утаскивали

за ноги, столы были уже чисты, и о вчерашнем застолье

напоминал лишь замок из пустых бочек.

Умывшись из купели, Андрей огляделся, увидел до-

зорного, наблюдавшего за ним, и вдруг помахал ему по-

мальчишески. Смущенный страж устремил свой взор

в дальние дали, еще больше насмешив Андрея. Навстречу

ему, громко пыхтя, шел боярин Барыло в красном кафтане.

– Чего медлишь? – спросил Андрей. – Вече зови!

– Так ведь не велено еще, – тот пожал плечами.

– Так я велю, – строго сказал князь.

– Будет исполнено, князь! – скороговоркой произ-

нес боярин и побежал к колокольне.

Колокол неугомонно звенел, собирая вече. Пло-

щадь была полна людьми: женщинами с младенцами

на руках, боярами, скоморохами. Последние кувырка-

лись по площади и дудели в берестяные рожки, гул все

больше и больше поднимался над площадью, и запо-

здавшие горожане искали место, откуда им хоть что-

нибудь будет слышно.

Появился светлейший князь Юрий – на караульной

башне закончили звонницу.

– Слава князю! – понеслось со всех сторон, шапки

полетели в небо, младенцы залились в плаче, некоторые

же принесли дубовые листья и, помахивая ими, привет-

ствовали знать. Князь начал:

– Судьба наша и нашей великой державы пошат-

нулась! Понял я и вижу, что Изяслав Мистиславович —

недруг наш, дань не присылает в княжество, беспоряд-

ки творит на Волыни. Посылаю сыновей своих Андрея

и Ростислава, хочу узнать: зачем смуту затеял?

– Велика честь нам, отец, – ответил Андрей.

– Не честь, а дело, – сказал князь Юрий. – Сыну же

моему, Андрею, даю княжествовать в Вышгороде.

– Спасибо, княже, – Андрей тряхнул курчавой го-

ловой.

– Собираем войско и идем на Волынь! Пополним

казну киевскую и научим разуму Изяслава.

В ту ночь он плохо спал, пред ним предстала про-

рубь, он нагой шел в нее, несмотря на холод и страх,

три раза перекрестившись, он окунулся в ледяную

воду, искупавшись, Андрей почувствовал успокоение

и негу и забылся до утра. Отец рано позвал его к себе,

по его поведению молодой князь видел, что тот гото-

вился к чему-то необычному и значимому для него.

Андрей уже был осведомлен, что отца недолюбливает

народ из-за жадности, любви к женщинам и праздной

жизни. Юноша и сам недавно стал свидетелем одной

сцены из жизни отца.

Поехав на охоту, они шли на вепря и, наткнувшись

на кровавый след, последовали по нему. Тень деревьев

ложилась на усталое лицо князя. Они заехали на бед-

ный двор, хозяин, увидев богатых гостей, стал причи-

тать, что нашел в лесу уже раненого животного. Вышла

девушка, на первый взгляд она была похожа на лесную

царицу – сбившиеся русые волосы мягкой волной спу-

скались до плеч. Руки, которые она прижимала к груди,

поражали своей белизной и идеальностью форм. Глаза

цвета аметиста блестели, как редкие камни, в этом за-

холустье. Они залюбовались девушкой.

– Как зовут-то тебя? – первым молвил князь Юрий.

– Ольга, – склоня голову, ответила она.

Незабываемое лицо незнакомки Андрей уже вче-

ра увидел на пиру, она сидела неподалеку от князя…

Женщины… Андрей не понимал, как из-за них можно

потерять голову? Ну, впрочем, она была очарователь-

на, хотя и не знала о власти своей красоты, она была

дана ей свыше, и девушка совершенно не знала, как ею

пользоваться.

Огромная туча нависла над городом, сползала пото-

ком на него, искрясь в небе и готовилась погрузить все в

свою бездну. Разверзшись наконец, молнии грозно осве-

щали порабощенный страхом город, и тяжелые удары

грома отчетливо слышались в каждом окне. Ливень раз-

разился немедленно, сметая на своем пути кустарники,

цветущие розы и магнолии, топя их в коричневом потоке,

сметающем все с лица земли. Постепенно небо стало

светло-фиолетовым, а струи воды немного реже. Сти-

хия бушевала, но подавала надежды к спасению. Лошади

громко ржали, испугавшись небесного огня, и Андрей как

всегда в такие минуты осознавал себя лишь маленькой

ладьей, несущейся по Божьей воле по бескрайнему морю

вселенной. и свято верил, что ему предназначено испол-

нить некий Божий замысел. Он чувствовал свое время,

осознавал себя в этом времени и точно знал – нужно то-

ропиться, чтобы все успеть. Он любил обращаться к Богу

в такие часы, именно когда чувствовал, что он смертен,

и в этот раз закончил молиться, когда буря стихла.

Окованная дверь в опочивальню задрожала от стука:

– Кто? – молвил князь.

– Это я, Никон!

– Входи немедля, – ответил Андрей.

Никон вошел с чернильницей и пером в руках.

– Летопись творю, князь. Что пишем?

– А что за срочность такая? – спросил Андрей.

– Да это, – Никон вдохнул, глядя на окно, – по-

следний судный день же!

Андрей от души засмеялся, обнажив ряд белых зу-

бов. Еле успокоившись, сквозь смех он сказал:

– Так и смоет все равно, даже если напишем!

Наконец все сборы были закончены и дружина дви-

нулась в сторону града Волынь. Он находился в бассейне

двух рек, и решено было брать ладьи, к ним приделывать

колеса и везти прямо по земле. По дороге к ним должны

были примкнуть половцы. Андрей ехал впереди, рядом

с ним везли икону Божьей Матери, стяги развевались

над дружиной. Путь был неблизкий, несколько раз оста-

навливались, разбивали лагерь, ставили повозки вкруг.

– Конные дозоры, вперед! – распорядился Андрей.

Обходя лагерь, он все проверял сам. Недалеко был

разбит шатер, Андрей не выпускал из рук меч. Это по-

дарок отца, знаменитый меч князя Бориса, говорят, он

заговоренный. Он потрогал сафьяновые ножны с сере-

бряными накладками. Помолившись лику Богородицы,

князь задумался о том, как быстрее вернуться в милые

его сердцу суздальско-ростовские земли. Как только

утренний туман обволок землю, прозвучали трубы, при-

зывающие в поход, сонный князь Юрий позвал Андрея

к себе.

– Наши дозоры перехватили гонцов Изяслава, со-

бирает он венгров да поляков и чехов.

Андрей махнул рукой:

– Дружина сильная, да и половцы на подходе, но

разумею: князю Галичскому гонца с грамотой послать,

он дорожит своим уделом.

– Дело говоришь, – задумался князь Юрий. – Ро-

стислава ко мне, пусть гонцов посылает.

Они двигались к Луцку. К вечеру показались хоро-

шо укрепленные городские стены. Когда войско при-

близилось к городу, раздался колокольный набат. Вне-

запно городские ворота раскрылись, и воины Изяслава