Волшебник и птица

День прошёл в забытьи, книги занимали всего на несколько неровных минут… Работа с новым порошком для сокрытия предметов не шла… они исчезали всего на мгновение, потом появлялись снова в разных местах, мигая и заигрывая, тыча в него нелепостью форм и цветов… Спускаясь в пещеру, чтобы отпустить драконов на вечернюю охоту, он несколько раз не вошёл в дверной проём, больно ударившись головой о реальность стен, чертыхаясь и смеясь сам над собой… Не найдя ни драконов, ни старца, вернулся наверх. Скорей бы ночь! Может, сегодня удастся уснуть не утром, подумал волшебник, выбирая в таком огромном количестве комнат укромный уголок. Но сон предательски сбежал и забился в щель, из которой его уже не было возможности ни выманить, ни достать. Вдобавок ко всему все сегодняшние эксперименты взорвались, обдав гарью и смогом и так совсем не белые стены… Так и заснул ничком в своём гробу-постели, в единственном месте, где он мог спрятаться, не ощущая удушливый вкус серы, распространившийся по замку, как эпидемия…

Утро пробудило чередой новых звуков, заставляя резко прийти в себя, забывая ночные видения… Солнце жарило уже вовсю, давя жарой на лень. Выйдя на балкон, Рудра заметил несколько блестящих лазурью спин, это напрочь прогнало сон и, схватив простыню, потом немного подумав, отбросив её, прыгая то на одной, то на другой ноге, ему удалось вскочить в штаны. Ладно! Дыши! Всё так, как необходимо… тому, кому это необходимо… кому это все?.. Жил себе, никого не трогал, ни с кем не дружил, никого в гости не звал, сам по гостям не таскался… Читал умные книжки, изучал магию и волшебство… разъезжал на драконах по ночам… Вино густое с мудрецами попивал… А тут вот, нате, возьмите и владейте, ни в чём себе не отказывайте, только вовремя верните… Сбежав вниз и застёгивая на ходу рубашку, в этот раз он лишь открыл книгу и пробежался по играющим, зазывающим строчкам… Пригладив несколько раз неровно остриженные, срезанные как будто ножом волосы… мага снова поглотило пространство чужого мира эмоций…

«Пространство решило коснуться меня тобой… и я искренне имею надежду не разнести себя и всех кто рядом силой своих эмоций… Это теперь не убивает меня… учит, направляет, без захлёбывания, без паники… Настоящее притягивает внимание, чтобы полностью поглотить моментом, затем схлопнуться в ничто и нигде… Это чувство протаскивает сквозь игольное ушко, запирая чуждое моей природе, вынуждая своей узостью расставаться со всем неизжитым, проживая всё с непрерывной быстротечностью потока, становясь им самой и перенимая текучесть воды… Я стала водой, растворилась в ней с полной осознанностью в этой отдаче… Ясность уже не прельщает меня… да и самозацикленность тоже… Нечто изнутри выталкивает, рвется попирая… смехом над своими жалкими попытками познать, вдумчиво понять… чувства, оставляя на коже капли росы нового сознания… Эта битва проиграна, но и победа, и поражение уже утонули в безразличии… Любовь… без иллюзий… самодостаточна в своей целостности… Теперь она течёт мною в мир…«Понимая, что эти письма пока исключают ответы, они, как сказала она, «самодостаточны», «целостны»… тогда какого… она разбрасывается звуками по лесу, чувствами по бумаге, будя во мне любопытство… желания… Рисанула меня героем своих историй, даже не спросила! А хочешь ли? Позволишь в тебя поиграть? Нет, сказала, будешь лошадкой, вот те на… и поломает же, ей богу! Деревянную лошадку поломает… Рудра усмехался, как мальчишка, своей безрассудности при всем при этом. Он решил не решать, плыть… Давно не было историй в его полусонном, в последнее время выстроенном до противной точности сознании. Видимо, это и есть возможность переключить внимание… Хотя, как себя ни обманывай, чувства всё-таки били через край старой, видавшей виды лодки, не считаясь с тем, что, в молодом сильном теле жил цинизм трёхсотлетнего мага-волшебника… По крайней мере, так казалось ученику чародея, так он насчитал, накидал себе карту местности… прикрыл душу, да только листочками

фиговыми… Каждое слово Нарады было наполнено силой, запахом, вкусом, формой… заставляя читателя полностью пребывать в её мыслях, как в облаке, как во сне, погружаясь в чистые эмоции и такие же ощущения… Всё! Для меня, пожалуй, хватит на эти пару дней образов и видений… Наконец-то удачно и без потерь, попав в свою комнату, в которую редко заглядывал, узря порядок сей, подумал, что пора позвать из деревни пару мамушек или ребят? Кто безопаснее? Но чистоту всё-таки нужно поддерживать… Взяв с собой тёплые вещи и пристегнув к ногам несколько ножей, он спустился вниз, к ходу в подвал, затем, немного помявшись, вернулся и прихватил еды, колчан со стрелами и лук. Спустившись в погреб, к которому было несколько входов, в том числе из подземелья, он взял головку сыра и пару бутылей вина. Сумка оказалась вместительной, тем более он знал, что если не все, то одна уж точно проследует в суму наставника. – Ты снова химичишь, – заглядывая в слабо освещенную, довольно обширную массивную залу, улыбаясь, нерешительно начал разговор Рудра.

– Вот тут подумал, может, слетаем на тот остров, побудем в старых пещерах пару-тройку дней…

– Можно найти занятие если не поинтересней, то хотя бы поважней! Но для начала я с удовольствием поостыну в пещерах у Рисерда. – Не отрываясь от длинного папируса, ответил старец.

– А что за идеи постигли тебя этим утром? – подходя ближе к ретортам и тиглям, спросил учителя Рудра.

– Ты не закончил? Тут можно ещё подержать и положить немного серы, или это не то, о чём я думаю?

– Я не закончил, и, да, добавь – там, в углу, на столе лежит ровное количество в мерной банке, кинь туда всё… Тебе нужен ученик, подмастерье. Верный, одинокий, сирота! Желательно, пока не обиженный этим миром… – не с того не с сего бросил словами, как костью в глаз Лурро, озадачив Рудру и в буквальном смысле вытеснив все остальные мысли, на задний план.

– Добавил? Пойдём! – Вынимая из сумы бутылку и сыр, лукаво посмотрел на волшебника Лурро.

– Она приходила?

– Да.

– Что хочет?

– Думаю, сама пока не знает.

– А ты знаешь?

– Боюсь, что нет, учитель, боюсь, что нет!

Выйдя через верх, дабы не промочить припасы, волшебники спустились к берегу, любуясь валяющимися на мелководье Грагом и Нейсмером. Драконы, перекатываясь и меняя окраску, как хамелеоны, казались просто котятами, но заигрывать с такими вот кошечками никто бы не стал. День выдался облачным, так что ожидать вечера не пришлось.

Глава 6. Демоны…

Самый преданный и исполнительный работник – это тот, который думает, что работает на себя. Фрейр уже пару дней корпел над картами королевств, весь в гербовых бумагах, словно в гербарии. Гульмар и Гейрред, боже, это ж надо так назвать детей, тоже мне, «двое из ларца, одинаковых с лица», пришли по первому зову родителя и смиренно ждали в углу. Здоровые детины с тупым спокойствием и абсолютной отрешённостью. Их как будто не существовало в этом мире, ходили тенями, вечно вместе, всегда рядом, ни дать ни взять сиамские близнецы. Переняли, приняли, как эстафету, эту гнусную отрешенность от жизни, ещё при ней… при жизни… от матери… Красивые, резные, точеные, пиши картины, художник, не прогадаешь! Парни, ликом подобные

богам!

– Ну что, ребятишки, поможете папке? – Фрейр, упершись в долгое молчание, оторвался от карт и внимательно посмотрел на «ребятишек». Они стояли, насупившись, но, видимо, с чётким намерением сказать нечто важное… Переминаясь с ноги на ногу, с упрямством во взгляде, хорошо не хором все-таки вымолвили:

– Мы бы хотели податься на… Юг, – твёрдо, басом сказал Гейрред, зная о том, как слово Вейрани действует – тряпка красная на быка. И Вейрани решили заменить просто Югом.

– Мы бы хотели, – ещё раз повторил слова брата Гульмар, – к людям. Там много возможностей, да и сверстников. Нам нужно образование… общение… – Фрейр внимательно посмотрел на них, понимая, что планы немного рушатся, он как раз хотел их отправить в Северные страны с заданием, но тем не менее туда отослать кого-то ещё тоже имеется возможность. А вот ребятишек можно будет подёргивать за нити-ниточки, родственнички как-никак… Но для пущей правдивости метнул из глаз по молнии: колдун папка всё-таки как ни крути…

– Поспели ягодки… ладно! Я отпущу вас, но с условием: писать мне обо всём, что происходит там… с вами и отвечать мне по первому зову. Братья недоуменно переглянулись, но виду не подали, они ожидали нечто большее, чем искры… ягодки… но решили подождать с последствиями, зная папкину любовь к играм, решили не временить с отъездом, а то, небось, надумает чего недоброго, уноси ноги да беги без оглядки, пока не припахали к чему тёмному… игр ещё будет вдоволь…

Нарада ходила эти несколько дней сама не своя: неясное предчувствие нового захватило всё её внимание, волнами расплываясь по венам и предательски откатывая в самый нужный момент… не только в сказочной неге, в тёплых тонах, но и предчувствием катастрофы, чего-то страшного и неизбежного, тенями слонялись за ней странные видения, заглядывая пустотой своих несостоявшихся… но только пока… Маяк притягивал всё внимание, тащил, подтаскивал, крепче сжимая тиски восприятия в одну малюсенькую точку… Демоны! Целая стая демонов нашла цель и с наслаждением наблюдала за этой её битвой с самой собой… Она боялась, боялась привязанностей больше всего остального… боялась так не вовремя потерять голову, это ж надо… Металась, как рыба в банке… а причина была проста – его не было в замке уже несколько дней, это лишало возможности дышать, вышибало почву из-под ног и рассеивало внимание…

Каждую непроходимую в своих запутанных, витиеватых путях ночь я умираю, захлебываясь своими чувствами, их силой и глубиной, а новое утро приносит облегчение, рождение самой себя, плевком из подсознания в это совершенно неприемлемое, совсем не тёплое и крайне неуютное… Как феникс, забывая все моменты ночных прозрений и мудрого приятия… Оголяя тёмную сторону себя, утренними лучами освещая тени, ускользающие в разные щели… Тело раньше не успевало за метаморфозами духа, теперь бежит вприпрыжку, скачет камушком по воде… Немного страшно, что то, куда я стремлюсь, будет слишком сладко, чисто, приторно до тошноты, тесноты… Мир, лишённый теней, мир без предметов… пустота… Страшно, становясь этой пустотой, смотреть из неё на мир… для меня нормально… для неё нет… той, что прячется за меня, всегда прячется и всего боится… Высунет то пальчик, то ручку, шейку свою тонюсенькую вытянет, а на ней… бестолковая голова, тяжёлая и острая, ни дать ни взять дрова колоть в самый раз… и вот толкает всегда, чтобы летело всё и гудело, двигалось… Последствиями давитесь сами… толкнёт, отойдёт в сторону, посмотрит, а я оттормозиться уже не могу, лечу с горы… без тормозов и ориентиров. Убивая в себе человека, пока не понимаю, кого я взращиваю? И как это отразится на моём мировоззрении, отношении ко всему… чего я в действительности боюсь, что меня пугает? Привязанность? Любовь? Разлука? Что может меня зацепить? Возможно, любовь… но я уже не ощущаю её как пару месяцев назад… Улеглась, разместилась?..Испугалась и убежала?.. Переросла себя или меня? Или тебя?.. Она стала страхом… моим бичом, комом в горле, непосильным, тяжёлым камнем, о который спотыкаюсь день за днём! Может, вселенная потому и даёт мне такую сильную гамму чувств, такую чувствительность во всём, страстность, дикость… дабы зацепить меня за жизнь? И в то же время я разлетаюсь по миру всей гаммой чувств и желаний… Можно ли такое понять? Вынести? Всё те же, там же… Но без разрушительной фрустрации, без надрывного… и отраженное, и отражающее… Наверно, не смогла бы объяснить сама себе такое, не то, что понять… Ты меня понимаешь? Эй! Мир! Тут хоть кто-нибудь понимает? Хоть что-нибудь?

Нарада взяла лист и быстро настрочила несколько столбиков на своём маленьком столике. Сразу поняла, что отправлять она это никому не станет, это слишком личное, заплутавшее…

Разорванная на саму себя…В коварной полноте…Собой заполнена сама!Сама себя сжирая полным ртом набитым, Сражая в самую глубокую тоску…И веря, путая всю эту тошноту с влюблённостью, Нелепую весной… я так поглощена тобой!И тут хоть вой, хоть топай!Забей себя или на всё забей!Воюя ни за что, за твою теньВо мрак сражая всю себя,И наслаждаясь безгранично этим…

Так и не найдя себе ни места, ни занятия, королева, воспользовавшись потайным ходом, потонула в зелёной листве, направившись к Маяку. Дворец стоял в отдалении от городской жизни, хотя бы тем своим боком, который не выходил на городскую площадь, упираясь в океан одной из сторон и припёртый лесом и широкими полями к своему одиночеству с других концов строения. Люди редко доходили до этого высокого утёса, омываемого океаном и обласканного ветрами… До Маяка было рукой подать, если не скакать на лошадях вокруг леса по широким полям… Нарада не стала останавливаться возле книги. Она точно знала, что сможет побороть себя, просто на это уйдёт какое-то время… Зачем? Потому что не навсегда, потому что невозможность быть вместе притягивает своим запретным?! Она думала, а что если было бы возможным оказаться вместе, всегда? Нужен был бы он ей, а она ему… Сколько необходимо времени, чтобы вернуть себя себе, без цепляния? Сколько необходимо времени, чтобы насытиться?.. И стать чужими? И возможно ли это? Или же в скором станет невыносимо тесно, и они с радостью дадут друг другу хорошего пинка под зад! Но это в лучшем случае… Останавливая себя на удобной мысли, она пошла выплескивать свои эмоции на бумагу в надежде, что он сразу прочтёт и никогда не увидит этого письма! Шторма, дожди, бури, солнце выжжет, смоет всё написанное… и он сразу ответит…

«Всё наполнено музыкой… Разрушенному восприятию не укрыться в шуме безмолвия… Внутренней готовностью ко всему и неприятием того, кому это предназначено… Свою любовь дарить миру… Только он способен вынести такую силу, принять мою преданность и жертвенность… Неужели невозможно воспринимать меня вне пантеона божественной могучести, как смертную женщину, которая просто стремится к тому, кого она так долго высматривала на своих глубинах?.. Почему я себя привязываю к линейности? Зачем мне нужна эта безопасность, защищённое пространство, разделение себя с кем-то таким же, как я…? Моё зеркало… Ты смотришь на меня глазами мира… Миров, всех тех жизней, что мы провели вместе… Ты не помнишь?!… А мне куда деть эту память?.. Зеркало зеркал… Отражение моего горения без сгорания, без надежды на проникновение… смирение… Скитания привели меня к твоей двери, моя глубина стоит у твоего порога и стремится отразиться в тебе… Зеркало… Мои серые зеркала… зацепившись неизвестно чем за твои горящие зрачки, поглощенные дикостью, разделённой на двоих… Способной разрушать и создавать миры своей силой… Уже лишённой линейности правил этого измерения… Зеркало… Мои изменения вне времени… Тело… Боже! Моё тело не успевает за скачками сознания… Оно ждёт, жаждет, замирая, как стеклянная вода, только твоего касания… Всем своим безумием, всем своим вниманием… Безнадёжно и так трепетно… Без возможности объять и понять силу этого проявления… Так долго это слияние с таким глубоким… Нахождение-наваждение на одной, невыносимо высокой ноте… И не отпускает спуститься и сделать вдох… Дышать тобой, в тебя… Моё зеркало… Принятие… Примешь ли ты эту чувственность в дар тебе?»