Волшебник и птица

– Посмотрел, как она поняла, осела ли в ней такая желанная правда… Думал Рудра, не отводя взгляд от синих, поедающих каждое слово глаз.

– Общайся с одногодками, не лезь в сообщества, дабы не потерять себя, тем более в религию. Помни, в фанатизме нет роста, старайся не привязываться к тому, чего не понимаешь. – Он спустился на несколько ступеней вниз и нежно поцеловал её в лоб. Астея стояла, понимая, что давно уже слышала этот разговор, всегда знала, что будет именно так… Неизбежность! Безысходность! Слезы показывать не хотелось ни за что… Но далеко в глубине души наступило долгожданное спокойствие, облегчение… Как будто стена, эта проклятая стена фальши спала, самоустранилась… и осталась только голая, ничем не прикрытая пустота… Желая сохранить хоть каплю достоинства, она побежала вниз, не оглядываясь…

– Астея, – она остановилась, сердце колотилось, готовое выпрыгнуть и покатиться по ступеням… вся обратилась в слух, – всё так, как необходимо. – Его голос эхом раздробил последнюю надежду…

– Это нужно для нашего развития. Мы лишь спицы в колесе времени, ты ещё вспомнишь меня с улыбкой и воздашь хвалу богам за то, что развели нас в разные стороны…

Он поднялся в свою комнату, маленькую, ровную, чистую… залитую светом со всех сторон. В углу стояла узкая кровать, больше похожая на перевёрнутый ящик или гроб. Два стола у окон, один повыше и со стулом без спинки, второй немного пониже с удобным, мягким полукреслом. Было видно, что человек, живущий здесь, много работает, читает, пишет. Всё было создано с тем условием, дабы не отвлекаться на тело, когда мозг находится в полёте. Небольшой камин, изысканно выложенный крупными камнями, мельчающими, по восхождению вверх, больше похожими на пузырьки, чем на каменную кладку. И полки с книгами, свитками, всякими бутылками, пузырьками, бутылочками… Книги были везде, занимая шкафы сообразно размерам и годам, а также соответственно содержимому, были аккуратно сложены или расставлены. Рудра подошёл к небольшому треугольнику на стене, вставленному внутрь квадрата, надавил сначала на треугольник, а когда квадрат выполз на него, потянул на себя, как рычаг. Стена отошла в сторону, открывая небольшую кладовку, переходящую в потайной выход обратно в подвал. Тут тоже всё было довольно упорядочено, все предметы, с вышколенной безупречностью, знали свои места, имея привычку расставляться по ним сами. Ничего не замечая, точно зная, что ему необходимо, Рудра достал маленький свёрток и коробочку с зелёным порошком, серебряную шкатулку с несколькими изящно вставленными в неё камнями. Захватив ещё пару свитков и тяжёлый, уникальной работы меч, вышел, закрыв за собой дверь. Он сел за стол, развязал мешочек и стал пересыпать содержимое в шкатулку, добрая половина просыпалась на стол… Чертыхаясь, он собрал порошок обратно. Прояснение отношений с Астеей расслабило, буквально размазало сонливостью, заменяя беспокойство опустошенностью, но состояние значительно улучшилось, прояснилось, хотя чувствовал себя маг долбанным злодеем, обольстившим ребёнка и, удовлетворив любопытство, сославшим его в тартатары, с глаз своих. Голова стала легче, освободив место для нового. Но новое пока не приходило. Он устал. Отложив шкатулку и задёрнув окна платками, завалился на своё узенькое ложе, улетев в сон без сновидений и призраков.

Глава 3. Выгода

Проклятая выгода, все променяли честь и честность на выгоду! Что же там осталось, в этом червивом нутре? Что там ещё есть, неужели душа? Выгода! И паразиты! Всегда вместе, всегда рядом, вместилище гнили и тления, не достойные коснуться даже пепла костра… Она знала, что неправа, и они лишь проявляют заботу о её же государстве, возможно, конечно, и о себе не забывают. А что, почему бы и нет? Жажда наживы – неотъемлемая часть государственных служащих, а иначе зачем? Работа такая… с пристрастием! Но Нарада продолжала бушевать, раззадориваясь своей свободолюбивой натурой, не терпящей оказываться припёртой какой-нибудь неизбежностью в угол. Королевство кривых зеркал. Свобода, якобы дарованная королям, вынуждает платить непомерную цену несвободы на каждом шагу… Кому нужна эта нелепая власть, обязывающая целую жизнь проводить в тесноте чужого присутствия, покровительства некоего «мужа», который даже не знает тебя и скорее всего никогда не узнает! Вся эта треклятая жажда власти, войны, воины, мужья! Кому это необходимо? Кто сказал, что только так можно достигнуть целостности? Королевство требует короля, они так и сказали мне на совете Двенадцати. Что я не могу управлять таким огромным царством в одиночку в это нестабильное время, ей нужна опора, а королевству законные наследники… говорили они, кивая головами. И они все надеются на её мудрость и здравый смысл, которого она в принципе лишена (по умолчанию). Последнее было уже её личным выводом о самой себе. Каждый надеялся, что есть возможность оказаться как раз тем, кто может занять эту вакансию… Как бы не так! Пусть облизываются, взирая кто на золото, кто на саму королеву, пуская слюни в пол. Даже её наставник мудрец Мильгард, в глубине души понимая её, всё равно был солидарен в этом со жрецами и советниками. Ну, держитесь! Она, во-первых, придумает такое испытание, из которого вряд ли кто-либо добредёт до своей цели. А во-вторых, сделает то, что не удавалось никому: заключит союз с Севером, у неё будет время, как минимум год, чтобы придумать выход. Всем остальным она сказала, что примет это к сведению и найдёт решение, которое устроит всех, в течение этого месяца. Взбегая по винтовой лестнице в свой укромный уголок, минуя неимоверно огромные для неё царские покои, захлопнув дверь, она с удовольствием плюхнулась на небольшую софу в углу комнатки в самой высокой башне своего замка. Здесь всё отражало её внутренний мир, обдавая тишиной и таким сладостным одиночеством. В дверь тихо поскреблись, никто, кроме её наставника, не смел приблизиться к этому «тайному» обиталищу.

– Я знал, что могу найти тебя здесь. – Улыбаясь своей детской доброй улыбкой, просунувшись в щель двери, как сухая длинная тень, шёпотом сказал Мильгард.

– Предвидела, что ты так и не оставишь меня наедине с собой, – возвращая ему улыбку и переворачиваясь на спину, ответила Нарада.

– Заходи, садись мой мудрый друг. – Старец зашёл, затворяя за собой дверь.

– Понимаю, что не смогу избежать этого растления, называемого союзом, и что наивно мечтать о чуде, чтобы меня просто оставили в покое, но прошу лишь об одном: испытаниях духа, плоти и ума. И ты мне поможешь изобрести, выдумать то, что отвратит многих и оставит мудрых и сильных – тех, с кем можно договориться… Каждый раз, чувствуя боль в груди, я так искренне надеюсь, что умираю! Что то, что там, за чертой, спасёт меня от этих бесконечных попыток проверять себя на прочность, а этот мир – на точки крепления к реальности! Что вместе с последним звуком уйдёт эта невыносимая боль давления мира на мою чувственность!.. И никуда не деться! Никуда не сбежать! Всё в моей голове, поедающей, пожирающей самоё себя, без надежды на передышку! С каждой новой проработкой, вспоротой бессонными ночами и бесконечными днями, частичкой ясности, ещё яростней по своей силе… впиваются в моё слабое сознание вопросы без ответов… подлинность и близость всех тех миров и сил, кои я чувствую! Никогда не вижу, но чувствую! Решение так близко, так ярко… всего на короткий миг… затем ответов всё больше, но это множит вопросы с бешеной скоростью, заставляя идти дальше, погружаться глубже, это требует всего моего внимания! Всего времени! Какое замужество! Я только подошла к краю, и мои руки превращаются в крылья, я пока не уверена в реальности происходящего, но уже готова сделать шаг в неизвестное…

– Ты ещё дитя! Мудрое, с сокрытыми внутри тебя знаниями… Слабое сознание – это не про тебя, моя дорогая Нарада. Эти новые пути дадут больше силы и понимания, в которых нужно разбираться медленно, болезненно и тяжело. Ты не одна! Это не проклятие, а дар, бесценный дар живого ума, здоровых эмоций и твоя жажда смерти, лишь отражение твоей дикой жажды жизни. Он потёр руки, пытаясь согреться, солнечные лучи уже не так ласкали его дряблую кожу… Он встал и подошёл к окну, заинтересовавшись белёсой птицей, парившей над океаном… Нарада, тоже легко преодолев небольшое пространство комнаты, прильнула к подоконнику, любуясь полётом свободного создания. Так плавно и нежно птица поглаживала потоки тёплого воздуха, паря вслед за своими желаниями… Нарада, улыбаясь запаху свободы крылатой, тоже раскинула руки и вытянулась во весь рост, поглощённая сильным желанием последовать за ней… Откуда ни возьмись сверху чёрным камнем, огромным орлом на птицу бросилась смерть… издав отчаянный крик и пытаясь зацепиться крыльями за невесомость, птица тяжело упала в воду, ломая свои нежные перья о ставшую твердыней синь… подхваченная когтистыми лапами и ещё силясь вырваться из неизбежности, через мгновение смиренно повисла в этих лапах… Нарада вздрогнула и отвернулась. Для нее эта картина была вечным спутником видений и снов… перья, крики… камни… хищники… сдержав стон она, пошатываясь, села на постель и закрыла лицо руками. Стало немного легче…

– Нам не суждено отвернуться от судьбы, она уже в нас с самого рождения, но мы можем постараться сделать всё возможное, прежде чем смириться с неизбежным… – Он погладил её по голове своей костлявой рукой и долго сидел рядом, пока она не уснула… знать и не сказать, не предупредить… вечная мука тех, кто прозревает бушующее, – есть не возможность его изменить и предательство к тем кого можно предупредить… не раскрывая тайну смерти… жизни… знание самая тяжелая ноша…

Они проснулись одновременно от собственного крика, с трудом выскочив каждый из одного разделенного на двоих сна, разнесённого судьбой в стороны одного королевства. Не сговариваясь, распахнули окна своих тёмных высоких башен, заглушая образы видений свежей прохладой ускользающей ночи. Луна уже не висела в небе как цель для стрелы сознания, всегда притягивающая внимание, захватывая его, не разбираясь в необходимости захваченного: «авось пригодится»… Рудра подошёл к ночному столику и налил себе из небольшого бочонка стакан воды, выпив его залпом, растёр по шее оставшиеся несколько капель, подняв лицо к зеркалу, он вздрогнул, увидев в нём блёклое отражение

Нарады… Отпрыгнув от неожиданности и сжав до невозможного глаза… протёр, снова осторожно взглянул в зеркало… но увидел только свои бешено горящие зрачки… Наваждение, подумал он. Птица… эта чёртова птица не давала ему покоя, уже который год пробуждая его своим человеческим, до боли знакомым криком… веля бежать сломя голову и прятать её в песок, в стену, в… куда угодно, только бы не видеть этих грустных человеческих глаз… крови на своих руках… Чьей крови? Своей… он так надеялся, что своей! Почему-то эта надежда была самой главной, основным звеном его сна…

Нарада, налив себе воды из кувшина, стоящего возле кровати, потёрла всегда ноющий после такого сновидения бок – чуть ниже сердца, прямо меж ребрами была невыносимая боль и вкус крови, её металл на языке… Крик… такой похожий на тот вчерашней убитой птицы… Иногда она видела, как парит над тёмным лесом, высоко-высоко… над длинными реками-венами, скалистыми утёсами, уходящими пиками ввысь, вваливаясь в прохладную невесомость… силясь упорхнуть в новые невиданные земли… раскинув свои лёгкие крылья, разрезая ими тяжёлые, густые облака… Этот сон преследует её уже не один год, а птицы всегда вызывают трепет и восхищение… страх…

Она легко спрыгнула с подоконника и, подойдя к умывальнику, плеснула на лицо водой. Бросив мимолётный взгляд на своё отражение в зеркале, она увидела лицо Рудры… его горящие глаза… сердце затрепетало и упало на пол, разбрызгивая трепетом в стороны… Сильно зажмурившись, она медленно открыла глаза, увидев лишь своё бледное, напуганное отражение… Наваждение…

Глава 4. Свобода выбора

– Оседлай мне коня, – отдала приказ Нарада начальнику охраны. Воин был обходителен и вежлив, но наотрез отказался отпускать королеву без охраны.

– Мы не можем себе позволить, моя королева, даже ограничивая ваши желания, – его лазурные доспехи сверкали, отражая утреннее красное солнце, сильно ударяя светом по невыспавшимся зрачкам королевы. Нарада уже была готова разгневаться, но вовремя подоспевший Мильгард взял на себя решение конфликтной ситуации.

– Я думаю, что нам неплохо было бы пройтись по лесу к морю, вы можете сопровождать нас, – обращаясь к начальнику охраны, произнёс старец, – но на небольшом расстоянии, нам с царицей необходимо поговорить о предстоящем испытании, – Мильгард, как всегда улыбаясь своей детской улыбкой, почтительно кивнул Нараде.

– Отлично, я буду готова через четверть часа, – удаляясь, кинула она через плечо. Кони были прекрасны, её гнедой, его каурый… Шли рядом легкой и мягкой рысью. Выйдя на прямую, они отдали поводья, пришпорив коней под бока, понеслись по мягкой траве, разбивая пушистые одуванчики, распугивая мелкую живность… Было ощущение, что обернёшься, а у них, лошадей, – крылья! Крылатые пегасы, как драконы, —возничьи волшебников… Говорят, давно вымерли, по крайней мере не видать их человеческими глазами, не верят они людям… канули в небытие… Лошади храпели и несли, заводя друг друга, как будто слыша её мысли и желая взлететь…

Небольшой отряд во главе с Марумом грациозно скакал позади на почтительном расстоянии, всегда готовый ускориться, сократив этот промежуток. Лошади перешли на рысь, затем на шаг… восстанавливали дыхание, улыбались, каждый ловя свои эмоции и восторги. Мильгард был уже не тем сияющим, мощным старцем, которому и море по колено, и горы по плечо… То ли горы подросли, то ли моря вышли из берегов, то ли время неумолимо сочилось из разбитого кувшина Каллы, отливая наши ограниченные пути, проходящие сквозь эту вселенную, омывая нас жизнями, оставляя все оттенки эмоций нам – на вечную, но такую ветреную память-предательницу…

– Ты задумчив сегодня, отец… – она так любила называть его отцом, своих родителей она не помнила, была война, и они погибли, защищая замок от очередных завоевателей. Мильгард всегда так старательно опускал тему разговора о её семье, что Нарада давно перестала настаивать на рассказе о своих предках, довольствуясь общедоступной для всего королевства информацией. Да, Вейрани была землёй чудес, лакомым кусочком, на который у многих выделялась слюна, но все прикусывали себе язык. Это была единственная страна, где творческим личностям, поэтам и художникам помогали вырасти и заниматься своим призванием. Учёным не было необходимости прятаться и скрывать свои изобретения в тёмных подвалах или высоких башнях невежества. Волшебники, колдуны, художники и музыканты полностью обеспечивались всем необходимым, а за выдающиеся свои качества и изобретения получали премии и средства на проекты, книги и эксперименты. В своё время король Лирак построил множество пансионов для разного рода занятий, обеспечивая юные дарования всем необходимым. Король ценил науку и чистый ум превыше всего остального… Достаток, воля и честь обеспечивали сие королевство благодатью и благородством. Своим личным примером показывая, что деньги – лишь средство, король не только обрёл много друзей, но и снискал не меньше завистников и противников. Денег с налогов всегда хватало на всё, даже на содержание армии, но военные технологии не так сильно интересовали короля, как наука и магия. Воровать-то подворовывали, но боясь наказания, делали это не так открыто, а те, кто переусердствовал, высыпались из страны, как песок из телеги, причём родственникам выселенцев позволялось поступать по своему усмотрению. Некое подобие утопии, но каким-то нелепым образом прижившееся в этом королевстве. Король и все министры, жрецы всегда ясно осознавали, что когда-нибудь этому придёт конец, но старались делать всё, что в их силах, чтобы продлить это время благодати. Бесчисленные войны унесли многих прекрасных людей, но пока светлые умы стояли на страже града, перевес сил оказывался на стороне Вейрани – королевства мечты! Легенды, всё ещё живущей среди нас. К сожалению, воинов здесь было меньше, чем мудрецов и романтиков, стекавшихся сюда в стремлении быть признанными и распознанными в своих исканиях. – Мильгард, скажи мне, что отражает душу человека? Что проявляет его на земле? Что помогает обрести покой?

Старик улыбнулся светлой улыбкой, ответил:

– Так много вопросов, но не тех, что внутри… – он хитро посмотрел на нее исподлобья,

– Я думаю, что это его дела… Нарада, его стремление к самореализации, свободе… всё лишь инструменты для огранки нашего духа… Но не это гложет тебя, ведь так? Ты скажи мне, что хочешь ты увидеть, и я помогу тебе понять, как это

сделать.

– Я сама не знаю, что хочу увидеть, но точно осознаю, что пойму, как только увижу… или нет… Всё, чего я желаю, это понять своё предназначение… понять, кто и для чего, зачем… как и многие другие, если не все… Неужели королевство и заботы о нём мое единственное предназначение? А замужество единственный путь…

– Моя королева твой вопрос застрял у тебя внутри и когда ты задашь именно его, почувствуешь, что ответ там же где и вопрос, это путь сердца. Но тебе нужно думать не о себе. К сожалению или к счастью, ты рождена в тех, необходимых только тебе условиях… и ты не можешь устроить состязания, основываясь на «покажите мне то, не знаю, что», или «помогите мне найти себя, тогда выйду за вас». – Смеясь, внимательно смотрел на королеву старец. – Ты мудрец, вот ты и скажи мне, что я должна сделать, чтобы увидеть чистый дух и пытливый ум, благородство и чистоту… – Сочетания этих качеств, увы, редки, но не в нашем королевстве, здесь загвоздка, ты единственная королева, и короля или принца придётся приглашать из стран заморских. Это-то тебя и пугает, моя дорогая! Ты наслышана о дикости и варварстве, жестокости людей из-за моря, да так ли это? Какие они и чем живут? Возможно твой путь, есть соединение Севера и Юга?

– Мне кажется, что я видела то… то, о чём говорю, но боюсь себе в этом сознаться… – задумчиво произнесла вслух Нарада. Старец внимательно посмотрел на неё ещё раз. Взгляд королевы соскользнул и упёрся в Маяк…

– Вот теперь это похоже на правду, – грустно сказал Мильгард, – но ты не можешь так поступить с королевством, мы знаем, что тратя огромные деньги на образование страны, мы довольно скупы на оборону. Да, наши воины прекрасно подготовлены и у нас множество изобретений, заменяющих армию, но придёт тот, о кого даже мы разобьём свои головы. Подлость! Моя королева, на этом всё величие мира ломало свои ровные зубки, а предательство разрушало целые вселенные… Помни одно, всё, что мы делаем, предназначено лишь для огранки наших душ! – Но как можно пройти жизнь с тем, что не приносит радости нового дня? Как быть с тем, непонятно кем, когда стоит только протянуть руку, и там твоё отражение, половинка твоей души! – Ты, мы целостны по своей природе, но также склонны к самообману, выдавая желаемое за действительное, создавая видимость пустоты или пытаясь включить в свою целостность кого-то ещё – это самая глупая иллюзия. Здоровые отношения начинаются с целостности, всё остальное только попытка достичь желаемой гармонии без работы над собой, а так не бывает. Всё есть труд, и отношения между мужчиной и женщиной – один из самых тяжёлых… Но ты права, когда такой выбор был у меня, жизни с чуждым мне по духу существом, хотя и любимым, я предпочёл одиночество ордена. Я так и не понял до сего дня, страстью была моя любовь или всё же бессмертным чувством?! – Он так же, как и всегда, когда не мог ей помочь, потёр свои сухие, словно старые ветви, руки, пытаясь согреться. – Ты можешь провести с ним как можно больше времени или больше никогда его не видеть… смотри сама, как будет лучше для тебя, моя королева. Он галантно поклонился, оставив её у дверей Маяка… Охрана остановилась поодаль, вняв знаку его руки ждать. «Я бродила вокруг Маяка, не понимая, какую причину можно использовать для приезда королевы к нему? И если я начну с уловок, то всё остальное станет приторно мерзким, липким и никчёмным! Оно спрячет то, для чего я пришла, да и нет у меня времени, которое так необходимо ему, дабы разобраться в себе, тем более во мне». Она подошла к большой книге записей, раскрытой на полуисписанной странице и, поддаваясь порыву, стала писать маленьким и тупым карандашом, стараясь не думать, лишь изливать вне касания разума то, что есть: «Не могу себе позволить показать то, скрытое, возможно даже от себя, да, от себя в первую очередь… Любое желание рядом с тобой очень контролируемо, просчитано, чтобы не пробудить в себе то, что действительно – стремиться к тебе! Я так боюсь боли расставания, что гоню встречу прочь… Ещё я боюсь, что не смогу расстаться с тобой, а причины к этому всегда будут у таких полярностей, как мы… Я всегда любила тебя, ждала, не видя, не зная, но ясно чуя, что своё узнаваемо в любом обличии… Просто не понимаю теперь, как совладать со всеми этими… огромными… слишком сильными для меня… Я не прошу ничего такого, что ты не можешь мне дать, и не предлагаю того, чего не смог бы принять ты… Не желаю никаких обещаний, клятв. Мы никогда не говорили об этом! Ты никогда не знал, насколько я старалась погасить… или знал?.. вытравить всю человечность, только бы перестать чувствовать эту силу притяжения… Почему мы не остаёмся рядом с теми, кто готов быть рядом или не готов?… неважно, сколько и как продлится наше время… но проведи его со мной». Она оставила книгу открытой и сломя голову вылетела прочь, отбирая у удивлённого старца коня, без единого звука запрыгивая в седло, с красными пятнами на щеках, безумно горящими глазами… никому! Такого не пожелаешь! Бешеная королева унеслась в свою башню, чертыхаясь и сбивая всё и всех на своём пути…

Глава 5. Кусок пирога

Фрейр принял послание лично. Сыновья были на охоте, и можно было не делиться новостями… всё вкусненькое самому… Небрежно отковыряв печать, которую, видимо, ставили в спешке, и половина бумаги была испачкана растекшимся сургучом. Он вышел в средних размеров холл, ведущий на громадный балкон, весь уставленный цветами и большими кувшинами – красиво, сладенько, но много… очень много… Плюхнувшись на софу в предвкушении, оттягивая удовольствие, налил себе бокал густого красного вина, он уже знал, что в письме то единственное, такое долгожданное, которое изменит это его унылое одиночество на краю земли в густых лесах, вне почестей и его любимых ролевых игр, в которые волей-неволей попадали все без разбора. Отставив бокал в сторону, он нагнулся и поднял упавшее в его задумчивости письмо и уставившись на буквы, лишь для подтверждения догадки, растёкся в торжествующей улыбке. «Ей нужен король», – гласила записка. Теперь всё зависело только от него и его правильных, чётко продуманных действий. Какой король мне подойдёт, Какой король ей вырвет душу, Из пасти девы вынет нож

И станет нам потом не нужен…

Насвистывая, пританцовывал колдун, распивая вино, с самодовольной улыбкой скакал вдоль своего греческого балкона, заставленного слишком большим количеством ваз и кувшинов… – Слишком много… – подумал волшебник, – слишком много всего… мне предстоит…

Рудра спускался, откликнувшись не столько на звук, сколько на ощущение чьего-то присутствия. Он видел и чувствовал каждую пылинку своего убежища… будто обладая щупальцами, упирающимися в любую стену, шкаф, всякую деталь дома, отвечающими ему взаимной связью и сохранностью порядка… Этим кем-то был не Лурро – старик был вполне самодостаточным, знал все входы и выходы, в особенности расположение погреба с вином и запасами сыра. Нет это был не он… Драконы днём спали, не выносили жару и солнце воспринимали только ближе к закату или на рассвете… Спускаясь по ступеням, он, вспомнив Астею, сразу отмёл эту мысль: девчонка сразу сбежала, только пятки сверкали… Миновав прозрачную полукруглую залу, он направился к двери, ведущей на обзорную площадку, заставляя себя не бежать в трепетном поднятии духа, да и приподнятого настроения… Улыбаясь, как дурак… стоял и смотрел сквозь всё остальное на белые бумажные страницы, покрытые неровным детским почерком… в голове пульсировали целый ряд железных дровосеков, не давая возможности собрать их всех и выкинуть разом… ну чтоб не задолбали окончательно… Очень осторожно, удручённый опытом исчезновений увиденного самым обычным, волшебным образом, он легонько потрогал страницу, потёр меж пальцами и перелистнул. С обратной стороны ничего не было… Совсем пусто, зато эта блестела серым карандашом и бликами чужих чувств… «Ты ещё понюхай», – он попытался разрядить сам себе обстановку, а юмором можно как раз прикрыть те места, что так нелепо открылись и выпирают наготой… – Да давай, уже читай, – снова сам себе сказал он почему-то вслух…

Дочитал всё и потом перечитал ещё и ещё. Не тупой… подумал Рудра, яснее ясного, всё просто… но как же это могло так случиться, и что теперь ему с этим делать? Пойти к ней? Написать ответ? Отправить? С её болезненным восприятием реальности, возможно, это ненадолго, и может, ему всё-таки удастся не влипнуть в неё настолько, чтобы потом стало тесно и тошно от этой тесноты, когда ты уже совсем на ты… Есть не хотелось совсем, да и к занятиям интерес как-то поубавился, перетёк в другой конец королевства, ломая все мосты и границы, унося в наваждения, давя изящными возможностями… Кидаясь картинами, от которых не до сна… да и какой сон утром…