МЫ НЕ СПИМ!

– Саш! С-а-а-ш! Ты спишь?

– Я сплю!

– Ты не спишь. И я не сплю. Мы не спим.

Вот ведь, какой приставучий. Как репей. Малёк-Валёк. Отворачиваюсь к стене, натягиваю простыню на голову. Простыня пахнет летом. А стена пахнет краской.

– Спи, малёк. Я сплю.

– Саш. Я же вижу – не спишь. Кто днём спит? Ну не понимаю я всех таких. Как можно днём летом спать? Сончас понапридумывали и над людьми опыты ставят! Я уже взрослый! Мне целых восемь лет. А они – спи. Сами спи…

День летний, жаркий, тягучий. Звенит в ухе этот день. Комаром звенит, звонком от велика, звенит пружиной кроватной. Это Валёк. Ворочается, заставляя кровать старую под ним тихонько позванивать. Ворочает не только себя Валёк, но и мысли в моей голове. Я эти мысли успокоил, уложил. А он опять своё – Саш!

Я двенадцать лет Саша! И кто этот сборный отряд собрал? В нём и мальки как Валёк и старшие как Вася-дылда, оглобля два метра ростом и четырнадцати лет отроду. Летний лагерь наш «Орлёнок» на это лето стал спортивным. Мы юные спортсмены со всех школ района. Самые лучшие. Все тут самые лучшие и сборный отряд.

В сборный отряд попали те, кто не на призовых местах, а так – четвёртые-десятые. Корпус, у них в лагере, видите ли, один оставался незанятый. Вот и собрали нас таких – всяких. И девчата в нашем сборном отряде есть, только их мало. Всего одна палата. Зато все занозы такие. Особенно, эта. Глазищи жёлтые – как у тигры. Зубы острые и язык как бритва. «Сашка – футбольная промокашка. Как ни пнёт – промашка!». Кричалку-обидку про меня придумала. Фря!

Команду она девчачью футбольную собирает. Капитан – юбка. А у самой – сандалии разные. Один синий левый, а второй красный левый и на правую ногу надет. Бомбардирша. Светка – в … руке ветка!

Это она всё мои мысли баламутит-мутит. Это из-за неё я сейчас на кровати лежу и на Валька почём зря злюсь.

Голова гудит, коленка болит. Крапивой обжалился – зудят, чешутся пальцы и точки белые вон. Где хватил рукой эту злюку-крапиву, чтоб другую злюку Светку проучить. А она только пятками сверкнула. Быстро бегает. Не догнать. И уже за дальней беседкой орать обидки свои стала. Чтоб все в лагере услышали. Что промазал я. По воротам пустым не попал. Коленку содрал и головой приложился об землю. Так, что будь здоров.

Луч солнца в стенку стукнулся, рассыпался на искры. Золотые точки. Как точки-чёртики золотистые скачут в глазах Светкиных тигриных. Когда я сквозь ресницы смотрю на неё. Тайком искоса. Чтоб только мне одному было видно эти злинки-смешинки.

Злится Светка, фыркает. Фырчит-бурчит, когда сандалии свои непослушные к ногам приноравливает. Эти сандалии у неё тоже как она – с характером. Правые развалились от бесконечных пинков по мячику, а левые пока не сдаются – из сил последних держатся, вредничают. Лямками путают, дырками задирают пальцы её. Пальцы Светкины не такие ловкие как ноги. Заусеницы, цыпки-царапки на них. В лазарете нашем уж всю зелёнку на руки эти извели.

Слезинка по носу моему катится. Солёная, жаркая. Чертит полоску жгучую. В рот попала, щиплет. Это губа рассаднилась. Как зуб ещё не выбил. Когда головой падал – всю щёку разодрал правую.

Не хочу, чтоб Валёк слезы мои видел. Они душные, не понятные мне. То ли от боли зудящей, то ли от тихой радости, что Светка есть. Такая…

Натянул простынку ещё глубже на голову. Остынь, остывай голова! Никто не должен щёки твои красные видеть.

– Спи, малёк. Я сплю.

***

А так было здорово в начале. Это я сейчас уж приврал, что не рад отряду сборному. Рад! Прыгал по коридору, скакал. Когда в школе объявили, что добор в «Орлёнок» идёт и нас футболистов, что «почётное» шестое место в районе заняли, туда возьмут. Не всех, конечно, а только троих. Но я – то капитан. Меня взяли. И Витьку-вратаря и Ивана. Нас же все в школе знают – три мушкетёра. Мы и команду школьную по футболу созвали.

Отец, когда чемодан собирал мне, почему-то хмурился всё. И на дверь входную нашу поглядывал. Будто ждал чего-то. Ну, а мне невдомёк – что за думка-тревога, я колесом ещё прошёлся – так радостно на душе. Целый месяц футбола. И с друзьями моими Витькой и Ванькой. Вместе.

Машина от нашей школы в лагерь уходила. Мы в кузове с чемоданами пристроились. Ванька мяч взял. Он у нас аккуратист, ну просто страшный. Мячик у него всегда чистый, даже блестит. И сам Ванька блестит. У него очки такие смешные круглые на дужках-пружинках. Когда он в футбол играет – он снимает их и всё защуривается. Я хохочу – говорю всегда: «Ты, Ваня, так и загоришь на лицо в складочку. Будешь как индеец коричневый – с белыми полосками!».

А Витька у нас самый весёлый. Он белый и пушистый, как одуванчик. Волосы чуть отрастут, сразу распушаются вокруг его головы и выгорают добела под первыми лучиками весеннего солнышка. Брови и ресницы тоже напрочь выгорают. И остаются на конопатом Витькином лице только два голубых глаза и рыжие веснушки, разбросанные щедро по лбу, носу, щекам и даже по ушам. Шея у Витьки тощая и длинная. Сейчас как раз солнышко за его затылком светит. В такт ухабам и кочкам качается на ножке светящийся одуванчик Витя. И улыбается Витя светло и радостно – во весь рот от уха до уха.

В лагерь приехали. Ах! Красота вокруг. Раньше мы только в заводской «Заре» бывали. Там домики – старые развалины, а в «Орлёнке» все корпуса новые, только построенные. Поэтому и краской пахнет отовсюду. Кажется, зазеваешься на жаре солнышке-припёке, да так и прилипнешь к стене или к скамейке.

Ребята в нашем сборном отряде такие все разные. По палатам побежали разом, толкаются. А Вася-дылда ка-а-к пихнёт со всей дури мальца в спину, а тот летит вдоль коридора, как пёрышко. Глядим мы на него, и, кажется, что никогда он на пол не упадёт, так и будет – как планер всегда парить.

Но нет, упал малец, здорово брякнулся. И ни звука. Просто лежит и не двигается. Личико маленькое белое. Глаза зажмурены, ни слезиночки. Застыл в боли своей. Я побежал к нему, поднял как пушинку, на ноги поставил и трясу, трясу за плечики острые. Испугался я. Вот честное слово, испугался.

А малёк глазки-бусинки черным-чёрные открыл свои и на меня таращится. А я ж трясу всё его и сам трясусь. И он понял меня, понял мой страх за него. Без слов всяких понял.

– Я живой, живой я. Не боюсь я никого, – малёк жарко зашептал мне. – Хватит, не надо трясти. Саня, отпусти.

От того, что он имя моё запомнил и сказал, вдруг, стало и мне легче. Отпустил малька. Отошел. Вася-дылда затрясся в хохоте глупом, загугукал противно.

– Сашка-промокашка, соплевытирашка. Нюни подбери, и салагам подотри. Гы!

Тут уж и мушкетёры мои подоспели. Встали мы перед хулиганом втроём плечом к плечу, а малёк сзади – вроде как за стенкой вратарь. Вася-дылда и приумолк. Понял, что против друзей моих ему силёнок не хватит. А видно же было, как он хочет мне побольней врезать, чтоб все в отряде знали, что он тут главный-заводила. Постояли мы так друг против друга, побуровили глазами, да и разошлись молчком в разные палаты.

А малец этот за нами увязался, хоть и в отряде были другие маленькие ребята как он. Ну а нам что. Сразу видно – хоть и малыш, а правильный пацан. Кремень. Таких как он – можно спокойно в команду брать, не подведёт. Мы ж думали, что он тоже – футболист, а оказалось, что вот этот шпингалет-шкет в боксёрскую секцию ходит. Вот так.

Он на соревнованиях в районе последнее место занял, но грамоту от судей получил. Потому как соперник его был больше и опытней, а Валёк (Валентином он нам строго-настрого запретил нам себя называть) даже с расквашенным носом и подбитым глазом все раунды продержался, а в конце умудрился соперника хорошенько в ухо двинуть.

Мы когда эту его историю слушали – так хохотали. Особенно Витька. У него фантазия ого-го какая! Он даже целую сценку нам разыграл в лицах – про Валька и его легендарный и единственный бой за последнее место. Валька и сам с нами реготал и ногами дрыгал от удовольствия. Так Витька шкодно его соперника с пробитым ухом изображал.

Так и стали мы по лагерю вчетвером ходить. Валёк при нас мушкетёрах вроде д'Артаньян, он тоже самый младший из них был. А как малёк в нашу футбольную команду просился! Мы все к его тренеру по боксу ходили, упрашивали отпустить его, а он – ни в какую. Говорит, что у Валька к боксу талант особый. Злость спортивная и стойкость к ударам – необыкновенные. Вот только надо волю к победе в Вальке воспитать. Потому как он и удары терпит и реакция и скорость у него отличные, а вот побить-победить соперника он как будто боится, что ли, осторожничает. Но, раз уж он в руки Гургена Борисовича попал – не отвертится. Будет чемпионом. А слово у Гургена Борисовича твёрдое, как и его кулак. И кулак этот почти пудовый он нам перед носом потряс для пущей уверенности, чтоб мы в его тренерском таланте насчёт малька не сомневались.

Что ж, ушла ни с чем наша футбольная делегация. А Валёк не сдался. Хоть и сильно его на своих тренировках Гурген Борисович изводил-изнемогал, а он умудрялся вечером ещё с нами мячик погонять. Но в команду мы его взять не могли, потому как мы Гургену Борисовичу честное слово дали, что не сманим Валька, не собьём его с боксёрского чемпионского пути.

***

А вот Светка-бомбардирша как-то чудом смогла всех тренеров, что с девчатами из её команды занимались, убедить-уговорить отпустить их к ней в футбольную секцию. Все девочки-футболистки были очень разные. Кто из лёгкой атлетики, те понятно, бегают и прыгают, будь здоров. А половина то команды вообще – из шахматного клуба. Как уж Светка в шахматистках углядела талант к футболу? Но факт у нас налицо. Первая девчачья команда спортлагеря «Орлёнок» набрана. И Светка у них не только за капитана, а ещё и за тренера. О как! Я сам видел эти тренировки. Стоял возле ворот и смотрел. Очень ловко она умеет с девчатами управляться – талант.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.